Текст книги "Удержи меня"

Из душа муж вышел с виноватыми глазами, сел за стол и пробормотал:

– Это не то, что ты подумала… это по работе…

– А я разве спросила, кто звонил? – спокойно отозвалась я, отпивая из кружки остывший чай.

– Нет, но ты ведь подумала.

–У меня, поверь, нет ни сил, ни желания думать о чем-то, мне своих проблем выше крыши.

– Как у Юльки в школе? – радостно сменил тему Артем, беря вилку и хлеб.

– Нормально.

– Это не ответ.

– Что ты хочешь услышать? Оценок нет, поведением она никогда не выделяется.

– А ты к учительнице ходила?

– Зачем?

– Тебе вечно наплевать на то, что у твоего ребенка в школе творится! – вспылил муж. – Лень оторвать свой зад и доехать до школы?

– Да объясни ты мне, зачем?! Ребенок нормально учится, да, не отличница, но знания-то у нее приличные! Пишет некрасиво, но посмотри на мой почерк и на свой – в кого ей обладать каллиграфией? И надо ли это? В конце концов, главное не оценки, а полученные знания, а с этим у нее все нормально.

– А я сказал тебе, что она должна учиться на одни пятерки! – взревел Артем, швыряя вилку. – И она будет!

– Не должна она тебе ничего! И оставь ее в покое!

– Ты заколебала меня, овца бестолковая! Сколько можно про одно и то же говорить?! В этой жизни нельзя без образования, а чтобы его получить, надо пятерки иметь в аттестате!

– Да?! А у тебя что – Оксфорд, не меньше? – взорвалась я – сам Артем окончил только ПТУ, но гонора было на МГИМО. – Отстань от ребенка, я тебе сказала! От твоих криков и придирок она домой идти не хочет, а ей всего восемь лет! Потом что делать будем?

– Да это ты виновата – ты только послушай, как ты с ней разговариваешь? Как с подружкой! На равных!

– Да, и поэтому все про нее знаю, в отличие от тебя!

– Вот и будет тебя же потом на три буквы посылать с твоим панибратством!

– А было бы лучше, если бы она и меня тоже боялась, как тебя?

– Да пошла ты! – муж вскочил и вылетел из кухни, шарахнув дверью спальни.

Я допила чай, выпила две таблетки валерьянки и пошла спать. Юркнув под одеяло, я отвернулась от мужа и тут же услышала:

– Все, отвернулась! Как только начинаем разговаривать, ты отворачиваешься и уходишь, отмалчиваешься!

– Я не хочу разговаривать в таком тоне.

– А ты ни в каком не хочешь! Легче отмолчаться! – Артем продолжал ссору, хотя видел, что я не настроена разговаривать.

– С тобой – да, легче. Ты ведь всегда прав, никаких компромиссов не признаешь, ты сказал – и все, хоть лоб разбей, не будет по-другому! Ты решил – и хоть тресни! Я устала от твоей непробиваемости, Артем, невозможно так жить.

– Высказалась? А с тобой можно жить? Ты мне завтрак хоть раз приготовила?

– Ты заметил, что все в жизни измеряешь едой? И все разговоры в нашей семье сводятся к жрачке? А если Юлька у матери, то мы вообще можем не общаться с тобой? – сев на постели, я повернулась к мужу и накинула на плечи одеяло. – Ты посмотри, как ты сам относишься ко мне? Ты хоть раз поинтересовался, как у меня дела? Тебе вообще это интересно – выживу я или нет? – я вытерла с глаз слезы, накатывавшиеся всякий раз, когда речь заходила о моей болезни. – Что ты будешь делать, если я умру, ты об этом думал?

– Ну, понесла! – отмахнулся Артем. – Будешь теперь со своей дурью носиться, нашла новую отмазку!

Я подхватила одеяло и подушку и пошла в гостиную, устроилась спать на диване. Мне было обидно от его слов, можно подумать, что я нарочно заболела, это ведь не грипп или что-то в том же роде! Не хватало только фразы про то, что я сама во всем виновата.

Утром мы не разговаривали, старательно игнорируя друг друга, притихшая Юлька наскоро доедала йогурт, чтобы не навлечь на свою голову родительский гнев.

– Все? – спросил, глядя на нее, Артем. – Поехали, опоздаешь.

Юлька пулей полетела в прихожую, начиная одеваться.

– Ты забираешь? – бросил муж.

– Я не могу – у меня капельница в час, потом еще тридцать минут лежать надо.

– Хорошо, я заберу. Ты готова, красотуля? – это относилось уже к дочери, и та быстро закивала головой в красном беретике. – Поехали.

Юлька чмокнула меня в щеку, поправила ранец на спине и вышла из квартиры вслед за отцом. Я понаблюдала за ними из окна кухни, помахала дочери рукой и принялась мыть посуду. До обеда я успела немного убраться в квартире, приготовить ужин, постирать кое-что. В половине первого начала собираться в больницу, чувствуя, как подрагивают пальцы, и никак не удается мне ровно провести по веку черную стрелку.

Но все прошло гладко – я сама зарядила капельницу, спрятав в карман пустой флакончик из-под лекарства, легла в персоналке, Светка быстро и незаметно вкололась в вену и вышла, сказав, чтобы сама перекрыла, как закончится. Я все прислушивалась к себе, пытаясь определить, хуже мне или нет, но ощущений никаких не было, да и с чего бы? Убрав через полчаса иглу из вены, я попыталась встать и не смогла – закружилась голова и подкатила тошнота. Кое-как справившись с неприятным ощущением, я немного полежала на кушетке, потом унесла стойку в процедурный, попрощалась со Светкой до завтра и потихоньку пошла к выходу. В кармане запиликал мобильный, это оказался Даниил:

– Ты где?

– Домой иду, по лестнице спускаюсь.

– Стой на площадке, я сейчас! – велел он, отключаясь.

Я облокотилась на подоконник, но ждать не пришлось – Данька вылетел на площадку буквально тут же, схватил меня, вглядываясь в лицо:

– Тебе плохо, Машуня? Зеленая совсем… Тошнит?

– Да… – я ткнулась лбом ему в грудь и заплакала. – Дань, это теперь что, все время так будет? Меня надолго не хватит…

– Это пройдет сеансов через пять-семь, потерпи, – уговаривал он, целуя меня в макушку. – Ты ведь умница у меня, потерпи… Пойдем, я провожу тебя домой.

– Не надо, Дань, там сейчас Артем Юльку привезет из школы…

– Позвони, пусть тебя тоже заберет, вдруг не дойдешь?

– Не надо, дойду.

– Позвони мне вечером, я дежурю сегодня.

– Если получится.

Данька поцеловал меня, проводил до выхода из больницы и долго еще стоял на крыльце, пока я поднималась во двор. Я обернулась и помахала ему рукой, он тоже махнул в ответ, закрывая за собой дверь.

Дома никого не оказалось, я прилегла на диван, едва сбросив куртку и сапоги. Тошнило все сильнее, голова кружилась, перед глазами летели мелкие черные точки, постепенно сливавшиеся в одну большую кляксу. Почувствовав, что сейчас меня вывернет, я побежала в ванную, и это совпало с появлением мужа и дочери.

– Мама, ты что? – взвизгнула Юлька. – Папа, маме плохо!

– Твоей маме вечно плохо! – с досадой высказался Артем, обнаружив, что на столе пусто.

Я, держась за стену, вышла из ванной и побрела в кухню, понимая истинную причину его недовольства. Доставая из шкафа тарелки, не удержала одну и выронила на кафельный пол, разбив вдребезги. На звон стекла прибежал Артем:

– Иди отсюда! – он вытолкнул меня из кухни, берясь за веник и совок. – Сказала бы, что тебе плохо.

– Ты что, сам этого не видишь? – огрызнулась я, ложась на диван и накрываясь пледом – меня вдруг затрясло.

– Юля, иди за стол! – крикнул муж, убирая осколки.

Запах разогревающихся котлет вызвал у меня новый приступ тошноты.

Это продолжалось потом с завидной регулярностью – от мясного запаха хотелось на стену лезть, а готовить все равно приходилось. Плюс к этому у меня начали сильно выпадать волосы, просто клочьями лезли. Я не выдержала и сделала стрижку, выкрасившись попутно в черный цвет. Вернувшийся в обед с работы муж едва не упал на пороге, когда заметил меня на кухне с новой прической.

– И что ты с собой сделала? Кошмар какой-то, хоть сейчас на трассу!

– А мне нравится.

– Тебе вечно нравится то, что не нравится мне! Ты нарочно это делаешь?

– Артем, это мои волосы, и я так чувствую себя, понимаешь?

– Опять фокусы!

Он наскоро пообедал и поехал на работу, а я пошла на очередную экзекуцию в больницу, где меня не сразу узнали. Девчонки сбежались, разглядывая мою новую прическу:

– Ну, ты даешь, Смирнова! Так резко, из блондинки в брюнетку, без перехода!

– Захотелось, – улыбалась я, мечтая как можно скорее избавиться от толпы любопытных.

Пролечившись, я отлежалась и решила навестить Даньку, чтобы уж сразу все мнения выслушать и не растягивать удовольствие на несколько дней. Мы столкнулись в коридоре, и он замер, поймав меня за руку:

– Обалдеть! Машка, какая ты стала! – в его голосе было искреннее восхищение, он разглядывал меня со всех сторон. – Красиво!

– Правда?

– Как ты можешь спрашивать? Конечно! Ну-ка, пошли! – он потянул меня за собой в кабинет дяди, втолкнул в дверь и с порога заявил:

– Смотри, дядя Миша, какая у меня девочка красивая! Мечта просто!

Михаил Петрович сдвинул очки на кончик носа и оглядел меня:

– Здравствуй, Машенька! Действительно, красоточка, идет тебе такая стрижка, да и цвет необычный.

Чтобы не выглядеть молью с серой кожей, мне пришлось сделать полноценный макияж с тоном, подводкой и тушью, с яркой губной помадой. Получилось вполне неплохо, только непривычно.

– Как твое здоровье, Машенька? – спросил Михаил Петрович, бывший в курсе и наших с Данькой отношений, и моих проблем.

– Спасибо, не хуже. Я же лечусь сейчас, через месяц посмотрим.

– Все, Машуня, пошли отсюда, – Данька обнял меня за плечи и подтолкнул к выходу. – Поедем к Сереге, солнце мое? – спросил он шепотом, щекотно дыша в ухо. – Поедем, я соскучился по тебе и так тебя хочу, такую…

– Я не могу надолго, – вздохнула я, погладив его по щеке. – Сегодня мне Юльку забирать, у нее тренировка в четыре.

– Ну, хоть ненадолго, – согласился со вздохом Даниил.

По дороге он опять завел со мной выматывающий нервы разговор об операции. Я уже не знала, что хуже – упрямое молчание и равнодушие мужа или вот эта настойчивая забота любовника. И то, и другое одинаково причиняло страдания.

– Слушай, Машуля, а муж-то что сказал все-таки?

– Я не хочу говорить об этом, Даня.

– Уходи от него, – предложил вдруг Даниил, развернув меня к себе. – Нет, Машка, в самом деле – давай махнем рукой на всех, заберем детей и рванем отсюда куда-нибудь. С работой проблем не будет – я хирург, всегда устроюсь. Тебя вылечим, ребятишек в школу определим. Машка, ты только представь…

Я закрыла его рот рукой и покачала головой, давая понять, что он свихнулся. О чем вообще он говорил сейчас? Как я могу встать и уйти, а Юлька? При всех разногласиях она очень любит Артема, и я просто права не имею лишать ребенка общения с отцом. Да и Данькин Максим… Как он воспримет всю эту ситуацию? Нет, это глупый и бесполезный треп.

– Не надо, Даня…

Он замолчал, скрестив руки на руле и глядя куда-то вперед. Мне вдруг стало жарко, я расстегнула пальто, стянула с шеи длинный шарф, но ощущение духоты не проходило, и я приоткрыла немного окно.

– Что? – встрепенулся Даниил, глядя на меня с тревогой. – Плохо?

– Да…что-то душно…

Он включил кондиционер, направив на меня струю прохладного воздуха, озабоченно пощупал лоб, взяв за запястье, посчитал пульс.

– Ну что, доктор? Умру не сразу? – вяло пошутила я, и Данька вдруг разозлился:

– Прекрати шутить такими вещами! Неужели ты не понимаешь, что я просто не могу слышать этого? И прошу тебя, Маша, отнесись к моим словам серьезно, я ведь врач, поэтому послушай меня, пожалуйста. Пока степень – единица, риск минимальный, Машка, ничего не будет, ну, может не быть, процентов на восемьдесят.

– Даня, с моим везением я попаду как раз в двадцать, – улыбнулась я, погладив его по лицу и заглядывая в глаза. – Давай прекратим этот разговор бесполезный, только мучаем друг друга.

– Машка, ты такая настырная, я раньше не замечал за тобой.

Взглянув на часы, я поняла, что уже никто и никуда не едет – времени осталось как раз, чтобы доехать до Юлькиной школы. Даниил молчал всю дорогу, я тоже не горела желанием общаться, только возле школьных ворот, остановив машину, Данька повернулся ко мне, взял за руки и тихо попросил:

– Маша, отнесись хоть немного посерьезнее, ну, не хочешь о нас со своим, так о Юльке подумай – с кем девчонка останется, если вдруг?

Я выдернула руки и выскочила из машины, едва сдерживаясь, чтобы не зареветь в голос – мысль о Юльке была самой невыносимой из всего, я постоянно думала о том, как же будет жить мой заяц, если со мной что-то случится. Я смотрела на нее, и сердце сжималось – да, есть бабушка, моя мама, но меня-то уже не будет. Я могу не дожить до ее выпускного вечера, не увидеть ее в бальном платье, взрослую, красивую. И кто будет возить ее на конкурсы, делать прически, чистить специальной щеткой ее туфельки, говорить ей, что она самая лучшая, и что наплевать, какое при этом место они заняли с Олегом?.. Спрятавшись за угол, я вынула платок и вытерла глаза, чтобы не вызывать у ребенка ненужных вопросов, она и так в последнее время постоянно приглядывается ко мне, прислушивается, пытаясь понять, что же происходит в семье. О, вовремя – вот и Юлька, бежит навстречу, подпрыгивая и размахивая руками:

– Мамуся!

– Привет, заяц! – я поцеловала ее в нос, измазав помадой. – Как дела?

– Пятерку по математике получила, в дневник! – радостно сообщила дочь, довольная тем, что взбучки от отца сегодня, возможно, не последует, хотя не факт, не факт…

– Молодчина! Что – побежали, надо еще домой успеть, ты ж голодная? – беря ее за руку, я направилась к автобусной остановке.

– Нет, мне папа денег утром дал, я в столовке поела, – сообщила дочь, торопливо шагая рядом со мной.

– Дай, угадаю – сок и пицца?

– Нет, чай и пирожное! – честно созналась Юлька, которая не в силах была отказаться от выпечки и сдобы, и виновато посмотрела на меня.

– Юлька! – укоризненно покачала я головой. – Опять ведь тренер орать будет!

– Ну, мам, что теперь – вообще не есть? Я ж не каждый день…

– Ладно, побежали, автобус наш!

Мы галопом помчались к автобусу, заскочили в него, плюхнулись на сиденья, переводя дух. Меня опять затошнило, я сглотнула слюну, стараясь не поддаться противному ощущению, но перед глазами замелькали мушки. Подошедшая женщина-кондуктор обеспокоено спросила:

– Вам что, плохо?

– Нет, спасибо, все в порядке, – пробормотала я, протягивая ей деньги.

Юлька тоже с испугом смотрела на меня, прижавшись, как мышка, к моей руке:

– Мам, ты что такая зеленая стала? У тебя голова болит, да? – допытывалась она, заглядывая в глаза, и я согласно кивнула:

– Да, заяц, разболелась что-то.

– Может, я папе позвоню, пусть он меня увезет на тренировку? – предложила она, но я отрицательно покачала головой:

– Нет, Юляша, у него много работы, я отвезу тебя сама.

– У него вечно много работы, а если мало – то футбол! – заявила вдруг дочь, надув губы. – Его никогда дома не бывает!

Надо бы пресечь эти разговоры об отце, не должна Юлька так отзываться об Артеме, но, с другой стороны, она права, а за правду не наказывают. Артем в последнее время действительно редко бывал дома, возвращаясь с работы только к вечеру, а днем изредка заскакивал пообедать.

Раньше, когда он играл в футбол, его возвращения домой со сборов или выездных матчей всегда были праздниками, я старалась сделать все, чтобы они с Юлькой проводили вместе как можно больше времени, чтобы дочь знала, как выглядит отец, не только по многочисленным календарям и фотографиям. И Артем тоже компенсировал ей свое отсутствие походами в театры, в кино, в цирк или просто прогулками по центру города.

А теперь все изменилось, и Артем вел себя так, словно мы с Юлькой сделались вдруг непосильной ношей, которую он вынужден тащить, как порядочный человек. Я уже и не задумывалась на эту тему, а Юлька никак не могла понять причину такого поведения отца.

Однако сегодняшний вечер принес сюрприз – Артем приехал домой рано, и мы, вернувшись с тренировки, застали его дома и даже в хорошем настроении.

– Привет, – он сидел в кресле и просматривал какие-то бумаги. – Вы рано.

– И ты тоже дома, – заметила дочь, вешая в шкаф куртку. – Все построил?

– Все! – засмеялся Артем, делая вид, что, кроме Юльки, больше никого и нет. – Ну что, красотуля, как дела в школе?

Юлька принесла дневник и тетради, Артем придирчиво проинспектировал все, а потом объявил:

– Ну, раз все в порядке, собирай вещи. Мы с тобой летим в Турцию.

– Куда?! – опешила дочь, и он повторил:

– В Турцию. Я еду играть, а ты хоть море посмотришь.

– А мама? – вдруг опомнилась Юлька, подскакивая ко мне и опускаясь рядом на диван.

– А что мама? Дома будет.

От такой несправедливости Юлька расплакалась, обняв меня за шею и шепча на ухо:

– Я без тебя не поеду!

– Юля, успокойся. Я действительно не могу ехать, даже если бы папа хотел взять меня с собой, – поглаживая вздрагивающую от плача спину дочери, проговорила я. – Мне еще нужно лечиться, поэтому вы поедете вдвоем.

Оксана.

О том, что муж мне изменяет, я узнала не вчера и не сегодня. Сколько живем – столько и таскается, кобель. Стараюсь делать вид, что не замечаю, а как выкинешь из головы точащую мысль о том, что так же, как и меня, он обнимает и целует еще кого-то? И это постоянное вранье про дежурства, вызовы на работу, про подмены с приятелями… Надоело все, завязать бы глаза и свалить от него, но мне, к сожалению, некуда. У меня нет никого, кроме этого поганца Даниила и сына Максимки. Мать умерла, когда мне было семь лет, отец женился, появились два брата – и меня спихнули в деревню на попечение бабки. Мне только-только исполнилось восемнадцать, когда у старой «поехала крыша», и она на лыжах рванула по улице, и это в июле-то месяце… Синильное слабоумие, старческий маразм – или как там еще это у психиатров зовется? Словом, бабку упекли в «психушку», а там она недолго протянула, полгода всего.

Я осталась совсем одна. Переехав в город, поступила в техникум, стала технологом-пищевиком и устроилась работать в большую кондитерскую фирму. Жила в общаге, в одной комнате с тремя девчонками. Соседки попались разбитные, любили погулять, пивка после работы, то-се… Меня это не привлекало, и приходилось иногда вечер напролет гулять по городу, разглядывая витрины и афиши кинотеатров.

Во время одной из таких прогулок я и встретила того, кого уже почти восемь лет называю мужем. Уж не знаю, чем я его взяла – обычная, таких много. Видимо, своей шикарной косой почти до колен. Волосы мне от бабки достались – у нее косища была толщиной в руку, даже когда бабка совсем состарилась, прохожие удивленно вслед оборачивались.

Поженились мы тихо и скромно, да и какие могут быть пышные торжества, когда причина уже на нос лезет буквально? Через два месяца после свадьбы родился Максимка, и я погрузилась в его воспитание с головой. Ни на что сил не оставалось, Данька злился, все чаще исчезал из дома, пропадал где-то. Первое время я пыталась скандалить, качать права, потом устала. Пусть бегает, думала, потом все равно вернется. И только последние три года…

Он стал какой-то нервный, чуть что – в крик, в скандал, хлопал дверью и уезжал куда-то, не возвращаясь ночевать. Я от стыда перед свекром провалиться была готова, но тот делал вид, что не замечает. Данька возвращался, от него пахло какими-то странными духами – как сеном будто. Однажды, не удержавшись, я ехидно спросила:

– Что, к корове своей заезжал? – и тут же схлопотала по лицу, заплакав не столько от боли, сколько от удивления и обиды – прежде никогда он не поднимал на меня руку.

– И больше никогда не смей произносить этого слова! Вот так и запомни – никогда больше! – и ушел в спальню, хлопнув дверью.

Я проревела на кухне весь вечер, но Даньке и в голову не пришло заглянуть ко мне, успокоить, просто извиниться. Да и черт с ним. Одно меня мучило, распирало просто – из-за кого весь сыр-бор? Что это за дамочка такая, ради которой мой муженек готов мне глотку перервать? Наверняка, какая-нибудь бывшая пациентка или кто-нибудь из персонала. Ох, хоть бы увидеть, глазком одним взглянуть…

Умывшись, я пошла в спальню и там обнаружила, что муж лежит на раскладушке, накрывшись с головой одеялом, и делает вид, что крепко уснул. Ладно…

Утром мы не разговаривали. Торопливо проглотив чашку кофе и не став завтракать, муж укатил в свою больницу, а я, забросив по дороге сына в школу, пошла на работу. Подходя к остановке, заметила странную женщину – болезненно худая, в длинном черном пальто с капюшоном, надвинутым по самые брови, она старалась переждать порыв ветра, повернувшись спиной по направлению движения. Немудрено – такую унесет враз, это вам не я, не мои девяносто без малого!

Есть же счастливые бабы – едят, что хотят, и ничего не делается с ними, нигде ни жиринки, а тут… Стоит только позволить себе немного расслабиться и съесть кусочек торта или пирожное, как оно моментально вылезает где-нибудь на боках или на пятой точке. Я сижу на диете постоянно, тошнит уже от овсянки, кефира, риса и яблок, но что поделаешь, если такая конституция. А эта щепка в черном, наверное, смотрит на меня и думает: «Вот коровища! Ела бы меньше, так и не носила бы пятьдесят второй размер в свои двадцать девять!».

Да и бог с ней, чего я прицепилась к этой девке? А все Данька – если бы не он и не его недовольное с утра лицо, так и не злилась бы я сейчас на весь свет. Надо брать себя в руки, а то на работе обязательно с кем-нибудь поругаюсь, и так у меня репутация скандалистки и склочницы, и даже кличка «Оксанка-чума». Это дома я толстая распустеха и, чуть что, в слезы, а на работе – ого! Даже начальница, старая гусыня, предпочитает меня не задевать.

В свой обеденный перерыв я решила прогуляться до рынка, купить продуктов и забросить домой, чтобы вечером не бродить по супермаркету. И надо же было мне пойти через школьный двор! У ворот стояла наша машина, а в ней – двое. Данька и какая-то баба. Совсем оборзел, родимый – средь бела дня свою телку к школе припер! И вообще – какого черта он здесь делает, когда должен быть на дежурстве?

Надо признать, что внутри у меня все сжалось, и коленки подогнулись, и противный холодок пробежал по спине… Что же делать теперь? Подойти и закатить скандал на всю улицу? Вытащить эту сучку за космы из МОЕЙ машины? Что делать-то? Ой, мамочка… как же быть-то теперь?..

Я намертво прилипла к стене, боясь шевельнуться, выйти из своего укрытия. Пока я мучилась, прозвенел звонок, и из школы вывалила целая толпа детей разных возрастов, они галдели, бегали, шли группами и по одному, закрыв мне весь обзор, и я проследила момент, когда баба вышла из машины. От злости я треснуть была готова, упустив шанс встретиться с соперницей лицом к лицу. Ладно, значит, не судьба сегодня. Пойду домой, а то и перерыв скоро кончится, а мне ж еще обратно на работу.

Я пошла к воротам. Навстречу мне опять попалась утренняя незнакомка – она шла прямо на меня и плакала, вытирая глаза платочком. Из-за моей спины вдруг вынырнула девчонка в красном пуховике и беретике, кинулась к женщине с криком: «Мамуся!». Женщина быстро спрятала платок в карман, улыбнулась как-то вымученно, натянуто: «Привет, заяц!». Дальше слушать я не стала, надвинула шапку и побежала домой.

Возвращаясь с работы вечером, я все строила планы, как бы наказать Даньку за его неверность и откровенную наглость, но все получилось совсем не так, как я напланировала. Едва увидев его, я вдруг вспылила и заорала с порога:

– Убирайся отсюда, на фиг! Слышишь?! Собирай свои шмотки и вали!

Опешивший муж даже не сразу сообразил, что происходит, почему я бегаю по квартире в сапогах и пальто, швыряя его одежду прямо на пол.

– Сдурела? – он попытался перехватить меня за руку, но я развернулась и ударила его по лицу, продолжая выкрикивать какие-то слова и проклятья. Тогда Данька, вспылив, побросал какие-то вещи в большую спортивную сумку, схватил со стола ключи от машины и мобильник и пулей вылетел из квартиры, хлопнув дверью так, что посыпалась штукатурка. Я же бессильно опустилась на пол и, обхватив руками взлохмаченную голову, завыла на всю квартиру, напугав сына.

– Мам, ты чего? – испуганно спрашивал Макс, пытаясь заглянуть мне в лицо, но я только мотала головой и продолжала подвывать. – А папа куда уехал?

– Нет у нас больше папы, сыно-ок! – взвыла я еще громче, обняв Макса и раскачиваясь с ним из стороны в сторону. Потом, сообразив, что незачем ломать ребенку психику, успокоилась, вытерла глаза и, шатаясь, побрела на кухню готовить ужин.

Свекор сегодня дежурил, а потому мы с Максимом не стали особо изощряться в разносолах, пожарили гренок, достали банку паштета и уплели все это, запивая горячим чаем. Потом я проверила у сына уроки, попеняв на безобразный почерк и страшную грязь в тетрадях, заставила его дважды повторить выученное стихотворение и только после этого разрешила посмотреть мультфильм про черепашек-ниндзя.

Пока ребенок, лежа на ковре в зале и уплетая чипсы, сопереживал рисованным персонажам, я все пыталась осмыслить, что же произошло. Ну да, я вспылила, и это, кстати, вполне оправданно в моей-то ситуации – а кто стал бы терпеть подобные выходки? Достаточно того, что я и так столько лет молчу и делаю вид, что не вижу, не слышу, не понимаю. Да хватит уже, лопнуло мое терпение! Пусть покрутится теперь, кобель, пошатается по друзьям с ночевками! Единственно, если мамзель его приютит, обогреет и спать уложит… И пусть он еще найдет такую дуру, как я! А я вот не пропаду, просто назло ему завтра в салон красоты загляну, прическу поменяю, да и вообще… Не сошелся свет клином на дорогом Данииле, вот так.

Но, с другой-то стороны… а кому нужна баба с ребенком, не имеющая ни своего жилья, ни бешеных денег? Да с такой комплекцией, как у меня?.. И как еще свекор отреагирует на мой демарш? Ведь я выставила его сына из его же собственной квартиры…

Свекор, на удивление, был нейтрален, как Швейцария в Вторую Мировую. Принял все к сведению и ничего не сказал, я так и не поняла – на чьей он стороне.

Так прошла неделя, Даниил не появлялся и не звонил, только заезжал пару раз в школу к Максиму, но домой так и не зашел. Я пыталась выудить из сына хоть что-то об отце, но Макс отказывался наотрез обсуждать со мной эту тему. Злость моя прошла, и я уже жалела, что не сдержалась, выступила так по-идиотски. Как теперь выйти из этой ситуации, я не знала…

Маша.

И вот они уехали. В квартире стало совсем пусто, а спать ночами и вовсе жутковато – я совершенно отвыкла быть дома одна. Юлька исправно присылала мне смс-ки, отчитываясь о прилете сначала в Москву, а затем и в Анталью. Артем не соизволил даже позвонить.

Волосы продолжали выпадать, пришлось подстричь их совсем коротко, и теперь я походила скорее на школьницу, чем на мать восьмилетней дочери. Данька огорошил меня, сообщив о своем уходе из дома, и я долго пыталась выяснить причину, но потом вдруг подумала, что мне и своего вполне хватает, зачем еще и чужим голову грузить? Помирятся, дело семейное. Но прошла неделя, а он по-прежнему жил у Сереги. Пару раз делал намеки на то, что, поскольку я сейчас одна, то он мог бы и у меня остаться, но я пропускала это мимо ушей. Все, что угодно, но не любовник на супружеской кровати – такая вот у меня странная логика. Нельзя притаскивать в семейное гнездо чужого человека.

Данька старался хоть как-то встряхнуть меня, водил в рестораны, просто погулять по городу вечером, я не отказывалась, но и удовольствия особого не получала. Состояние апатии, охватившее меня в день отъезда мужа и дочери, не проходило, я делала все как-то машинально, через силу, потому что надо. Надо встать утром, надо сварить себе кофе, надо что-то съесть на обед… Плюс к тому в руки попалась абсолютно депрессивная книга, и ситуация в ней напомнила мою собственную, и даже слова мужа о постоянной симуляции там были. Как нарочно…

В пятницу мне позвонила Ирка, пригласила в гости, но я отказалась и, видимо, сделала это таким загробным голосом, что подруга сразу поняла – надо что-то делать. Она примчалась буквально через час, засунула меня под душ, заставила наложить макияж и сделать прическу, долго рылась в шкафу в поисках мало-мальски прилично сидящего платья. Я не сопротивлялась этому бурному натиску, похожему на сход лавины.

– Знаешь, дорогая, – критически прищурив глаза, Ирка оглядела меня с ног до головы, – ты это зря затеяла – хоронить себя заживо.

– Ирка, мне вообще ничего не хочется, – призналась я, – и потом… – но сказать ей про то, что Артем завел любовницу, не смогла, так же, как и про Даниила всегда молчала.

– Ой, все! – отмахнулась Ирка, поправляя складку на моем платье. – Хочется – не хочется… Маня, жить надо, понимаешь? Сама себя не будешь любить и жалеть, другие и подавно этого не сделают! Вот Артем твой – сел и поехал, еще хорошо, ребенка с собой взял, пусть девка отдохнет немного от школы да от танцев твоих. И вообще – Тема странный какой-то стал в последнее время, – вдруг объявила подруга, усаживаясь в мягкое кресло и беря со столика стакан с соком.

Я растерялась – неужели и со стороны уже видно, что в моей семье происходит разлад? Я всегда старалась защитить свое гнездо от посторонних глаз, не дать кому-то увидеть то, что не предназначено чужим. Мои проблемы с мужем я не обсуждала ни с кем, даже с мамой. И вот Ирка заметила-таки произошедшую в Артеме перемену.

– Да просто работы много навалилось, крутится целыми днями, как белка, устает… – промямлила я, пытаясь, как обычно, защитить мужа от Иркиных нападок.

– Ага, – кивнула та, рассматривая идеальный маникюр, – бедненький Темочка, он так устает, что даже не замечает, что с его женой творится! Ты себя в зеркале-то видела, Маня? Ужас! Ведь была вполне нормальная баба, а сейчас?

Я никогда не задумывалась над тем, как выгляжу – ну, вот такая я странная, хожу не в том, что модно, а в том, что удобно, если есть возможность, стараюсь обходиться только губной помадой, прическу всю жизнь носила только такую, чтобы меньше времени отнимала укладка. Возможно, я не права в этом, и нужно больше заниматься собой, но времени катастрофически не хватало, а теперь пропало и желание это делать. Зачем? Болезнь никого не красит, это понятно, но ведь и всеми ухищрениями я тоже вряд ли смогу стереть со своего лица ее печати. Ирка, наконец, осознала бесполезность бесед со мной на эту тему, горестно вздохнула и встала:

– Все, хватит! Надевай пальто, поехали.

– И куда ты меня тащишь? – без всякого, впрочем, интереса спросила я, послушно надев пальто и набросив на плечи поверх него платок.

– Интересная компания, – коротко бросила подруга, застегивая шикарный кожаный плащ.

Ох, не нужна мне компания твоя, пронеслось в моей голове, но выхода не было уже, мы спускались в лифте к Иркиной машине, припаркованной у подъезда. Выпал первый снег, в этом году на удивление рано, и весь двор оказался засыпан. Ирка, чертыхаясь, достала щетку и принялась сбрасывать снег с крыши машины.

– Ты смотри, пакость какая! – бурчала она, энергично работая щеткой. – Еще только середина октября, а уже столько навалило! И ведь растает непременно! Одна грязь останется…