Текст книги "Мертвые хризантемы"

Море… огромная сине-зеленая водная гладь, простирающаяся на многие километры, так, что не видно очертаний берега. Так хорошо отплыть подальше, лечь на спину, раскинуть руки и смотреть в небо, которое является словно бы зеркальным отражением. Море снизу, море сверху… Жаль, что нет возможности туда поехать, да и вообще за всю жизнь подобное удалось лишь пару раз.

Опять звонила Кику, истерила, как обычно, без повода. Откуда вообще в женщине может быть столько истерики? Как в таком небольшом теле помещается такое количество негативной энергии? Даже не разрушительной – какой-то бестолковой, ненужной? Любую проблему можно решить спокойно, но Кику, конечно, всегда была иного мнения. По-настоящему ее любил только отец. Да, отец… а сейчас у нее есть лишь старенький садовник Аристарх Соломонович, который, кажется, жалеет Кику и считает ее не совсем нормальной. Положа руку на сердце так думает не он один. Даже секретарша Маша порой позволяет себе сказать, что Дина Александровна ведет себя как подросток в пубертатном периоде. Кстати, это она в точку – похоже, Кику остановилась в эмоциональном развитии где-то в возрасте четырнадцати лет. Она делает все, чтобы вывести из себя мачеху, и при этом никак не желает жить от нее отдельно. У них классический конфликт отцов и детей, с той лишь разницей, что Кику уже тридцать четыре.

В телефоне звякнуло оповещение – пришло письмо. Почтовый ящик наверняка полон, вчера и сегодня не было времени проверять, это неправильно. Во всем должен быть порядок и система, нельзя заставлять людей ждать ответа, это неприлично.

«Откуда у меня в лексиконе взялось это слово – „неприлично“? Так вообще никто не говорит давно. Собственно, само понятие о приличиях размылось так, словно было написано на песке. Тьфу – ну точно, в отпуск пора, все сравнения пошли с морем… Прилично, неприлично… кто теперь вообще задумывается об этом? Все руководствуются собственными желаниями, пусть даже сиюминутными. Мне удобно – значит, так правильно, и не волнует, что это может мешать кому-то другому. Зачем учитывать чужие интересы? Это энергозатратно. Но, может, так и надо, а мои теории устарели? И я подхожу к клиентам не с той меркой, что должна работать сейчас? Я даю неактуальные советы и закладываю устаревшие установки? Нет… это просто усталость. Отпуска не было два года, столько навалилось… Надо, надо куда-то ехать».

Но пока о море оставалось лишь мечтать, а в реальности, которая диктовала свои условия, было мятое крыло машины, которое нужно срочно заменить и покрасить, потому что ездить с таким дефектом неприлично. «Вот, опять! Опять это „неприлично“, как будто кому-то есть дело до моей машины! Почему я не могу избавить себя от этих замшелых представлений, от этих комплексов? Ведь в этом тоже есть что-то нездоровое, вот в такой зацикленности на чистоте, на аккуратности, на внешнем виде… Почему я хочу и могу помочь всем, но только не себе? Потому, что мне так комфортно, и я это признаю, да. Только так я чувствую покой».

Звонок в автосервис и последовавший разговор со знакомым автослесарем вернул душевное равновесие – машину заберут сегодня и вернут через три дня в самом лучшем виде, в этом можно не сомневаться, авария была не первая. Искусство вождения автомобиля давалось ему с трудом, но тут скорее была вина окружающих – даже если ты едешь, соблюдая все правила, всегда найдется автохам, действующий с ними вразрез. «Ну все, машинка моя будет в порядке, с новым крылом. Лёха ее хорошо покрасит, так, что не отличишь. А пока придется пешком».

Кику позвонила около двенадцати – для этой женщины понятие времени, похоже, вообще не существовало. Она могла побеспокоить и среди ночи, абсолютно не считаясь с тем, что людям с утра на работу, так что звонок в полночь – это еще хорошо.

– Ну что еще у тебя стряслось?

– Что за дурацкий вопрос? Ты психотерапевт или кто?

– В двенадцать ночи я «или кто», потому как хочу спать, что тут удивительного?

– А мне нужна помощь. Срочно.

– У тебя всегда все срочно. До утра не подождет?

– Нет! Мне сейчас надо с кем-то поговорить.

«Ох ты ж… ну почему ты хочешь говорить именно со мной, у тебя что – никого больше нет?»

– Хорошо, говори, я слушаю. Если услышишь в трубке храп – не удивляйся, продолжай.

– Вечно ты… Слушай, меня пригласили на свидание. Ну, что ты молчишь-то?

– А что сказать? Вау, повезло? Ты красивая интересная женщина, почему бы кому-то не пригласить тебя на свидание?

– Да? Ты так считаешь?

– Странно, почему так не считаешь ты. У тебя зеркало есть? Так загляни в него и убедись – оттуда на тебя посмотрит ухоженная, красивая женщина с тонкими чертами лица, прекрасной кожей и очаровательной улыбкой. У нее восхитительные волосы, изящные запястья, длинные тонкие пальцы. А если она улыбнется, а не сведет брови к переносице, то будет просто красавицей. Кику, откуда в тебе эта неуверенность?

– Не знаю… похоже, что только ты говоришь мне такие слова и лишь ты замечаешь эту красоту. Ее не вижу даже я.

– Вот потому ее и не видят остальные. Ты должна показать другим, как нужно тебя любить, – но это возможно только в том случае, если ты будешь делать это сама. Это же просто, Кику.

– Не знаю…

– Ты слишком много времени проводишь со своими цветами. Может быть, пора сменить окружение? Живые люди тоже, знаешь ли…

– Ой, прекрати! Цветы не могут обидеть или предать. Они могут только отцвести, но ведь в следующем году распустятся снова. А люди… от них только и жди подвоха.

– Кику, перестань. Если тебя позвали на свидание – сходи, от тебя не убудет.

– Ты говоришь это для того, чтобы сейчас я от тебя отстала? Хорошо. Спокойной ночи! – и Кику бросила трубку.

«Истеричка… И меня же еще обвинила. Не надо было вообще отвечать на этот звонок, ведь было понятно, чем кончится».

Мэр

– Зачем вы входили в оранжерею, матушка?

Голос Кику сегодня звучал особенно отвратительно – у Аниты с утра разболелась голова, и теперь истеричные нотки и требовательный тон падчерицы только усугубляли и без того не самое лучшее состояние.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь, – деревянным голосом ответила Анита, вяло помешивая в чашке чай с ромашкой.

– Ах, не понимаете?! Ну еще бы! Это ведь не ваша оранжерея, не вы вкладываете туда деньги и труд!

– Особенно труд, – не смогла удержаться от едкого замечания Анита. – Что же тогда делает Аристарх Соломонович, если трудишься, оказывается, ты?

– Это не ваше дело! – отрезала падчерица. – Его труд, кстати, на вашем месте я бы тоже уважала! Или вы цените только тех, кому платите сами?

– Кику… я не в состоянии спорить, у меня голова болит, а мне выезжать через час. Мало мне скандала с этим митингом, так тут еще ты с каким-то глупостями!

– С глупостями, значит? Понятно. Разумеется, огромные транспаранты с надписью «Долой Комарец» произвели на вас куда более сильное впечатление, чем моя оранжерея, правда? – Кику прищурила глаза, вся подобралась и стала похожа на готовую к броску кобру – того и гляди, метнется через накрытый к завтраку стол и вцепится Аните в горло.

– Неужели я права, и это твоих рук дело? – зашипела в ответ Анита, чувствуя, как задрожали пальцы на скатерти.

– Что именно?

– Митинг этот на бульварах!

В глазах Кику на секунду мелькнули недоумение и растерянность, но она тут же взяла себя в руки и расхохоталась:

– Мне чужих лавров не нужно! Нет, матушка, к митингу я, к сожалению, не имею никакого отношения. Но спасибо за идею, я подумаю, в каком направлении ее развить. – Она встала из-за стола, но, на мгновение задержавшись, бросила злым шепотом так, чтобы не слышала вошедшая в столовую горничная Юля: – Еще раз подойдете к оранжерее – пожалеете.

Смешно семеня ногами в сандалиях на высокой деревянной подошве, она удалилась из столовой, а Анита откинулась на спинку стула, едва сдерживаясь, чтобы не зарыдать. В собственном доме она больше не чувствовала себя хозяйкой.

Отвлечься от неприятных мыслей удалось только на работе. Анита была настоящим трудоголиком, и все, за что бралась, делала тщательно и хорошо. Должность мэра давала ей простор для деятельности, и за время нахождения в этом кресле она успела сделать для города довольно много, не забыв, однако, и о собственном благополучии. Анита не зарывалась, действовала осторожно, астрономических сумм не брала, но даже такая тактика позволила ей положить ощутимые деньги в один из европейских банков. Она собиралась перебраться в Европу насовсем, выбрав для этого Чехию. Открыть там практику – по образованию Анита была адвокатом, специализировалась на гражданских делах, – купить квартиру и жить так, как она хочет, не завися от капризов Кику или необходимости держать себя в рамках из-за занимаемой должности. Обрести наконец свободу от всего и от всех. Она уже сдала экзамен на языковой сертификат, узнала, какова процедура подтверждения диплома, – словом, подготовила все, чтобы уехать. Но желание отложить еще немного денег было все-таки сильнее, потому она и решила избираться на следующий срок.

– Натан, что нового по делу об убийствах? – спросила Анита у Славцева, когда тот в четыре часа принес ей кофе.

– Я утром справлялся у начальника ГУВД, пока вроде ничего, только то, что все три убийства между собой связаны.

– А эта следователь… Каргополова? Она что?

– Она работает. Была в бюро судмедэкспертизы, потом выехала на третий труп, провозилась там с группой до позднего вечера, вернулась в гостиницу, в номере всю ночь горел свет, – отчитался Натан, и Анита с удивлением спросила:

– Вы что же – приставили к ней слежку?

– Скажем так – наружное наблюдение и в некотором роде охрану, – улыбнулся Славцев. – Чужой для нее город, убийца это серийный опять же… зачем подвергать опасности приезжего следователя? Ну и нам спокойнее – все под контролем.

– Смотрите, Натан, как бы не получилось неприятностей.

– Анита Геннадьевна, ну о чем вы? Все очень аккуратно.

Анита только головой покачала, но осталась довольна расторопностью референта. Наверное, Натан прав – так действительно будет лучше. «А пока надо бы познакомиться с этой Каргополовой поближе и лучше сделать это в неформальной обстановке». Подумав так, Анита сняла трубку и позвонила на мобильный телефон Полины, который та оставила по ее просьбе.

– Каргополова, слушаю, – глуховатый голос следователя раздался буквально через пару гудков.

– Добрый день, Полина Дмитриевна, это Комарец.

– Здравствуйте, Анита Геннадьевна.

– Я не отниму у вас много времени, понимаю, что вы работаете. Но завтра суббота, я бы хотела пригласить вас к себе на обед. Как вы смотрите на такое предложение?

Повисла пауза, потом Каргополова неуверенно произнесла:

– Даже не знаю… удобно ли это?

– Разумеется! Вадим вас отвезет. Тогда, скажем, в час, да?

– Хорошо. Спасибо за приглашение.

– Пустяки. Хочу познакомиться с вами поближе. До завтра, Полина Дмитриевна.

Следователь

К утру Полина, забыв про сон, успела составить несколько таблиц в ежедневнике, написать целую страницу вопросов, которые собиралась задать оперативникам и экспертам, а также прикинуть еще пару заданий, выполнением которых предстояло заняться Кучерову и Речковскому. Сама она собиралась выяснить личности убитых и попытаться узнать, что, кроме внешнего сходства, могло их связывать.

К ее удивлению, у гостиницы ее ждала машина с водителем – тем самым Вадимом, который отвозил ее из мэрии. Он курил, облокотившись на багажник, и не сводил взгляда с дверей гостиницы.

– Доброе утро! – приветливо сказал он, едва Полина спустилась с крыльца. – Куда поедем?

– А вас Анита Геннадьевна прислала?

– Я откомандирован в ваше полное распоряжение до конца следствия, – отрапортовал Вадим, открывая ей заднюю дверь. «Надо же – запомнил, что вчера я назад села», – отметила про себя Полина, и на душе стало почему-то тепло от такого вроде пустякового открытия.

– Вы кофе по утрам пьете? – спросил Вадим, выезжая с парковки.

– А то ж, – вздохнула Полина. – При моей работе без кофе с утра совсем невозможно.

– Если хотите, заедем в кофейню, у нас тут есть одно местечко – кофе варят выдающийся.

– С удовольствием бы, но времени нет совсем, дел много.

– Ничего, я вам навынос возьму, по дороге попьете.

Кофе из кофейни «Вкус далекого берега» оказался действительно выдающимся – крепким, с терпким привкусом и приятной бархатной пенкой.

– Вы, Вадим, открыли мне совершенно новый вкус кофе.

– Да разве же это я? Это владелец кофейни – настоящий бразилец. Учился в Москве, женился, а супруга отсюда, из Осинска. Вот они приехали, она врачом работает, а он открыл маленькое дело, торгует кофе и заодно под настроение сам варит. А меня знает, потому что Анита Геннадьевна часто сюда по утрам заезжает, тоже без кофе не может, – объяснил Вадим.

– Вы давно у нее водителем работаете?

– Три года. Я же не основной водитель, так, на подхвате, если вдруг Сергей заболеет или в отпуск уйдет. А так я все больше для поручений – что-то отвезти, кого-то встретить. Работа не тяжелая, зарплата хорошая, да и машина всегда под рукой, если нужно. Вот и приехали, прокуратура. – Вадим остановил машину у крыльца и, проворно выскочив из-за руля, открыл Полине дверку и подал руку, помогая выйти. – Я тут, на парковке, встану. Если буду нужен – не стесняйтесь, отвезу в любое место, вы ведь все равно города не знаете.

– Спасибо, Вадим.

Следователя Ползухиной на месте не было, и Полина почему-то испытала облегчение, оказавшись в кабинете одна. Разложив на столе материалы, она позвонила Кучерову.

– А я как раз хотел сам к вам подскочить, но тогда по телефону доложу. Таксистов опросили.

– Есть что-то?

– Как говорится, отрицательный результат – тоже результат. Ни в одной из двух фирм никто пассажиров в те места, где найдены трупы, не подвозил. Фотографии были предъявлены всем водителям, никто их не опознал.

– Н-да… – Полина вычеркнула из своего списка слово «таксисты». – Это, конечно, осложняет нам поиски, я надеялась, что именно водители нам помогут. Вопрос о том, как именно убитые попали туда, где их нашли, остается открытым. Знаете, Слава, о чем я ночью подумала? Надо посмотреть соцсети. У нас ведь есть все данные, почему бы не попробовать поискать связь между убитыми там?

– Хорошо бы, – одобрил Кучеров. – Сейчас Речковского в кабинете усажу, у него все равно насморк, ходит тут, ноет и жалуется, а так хоть при деле будет.

– Тоже верно. Я сейчас с вашим криминалистом хочу связаться, узнать, что там по пятну на куртке, вдруг какая-то зацепка…

– Я тогда пока по другому делу отвлекусь, а к вечеру к вам заеду, может, уже и Илья что-то накопает.

Сбросив звонок Кучерова, Полина полезла в ежедневник, где вчера записала мобильный телефон криминалиста Индикова. Виктор сухо и неприветливо сообщил, что пришлет результаты в прокуратуру, но Полина попросила огласить хотя бы предварительные данные, и он, проворчав что-то нечленораздельное, сказал:

– На лацкане куртки обнаружены следы порошкообразного вещества с мерцающими вкраплениями, напоминающего дамскую пудру.

– Пудру?

– Именно. Только не такую, которую в спрессованном виде продают, эта какая-то рассыпчатая, белая. Пока все.

– Спасибо, Виктор, – но он уже бросил трубку. – Странный тип, – посетовала Полина вслух. – Но пудра… порошкообразная белая пудра – я такую не видела никогда. – Она взяла телефон и вошла в интернет, забила в поисковик «порошковая пудра» и углубилась в изучение неведомого прежде продукта.

За этим занятием ее и застала вернувшаяся откуда-то Ползухина:

– Здравствуйте, Полина Дмитриевна. Новости читаете?

– А стоит?

– Если вы о вчерашнем трупе, то нет, не стоит. Сегодня что-то еще молчат, не пронюхали, видимо, только телеканал подсуетился вчера. Или скандал с мэром затмил все остальные происшествия. – Светлана аккуратно повесила в шкаф бежевый плащ и сразу прошла к небольшому столику, где стоял чайник. – Вы кофе хотите?

– Нет, спасибо. А что случилось с мэром?

– Как?! – Светлана даже развернулась, держа в руке бутылку, из которой собиралась налить воду в чайник. – Да вчера все местные новости надрывались! Прямо во время выездного заседания откуда-то возникли митингующие с плакатами, что-то вроде «Долой мэра» и про вашего маньяка тоже. А Комарец стояла и только рот разевала как рыба да глазами хлопала. Такой сюжет вышел – красота!

– Не понимаю вашей радости по этому поводу.

– А что мне – плакать? Мэрша села в лужу – это же интересно. Да и про маньяка, кстати, зря они стараются умолчать, люди все равно разговаривают.

– Я, например, тоже против такой огласки, это не несет никакой практической пользы, а панику сеет очень хорошо, – заметила Полина, сворачивая очередную страницу с описанием рассыпчатой пудры. – Или у вас другое мнение?

– У меня – да, другое. Я считаю, что это замалчивание не на пользу делу, оно в интересах лично мэрши, чтобы ей предвыборную кампанию не портить, – желчно заявила Светлана, щелкая кнопкой чайника. – А надо о таких вещах говорить честно. Есть факт – должна быть и информация.

– В некоторых случаях давать информацию вредно. И предвыборная кампания вашего мэра тут ни при чем. Можно ведь спугнуть убийцу, он затаится на время, а потом снова примется за старое. А есть еще и другой вариант – когда преступник, обозлившись, начнет убивать чаще, количество жертв еще вырастет – как вам такое развитие событий?

– Я так не думаю! Любого преступника можно поймать достаточно быстро, если понять его логику.

– Как же вы собирались его ловить, если из написанных вами протоколов невозможно выявить связь между убитыми? А серийники не убивают спонтанно, всегда есть общая черта, что-то, объединяющее жертв. Вы ведь даже тела как следует не осмотрели, в деле нет подробного описания ран, нет даже предположений о том, чем и как они могли быть нанесены! Вам не пришло в голову опросить таксистов, на этом потеряли несколько дней.

– Насколько я знаю, опросы таксистов ничего не дали, – заявила Ползухина, усаживаясь за свой стол с чашкой. – Встретила сегодня Речковского, он сказал, – пояснила она, заметив, как удивленно смотрит на нее Полина. – Так что еще неизвестно, кто из нас время потерял, может быть, вы, заставив опера сидеть в фирмах и разговаривать с каждым водителем?

– Понятно. – Полина поднялась и, сунув папку с делом в сумку, направилась к дверям. – Если кто-то будет меня спрашивать, я уехала на место происшествия.

– На какое из? – с иронией спросила Ползухина, размешивая ложечкой сахар.

– На последнее.

– А вы уверены, что оно последнее?

На это Полина отвечать не стала, вышла из кабинета и решила действительно съездить в ангар, не совсем понимая, почему ее туда потянуло.

По дороге она позвонила Кучерову – в последний момент решила, что лучше поставить его в известность, и оперативник тут же заявил, что тоже подъедет:

– Я сейчас как раз неподалеку, на окраине, так что увидимся на месте. Мне тоже что-то не дает покоя, такое впечатление, что вчера в темноте мы недостаточно внимательно все осмотрели.

– Вот и у меня такое же чувство, – призналась Полина. – Тогда постараемся это исправить.

– Хорошо, – рассмеялся Кучеров, – встретимся в ангаре.

Вадим смотрел в зеркало заднего вида и был явно заинтригован услышанным. Полина ждала, что он начнет задавать вопросы, однако не приняла во внимание место его работы – у водителей, работающих с людьми ранга мэра, не принято задавать своим пассажирам какие бы то ни было вопросы, кроме тех, которые касаются сугубо выбора маршрута. Все, о чем говорится в салонах их машин, остается там же – таково правило.

К ангару они подъехали раньше Кучерова, Полина вышла, прошлась немного, разминая ноги. Спать не хотелось совершенно, хотя за всю ночь она не сомкнула глаз. Зато можно пока позвонить мужу – время есть, а у Льва сейчас обеденный перерыв.

– А ты чего не на работе? – удивился муж.

– Почему ты решил, что я не на работе? Я стою недалеко от места происшествия, жду оперативника, будем делать повторный осмотр. Но пока не занята, решила тебе позвонить.

– У нас все в порядке, – отчитался Лев, – Инка ушла в школу, Иван у Виталины, я после работы заеду и заберу. Утром капризничал немного, вставать не хотел, но ничего, справились.

– А ты сам как?

– А что я сам? Мне не полтора года. Сижу вот, жду договор с поставщиком, обедать собрался. Ты, кстати, завтракала?

«А черт его знает», – едва не ляпнула Полина, но вовремя прикусила язык:

– Да. А еще меня тут поят очень классным кофе, если соберетесь на выходные приехать – я тебе покажу эту кофейню.

– В эти выходные не получится.

– А я вас в эти и не ждала. Кроме того, завтра я приглашена на обед в мэрский особняк, – сказала Полина, вытягивая сигарету из пачки.

– Ого, какие знакомства… надо тебя с Филатовым срочно свести, вдруг ему твои связи пригодятся?

– Думаешь, у него без меня их нет? Градообразующее предприятие… кстати, я сейчас стою у бывших складов цементного завода, тут нашли третий труп.

– Не порти мне аппетит, умоляю! – попросил Лев жалким голосом. – Ты ведь знаешь, как я не перевариваю этих разговоров о трупах и кровавых разборках.

– Ну крови тут почти не было, – сладострастно сообщила Полина, затягиваясь сигаретным дымом, – зато полно цементной пыли… Та-ак… Лева, мне пора, прости, родной. Приятного аппетита! – Она сбросила звонок и устремилась навстречу выбирающемуся из машины Кучерову.

– Заждались? – поинтересовался тот.

– Нет, мы тоже только подъехали. Слава, давайте посмотрим с той стороны ангара, вчера в темноте мы не очень тщательно это сделали.

– Лучше давайте во-он туда отойдем, я покажу, что нашел. – Кучеров махнул рукой в сторону второго ангара.

– А там что?

– А там следы протекторов. Машина там стояла, легковая.

– Значит, все-таки кто-то Венгерова сюда привез, и это не такси. У Речковского было его фото?

– Конечно, первым делом я ему скинул. Никто из таксистов его не опознал.

– А ловить «левака» у вас в городе, говорят, не принято?

– Ну есть такое. Ловить принято, останавливаться – нет.

– Получается, Венгерова привез кто-то знакомый? Иначе где он взял машину?

– У него нет даже прав, не говоря уже об автомобиле. – Кучеров взъерошил волосы на затылке. – В двух предыдущих случаях никаких следов машин мы не находили, это точно, я лично всю территорию облазил.

– А это не может быть случайная машина? В смысле – не имеющая к нашему делу никакого отношения?

Кучеров вдруг присел на корточки и ковырнул пальцем металлическую обшивку стены:

– Посмотрите-ка…

Полина тоже присела и, присмотревшись, увидела на металле след краски.

– Думаете, автомобильная?

– Видите, тут вмятина от соприкосновения с автомобилем. Тот, кто приехал сюда, при развороте ударился о стену. Повреждение у машины должно быть пустяковое, но краска содрана.

– Да такое повреждение можно найти на каждом втором автомобиле – мало ли тех, кто неаккуратно разворачивается? – возразила Полина, наблюдая за тем, как Кучеров складным ножом счищает остатки краски в пакет.

– Отвезу Витюне, пусть поколдует, лишним не будет.

– Лишним не будет, – эхом откликнулась Полина, – зато теперь можно попробовать поискать какие-то знакомства в Осинске. Я присоединюсь к Речковскому и тоже покопаюсь в соцсетях, мне почему-то кажется, что разгадка кроется там.

– Возможно, вы правы. Тогда это должен быть общий знакомый у всех троих.

– Или знакомая. Индиков сказал, что следы порошка на лацкане куртки Венгерова – это пудра. Я все утро рылась в интернете, пытаясь понять, какая именно, потому что ваш эксперт категорически настаивает на том, что она какая-то специальная, а не из тех, что в магазинах продаются. – Полина поднялась и вдруг замерла: – Театральный грим. Понимаете, Слава, – театральный грим! Рассыпчатая белая пудра!

– Ну необязательно…

– А вдруг?! В Осинске есть театр?

– Даже два – драматический и юного зрителя, находятся через улицу, – сказал Кучеров, глядя на Полину с интересом. – А вас часто вот так торкает во время разговора? Даже глаза загорелись.

– Правда? Ну мне не видно, – смутилась Каргополова. – А идеи иногда неожиданно приходят, это правда, и я увлекаюсь, мне хочется скорее все проверить. Так что – поедем в театр?

Кучеров только рукой махнул:

– Вы ведь поедете сама, если я откажусь? Кстати, давайте отпустим водителя. К чему две машины гонять?

Полина согласилась, однако наткнулась на возражения Вадима, который никак не соглашался поехать по своим делам или в гараж:

– Я откомандирован к вам, что же скажет Анита Геннадьевна, когда узнает, что я всю вторую половину дня бездельничал?

– Если понадобится, я ей все объясню, а на одной машине нам с майором Кучеровым действительно удобнее. Спасибо, Вадим, можете быть свободны. – Полина не собиралась разводить с ним дискуссии, вообще не привыкла к тому, что ей возражают, да еще так активно, но про себя отметила – водитель не хочет, чтобы мэр знала о его отлучке, видимо, получил какие-то инструкции по этому поводу. На всякий случай не стоит при нем вести разговоров о деле, даже косвенных.

Начать решили с театра драмы, и Полина, оказавшись перед зданием, в котором он располагался, замерла в восхищении. Этот стиль архитектуры назывался «сталинский ампир», его невозможно было перепутать ни с чем, и казалось странным, что подобное здание вообще появилось в таком небольшом провинциальном городке, а уж как оно могло сохраниться в почти первозданном виде – и вовсе непонятно.

– Нравится? – спросил подошедший сзади Кучеров.

– Даже дыхание перехватило, – призналась она, не отрывая взгляда от лепнины на фасаде.

– Между прочим, это одно из немногих зданий довоенной постройки, которые используются так же, как и тогда. Оно строилось для театра, им и осталось, его даже в девяностые никто не смог перекупить. Видите фигуры на фасаде? Это персонажи «Оптимистической трагедии», – объяснил Кучеров, указывая рукой. – Ради них даже звезду и герб, непременные атрибуты стиля, сместили на самый верх, их и не видно почти.

– Красота, конечно, невероятная. А внутри так же величественно?

– Почти. Там, конечно, реконструкцию проводили, ремонт капитальный, но фойе сохранилось, даже паркет лежит тот же – представляете, какая износоустойчивость?

Внутри театр оказался почти таким же, как все провинциальные театры, включая тот, что в ее родном Хмелевске. Пожилая вахтерша встала монументом, преградив им путь, потом долго и придирчиво изучала удостоверения и сличала фотографии в них с оригиналами, и Кучеров не выдержал:

– Евдокия Максимовна, что вы там хотите найти? Код банковской ячейки?

– Ты, Кучеров, как был грубияном, так и не изменился, – отрезала вахтер, возвращая удостоверения. – К кому идете?

– Нам бы к гримерам вашим попасть, они на месте? – спросила Полина, пряча удостоверение в сумку.

– Где же им быть. Чаи гоняют у себя, пока репетиция идет. Второй этаж, налево по коридору, третья дверь.

– Там написано, – вмешался Кучеров, разворачивая Полину к лестнице, и вахтер бросила им в спину:

– Можно подумать, Кучеров, ты сможешь эту надпись прочесть!

Оперативник захохотал и, когда они поднялись на второй этаж, объяснил:

– Это моя первая учительница.

– Какая славная женщина…

– Ага. Из таких и выходят лучшие на свете вахтеры – у них мухи и то по пропускам летают.

В гримерной, судя по доносившимся оттуда веселым голосам и взрывам смеха, что-то происходило. Кучеров постучал, и смех стих, зато послышалась возня и звук чего-то упавшего на пол. Дверь открылась, и на пороге появилась невысокая женщина в черном переднике с карманами, из которых торчали кисти:

– Вам чего?

Кучеров снова вынул удостоверение:

– Убойный отдел, майор Кучеров. Нам бы поговорить.

– Убойный? – нахмурилась женщина. – Кого убили?

– Не волнуйтесь, здесь пока никого. Так мы можем войти?

– Да, входите. Только… у нас тут… – она отступила назад, и Полина, войдя первой, поняла, в чем дело – в гримерной был накрыт стол и вовсю что-то отмечалось.

– Мы вас надолго не задержим, – пообещала она. – Я старший следователь Каргополова Полина Дмитриевна. Скажите, в театральном гриме используется белая рассыпчатая пудра?

– Конечно, – мгновенно ответила одна из трех женщин, сидевших за столом.

– А мы могли бы получить образцы той, что у вас есть?

– Да берите, нам не жалко. – Женщина встала и сняла с полки над зеркалом запечатанную банку.

– Нет, мне бы ту, что используется, не новую. И если у вас в работе несколько вскрытых упаковок, будьте добры предоставить все. Изъятие мы оформим.

– Да зачем вам? – спросила женщина, вынимая из гримстолов две вскрытые банки. – Вот.

Кучеров аккуратно упаковал обе в пакеты и, подмигнув гримерам, заговорщицки прошептал:

– Будем насыпать на хвост преступникам, чтобы следы более четкие оставляли.

– Спасибо, дамы, – произнесла Полина. – И последний вопрос: кто-то может взять из ваших владений что-либо, не сообщив вам? Иными словами – вход в гримуборные свободный?

– Да вы что! Мы всегда на ключ запираем, иначе тут все порастащат, дай им волю. Ключи есть у нас троих и один на вахте. Ну а с нашей вахты ключ рискнет взять только смертник, – улыбнулась старшая из женщин.

– Это я уже поняла, – улыбнулась в ответ Полина. – Спасибо, извините, что помешали.

Оказавшись на улице, Кучеров поднял пакеты с банками на уровень глаз:

– В обычном магазине не купишь, нужен специализированный.

– Сейчас это не проблема – можно в интернете заказать. Теперь надо сравнить с нашим образцом. Что – в ТЮЗ?

– Да, повторим наш удавшийся эксперимент. К счастью, там на вахте мои бывшие учителя не трудятся, – захохотал Кучеров, увлекая Полину на другую сторону улицы.

Психотерапевт

– Мне очень нужно с тобой поговорить.

Голос в трубке звучал так отчаянно и безнадежно, что невольно сжалось сердце.

– С тобой все в порядке?

– Нет! Нет, со мной не в порядке, не в порядке!

– Успокойся, пожалуйста. Мы все разберем, проговорим, решим. Не нужно так отчаиваться. Я тебе помогу. Когда ты сможешь приехать?

– Я не могу сейчас приехать, дверь заперта, а ключей нет.

– Так, спокойно. Сядь на диван и сделай глубокий вдох и резкий выдох. Так… еще раз… Теперь давай сделаем комплекс упражнений – помнишь его? Я помогу. Выполняй то, что я говорю, хорошо? Ищи в комнате пять предметов, которые ты можешь увидеть. Перечисляй вслух.

– Люстра… телевизор… кресло… диван… картина…

– Так, отлично. Теперь четыре вещи, которые можешь потрогать.

– Газета… телефон… книга… чашка…

– Хорошо. Теперь три вещи, которые можешь услышать.

– Телевизор… телефон… магнитофон…

– Ты молодец. Осталось немного. Две вещи, которые можешь понюхать.

– Цветок… кофе в чашке…

– И, наконец, одну вещь, которую можно попробовать на вкус.

– Шоколад. – В трубке раздался вздох облегчения: – Уф… кажется, отпустило.