Текст книги "Воспитание детей на примере святых царственных мучеников"

Человек сильной воли

Мы уже говорили о том, что государь, безусловно, воспринимался супругой и детьми как глава семьи. Этому во многом способствовали его необыкновенная выдержка и сила воли – качества, о которых едва ли не слово в слово рассказывают все более или менее близко знавшие государя. «Тщательно скрываемая болезнь наследника объясняет многое в жизни императорской четы, – пишет баронесса Софи Буксгевден о трагедии царской семьи – наследственном заболевании царевича Алексея гемофилией. – Они всегда надеялись, что будет найдено какое-нибудь средство для лечения недуга. Это было тяжким испытанием – постоянное беспокойство за жизнь любимого ребенка, которое вдобавок они должны были скрывать и даже улыбаться. Умение владеть собой у государя помогало ему в этом. Сдержанность была второй его натурой. Многие спрашивали: отдавал ли он полностью себе отчет в трагичности некоторых событий? – настолько спокойно было его отношение, настолько скрытно было выражение его лица. На самом деле это была маска».

«В своих основных, главных, крепко им продуманных и выношенных убеждениях он не сомневался никогда, – писал флигель-адъютант А. Мордвинов. – Сомнения вызывали лишь подробности тех путей, которыми он стремился возможно лучше, без особых потрясений подойти к намеченной цели.

В глубине это была душа нежная и чувствительная, хотя он делал все, чтобы скрывать свои порывы и не давать им вырваться наружу. Наивность, жар, горячее убеждение других – все это в его глазах, вероятно, казалось “странным” знаком чрезмерной уверенности в себе, чего он так не любил.

Он был деликатен чрезвычайно, даже до утонченности, и умел, как никто, ценить искренность и, как никто, умел хранить в себе тайну, доверенную ему в порыве искреннего чувства другими, но своими, собственными тайнами ему было трудно делиться из чувства все той же утонченной деликатности, но не недоверия…»

Историк Ольденбург отмечал, что «у государя поверх железной руки была бархатная перчатка. Воля его была подобна не громовому удару. Она проявлялась не взрывами и бурными столкновениями».

Юлия Ден, подруга императрицы, писала: «Николая II упрекали за слабоволие, но люди были далеки от истины. Ее величество, которая была в курсе всего, что говорится о государе и о ней самой, очень переживала из-за ложных наветов на императора.

– Его обвиняют в слабоволии, – сказала она как-то с горечью. – Как же плохо люди знают своего царя! Он сильный, а не слабый. Уверяю вас, Лили, громадного напряжения воли стоит ему подавлять в себе вспышки гнева, присущие всем Романовым. Он преодолел непреодолимое: научился владеть собой, и за это его называют слабовольным. Люди забывают, что самый великий победитель – это тот, кто побеждает самого себя…

Ее величество клеймили за то, что она якобы оказывала вредное влияние на государя, и этому вредному влиянию приписывали все беды, выпавшие на долю России. Но ее влияние ничем не отличалось от влияния на своего мужа любой любящей женщины.

Главным для себя лицом ее величество считала государя императора. Только и было слышно от нее: “Так угодно Его Величеству”, “Так сказал Его Величество”, она была очень нежна с ним. Материнское чувство ее проявилось даже в любви к своему супругу. Государыня очень заботилась об императоре. Как супруги, они составляли одно целое. И стремились к простому человеческому счастью».

«Однажды С.Д. Сазонов (министр иностранных дел) высказал свое удивление по поводу спокойной реакции императора в отношении малопривлекательного в нравственном отношении человека, отсутствия всякого личного раздражения к нему. И вот что сказал ему император: “Эту струну личного раздражения мне удалось уже давно заставить в себе совершенно замолкнуть. Раздражительностью ничему не поможешь, да к тому же от меня резкое слово звучало бы обиднее, чем от кого-нибудь другого”» (из книги Олега Платонова «Император Николай II в секретной переписке»).

Таким выдержанным и волевым был Николай Александрович и в отношениях с семьей. Вспомним, как восхищалась подруга императрицы Анна Танеева тем, что царь не позволял себе ни одного раздражительного слова, ни единого угрюмого или сердитого взгляда. Строгость к детям государь применял-таки по мере необходимости, но одного его со властью сказанного слова, а иногда и сурового отеческого взгляда было достаточно, чтобы утихомирить не в меру расшалившихся детей. Они боялись отца самым лучшим и воистину святым видом страха – страхом любви.

Нравственность и мораль

Внутренняя сила, присущая императору, его право на власть сочетались в его натуре с редкой скромностью, добротой и отзывчивостью. Даже в книге Н.А. Соколова об убийстве царской семьи, повторяющей местами общераспространенные сплетни о царственных мучениках, ничего общего с действительностью не имеющие, мы найдем такую характеристику императора Николая II: «Государь император Николай Александрович получил воспитание, какое обыкновенно давала среда, в которой родился и жил он. Оно привило ему привычку, ставшую основным правилом поведения: быть всегда ровным, сдержанным, не проявляя своих чувств. Всегда он был ровен, спокоен. Никто из окружающих не видел его гнева. Он любил книгу и много читал по общественным наукам, по истории. Он был очень прост и скромен в своих личных привычках, потребностях.

Не только русская пресса времен революции, но и некоторые историки и ныне стараются внедрить в сознание масс, что царь при всех его недостатках отличался еще склонностью к спиртным напиткам. Это неправда. Вино никогда не было для него потребностью. Он выпивал за завтраком, за обедом обычно не более рюмки сливовицы. Не пил коньяка, не любил шампанского. Если ему приходилось пить по необходимости, он пил столько, сколько требовала обстановка…

Будучи весьма религиозным, царь был наделен сильным чувством любви к простому русскому народу. В заключении, если только позволяли обстоятельства, он шел к солдатам, сидел с ними, разговаривал, играл в шашки, проявляя чрезвычайную простоту. Он вел к ним и детей.

Самой типичной чертой его натуры, поглощавшей все другие, была доброта его сердца, его душевная мягкость, утонченнейшая деликатность. По своей природе он был совершенно неспособен причинить лично кому-нибудь зло. Этим своим свойством он оставлял почти у всех людей одно и то же впечатление – очарования.

Были два свидетеля, вынужденные всей своей ролью около царя давать отрицательное о нем толкование. Это Керенский и князь Львов. Первый видит в царе скрытность, недоверчивость к людям, презрение к ним, ограниченность интеллекта, не отрицая, однако, у него “какого-то чутья к жизни и к людям”. Князь Львов говорит о царе как о “лукавом византийце”.

И в то же время оба они: и Керенский, и князь Львов, характеризуя царя, употребляют одно и то же выражение. Керенский говорит о его “чарующих глазах”. Львов говорит об “очаровании”, которое он производил на людей. Эта черта его натуры приводила к тому, что люди в общении с ним забывали в нем императора». Последнее утверждение нельзя принимать однозначно. Преданная подруга государыни Анна Танеева пишет иное: «Несмотря на доброту государя, великие князья его побаивались. В одно из первых моих дежурств я обедала у их величеств; кроме меня, обедал дежурный флигель-адъютант, великий князь. После обеда великий князь стал жаловаться на какого-то генерала, что он в присутствии других сделал ему замечание. Государь побледнел, но молчал. От гневного вида государя у великого князя невольно тряслись руки, пока он перебирал какую-то книгу. После государь сказал мне: “Пусть он благодарит Бога, что ее величество и вы были в комнате, иначе бы я не сдержался!”»

Так что гневаться государь все-таки умел: он был живым человеком, чуткая душа которого возмущалась всякой фальшью и неправдой, которых не водилось в собственной его семье. Танеева отмечала, сравнивая его с царицей: «У государыни был вспыльчивый характер, но гнев ее так же быстро и проходил. Ненавидя ложь, она не выносила, когда даже горничная ей что-нибудь наврет; тогда она накричит, а потом высказывает сожаление: “Опять не могла удержаться!” Государя рассердить было труднее, но когда он сердился, то как бы переставал замечать человека и гнев его проходил гораздо медленнее». Но в другом месте Танеева пишет то, что полностью созвучно воспоминаниям других людей: «От природы он (государь. – М. К.) был добрейший человек… В нем не было ни честолюбия, ни тщеславия, а проявлялась огромная нравственная выдержка, которая могла казаться людям, не знающим его, равнодушием. С другой стороны, он был настолько скрытен, что многие считали его неискренним. Государь обладал тонким умом, не без хитрости, но в то же время он доверял всем. Удивительно, что к нему подходили люди, малодостойные его доверия. Как мало пользовался он властью и как легко было в самом начале остановить клевету на государыню! Государь же говорил: “Никто из благородных людей не может верить или обращать внимания на подобную пошлость”, не сознавая, что так мало было благородных людей».

Горько читать эти строки, зная к тому же, что государь был не так-то наивен, и знаменитые его воистину страшные слова: «Кругом измена, и трусость, и обман» – доказывают, что император Николай вполне сознавал, как «мало было благородных людей». Тем большую ценность представлял для него маленький уютный мирок, полный любви и света, – его счастливая семья.

Чудесную картину рисует в воспоминаниях С.Я. Офросимова: «По дорожке царскосельского парка идет государь с великими княжнами. Они возвращаются с длинной прогулки вдоль озера среди высоких, опушенных снегом елей. Все, кто встречается им в пути, почтительно кланяются, и ни один из этих поклонов не остается незаметным и безответным.

Лицо государя оживлено, на нем нет обычной грусти и бледности. Он идет легким и бодрым шагом в кругу своих дочерей. Все они красивы, сильны и молоды; от них веет здоровьем и жизнью. Они идут без всякой чинности, они, быть может, с точки зрения строгого этикета даже слишком громко смеются и болтают, слишком быстро перегоняют друг друга, слишком тесно окружают отца…

Великая княжна Ольга Николаевна идет с ним под руку и с любовью смотрит ему в лицо. Она что-то слушает и смеется. Великая княжна Татьяна Николаевна идет под руку с другой стороны и тоже крепко сжимает руку отца и что-то быстро-быстро говорит. Младшие княжны то забегают вперед, то идут позади. Их глаза лукаво горят, а самая младшая придумывает новую шалость, забивая снег за отвороты своей бархатной шубки. Государь радостно смотрит на них. Он словно гордится ими перед встречными, он рад, что ими любуются. Его синие добрые глаза словно говорят всем: “Посмотрите, какие у меня славные дочери. Они не только мои, но и ваши; они русские”».

Глава 3. Мать

Мать – главное служение

«Важный труд, который человек может сделать для Христа, – это то, что он может и должен делать в своем собственном доме. У мужчин есть своя доля, она важна и серьезна, но истинным творцом дома является мать. То, как она живет, придает дому особую атмосферу. Бог впервые приходит к детям через ее любовь. Как говорят, “Бог, чтобы стать ближе всем, создал матерей” – прекрасная мысль! Материнская любовь как бы воплощает любовь Бога, и она окружает жизнь ребенка нежностью», – говорила государыня Александра Феодоровна.

В XIX веке протоиерей Димитрий Соколов писал: «По отношению к ребенку мать-христианка занимает место не низшее и не равное, как супруга, она занимает место высшее; однако же это самое превосходство не освобождает ее от самоотвержения, требуемого назначением женщины… Быть матерью – это служение, а первое условие верного служения есть бескорыстие. Истинная, верная своему призванию мать не говорит: “Вот мой сын, которого я родила для себя”; она думает: “Вот человек, родившийся в мир для блага мира”».

В этих рассуждениях мы можем увидеть точный портрет государыни Александры Феодоровны как матери, созвучный описанию инока Серафима (Кузнецова) из книги «Православный царь-мученик». В этой книге императрица представлена как самоотверженная любящая мать, хозяйка своего дома, воистину госпожа – помощница своего господина. Мы читаем в книге, что «воспитанием и образованием своих детей императрица заведовала лично сама почти по всем предметам, кроме узкоспециальных… Она как детей, так и прислугу держала в полном послушании. Царицу все слушались, боялись чем-либо оскорбить не столько из-за страха, сколько из-за любви к ней, ибо, несмотря на ее строгость, все ее любили и уважали. Она была строга и аккуратна к себе, того же требовала и от других. Всякое свое распоряжение царица давала обдуманно и сознательно, твердо помня свои слова. Она не любила тех, кто умел много говорить, а дела не делал, часто напоминая мудрую поговорку людскую: “Молчание – золото, а слово – серебро”. ‹…› Государыня не любила роскоши и мотовства, в таком духе воспитывала и детей. Такого же взгляда был и государь».

Здесь приведены высказывания иностранного подданного о святой мученице государыне Александре: «Благодаря тому что царица большую часть своего времени посвящает своему дому, семейная жизнь Русского двора естественно достигла высокого положения в сравнении с прочими дворами Европы. В особенности в современные годы в нем меньше бывает приемов, чем при дворах где-либо на материке… Даже если бы она была не императрица, ее домашняя жизнь считалась бы идеальной. Ее преданность сыну, который наконец родился у нее, – одно из величайших событий в современной русской истории. За образованием детей императрица следит лично сама. Она безгранично любит всех детей, и все дети любят ее. В день рождения одного из своих детей она катается с ним довольно далеко куда-нибудь, и каждый из них с нетерпением ожидает этого события. Двое старших детей, великие княжны Ольга и Татьяна, унаследовали от своей матери любовь к музыке, и обе играют очень хорошо. Царю всегда их игра доставляет удовольствие».

Сама государыня-мученица Александра Феодоровна утверждала, что «родители должны быть такими, какими они хотят видеть своих детей не на словах, а на деле. Они должны учить своих детей примером своей жизни». Святой чете это удалось: они вырастили пятерых детей-мучеников, и заслуга в этом матери, на которой держались все семейные дела, воистину огромна и неоценима.

«Вместо высокомерной, холодной царицы, о которой мне столько говорили, я, к величайшему удивлению, нашел женщину, просто преданную своим материнским обязанностям, – вспоминает учитель царских детей Пьер Жильяр. – В это время по некоторым признакам я мог также отдать себе отчет в том, что сдержанность ее, на которую столь многие обижались и которая вызывала против нее столько враждебных чувств, была скорее последствием природной застенчивости и как бы маской ее чувствительности».

И далее он пишет: «Весьма сдержанная и в то же время очень непосредственная, прежде всего жена и мать, императрица чувствовала себя счастливой только среди своих. Образованная и обладавшая художественным чутьем, она любила чтение и искусство. Она любила также созерцание и погружалась в напряженную внутреннюю жизнь, из области которой выходила лишь при появлении опасности. Тогда она со страстной горячностью вступала в борьбу. Она была одарена самыми прекрасными нравственными качествами и всегда руководствовалась самыми благородными побуждениями».

Сначала к царским дочерям были приставлены няня-англичанка и три русские няни в качестве ее помощниц. С рождением наследника государыня рассталась с англичанкой и назначила няней царевича Марию Вишнякову. Императрица ежедневно сама купала наследника и очень много времени уделяла времени в детской, так что, по выражению Анны Танеевой, «при дворе стали говорить, что императрица – не царица, а только мать». «Конечно, сначала не знали и не понимали серьезности положения здоровья наследника. Человек всегда надеется на лучшее будущее, – рассуждает Танеева. – Их величества скрывали болезнь Алексея Николаевича от всех, кроме самых близких родственников и друзей, закрывая глаза на возрастающую непопулярность государыни. Она бесконечно страдала и была больна, а о ней говорили, что она холодна, горда и неприветлива, – такой она осталась в глазах придворных и петербургского света даже тогда, когда узнали о ее горе…»

Сейчас не редкость матери, просто не находящие времени заниматься детьми из-за работы, из-за карьеры, из-за домашнего хозяйства. Нынешних женщин можно только пожалеть: поставленные в условия, когда труд матерей не ценится ни обществом, ни государством, когда отец семейства порой не в состоянии прокормить семью, женщины вынуждены сами работать, выкраивая для мужа и детей очень мало времени. Девушки, не чувствуя уверенности в завтрашнем дне, торопятся получить образование, специальность, чтобы не остаться без куска хлеба, им некогда задуматься о будущей семейной жизни. Поэтому хотелось бы пожелать всем невестам, женам и матерям: вспоминайте почаще государыню Александру Феодоровну, которая была прежде всего жена и мать, претерпевала из-за этого нелюбовь, даже ненависть окружающих, выносила самые нелепые и жестокие обвинения. Ее великий материнский подвиг не был оценен при жизни. Мы же станем молиться ей, и святая царица обязательно поможет. Ведь главное, чего ждет Господь от родителей, – заботы о детях, и в первую очередь об их душах. О бессмертных душах людей, которых Он вверил до возрастания попечению отцов и матерей.

Мать-христианка

«Блистательное ли окно дворца, слепое ли окошечко подвала – одно устремление мысли ввысь. ‹…› Ни одной позы, никогда о себе. Только обязанности, долг перед мужем-царем, наследником-сыном. Никогда перед людьми – всегда пред Богом», – говорил о царице Александре Феодоровне И.В. Степанов.

Вновь откроем дневник государыни Александры Феодоровны. В нем мы найдем записи, раскрывающие духовную суть ее отношения к детям, к дому, к ведению хозяйства. Мы увидим христианский, а не обычный, увы, в наши дни эгоистический подход к семейным ценностям. «Нет ничего сильнее того чувства, которое приходит к нам, когда мы держим на руках своих детей, – писала императрица. – Их беспомощность затрагивает в наших сердцах благородные струны. Для нас их невинность – очищающая сила. Когда в доме новорожденный, брак как бы рождается заново. Ребенок сближает семейную пару так, как никогда прежде. В сердцах оживают молчавшие до этого струны. Перед молодыми родителями встают новые цели, появляются новые желания. Жизнь приобретает сразу новый и глубокий смысл.

На их руки возложена святая ноша, бессмертная жизнь, которую им надо сохранить, и это вселяет в родителей чувство ответственности, заставляет их задуматься. “Я” больше не центр мироздания. У них есть новая цель, для которой надо жить, – цель достаточно великая, чтобы заполнить всю их жизнь… Конечно, с детьми у нас появляется масса забот и хлопот, и поэтому есть люди, которые смотрят на появление детей как на несчастье. Но так смотрят на детей только холодные эгоисты».

Вспомним теперь о «домашнем очаге», ассоциирующемся у иных с мещанством и «диким домостроем». В буквальном смысле – о доме, в котором живет семья. И о «чувстве дома», противопоставленном протоиереем Борисом Ничипоровым «психологической бездомности». Как относилась к этому Александра Феодоровна? Вот ее слова:

«Главным центром жизни любого человека должен быть его дом. Это место, где растут дети – растут физически, укрепляют свое здоровье и впитывают в себя все, что сделает их истинными и благородными мужчинами и женщинами. В доме, где растут дети, все их окружение и все, что происходит, влияет на них, и даже самая маленькая деталь может оказать прекрасное или вредное воздействие. Даже природа вокруг них формирует будущий характер. Все прекрасное, что видят детские глаза, отпечатывается в их чувствительных сердцах. Где бы ни воспитывался ребенок, на его характере сказываются впечатления от места, где он рос. Комнаты, в которых наши дети будут спать, играть, жить, мы должны сделать настолько красивыми, насколько позволяют средства. Дети любят картины, и если картины в доме чистые и хорошие, то чудесно на них влияют, делают их утонченнее. Но и сам дом, чистый, со вкусом убранный, с простыми украшениями и с приятным окружающим видом, оказывает бесценное влияние на воспитание детей…

Самые прочные узы – это узы, которыми сердце человека связано с настоящим домом. В настоящем доме даже маленький ребенок имеет свой голос. А появление младенца влияет на весь семейный уклад. Дом, каким бы он ни был скромным, маленьким, для любого члена семьи должен быть самым дорогим местом на земле. Он должен быть наполнен такой любовью, таким счастьем, что, в каких бы краях человек потом ни странствовал, сколько бы лет ни прошло, сердце его должно все равно тянуться к родному дому. Во всех испытаниях и бедах родной дом – убежище для души…

Дом – это место тепла и нежности. Говорить о доме надо с любовью… В христианском доме должна жить любовь. Он должен быть местом молитвы. Именно в молитве мы черпаем благодать, нужную нам, чтобы сделать наш дом светлым, добрым, чистым…

Жизненно важно значение среды. Мы еще не вполне понимаем, как много значит атмосфера в доме, где растут дети, для становления их характера. Самое первое место для нас, где мы учимся правде, честности, любви, – это наш дом – самое родное место для нас в мире».

За искренне христианское отношение к семье государыня была вознаграждена горячей любовью, преданностью и предупредительностью детей. Нельзя сказать, что она не приложила к этому никаких усилий, хотя Александра Феодоровна не требовала от детей любви как непременной дани.

«Мать, которую они обожали, была в их глазах как бы непогрешима; одна Ольга Николаевна имела иногда поползновения к самостоятельности. Они были полны очаровательной предупредительности по отношению к ней. С общего согласия и по собственному почину они устроили очередное дежурство при матери. Когда императрице нездоровилось, та, которая в этот день исполняла эту дочернюю обязанность, безвыходно оставалась при ней» (П. Жильяр).