Текст книги "Пустая оболочка"

Чтобы ускорить процесс доведения бабки до нужной кондиции она отравила ее старенькую кошку. Ни жалости, ни угрызений совести она не чувствовала, прекрасно помнила свой детский опыт. Что для нее была жизнь какой-то Мурки, когда на кону шуба и авто? Успокаивая рыдающую над трупом домашней любимицы бабку, Ольга приговаривала:

– Это какой же сволочью нужно быть, чтобы бедное животное отравить. Точно соседка напротив, Зинка, недавно грозилась.

Естественно, что бабка понеслась выяснять отношения с ничего не подозревающей Зинкой.

– Ты зачем мою Мурку отравила?

– Да пошла ты, сдохла твоя кошка, слава Богу, некому будет подъезд метить. Надоела уже и ты, и твоя животина, – ответила обозленная бесконечными визитами проверяющих пожилая женщина.

– А ты не надоела? И внук твой? Алкаш он, всему подъезду спать не дает, компании через день водит.

– А тебе какое дело? За своими внуками смотри. Нечего в чужие дела нос совать.

Оленька, видя скандал, только потирала руки, знала, что еще немного, и она дожмет бабку. Пока же зарядила риэлтора на поиск варианта. И такой скоро нашелся, благо Ольга все точно рассчитала, сколько ей было нужно на покупку желаемого, а больше она даже не хотела просить, главное – быстрее продать.

– Баба, ну вот сама подумай, а если тебя Зинка отравит, как мы жить все будем? Или внука подговорит, он пьяный вообще не соображает, кинется на тебя и прихлопнет, здоровый ведь бугай.

– И ведь прихлопнет. Видать придется мне на старости лет переезжать.

Повезла она показывать бабке новое жилье в новостройке, вокруг ни деревца, сплошное поле и стройплощадка для будущих человейников, но уговорить ту было нетрудно. К тому же Оленька уже несколько дней подмешивала в чай Нины Петровны фенозепам. Счастливый покупатель бабкиной квартиры несся в регистрационную палату быстрее ветра, еще бы, практически полноценная трехкомнатная квартира с относительно небольшой доплатой – подарок Судьбы, с перевозкой нехитрого бабкиного скарба тоже помог, лишь бы та быстрее освободила жилплощадь.

Естественно, что все деньги забрала себе Оленька, в автосалоне ее уже ждал новенький Ниссан Juke, а в «Снежной королеве» отложена шубка. Жить в однокомнатной квартире с бабкой она не планировала. Позвонила отцу, пожаловалась, что Нина Петровна невыносима, не дает ей спать, а ей же еще потом целый день работать. Отец освободил одну комнату в своей квартире для старшей дочки. О продаже бабкиной квартиры она не обмолвилась ни словом.

Через пару месяцев тетка узнала, что Ольга перебралась к отцу, поэтому поехала навестить мать. Каково же было ее удивление, когда дверь материнской квартиры открыл абсолютно незнакомый мужик в майке-алкоголичке и семейных трусах.

Изумлению Светланы не было предела. Мысли в голове пронеслись одна хуже другой. За несколько секунд она успела представить, что мать убили черные риэлторы, а в квартиру заселились криминальные элементы.

– Вы кто? – спросила ошарашенная женщина.

– Как кто? Я – хозяин этой квартиры, – почесывая живот, ответил неприятный тип в несвежей майке.

– Хозяин? И как давно?

– А ты что это мне вопросы задаешь? Сама-то кто такая будешь?

– Дочь хозяйки, приехала маму навестить. И вот вижу вас.

– А, так ты дочка Нины Петровны. Так бы и сказала. Мы с ней квартирами обменялись. Она тебя что, не предупредила?

– Звонила, но эту новость она мне отчего-то не сообщила.

– Давай, я тебе сейчас адресок нарисую, там теперь твоя мамашка живет. Да ты проходи, не стесняйся, – по-свойски махнул рукой мужик.

Светлана прислонилась к стене в коридоре, ее едва держали ноги. Хорошо, что мать хотя бы жива. Она совсем замоталась, Павлик козлил более обычного, поэтому последние недели разговаривала с матерью по телефону в режиме «привет-пока», понадеявшись на племянницу. Мужик вернулся из комнаты, на ходу выдергивая врезающиеся в широкий зад трусы, протянул ей замызганный клочок бумаги, на котором корявыми буквами карандашом был кое-как написан адрес.

– Знаешь, где это? – ухмыльнувшись, поинтересовался новый хозяин родительской квартиры.

– Найду, – бросила через плечо уже в подъезде Светлана.

Поймала такси на улице, водить машину она так и не научилась, назвала адрес, и, откинувшись на заднем сиденье, попыталась как-то уложить в голове последние новости. На предпоследний этаж буквально взлетела, дожидаться лифта не было никаких моральных сил. Звонок едва не утопила в стене, настолько сильно давила на кнопку. Дверь открыла старенькая растерянная мама, которая, увидев дочку, просто расплакалась. Ругать пожилого и больного человека Светлана не смогла. Жить бабушке среди строительной площадки, в новом доме, где лифт ломался через день, оказалось очень неудобно. Магазин был далеко, а сил было очень мало, поэтому иногда приходилось ложиться спать голодной. Все это Светлана выслушала, едва сдерживая гнев. С Оленькой она потом будет разбираться, сейчас же нужно было как-то решать эту проблему. Мать она заберет к себе, пока не придумает способ отменить договор мены. Собрала вещи, предупредила мужа, чтобы освободил комнату Юли. Дочка поживет в зале, ничего с ней не случится.

В доме у дочери старушка пришла в себя, некогда боевой характер вернулся. Пашку дрессировать стала немилосердно, тот фыркал, но ругаться не решался. Юлька и вовсе не отлипала от Нины Петровны. Раньше они не особенно часто общались. Все силы бабушки уходили на Оленьку, так уж получилось, что весь жар души и практически всю любовь она подарила именно ей. Другим внукам выдавалось по остаточному принципу. И не оттого, что уж такими скупыми на чувства были бабушка с дедушкой. Просто Оленька потребляла слишком много, соперников она не переносила. Всегда и всё только ей одной должно доставаться.

Естественно, что с договором мены Светлана поехала к брату, по телефону такие вещи не обсуждаются. О том, что денежки получила племянница, она уже знала. Хотелось посмотреть в наглые глаза и выслушать объяснение. Брат удивился, но, как обычно, не предложил никакого решения проблемы, пожилой раздолбай, который так и не повзрослел. В их семье всегда старшей была она, несмотря на то, что по возрасту значительно младше брата. Оставалось дождаться Ольгу с работы.

Увидев тетку, Ольга даже не дрогнула. Она была давно готова, с самого первого дня к ее визиту. Даже возможные реплики имелись.

– Ну, здравствуй, племянница дорогая, – с нескрываемым ехидством начала Светлана.

– Добрый вечер, тетя. Как дела? Как семья? – не моргнув глазом ответила Оленька.

– Какой же он добрый, когда я сегодня узнала, что мою мать фактически обманом заставили переехать в какую-то новомодную халупу.

– А кто ее заставил?

– Ты еще спрашиваешь?

– Конечно, спрашиваю, мне интересно, кто же этот коварный злодей?

– А не ты ли руку к этому приложила?

– Я? А зачем мне это?

– А деньги кто взял? Я так поняла, ты себе машину уже купила.

– Бабушка мне сама предложила, она же меня любит. Я сперва отказывалась, но она настаивала, ты же сама знаешь, что ей для меня ничего не жалко. У нее в доме конфликт начался с соседкой, та ее Мурку отравила. И сын у нее – опасный тип. Я бабулю отговаривала, предлагала все обдумать, но она решила обменять квартиру. Как я могла ее удержать?

– А мне позвонить не догадалась? – уже не так уверенно произнесла тетка.

– Бабуля запретила, сказала, что нечего тебя впутывать, у тебя с детьми забот хватает, – еще более уверенно ответила Оленька. Она от души забавлялась тем, с какой легкостью отвела все подозрения от себя и не подкопаешься ведь.

– Тетя, неужели там все так плохо?

– Там не просто плохо, для пожилого человека – хуже некуда, завтра пойду к адвокатам, нужно будет искать способ расторгнуть договор.

Всю следующую неделю Светлана посвятила тому, что ездила от одного адвоката к другому и везде получала один и тот же ответ. Все сделано по закону, документы в полном порядке, придраться не к чему, ничего сделать нельзя. Временами на нее просто накатывало отчаяние от собственного бессилия. Она обратилась уже ко всем знакомым, коих было немалое количество, со своей просьбой. И когда уже почти потеряла надежду, ей позвонила начальница, с ее первой работы, той самой базы и сказала, чтобы она к ней подскочила завтра где-нибудь в обед, у нее есть вариант, но это нетелефонный разговор.

На базе, казалось, ничего не изменилось. Только офисное здание из силикатного кирпича стало еще серее. Тот же затертый пол из бетона с кусками мрамора, слегка выщербленные лестничные марши, деревянные панели в кабинете у директрисы. Разве что техника стала современнее. К ее удивлению, бывшая начальница ей обрадовалась, сердечно обняла, вроде бы и не общались особо когда-то ввиду разницы в возрасте и положения, но время иногда не только отдаляет людей, еще и сближает. Секретарь принесла им чай, вазочку с конфетами, Светлана в деталях рассказала всю историю с родительской квартирой, понимая, что от ее правдивости будет многое зависеть. Начальница ненадолго задумалась, потом произнесла:

– Кому бы другому не стала помогать, но для тебя сделаю, знаю, что хорошая ты баба, не подлая, а это в нашем поганом мире редкость. Есть у меня один юрист, еще с 90-х дела вместе делали, рисковый мужик, с большими связями. Да ты не бойся, он с тебя много не возьмет, ты же не с улицы, а от меня придешь. Решит твою проблему. Вот тебе его визитка. Завтра с утречка набери. Я с ним сегодня перетолкую.

Светлана едва не задохнулась от нахлынувшего чувства благодарности, едва сдерживая слезы, стала сбивчиво что-то говорить. Начальница только рукой махнула:

– Да брось ты, деньги в этой жизни не все, иногда и что-то хорошее нужно делать. Все под Богом ходим.

Потом до Светланы дойдут слухи, что в это время директриса боролась с наркотической зависимостью единственного сына, которого уже несколько раз буквально вытаскивали с того света после передозировки.

Наутро, как ей было велено, позвонила адвокату, тот назначил встречу. Кабинет решальщика проблем находился в огромном офисном здании советской постройки в центре города, где на каждом этаже сдавалось по тридцать помещений. Никакой помпезной обстановки как у других адвокатов, лакированной мебели с резными вензелями, все очень скромно и функционально, только обратила внимание на тяжелую сейфовую дверь, скрывавшуюся за обычной фанерной. Немолодой мужчина с цепким и пристальным взглядом внимательно выслушал рассказ Светланы. Через небольшую паузу сказал, что решить этот вопрос можно только одним способом – признать ее мать недееспособной. А ее саму нужно прописать задним числом в квартиру, как ухаживающую за ней, и имеющую право на проживание. Он готов все устроить, начиная от медицинского освидетельствования в психоневрологическом диспансере, до всех судов. Весь процесс берет на себя. И если она согласна, то от нее потребуется только одно – подготовить мать к комиссии, хотя бы минимально.

Приехав домой, она рассказала мужу и матери о выходе, предложенном адвокатом. Нина Петровна разобиделась, Светлане пришлось несколько дней уговаривать несговорчивую старушку, бесконечно повторяя одни и те же доводы, главным из которых был «ты же хочешь вернуться домой».

В день освидетельствования, по дороге, Светлана в сотый раз повторяла матери, что если ей будут показывать картинку собачки, то нужно называть ее кошкой, и тому подобное. И, конечно же, своенравная бабулька сделала все ровно наоборот. По счастью, связи адвоката были столь велики, что даже эти явные несостыковки не помешали комиссии признать Нину Петровну недееспособной. Суды всех инстанций были выиграны. При помощи приставов незадачливого мужика, который искренне полагал, что его, с его-то огромным опытом торговли в ларьках и на рынке, никто не сможет обставить, выдворили из квартиры. Нина Петровна перебралась в родные стены. Несостоявшийся владелец квартиры потом несколько месяцев пытался терроризировать бабульку, нанимая каких-то отморозков, но Светлана, переехавшая на этот период к матери, отбила все атаки, каждый раз вызывая полицию.

Деньги, которые пошли в доплату при обмене квартир, несколько лет вычитались с пенсии Нины Петровны. Оленька не внесла ни одной копейки.

*****

Пока шли разбирательства и суды, Оленька и носа не казала в бабушке. Всем занималась Светлана, помощь старшего брата заключалась в том, что половину расходов КВС* все-таки принял на себя. Но отбиваться от ларечника тетке приходилось в одиночестве, даже собственный муж не мог, да и не особенно умел все это, занимался детьми, пока жена отстаивала родительскую квартиру. Только через полгода «любящая» внучка появится у Нины Петровны, купив в кулинарии тортик.

Растроганная до слез, старушка не могла наглядеться на свою красавицу Оленьку. Она скучала по внучке, вырастив ее как собственного ребенка. Подливая чай в старинные фарфоровые чашки с настурциями, из японского сервиза, спрашивала о работе, о том, как живется у отца, не появился ли у нее жених.

И конечно Оленьке у отца было плохо, приходилось якобы убирать квартиру за всеми, Алена же не любит это делать, может замочить белье в таз и оставить его киснуть под ванной целую неделю. Оксанка, сводная сестрица, вообще невыносима, конфету съест, а обертку бросит тут же на пол. Кошмар, а не жизнь. Нина Петровна слушала жалобы, согласно кивала головой, под конец, не выдержав, предложила внучке перебраться к ней. Дома будет лучше. Удовлетворенная таким поворотом, Оленька на следующий день с чемоданом самого необходимого появилась на пороге бабкиной квартиры.

Памятуя о том, как Нина Петровна всегда говорила, что ее квартира достанется ей, Оленька решила, что пора бы уже старушке освободить жилплощадь. В Интернете можно найти массу способов, чем и как спровадить надоедливого родственника на тот свет, да так, чтобы никто и не заподозрил. Более того, всерьез заниматься бабулькой под восемьдесят никто и не будет. Напишут смерть по естественным причинам и все.

Единственным препятствием была тетка, которая после ЧП, стала к племяннице присматриваться. Мать она навещала теперь два раза в неделю. И когда та стала жаловаться на здоровье, заподозрила неладное. Подошла к сыну с просьбой, как бы проследить незаметно за персоналом. Придумала целую историю про пропавший товар и недостачу в своем отделе. Напрямую о своих подозрениях рассказывать не стала, боясь, что домашние не поверят, да еще и сочтут за сумасшедшую. К тому времени Пашка уже стал старше, хоть и балбес, но в технике разбирался, подобрал камеру и недорогой видеорегистратор, даже предложил сам установить. Светлана отказалась, пока Оленька была на работе, а бабка ушла к какой-то своей подружке, такой же одинокой пенсионерке, вызвала электрика, чтобы это подключить. Она уже заранее придумала, куда все спрятать: в верхние ящики кухонного гарнитура никто годами не заглядывал, судя по слою пыли.

Через несколько дней забрала записи. Просматривала, втайне надеясь, что она все только придумала, и ее воображение сыграло с ней злую шутку. И когда увидела, что племянница достает из кармана брюк какой-то небольшой пузырек и капает его содержимое в чашку с чаем, то даже несколько раз прокрутила. Значит, не показалось и ее чутье не обмануло. Каким же чудовищем нужно быть, чтобы придумать такое.

Тем же вечером доехала до матери, дождалась возвращения племянницы, понимая, что разговор будет очень непростым. Вмешивать никого не хотелось, слишком грязная история. При Нине Петровне беседовать тоже не стоило, бабушка любила Оленьку, а возраст уже такой, что подобное открытие ее может убить. Вызвала племянницу на улицу, под предлогом, что нужно что-то купить, а она без машины. Та, хоть и скривилась, но пошла. Ходить вокруг да около Светлана не стала.

– Я знаю, что ты травишь мою мать.

– С чего ты вдруг так решила?

– У меня есть запись, я все видела. Так что не отпирайся.

– И что же ты такого видела?

– Как ты достала из кармана пузырек и что-то накапала в чай.

– Вот именно, что-то. Там что, аршинными буквами было написано «ЯД»?

Не веря своим ушам, Светлана, оторопев, смотрела на Оленьку, на лице которой не отражалось ровным счетом ничего. Ни раскаяния, ни страха, НИЧЕГО.

– То есть ты хочешь сказать, что это не был яд?

– Именно это я и хочу сказать, у тебя нет никаких доказательств. Кто тебе поверит? Я скажу, что это бабкины сердечные капли, «корвалол», и все. Еще вопрос, кто и кого отравил. Я ровно с таким же успехом могу сказать, что это сделала ты.

– Я поняла, что сейчас ты будешь отрицать даже очевидное. Но имей ввиду, что я начеку, и если с матерью что-то случится – то ты сядешь, если у меня будет хоть малейшее подозрение, что ей кто-то помог уйти на тот свет. И да, не вздумай со мной проворачивать подобные фокусы, я заготовила несколько копий и самой записи, и пояснения, на тот случай, если мне «случайно» кирпич на голову упадет.

Про копии у Светланы вырвалось непроизвольно, но это возымело должный эффект. Племянница уже не казалось столь уверенной. Поэтому тетка решила закрепить успех.

– Через пару дней перебирайся к отцу, даже не спорь со мной. Про то, как бабку отравить, даже и думать забудь.

– Хорошо, – покорно ответила Оленька, время использовать козырь еще не пришло. Тетку она недооценила, даже какое-то подобие уважения на секунду испытала, надо же, оказывается, умнее многих будет. Ну, ничего, еще посчитаемся.

*****

Скелеты в шкафу, сколько их в каждой семье? Новое поколение добавляет дополнительный, трамбует, ногой уталкивает, чтобы прикрыть дверцу, которая никак не желает закрываться. Никому даже не приходит в голову их достать, ну хотя бы для внутреннего пользования, чтобы разобраться разом со всеми тайнами, не дающими жить, с тем, чтобы похоронить, а не стыдливо прятать от самих себя и окружающих.

Гражданская жена отца Оленьки имела свой. Через несколько лет на пороге их квартиры появится весьма примечательный во всех отношениях молодой человек, с характерными татуировками. Алена заплачет и кинется его обнимать.

– Сыночек, родной. Маленький мой. Вернулся. Когда? Почему не написал, не позвонил?

– Ма, да не рыдай ты. Вчера еще приехал, сразу к дедам с вокзала рванул. Надо же было отмыться и переодеться в цивильное, чтобы людей не пугать.

Оленька буквально застыла в коридоре, рядом, вытаращив глаза, стояла маленькая Оксанка. И только Саша не удивился, видимо о том, что у Алены есть внебрачный сын, он все-таки был в курсе.

Родила его Алена, когда ей не было и пятнадцати. И не от какой-то большой первой любви или хотя бы глупой связи с понравившимся мальчиком. К сожалению, нет.

Первый секс, если его можно так назвать, у нее случился в тринадцать лет, в женской раздевалке спортивного комплекса, куда она ходила на секцию фигурного катания. Измотанная после индивидуальной тренировки, второй за день, она даже не заметила, как в тесную комнатушку зашел тренер, стояла спиной к двери и стаскивала с себя насквозь промокшую одежду. Пока стягивала с плеч боди, которое никак не хотело поддаваться, мужчина беззвучно задвинул щеколду и в два шага пересек расстояние, отделявшее его от ребенка. Ему достаточно было просто одной рукой обхватить тоненькое тельце, чтобы исключить малейшую возможность побега.

– Не дергайся. Ничего с тобой не случится. И не вздумай кричать. Враз с секции вылетишь.

После этих слов Алена уже и не думала ни о каком сопротивлении, фигурное катание было смыслом всей ее жизни, мечтой к которой она шла с четырех лет. Слегка наклонив девочку, чтобы было удобнее, мужчина за несколько минут справил нужду. Выходя из раздевалки, застегивая ширинку, бросил:

– Не вздумай никому рассказать. От тебя не убудет. А со мной нужно дружить, будь хорошей девочкой. На чемпионат СССР по юниорам скоро поедем. Так что, в твоих же интересах молчать.

Смывая чужие липкие следы с собственной кровью под душем, Алена дала волю слезам. Она чувствовала себя раздавленной, жесткие падения об лед не причиняли такой боли как то, что произошло несколько минут назад в раздевалке. Потом разозлилась на себя, настоящие чемпионки не плачут, как бы ни было больно. Нужно взять себя в руки, нечего рыдать как маленькая. Ей даже и в голову не пришло, что она и есть очень маленькая и беззащитная девочка. Настоящий спортивный характер.

С тех пор пару раз в неделю тренер шел за ней следом после окончания тренировки. Она научилась стискивать зубы, как будто выполняла раз за разом двойной аксель, который никак не удавался. Родители не догадывались, что происходит. Секция фигурного катания одна из самых закрытых, никого из посторонних на тренировках не бывает. Тренер, спортсмен и хореограф, всё, больше никого. Слишком жесткий вид спорта. Падения, рассечения мышц коньками – не такое уж редкое дело. Бывало, что и на скорой увозят. Впечатлительные родители после одной такой тренировки могли забрать будущее спортивное дарование. Продавить ребенка, одаренного и мечтающего добиться результата, заставить его терпеть и делать все через боль – достаточно просто. Такие дети редко жалуются.

Через год Алена забеременела, она не понимала причины своего плохого самочувствия. Обеспокоенные родители повели девочку в поликлинику, там-то и выяснилось, в чем причина недомогания. Детский гинеколог вызвала милицию. Приехавшему следователю и врачу Алена рассказала о том, что с ней делал ее тренер.

Во время следствия и бесед с другими детьми выяснилось, что Алена была не единственной жертвой педофила. Несколько других девочек тоже подвергались систематическому насилию. Бывшего детского тренера определили в места не столь отдаленные.

Родители Алены решили не прерывать беременность, хотя им предлагали такой вариант. Побоялись, что после аборта у их девочки больше не будет детей. Игорь родился семимесячным.

Естественно, что про фигурное катание Алене пришлось забыть. Детская мечта обернулась кошмаром. Матерью маленькому Игорьку она не могла быть, какое там материнство, сама еще ребенок, к тому же с надломленной психикой. Правда и ненависти к сыну не возникло, что само по себе уже хорошо в этой ситуации. Очень по-своему она будет его любить, как и он ее.

Воспитанием Игоря занимались бабушка и дедушка, которые во внуке души не чаяли, баловали чрезмерно. Возможно поэтому, плохо понимавший дисциплину избалованный парнишка с двенадцати лет связался с не самой хорошей компанией. Совершенно банальная история, наркотики, воровство денег у родственников, когда стало не хватать – случился первый грабеж, потом другой. В пятнадцать лет попал первый раз в колонию по малолетке. С тех пор жизнь Игоря происходила по известному сценарию, озвученному в знаменитом советском кинофильме, «украл – выпил/укололся – в тюрьму – романтика». К своим тридцати годам он стал матерым рецидивистом, для которого зона – дом родной. Родня давно смирилась с этим, очередную отсидку воспринимали как нечто вполне естественное. Слабым утешением было одно, проклятая наследственность со стороны отца не проявилась: ни насильником, ни педофилом Игорь не был.

Сама Алена после окончания школы пошла работать на рынок, точнее на барахолку. С середины 80-х они пышным цветом расцвели, каждую субботу и воскресенье в любое время года и в любую погоду фарцовщики выставляли свой товар. Большинство не светилось, хотя менты уже не гоняли, но привычка с давних времен осталась. Нанимали девчонок вроде Алены, а сами сидели в машинах, дожидаясь окончания торговли.

Местное «барахло» ничем не отличалась от прочих, три ряда длинных грубо сколоченных прилавков, затянутых тканью, на которых разложены косметика, джинсы, тогда же появились первые товары кооператоров. Блузки из ткани с люрексом по пятьдесят рублей, розовые перламутровые помады по пять, туфли, сшитые в Армянской ССР, можно было купить рублей за сорок. Был и импорт, классические лодочки венгерского или гэдээровского производства начинались от шестидесяти рублей. В магазине все это было в два, а то и три раза дешевле, но кто и когда это все там видел? Только на комсомольских стройках и в портовых городах снабжение было лучше. Остальным приходилось идти на барахолку. Современным детям и молодым людям даже представить такое сложно. Сейчас вопрос покупки чего бы то ни было упирается исключительно в наличие или отсутствие денег. А тогда, продвинутые модницы и все желающие выглядеть хорошо ехали на барахолку, даже в другой город.

Стоя на морозе, или просто на холоде, молоденькие девчонки, чтобы согреться, периодически прикладывались к фляжкам со спиртным, начинали с коньяка. Опускались ниже, теряя внешнюю привлекательность и переходя к продаже все более дешевого товара, фарца трепетно относилась к бизнесу – товар надо подавать лицом и продавец должен соответствовать. За пять лет девочка с шуб переходила на дешевые куртки, с продажи обуви и косметики на автомобильные запчасти. Соответственно коньяк сменялся водкой, потом и водка становилась все более и более дешевой.

Алена стала такой «девочкой». Ей еще нет и тридцати, а она – законченная алкоголичка. С Сашкой она познакомилась на каком-то сабантуе, куда ее позвал работодатель, то ли не хотелось одному идти, то ли по какой-то другой причине пригласил, скорее всего, для создания непринужденной обстановки. Отец Оленьки там оказался не случайно, через пилотов и стюардесс фарцовщики периодически таскали свои товары. Логистика, как бы сейчас сказали, была отлажена.

Как-то сразу они совпали, было в них определенное родство душ. Какая-то незрелость что ли. Казалось бы что общего? Он – взрослый мужчина, с серьезной профессией, но ответственности хватало ровно на то, чтобы только хорошо выполнять свою работу. Все остальное время кутил, растрачивая более чем приличную зарплату. Через неделю Алена переехала в его холостяцкую квартиру, которую отмыла до блеска. Оленька лгала Нине Петровне, хозяйкой Алена была отменной.

Через год родилась Оксана. Несмотря на обильные и частые воздаяния родителей оказалась вполне здоровой, без отклонений.

Оправившись от первого шока после появления Игоря в квартире отца, Оленька начала размышлять. Такого неожиданного осложнения она не ожидала. Конечно, она не была столь самонадеянна, чтобы после осечки с бабкой избавляться от семьи отца сразу, к тому же, зная тетку, могла предположить, что та и за братом будет присматривать. Выход один – ждать. В принципе, ситуация не критичная, работа имеется, сокращения в компании пока только начались, их отделение даже не затронули. Новенькая машина под попой, куда захотела, туда и поехала, а хотелось всегда только в одно место – торговый центр.

Если рассуждать без эмоций, то жить у отца даже удобно. К ней в комнату никто не заходит, Оксанку она сразу поставила на место, чтобы не лезла, еще сопливых девчонок, путающихся под ногами, не хватало. Ленка целый день на продуктовом рынке пашет. Вечером готовит еду на всю семью, выпивает бутылочку с отцом и заваливается спать. Все это ей даже на руку, после того как отца списали из-за проблем с сердцем, он не стал никуда трудоустраиваться, на весьма приличную авиационную пенсию с чистой совестью мог себе позволить пьянку каждый день. Иногда Оленька заимствовала у него средства, без его ведома естественно. Вечно пьяный папаша даже не замечал, что у него в неделю куда-то могла исчезнуть пара-тройка тысяч. С самой Оленьки никто и копейки не просил, ни на продукты, ни на оплату коммуналки. Красота.

Игорю понравилось захаживать к матери и ее сожителю. С наркоты за время последней отсидки он благополучно слез, местные зоны были все «красными», поэтому «дурь» там толкать не разрешали. Но выпить парень был не дурак, что категорически не нравилось дедам. Поругавшись с ними, перебирался к матери. Покупал «Балтику 9» и квасил с Сашкой. Спал на одном диване с отчимом, хоть он его и не растил, но как-то же нужно называть нового мужика матери. За нее он был рад, жалел, понимал, что жизнь у той была не сахар. Своеобразный зоновский кодекс чести он усвоил. Приятный бонус – за куколкой поухаживать можно, так он про себя назвал Ольгу. И не про себя тоже. Его не смущало, что она его старше лет на пять, говно-вопрос.

– Куколка, посидишь с нами? – спрашивал подвыпивший Игорь.

– Нет, спасибо, мне завтра на работу, – ледяным тоном отвечала Оленька.

– Да ладно тебе, садись, выпьем на брудершафт, или как там его, – не сдавался мужчина.

– Благодарю, но я вынуждена отказаться от столь любезного предложения, – небрежно бросала Ольга, закрывая дверь в свою комнату, вложив в ответ весь сарказм, на который только была способна.

– Гордая, – хмыкнул Игорь.

– Не без этого, – согласился Сашка.

Отказываться от планов по покорению этой неприступной крепости Игорь не собирался. На следующий вечер, преградив проход, попытался залучить Оленьку в зал за стол. Но та одарила непонятливого кавалера таким взглядом, что ему стало как-то не по себе. Больше не хотелось дурашливо ухаживать.

Игорь стал присматриваться в Оленьке, больше куколкой он ее не называл. Было в ней что-то пугающее, какая-то нечеловеческая собранность. Во всем, от идеально ровно поставленных туфелек , будто по линеечке, до тщательно наглаженной блузки, которая оставалась такой даже после рабочего дня в офисе. Но даже не это его терзало, он день за днем пытался вспомнить, где же он видел такой взгляд. А то, что он его уже видел – Игорь не сомневался, но будто замстило, в голове крутилась догадка, а уловить ее не получалось. Пока однажды, выходя из туалета, он не услышал, как Оленька вполголоса обронила со злостью: «Да чтоб вы все сдохли». Ну конечно, был у них на зоне тип, которого побаивались все, жестокий убийца. Игорь как-то случайно зацепился с ним глазами, но даже за эти несколько секунд ему показалось, что он летит на дно какого-то темного колодца. Неимоверным усилием воли разорвав эту сцепку, Игорь понял, почему ему мужики не советовали пялиться на сокамерника, а тот только скривился, прекрасно зная, какое впечатление производит его взгляд. Так вот где он видел такое, в голове с трудом укладывалось, что хрупкая и примерная на вид, практически школьная училка, девушка смотрит на тебя глазами маньяка.

Оленька не имела привычки особенно скрываться, об уме и наблюдательности окружающих она была крайне невысокого мнения. И уж тем более дома она была максимально расслаблена, что ей могут противопоставить два пьяницы, маленькая девочка и рецидивист, который не сегодня, завтра, сядет в очередной раз. Поэтому увидев на скамейке у подъезда Игоря, она решила, что этот дурачок решил в очередной раз за ней приударить, но к ее удивлению тон парня был напрочь лишен романтики.