Текст книги "Подкова для летучей мыши"
Автор книги: Марина Серова
Жанр: Современная русская литература, Современная проза
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]
– Поэтому Стряпухин все имена перезабыл?
– Само собой. Но главную информацию он дал, и остальное было уже делом техники. Снова допросили Матвееву, мать этого Николая, и как ни пыталась она запираться, в конце концов рассказала, как было дело. Почитай, там, в деле есть протокол ее допроса.
– Да я и так знаю.
– Уже говорила с ней?
– Разумеется.
– Ну да, ты ведь у нас… оперативница.
– На том стоим. Слушай, Андрюш… а ты не сольешь мне координаты его…
– Кого?
– Ну, вот покупателя этого… или оценщика хотя бы.
– Шутишь? Это закрытая информация.
Увы! Мне и самой было известно не хуже Андрея, что если официальными данными бывшие коллеги, хотя и не очень охотно, но все-таки готовы делиться, то данные, которые приходят через информаторов, – тайна за семью печатями. Барабан – фигура стратегическая, сотрудничество с ним всегда ориентировано на долговременную перспективу, поэтому даже малейший полунамек на то, кто бы это мог быть, пресекался на корню. И это правило все мои бывшие коллеги соблюдали неукоснительно.
Мне очень хотелось знать, кто купил икону, но на аргументы Андрея нечего было возразить.
Поэтому единственное, что мне оставалось, – это для очистки совести еще раз жалобно попросить. Тогда я уже без всякой натяжки смогу сказать, что действительно сделала все, что могла.
– Ну Андрю-у-у-ш, – снова просительно протянула я. – Ну хоть оценщика…
И добрый друг сдался.
– Ну ладно, – глубоко вздохнув, проговорил он. – Оценщика, так и быть, выдам тебе. Он, в общем-то, ни на ком не завязан. Оценщик, он оценщик и есть. Но смотри! Малейшее слово, малейший намек, откуда пришла информация…
– Могила!
– Борзов Степан Николаевич, где проживает, не знаю. Но знаю, что имеет место постоянной работы – антикварный магазин на Пролетарской. Иногда даже действительно появляется там. Так что дерзай.
– Андрей! Ты настоящий друг.
– А то.
– Значит, все-таки сто тысяч…
– Да. Матвеева говорила, что приблизительно такую сумму Николай должен был своим карточным партнерам. Думаю, он, как человек неопытный, изначально заявил, сколько ему надо. Столько ему, соответственно, и предложили.
– А в действительности икона может стоить дороже?
– Если она действительно раритет – может.
– А если наоборот? Если она не раритет, она может вытянуть на сотню?
– Вряд ли. Сама подумай, что толку в древесине, вся «старина» которой – только результат действия реактивов?
– Ну да… То есть если икона действительно настоящая, тогда Николай скорее всего продешевил. А если нет…
– Тогда он кого-то очень хорошо сделал.
– А ошибиться этот оценщик мог?
– Не ошибается тот, кто ничего не делает. Что же касается данного конкретного случая – ничего тебе сказать не могу. Такой информации нет. В общем-то, это уже их внутренние дела, соответственно, и их же проблемы. Если подделка хорошего качества, бывает, что и экспертиза ошибается. Тут главное, чтобы тот, кто купил вещь, был уверен в ее подлинности.
– Ну да, ну да…
В целом с делом о краже мне было все понятно, и, переписав себе в блокнот некоторые адреса и фамилии опрошенных, которые могли пригодиться, я перешла ко второй папке.
Здесь тоже оказалось достаточно много свидетельских показаний, и большинство из них представляло из себя гневные монологи в адрес беспокойного жильца. Тексты протоколов ясно показывали, что следователи старались смягчать и писали не все, но и за всем тем настрой соседей в отношении Николая прослеживался весьма ясно.
«Ежедневные пьянки», «сборище отморозков», «не давали покоя ни днем ни ночью» – вот выражения, попадавшиеся сплошь и рядом.
На вопросы о том, играли ли в комнате соседа той ночью в карты, большинство ответило, что не знают. Только один, живущий непосредственно за стеной, показал, что слышал характерный сленг, позволяющий предположить, что рядом играют в карты. А соседнее помещение с другой стороны, как выяснилось, было нежилым. Неудивительно, что все показания были неточными и предположительными.
Только в одном соседи оказались единодушны – шум и крики прекратились в первом часу ночи. Многие слышали, как хлопнула дверь и кто-то прошел по направлению к лестничному пролету. Но выглянуть, чтобы узнать, кто это, во что одет и как выглядит, никто не посчитал нужным. Оно и не удивительно, ведь никто не предполагал, что уже на следующий день полиции понадобится фоторобот.
Если только…
И тут у меня возникла еще одна версия этого убийства.
Каждый знает, как могут достать соседи. А учитывая недавние мои размышления о том, что в подобной среде поводом для убийства может послужить даже не ко времени сказанное невежливое слово, постоянные, изо дня в день пьяные концерты, – еще какой повод. Может быть, кто-то из соседей в какой-то момент не выдержал и, услышав, что ночной посетитель удалился и Николай остался один, пьяный и беззащитный, выждал, пока все уснут, прокрался в комнату и, схватив нож, выместил на бесчувственном, забывшемся в пьяных галлюцинациях парне всю свою ярость.
«Множественные ножевые ранения», – да, именно так было написано здесь, Наталья Леонидовна не соврала.
– Слышь, Андрей, а что – труп сильно был изуродован?
– Да нет… изуродован – нельзя сказать. Синицын ездил в морг, говорит – ощущение, что с размаху несколько раз ударили в сердцах, не особенно целясь.
– Чтобы выпустить пар?
– Типа того.
– А у этого, Синицына твоего, у него какие версии?
– Это – тайна следствия.
– Ладно уж, не жмись. Оценщика ты мне все равно уже сдал, так что карьера твоя по-любому кончена.
– С кем я связался!
– Вот, вот. Если уж начал каждому встречному и поперечному все тайны выдавать, давай уж, продолжай.
– Ну, тогда уж продолжу, пожалуй. Хотя я уже говорил тебе, версия с Хромовым – рабочая. Сам он, разумеется, в общагу не пойдет, но заказ вполне вероятен. Кто такой Коля? Никто. А у Хромова супруга страдает. Он, может, на убийстве и не настаивал. Просто решил наглядно показать, что это такое, когда больно бывает. А киллер лишнего принял на грудь, да и перестарался.
– А кроме Хромова? Никто не рассматривается?
– Ну, есть там еще… неопределенное что-то. Могли дружки, могли карточные партнеры. Кто знает, может, сто тысяч – это основная сумма, а они как увидели, что он отдает, – им это понравилось, решили проценты насчитать. Да срок назначили. А он не уложился. Так бывает.
– А основания? Основания для параллельных версий имеются?
– Тань, да чего ты пытать меня взялась? Вот дело – перед тобой. Имеешь глаза, – смотри. Следствие только началось, а у меня люди перегружены, сама знаешь. Поработаем, поищем… что-то найдем.
– Ладно, извини. Я тебя, вообще, отвлекаю, наверное.
– Еще как!
– Извини. Сейчас дочитаю… да и пойду. Освобожу тебя… от обузы.
– Обиделась?
– Да нет…
– Ладно, я пошутил. Нельзя воспринимать все так буквально. Сиди хоть до утра, я, похоже, раньше не уйду.
Ободренная гостеприимным предложением, я с новым энтузиазмом углубилась в дело.
Кроме опроса соседей, в деле имелись протоколы допроса знакомых Николая и двух его карточных партнеров, тех самых, которым он так крупно задолжал. Они показывали, что Николай полностью с ними расплатился и претензий к нему они не имеют.
Знакомые претензий тоже не высказывали, но говорили, что Николай проигрывал часто и постоянно норовил занять…
«А вот вам и еще одна версия, – думала я, читая это. – С карточными долгами Коля расплатился, а долги, которые он наделал, занимая, чтобы расплатиться с карточными долгами, остались. Могло так случиться? Могло. Вот и мотив».
Версии плодились, как тараканы. Похоже, в этом деле проблема будет не с выдвижением версий, а с отсеиванием.
Из протоколов допроса карточных партнеров следовало, что они виделись с Николаем за день до убийства. По их показаниям, он пригласил их отметить удачную продажу иконы, и они очень хорошо «посидели». Так хорошо, что на следующий день очухались только к обеду. Необходимо было похмелиться, и Николай сказал, что поедет к матери, попытается что-нибудь занять. Больше они его не видели.
В свою очередь, соседи показывали, что в общежитии Николай появился около шести вечера, уже изрядно подшофе. Но опросы обслуги коттеджа Хромовых и показания самой Дарьи свидетельствовали о том, что в коттедже он не появлялся. Обитатели задрипанной кафешки, располагавшейся неподалеку от общежития, где обычно тусовался Николай и где, собственно, и отмечалось радостное событие, тоже показали, что в тот день больше его не видели.
Таким образом, остается неизвестным, что делал и где находился Николай в последний день своей жизни приблизительно с двенадцати часов дня до шести вечера.
С шести до девяти он был один в своей комнате, его несколько раз видели выходящим и заходящим, а в десятом часу из комнаты стали слышны голоса двух человек, и больше ни выходящих, ни входящих никто не видел. Когда и кто именно пришел в эту ночь в гости к Николаю, никто не поинтересовался, поскольку гости у него бывали частенько, и ничего хорошего эти посещения не сулили. Тот же самый сосед, живущий за стеной, говорил, что обычно сначала все бывало более-менее спокойно, слышались только голоса и иногда тот самый характерный сленг. Но потом страсти накалялись, и редкая ночь обходилась без скандала.
По-видимому, и на сей раз все происходило в рамках обычной схемы. Скандал разросся, достиг апогея и стих, и никому не было интересно, кто же на сей раз стал его виновником.
В общем, чем дальше я читала дело, тем больше укреплялось во мне ощущение, что ночной гость – человек со стороны.
Во-первых, об этом свидетельствовал тот факт, что Николай почти полдня неизвестно где пропадал, не появлялся в обычных местах «тусовки» и не встречался с теми, кто составлял повседневный круг его общения. Во-вторых, никто из этого круга в тот вечер у Николая в гостях не был, и в деле тому имелись неопровержимые доказательства. Что, кстати, весьма и весьма облегчало мне работу.
Но кое-какие повторные опросы, по-видимому, сделать придется. Поговорить по душам с единственным непосредственным соседом Николая не помешает однозначно. Судя по году рождения, указанному в деле, дядечка этот древний, а такие частенько страдают бессонницей. Я, конечно, не хочу усомниться в добросовестности следователя Синицына, но одно дело – официальный допрос, а другое – личная беседа. Мало ли что может припомниться…
Заглянуть в забегаловку – тоже не лишнее. Эти два товарища, с которыми бухал Коля накануне убийства, – наверняка они в числе постоянных посетителей. Учитывая, что они же – те самые кредиторы, с которыми незадолго до того Николай так счастливо рассчитался, вполне возможно, что мне удастся пробудить в них словоохотливость.
Ну и третий пункт – цепочка по продаже иконы. Здесь тоже могли возникнуть нюансы, и здесь, пожалуй, будет сложнее всего. Это следователям хорошо, они официальными полномочиями облечены. А я-то… с какой стати я-то с расспросами полезу? Посредник, оценщик… Да эти ребята меня на пушечный выстрел не подпустят. Разве что…
И тут у меня мелькнула гениальная мысль. Ведь «Троеручица» – не единственная икона, которую в своей жизни приобрел Хромов. У него найдется пара-тройка и других. Что, если я ненадолго одну из них экспроприирую? Наталье можно будет сказать, что таким образом я надеюсь выйти на того, кому продана украденная икона (что, в общем-то, совсем недалеко от истины), а я, со своей стороны, получу прекрасный, стопудовый, неопровержимый аргумент для проникновения в закрытую сферу торговли антикварными древностями.
Идея была очень недурна, и в том случае, если у меня не окажется других поводов побеседовать с оценщиком, которого выдал мне Андрюша, над ней весьма и весьма стоило поразмыслить.
Но это – после. Удачная мысль запротоколирована и пронумерована и засим – отложена до более подходящего времени. Сейчас нужно сделать то, зачем я пришла сюда, – со всей добросовестностью изучить официальные материалы расследования.
Было уже около восьми, когда я посчитала, что извлекла из папок все, что необходимо, и могу со спокойной совестью закрыть их.
– Андрюш, ты что, и правда сегодня с ночевкой? – прервала я поток мыслей погруженного в себя однокашника.
– Да нет, тут еще… немножко. Осталось.
– Ты давай не засиживайся. Перерабатывать вредно. Завтра еще будет день, наверстаешь.
– А ты как, все узнала, что хотела?
– Ну, хотела-то я, как сам понимаешь, узнать, кто убийца, а этого в деле, кажется, пока нет.
– Эк губу раскатала! Хочешь гонорары получать – трудись.
– А я что делаю? И на себя тружусь, и еще кое-кому время от времени помогаю, преступничков тепленькими подбрасываю. На безвозмездной основе, заметь.
– А мы что, мы благодарны. Причем тоже не только на словах, если вы заметили.
– Заметили, заметили. Спасибо, Андрюша. Будут новости, обязательно поделюсь. Я добро помню. Но сейчас, и правда, домой пора. Я стартую, да и ты не засиживайся. Работа – не волк.
На этой оптимистической ноте я закончила беседу со старым другом и поехала домой, анализировать и переваривать все неизмеримые объемы полученной сегодня информации и делать выводы и предположения.
Дома, заварив кофе, я устроилась на диване, поставив перед собой чашку и положив записную книжку, где были отмечены ключевые пункты официального расследования, а также адреса и фамилии интересующих меня фигурантов.
Куда же в первую очередь направить мне свои стопы?
Учитывая множество версий, имеющих почти одинаковую вероятность, в этом деле сложно было опираться, так сказать, на дедукцию и результаты умственного анализа. На правильную дорогу могли вывести только факты. Другими словами, только определив, кто убийца, а точнее, исполнитель, я смогу более-менее обоснованно предположить, кто заказчик. Если таковой вообще имеется в этом деле.
Значит, первым делом необходимо установить, кто именно приходил в гости к Коле той ночью. Даже если учесть, что не совпадает время смерти и время ухода этого самого гостя, не будет ничего удивительного, если окажется, что связь между убийством и его появлением все же имеется.
Отметим здесь, что в тот день карманы потерпевшего были удручающе пусты, настолько, что он даже собирался ехать к матери, чтобы занять денег, а между тем, к моменту убийства он оказался пьяным, несмотря на то, что никуда не ездил.
Значит, в тот самый загадочный промежуток времени, с двенадцати до шести, Коля набрел на кого-то, кто под каким-то соусом (впрочем, думаю, долго уговаривать не пришлось) напоил его и, возможно, пообещал продолжение банкета. Учитывая, что из постоянных «друзей» в этот период с ним никто не встречался, можно предположить, что новый знакомый как раз и был тем самым ночным гостем…
Но это – предположение. А мне нужны факты. Поскольку все произошло в общежитии, пожалуй, туда и следует мне отправиться в первую очередь. Причем так, чтобы появление мое не связывали ни с Колей, которого недолюбливали все до единого, ни с Дарьей, которая – его мать, то есть персона, на которую эта нелюбовь волей-неволей распространяется.
Как это сделать?
Впрочем, если не ошибаюсь, вторая соседняя с Колей, точнее теперь с Дарьей, комната пуста? Не попытаться ли мне снять ее? Желание узнать, в какой обстановке придется жить, – чем не повод для расспросов? Хм… пожалуй… хорошо бы еще подгадать так, чтобы Дарьи не было дома…
Но перевоплотиться в любом случае будет не лишним. В общежитии меня уже видели, и если я снова появлюсь и начну приставать с расспросами, это могут неправильно понять.
В моем распоряжении имелся небольшой арсенал маскирующих средств и, поскольку хорошо меня могла рассмотреть только Дарья, а с ней встречаться я не планировала, то я решила, что слишком глобально перевоплощаться не стоит. Другой цвет волос, слегка меняющий черты макияж… вот и хватит.
Я полезла в заветную тумбочку, где хранились парики и прочие штучки, меняющие внешность, и извлекла оттуда коротковолосую, цвета воронова крыла, густую гриву. Примерив ее на себя, я увидела, что и без макияжа внешность моя изменилась. А если еще прибавить сюда несколько дополнений… вполне возможно, с первого взгляда меня не узнает даже Дарья.
Итак, с визитом в общагу все было понятно. Требовалось определить дальнейший маршрут.
По логике вещей, следующим пунктом должна быть забегаловка, поскольку она просто географически ближе всего остального. Только вот с какой легендой мне появиться там? Сойти за свою я не смогу однозначно, тут никакой парик не поможет. Разве что грим слоем пять миллиметров…
Но так кардинально менять внешность для каждого следующего пункта… нет, это нерационально. Лучше немного поднапрячься и придумать подходящую легенду.
Какие причины могут привести девушку вроде меня в зачуханную забегаловку? Сама я не отношусь к числу посетителей подобных мест. Значит, должен относиться кто-то из моих знакомых… или родственников… в общем, кто-то из близких мне людей, нечаянно сбившихся с пути истинного. Близкий этот куда-то пропал, и я, вся в страшном беспокойстве, объезжаю злачные места в надежде отыскать его.
А что, пожалуй, это прокатит. А если еще намекнуть мимоходом, что у моего… ну, предположим, двоюродного брата, – так вот, если намекнуть что у моего брата был друг по имени Николай, думаю, визит может оказаться вполне результативным.
В общем, с общагой и кафешкой все было не так уж сложно. Гораздо больше проблем предвидела я при попытках войти в доверие к друзьям Коли, а в особенности к тем, через кого он продавал икону. Что-то подсказывало мне, что мир перекупщиков весьма закрытый и женщин туда не пускают. С какого перепугу мне соваться туда? А соваться нужно. Другими путями информацию не добыть. Разве через кого-то…
Но знакомых в такой своеобразной среде у меня не имелось, и способ проникновения в подобного рода тусовку пока оставался в виде вопроса, открытого и нерешенного. Даже установка подслушивающей и подглядывающей аппаратуры навряд ли здесь что-то даст. Конечно, картежники в курсе происшедшего и наверняка обсуждали это, но боюсь, новость уже перестала быть актуальной и на повестку дня вышли другие вопросы.
Впрочем, не будем пытаться объять необъятное. Думаю, на завтра и без этого хватит дел, а что касается способа проникновения, – задание мозгу задано и, когда придет время, вполне возможно, решение возникнет само собой. Нечего перенапрягать голову посреди ночи. Кажется, я сама нарушаю рекомендации, которые еще так недавно давала Андрею. По ночам нужно спать. А думать – с утра на свежую голову.
Выведя это резюме, я пошла в душ и через полчаса уже сладко спала без сновидений.
На следующее утро, выпив чашечку кофе и плотно позавтракав, я бодро приступила к изменению собственной личности.
Собрав на макушке волосы, я постаралась по возможности равномерно распределить получившийся хвост по волосистой части головы, так, чтобы надетый сверху парик смотрелся естественно, не торчал буграми, чтобы не было заметно, что непосредственно под ним – вовсе не кожа, а великолепная золотистая шевелюра.
Орудуя самыми разнообразными заколками и лаком, я, наконец, добилась того, что мои собственные длинные волосы приняли вид плоской, облегающей голову шапочки, на которую уже можно было надевать парик.
Еще раз щедро залив лаком виски и лоб, чтобы ни один светлый волосок не просочился наружу, я нацепила парик и поняла, что большая половина дела сделана.
В парике я очень мало походила на саму себя, а сделав нехарактерный для Татьяны Ивановой, достаточно заметный макияж, я и сама, только очень внимательно вглядевшись, смогла бы сказать, кто это отражается в зеркале.
Вполне удовлетворенная результатами своих усилий, я спустилась к машине.
К моменту моего появления возле общежития часы показывали четверть одиннадцатого, и, учитывая, что день был будний, я рассчитывала, что все ненужные свидетели уже давно разошлись по рабочим местам. Те, кого я бы хотела повидать в свое второе посещение, не являлись трудолюбивыми гражданами.
Дедок, проживающий по соседству с комнатой Коли, наверняка был уже на пенсии, а если и имелись у потерпевшего по месту жительства друзья помоложе, то, скорее всего, такие же непутевые, как он сам, так что навряд ли первым их порывом с утра было пойти на работу. Гораздо логичнее было бы предположить, что, если сейчас их нет дома, то они – в забегаловке по соседству.
Ну а что касается остальных жильцов общаги, то их гневными отзывами и без того наполнены все протоколы допросов, так что еще раз выслушивать, каким Коля был беспокойным соседом, мне нет ни малейшего смысла.
Рассуждая таким образом, я поднялась на третий этаж, где вчера беседовала с Дарьей, и тихонько постучала в соседнюю дверь. В общем-то, я не знала, в какой именно из соседних комнат проживает дедок, но, внимательно посмотрев на обе двери, выбрала левую. Она была как-то поопрятнее.
И, как выяснилось, я не ошиблась.
Послышалось медленное шарканье, и, даже не спросив, кто стучит, мне открыл дверь ветхий и седенький, весь какой-то замшелый старичок.
– Вам кого? – скрипучим голоском вполне доброжелательно осведомился он.
– Э-э… Здравствуйте!
– Здравствуйте, – улыбнулся старичок.
– Я бы хотела… узнать. Тут… комната сдается… мне говорили…
– Комната? Где это? Вроде бы никто не съезжал…
Сразу поняв, что старичок в курсе всех местных дел и что рискую проколоться, я назвала единственный доподлинно известный мне вариант.
– А вот… вон та, – проговорила я, указывая на дверь с другой стороны комнаты Дарьи.
«Если сейчас окажется, что хозяева ее умерли или уехали в Америку, можно разворачиваться и уходить», – невесело думала я, беспокойно следя за выражением лица старичка. Что-то готовило оно мне?
– Эту? Они все-таки надумали сдавать?
«Ура! Значит, еще не все потеряно».
– Да. А что? – радостно оживилась я. – Ну, то есть там… не убрано, конечно, но… по-моему, вполне нормальная комната. Я видела и похуже. И потом, по цене…
– Не знаю… конечно, если вас устраивает, то… да. Но здесь уже очень давно никто не жил, там даже дивана нет. Я как-то заглядывал, когда приезжали они, хозяева-то эти… Приезжали вот тоже посмотреть, – можно ли сдать ее.
– А давно? – сразу насторожилась я.
– Да месяца с три.
– А-а-а…
Нет, похоже, насторожилась я напрасно.
– Ну вот. Посмотрели, да и сами не стали… предлагать-то. Кто согласится жить здесь? В таком бардаке.
– Ну это… прибраться можно.
– Не знаю. Да и мебели тут нет совсем, где вы спать-то будете? Такая приличная девушка, – говорил старичок, оглядывая меня с ног до головы.
– Ну это… я о другом хотела спросить. Как вообще… обстановка здесь? А то я в институте учусь, мне заниматься нужно. Чтобы была тишина.
– Тишина-то? Хе-хе… – лукаво прищурил глазки старичок. – Бывает и тишина. А бывает и куда как громко. Вот недавно только… случай был.
– Правда? Какой случай?
– Случай-то? А вот, насчет тишины как раз. Жил у нас тут жилец один… как раз вот рядом с той комнатой… да вы пройдите, чего мы на пороге-то стоим.
Зайдя в нищую комнатушку, я присела на край потертого дивана и стала слушать рассказ гостеприимного хозяина, который, кажется, до смерти был рад, что нашлось с кем провести время.
– Так вот… Одной стеной он со мной граничил, а другой, значит, мог бы с вами. И такая была у них там по временам… тишина, что хоть уши затыкай.
– Правда? Хм… тогда, наверное, эта комната мне не подойдет. Мне заниматься нужно.
– Да ты постой, послушай. Жил он, значит, жил, приятелей водил, в карты играл… веселился. И тут начала к нему ходить… одна. Во-о-он там, аж в самом конце коридора комната у нее, – говорил дедок, тыча пальцем в стену. – Ну вот. А у нее и без того… свой, значит, хахаль был. Только тому-то лет уж под сорок, да и пьяница тоже, драчун. А Колька, он помоложе, ласковый. Его Николаем звали, этого, который жил-то тут.
– А что, он больше не живет?
– В том-то и дело. Больше совсем не живет. Помер. Был, да весь вышел.
– Да вы что?! – в притворном испуге расширила я глаза.
– А вот то! – довольный произведенным эффектом, улыбнулся старичок. – Играл, играл, да и доигрался. Этот, Витька-то, давно уж ему грозил, – я тебя, дескать, такого-растакого… размажу. Ну, а Колька, он как уперся – не было ничего, так и стоял на своем. Они, вишь, только когда Витька на смену уходил, встречались-то. Он охранником там, где-то… в магазине, что ли, или на складе. Ну вот. А пару дней назад слышу, – разговор какой-то беспокойный. Потом – стучат. Открываю – полиция. Соседа, говорят, вашего убили.
– Убили?! – снова очень испугалась я.
– Ну да. А ты как думала? Это тебе не шутки. Тут к нему ночью кто-то приходил, я слышал. Сначала в карты играли, потом ругаться начали. Но – не Витька. И главное – не дружбаны его. Тех уж всех я по голосам знаю.
– Часто бывали?
– Да, почитай, каждый день. Замучили совсем. Сначала в карты режутся или просто так пьют, без развлечений. Потом напьются, ругаться начинают. Иногда и до драки доходило. Вот и в этот раз тоже. Сначала ругались, а потом слышу, – возня такая, ну, думаю, опять мутузят друг друга. Ни с кем он не может спокойно, Колька-то.
– А этот, который в тот раз был, вы говорите, новенький?
– Ну да. А он с первого раза – давай скорей драку затевать.
– А почему вы думаете, что это… что этот Николай драку начал? Может, как раз новенький?
– Не-ет. Я слышал. Здесь же слышно все. Тем более – ночь. Этот, новенький-то, он больше язвительностью брал. Колька-то, он чуть что – сразу в крик. И матом, и всяко… А тот слушает, слушает, да и подпустит что-нибудь… подлое. Колька-то пуще прежнего на дыбы встает, а тому будто только того и надо.
– Думаете, специально… провоцировал?
– Не знаю… слов-то я не слышал. Только вот манера эта…
– Интонация?
– Ну да. Ты умная, в институте учишься. Да, наверное, интонация. Подлая такая, язвительная. Ну, а потом слышу, драться начали. Наверняка Колька первый полез. Долго возились. Видать, никто не побеждал. Ну, а потом слышу – несколько ударов, сильных таких, громких. И – стихло все. Время прошло – вышел кто-то, дверью хлопнул. Ну, думаю, теперь можно и на боковую. Концерт окончен. А утром полиция приехала, говорят – несколько ножевых ранений. Это, значит, удары-то эти, которые я слышал.
– Ужас! – воскликнула я, приведя старичка в полный восторг.
– Вот ты и смекай, – назидательно проговорил он. – А Витька-то в тот день как раз на дежурстве был. Чуешь?
– Нет… – стараясь выразить на лице максимум простодушия, ответила я.
В целом дедок довольно точно повторил свои показания, зафиксированные в деле, но проблема в том, что никакого Витьки в них не было. Не фигурировало там такое имя. И о любовном треугольнике не было ни слова. А между тем, если говорить о мотивах…
Нет, все это требовалось прояснить немедленно.
По-видимому, и сам дедок был того же мнения, поскольку в ответ на мой недоумевающий детский взгляд досадливо фыркнул:
– Тьфу ты! Ей твердишь, твердишь… Говорю тебе, баба эта, подруга-то Витькина, шлялась к нему. Дошло?
– То есть вы хотите сказать… это… из-за нее, что ли?
– «Хотите сказать», – поддразнил дед. – Я тебе так и говорю. Уж куда понятнее. А ты все…
– И что, этого… Виктора… его арестовали, наверное?
– Кто ж его арестует?
– Как кто, полиция.
– Полиция… полиция – она того, кто ночью приходил, ищет, а это не Витька был. Значит, и убийца не он.
– Так что же вы тогда… Зачем же говорите, что этот Виктор… как бы виноват?
– А кто же еще? Сам не пришел, так приятеля послал. А может, после и приходил. Сам. Полицейские все выспрашивали, не было ли ночью еще кого.
– А что, кто-то был? – снова насторожилась я.
– Да не знаю я, – с досадой проговорил старичок. – Уснул. Только это… очень даже может быть. Колька уж пьяный да избитый был. Может, это я действительно просто удары слышал, а не как Кольку режут… А как тот его хорошенько обработал, потом и Витька мог прийти, довершить дело. Ночью-то чего? Кто его там проверять будет, на дежурстве он или гуляет где. Сказал ребятам, что до ветру вышел, сбегал, дело сделал, да и вернулся, как ни в чем не бывало. Как с гуся вода.
Да, новая версия, подсказанная старичком, была весьма и весьма интересна. Не мешало ее проверить, только вот что он там охраняет, этот загадочный Виктор… хотелось бы мне знать.
– Так, значит, вы полицейским про Виктора и не рассказывали?
– А зачем? Чего человеку жизнь портить? Кольку-то уж не воротишь. Да и не спрашивал меня никто. Про Витьку-то. Все только про того, кто ночью приходил. А это не Витька был, это точно. Так что смотри, девушка, думай. Видишь, у нас тут какие… страсти. А ты девчонка симпатичная, видная. Нахватаешь себе на эту… на голову-то… проблем. Не отобьешься потом.
– Да, это… мне надо подумать, – как бы вразумленная поучительным рассказом, медленно проговорила я. – У вас тут, похоже… весело.
– Хе-хе, – усмехнулся старичок. – Весело, это точно. Только ты всем-то не рассказывай. Это я тебе так… по секрету. А то Витька-то он… знаешь… Он, если узнает что, – башку свернет.
Закончив на этой оптимистической ноте, словоохотливый старичок открыл дверь, и я снова оказалась в вонючем, замусоренном коридоре.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?