Текст книги "История с попугаем"

Глава 3

Из-за этого мне пришлось задержаться в Тарасове. Ничего, у Зои моя подопечная в относительной безопасности. Один муж Коля чего стоит – напоминает борца в полутяжелом весе. И рожа разбойничья. Поди, браконьерствует на Волге, как все местные мужики.

А сейчас мне надо выждать. Голиков позвонил в полицию, так что в данный момент мне не стоит светиться возле дома Филаткиной. Но никому в голову не придет связать труп в квартире старушки с нападением на мужчину в машине неподалеку от этого самого дома.

Эх, зачем я дала Ольге Дмитриевне обещание хранить ее тайны?! Если бы не это, сейчас полиция была бы на моей стороне да вдобавок делала бы за меня мою работу. А так мне придется самой докапываться до правды.

Дома я появляться не стала – в случае если Милу спросят, где ее дорогая племянница, пусть моей тетушке не придется лгать. К тому же в этом искусстве ей далеко до Филаткиной. Врать Мила не умеет совершенно. Так что пусть пребывает в неведении. Уехала – и уехала. Работа – значит работа. Мало ли, где я могу быть.

Я устроилась в машине так, чтобы мне был хорошо виден дом моей клиентки. С собой у меня был минимум снаряжения, но бинокль имелся. Я припарковалась подальше, но так, чтобы ничто не закрывало обзор, и примерно до обеда наблюдала, как полицейские прочесывают двор, делают поквартирный обход дома и тому подобное. Машина Константина, незадачливого сотрудника «Персоны», так и стояла во дворе. Ее осмотрели со всех сторон, сняли отпечатки, сфотографировали. Кинологи с собаками обходили двор. Я с интересом наблюдала за происходящим. Прервалась только, чтобы сжевать пару пончиков, предусмотрительно купленных на заправке, и выпить бутылку воды.

Но вот все закончилось. Приехал эвакуатор, машину забрали и увезли на стоянку. Я выждала еще часа полтора. Наконец в поле зрения не осталось ни одного человека в форме.

Постепенно дом затих, и жизнь вошла в привычное русло. Мамочки с колясками, граждане с собаками всех цветов и размеров наводнили двор. Хорошо, подождем еще немного. А пока сделаем полезное и крайне необходимое дело.

Я достала телефон и набрала знакомый номер. Его я не забиваю в память мобильного, а храню в собственной – если что, никто не сможет связать этого человека со мной. В фильмах про Джеймса Бонда есть такой персонаж – Кью. Именно он снабжает агента два нуля семь стреляющими ручками и летающими автомобилями. Вот и у меня есть свой собственный Кью. Возникает закономерный вопрос: зачем мне, провинциальному телохранителю, разнообразные технические приспособления?

Наверное, все дело в моей специфической биографии.

Родилась я в далеком Владивостоке, мой отец Максим Охотников был генералом. Так что, когда для меня настало время выбирать дорогу в жизни, папа напряг свои старые связи и пристроил дочку в необычное учебное заведение. Наш вуз был создан еще в советские времена специально для дочерей крупных военных чинов и поставлял кадры для армии, разведки и спецслужб. Не всем же бегать с оружием, кому-то надо сидеть в аналитическом отделе, переводить с разных языков и тому подобное. Надо сказать, мой папочка знал, что делал. К тому времени – а именно к семнадцати годам – я совершенно отбилась от рук, увлекалась экстримом, и чем опаснее, тем лучше, да еще умудрилась влюбиться в красавца-подводника, пока его лодка стояла на военной базе. Так что резкая смена обстановки пошла мне только на пользу.

Чем бы я ни занималась, я выкладываюсь на сто два процента – такой уж у меня характер. Так что я рьяно погрузилась в изучение пяти иностранных языков, психологии, криптографии, а также других не менее интересных наук. Поначалу мне, провинциальной девочке, было трудновато – приходилось соперничать за первое место с девицами, вышедшими из элитных школ. Вот если бы нам вздумалось устроить соревнования по бейсджампингу или погружению с аквалангом, вот тут я бы утерла нос кому угодно. Но постепенно трудные науки улеглись у меня в голове, учеба стала привычной рутиной, и я в очередной раз заскучала. Несмотря на жесткий контроль и режим, установленный в Ворошиловке, я умудрилась обойти все запреты и завела очередной роман – на этот раз с иностранным дипломатом. За нами велось негласное наблюдение, но мне удавалось хранить мою тайну целых полгода. Но в конце концов я, конечно же, спалилась.

После чего я была вызвана на ковер к ректору в погонах. Эх, какой разнос я получила! В жизни не забуду! Полоскали меня долго. Как я могла так поступить?! И, кстати, как мне удавалось так долго вводить в заблуждение всех, включая личного куратора? Понимаю ли я, что меня неминуемо отчислят? Больше всего их волновало, не успел ли меня завербовать мой возлюбленный. К концу разговора я поняла: меня уже успели проверить и убедиться, что ни о какой вербовке речи не шло.

Кстати, мой Гийом Молен был убежден, что встречается со студенткой ВГИКа. Сначала я хотела соврать ему, будто я искусствовед, – ничего более безобидного и далекого от моей настоящей жизни я и придумать не могла, но потом сообразила, что мне придется готовиться к каждому свиданию как к экзамену, а иначе моя легенда не выдержит даже самой поверхностной проверки. Из всех искусств важнейшим для меня является кино! Вот тут я настоящий профессор, ведь кино – мое хобби.

Меня не отчислили. Вместо этого я получила предложение параллельно с учебой в Ворошиловке пройти обучение в группе «Сигма». Разумеется, я согласилась, и следующие два года стали самыми трудными, но и самыми интересными в моей жизни.

После окончания вуза я не стала референтом или переводчиком, а поступила на службу в отряд специального назначения. Несколько лет честно служила, участвовала в спецоперациях. А потом все закончилось. Я поняла, что больше не могу выполнять свой долг, – потому что мои понятия о долге и чести находятся в глубоком конфликте с тем, что требует от нас руководство. И я ушла – инсценировала нервный срыв (честно говоря, я была близка к нему на самом деле) и покинула службу. Уехала в провинцию, в Тарасов, где жила моя тетя, единственный родной человек, не считая отца, с которым я больше не разговариваю… но это совсем другая история.

С тех пор я живу в Тарасове, охраняю тех, кому нужна моя помощь. Но прежних навыков не забываю. И связи из «прошлой жизни» тянутся за мной до сих пор. Несколько лет назад я познакомилась с одним пожилым мужчиной – познакомилась при весьма драматических обстоятельствах. Он меня заинтересовал не на шутку, и не зря. Оказался мой новый знакомый таким же отставным сотрудником спецслужб, как и я сама. Только служил он не в отряде специального назначения, а в техническом отделе. Ну совершенно как Кью Джеймса Бонда.

Одно время мы жили по соседству. С виду он был смирный пенсионер, переехавший в Тарасов ради того, чтобы быть поближе к дочке и внукам. Дочка у него имелась, и внуки тоже. Вот только это была не его семья. Большую часть жизни Кью провел за границей, в разных посольствах – в основном в Латинской Америке и Африке, и семьи у него не было. Зато отправляя Кью на заслуженный отдых, его снабдили новой личностью и достоверной легендой. Денег у него было предостаточно, чтобы жить на покое. Вот только жить на покое Кью не умел – впрочем, как и я.

Вычислив, кем на самом деле является мой сосед, я заявилась к нему и выложила карты на стол. Я понимала, что рискую. Конечно, он не стал бы меня убивать – все-таки это жизнь, а не кино про Бонда. Но Кью вполне мог скрыться – попросить защиты у конторы и сменить место жительства – подобно тому, как шифруют в Штатах участников программы защиты свидетелей. И я бы никогда его не нашла, а сама бы огребла большие неприятности.

Но мне удалось найти ключик к этому человеку – недаром я так рьяно зубрила психологию. Кью пошел на контакт и согласился помогать мне. Так что теперь, когда мне нужна техническая поддержка, я обращаюсь к нему. И честно оплачиваю его дорогостоящие услуги. За идею в наше время не работает никто.

Так что я набрала знакомый номер и бодро сообщила:

– Доброе утро, Евгений Максимович! Узнали?

Кью был моим зеркальным тезкой – именно такое имя ему выбрали, отпуская на гражданку. Конечно, на самом деле он никакой не Евгений и далеко не Максимович.

– Утро доброе. Точнее, уже день. Конечно, узнал. Как здоровье вашей тетушки?

Наша легенда такова – пожилой вдовец с интересом поглядывает на мою тетю Милу. Прикидывает, не создать ли ему на старости лет новую семью. Семейный уют, так сказать.

Конечно, в случае Милы семейный уют ему не грозит точно – тетя и готовить-то выучилась только после того, как к ней переехала я. Но мы никому об этом не расскажем. А в целом история выглядит правдоподобно – ну почему бы пожилому мужчине и интеллигентной пенсионерке не создать семью? А я, племянница вышеупомянутой интеллигентной дамы, посредник между Ромео и Джульеттой пенсионного возраста. Кто-то вроде Купидона.

– Тетушка чувствует себя прекрасно. Она просила передать вам цикорий.

В трубке на некоторое время повисла пауза. За время знакомства со мной Кью привык ничему не удивляться, но, видимо, тут и его проняло.

– Что передать? – осторожно уточнил пенсионер.

– Цикорий. Его заваривают вместо кофе. От него не повышается давление. Милу очень беспокоит ваше давление, Евгений Максимович.

Кью вздохнул и проговорил:

– Хорошо, Женя, подъезжайте. Я как раз дома. Выпьем с вами по чашечке… цикория.

Я знала, что Кью пьет крепчайший кофе, причем является признанным экспертом в этом вопросе. Зерна он покупает сам, собственноручно мелет их ручной мельницей, утверждая, что для кофе важна энергетика. Он убежден, что правильно приготовленный натуральный кофе не может повредить, наоборот, приносит большую пользу. Поскольку я сама кофеман со стажем, то я солидарна с Евгением Максимовичем.

Тем не менее я заехала в супермаркет и приобрела пакет цикория – большой и яркий. Идя к машине, я держала его под мышкой, чтобы каждый имел возможность полюбоваться. Не знаю, держат ли до сих пор под наблюдением моего пожилого друга, но на случай, если ответ положительный, пусть моя история найдет подтверждение.

К моему приезду Кью как раз успел смолоть кофе. Дверь мне открыл его молодой помощник – с некоторых пор Кью обзавелся студентом-квартирантом. Это я сосватала Евгению Максимовичу этого немногословного парня. У него своя история, и не слишком простая. В прошлом действительно студент, Алексей влип в неприятности, побывал под следствием, получил условный срок, в результате чего был отчислен с последнего курса Тарасовского политехнического. Когда я встретилась с парнем, он находился на грани суицида. Родители его умерли, девушка ушла к другому, получить образование ему не светило – в общем, вся налаженная жизнь полетела под откос.

Долго рассказывать, но в итоге мне удалось убедить парня не спешить сводить счеты с жизнью. После длительных переговоров Кью согласился принять его, выделил ему комнату в своей большой квартире. Алексей оказался незаменимым помощником – талантливый технарь, почти закончивший образование, он начал помогать Кью. Днем он работал в магазине, продавал оргтехнику. Но настоящие таланты парня лежали в другой области, и Кью всерьез рассчитывал, что сможет передать ему весь свой опыт и знания. Сегодня у парня был выходной.

– Алеша, мы с Женей выпьем кофейку.

– Само собой, Евгений Максимович, – улыбнулся парнишка и скрылся в своей комнате, откуда почти сразу донеслась какая-то приглушенная музыка.

– Теперь я даже знаю, что такое этнорок, представляешь? – вздохнул Кью.

Мы прошли в просторную светлую кухню, хозяин принялся колдовать над туркой.

– Я привезла вам цикорий, – сказала я, выставляя пакет на стол.

– Мусорное ведро вон там, – очень вежливо указал мне пенсионер. – Вы же понимаете, Женя, что я в рот не возьму эту гадость. Это же трава.

Последнее слово Кью произнес с особым отвращением.

– Ладно, тогда я заберу это с собой, угощу свою новую клиентку.

Кью поднял брови:

– Какие-то проблемы?

И тут же поднял руку предостерегающим жестом:

– Стоп! Сначала позвольте мне закончить.

Я привыкла снисходительно относиться к маленьким закидонам моего пожилого друга. Поэтому смирно уселась на гостевое место и принялась ждать.

– Никакого газа! – между тем бормотал Кью. – Газовое пламя убивает вкус и аромат. Только угли, раскаленный песок. В крайнем случае электричество. Но ничто не заменит открытого огня.

У хозяина была навороченная электрическая плита. На склоне лет оружейник освоил выпечку воздушных булочек и бисквитов.

Получив из рук хозяина чашку с жидкостью, источавшей все ароматы Аравии, а по цвету напоминавшей нефть, я сделала первый глоток и зажмурилась. Кофе ударил в виски, как термоядерный взрыв. Но вкусно было невероятно.

Мы выпили кофе в почтительном молчании. Наконец хозяин сполоснул чашки, уселся напротив меня и сказал:

– Я вас слушаю, Евгения.

Деловые разговоры Кью предпочитал вести исключительно на кухне. Как-то раз я спросила почему – ведь у хозяина имелся удобный кабинет. На что пенсионер на полном серьезе сообщил мне, что реже всего прослушку ставят на кухнях и в ванных – там слишком много посторонних шумов, да и люди говорят о важном в местах, которые им кажутся безопасными и защищенными.

Я не стала тянуть и изложила свою просьбу:

– Мне нужна камера, соединенная с датчиком движения. Помнится, вы говорили, что у вас есть подобная разработка.

– Зачем такие сложности? – уточнил Кью.

– Мне необходимо установить ее в квартире, где, скорей всего, никто не появится. Но если все-таки появится, я хочу видеть, кто это. У меня не будет возможности проверять ее часто, так что непрерывная запись мне ни к чему. Короче говоря, мне нужно что-то по типу фотоловушки, какие ставят на животных. Ну что? Поможете?

– Без проблем, – пожал плечами Кью. – Расценки мои вы знаете.

– Знаю, – вздохнула я.

– Алеша! Алексей! – позвал Евгений Максимович. Квартирант возник на пороге через секунду – подслушивал, что ли? Такому технически подкованному умнику установить малютку-«жучок» раз плюнуть.

– Будь другом, принеси образец семнадцать-пятнадцать, – попросил Кью. – И упакуй как следует.

Я знала, что в глубинах квартиры скрывается мастерская, оснащенная серьезным оборудованием. И вход туда был мне строго воспрещен. Свои изделия оружейник хранил в сейфе и доставал по мере надобности.

Пока Алеша выполнял поручение шефа, мы мило потрепались на общие темы. Наконец юноша принес и вручил мне пакетик, напоминающий подарок на Восьмое марта, – в коробочке такого размера вполне могла находиться недорогая ювелирка, бижутерия или что-то в этом роде.

Я немедленно поднялась – никогда не задерживаюсь у Кью сверх необходимого.

– Всех благ, – пожелал мне оружейник, вставая. Он никогда не говорит мне глупостей типа «будьте осторожны». Знает, что я не сдам его ни при каких обстоятельствах – предпочту сесть в тюрягу, но не расскажу, откуда у меня такие сложные приспособления. Камера по типу фотоловушки – это так, цветочки. На роль ягодок претендовал, например, арбалет, выстреливающий тросом с кошкой на конце, и прилагавшийся к нему карабин. Благодаря этому устройству я могу проникать на крыши зданий и на объекты, которые выглядят недоступными. Ну, и другие интересные вещицы.

Попрощавшись с Евгением Максимовичем, я покинула квартиру, спрятав пакет с цикорием под куртку. Конспирация так конспирация!

В квартиру Ольги Дмитриевны Филаткиной я проникла поздним вечером. Дождалась, когда дом затихнет, и преспокойно вошла в подъезд. Никаких проблем у меня не возникло – благо при себе я имела ключи, позаимствованные из сумочки пожилой дамы. Если вдруг что-то пойдет не так и мне придется давать объяснения, что я делаю в чужой хате, я всегда могу сослаться на то, что Ольга Дмитриевна попросила меня забрать что-то из квартиры – к примеру, тонометр. Или теплые вещи.

Следователь Миронова разрешила входить в дом, сообщив, что все следственные мероприятия окончены. Так что я не нарушаю законов. Ну, почти.

Закон, который я собиралась нарушить, представлял собой статью седьмую закона «О частной детективной и охранной деятельности», запрещавшую видеонаблюдение и видеозапись в жилых и служебных помещениях. Но я не видела другого способа выяснить, кто проявляет нездоровый интерес к моей пожилой клиентке и ее попугаю, и была готова рискнуть.

Свет я зажигать не стала – незачем давать злодеям сигнал. Мне вполне хватало света от фонаря за окном. Неслышно ступая, я обошла жилище старушки. Мне показалось или в воздухе до сих пор стоял запах горелой изоляции? И пробки так никто и не поменял.

Интересно, какие тайны скрывает этот дом? Обычная панельная пятиэтажка, ничуть не похожая на замок с привидениями. Тем не менее у этой квартиры теперь есть собственный призрак – призрак мужика в спецовке, рецидивиста Михаила Шмакова, умершего здесь. Что он искал? Кто послал его в эту зловещую квартиру?

Звонок телефона разорвал тишину. Погруженная в таинственную атмосферу и мрак, я не сразу сообразила, что звонит мой собственный мобильник. Резкий звук ударил по нервам. Доставая трубку, я заметила, что руки у меня дрожат. Бросив взгляд на экран, я с изумлением увидела имя Максима Голикова. Нашел, понимаешь, самый подходящий момент для звонка! Интересно, насколько здесь тонкие стены и хорошая слышимость? Думаю, соседи уже в курсе, что в квартире кто-то есть.

– Охотникова, – бросила я в трубку придушенным шепотом.

– Добрый вечер, Евгения Максимовна, это Голиков, – сказал владелец детективного агентства «Персона». – Извините за поздний звонок. Но я просто обязан вам сообщить…

– Ваш сотрудник умер? – холодея, спросила я. Да, я все понимаю, профессиональный риск и страховка, но незнакомый мне Костя явно на такое не подписывался. А у него, поди, жена и детишки.

– Нет, с Константином все по-прежнему. Состояние стабильно тяжелое, – немного успокоил меня Голиков. – Просто выяснилось одно обстоятельство: у Кости пропал бумажник.

– То есть его не только ударили по голове, но и ограбили?

– Да, и следователь сказал, в этом районе в последнее время… пошаливают, как он выразился.

– Пошаливают. Понятно. Значит, это не первый случай?

– Нет, не первый. Получается, нападение на моего сотрудника никак не связано с вашим делом. И я хотел извиниться…

– Все нормально. Работайте дальше. Я сама с вами свяжусь.

И я прервала связь.

Не знаю, что и думать! Может быть, Голиков прав и на парня из «Персоны» напали обычные грабители? А что, раннее утро, смурной мужик сидит в машине. Что первым приходит на ум? Уж никак не то, что перед тобой сотрудник детективного агентства. Скорее подумаешь, что человек ночует в машине, потому что его выгнала жена. За пьянку, скажем. А значит, этот тип – легкая добыча, особенно в пять утра, когда двор пуст. А что, вполне правдоподобная версия!

Но что-то мне подсказывает – не все так просто и понятно. Не будь покойного Мишани Шмакова, я была бы еще готова ее принять. А так – позвольте не поверить.

Одно радует, у полиции в руках новая версия – ограбление, а значит, никто не будет сличать дела Константина из «Персоны» и рецидивиста Михаила Шмакова.

На то, чтобы установить камеру, мне понадобилось не больше десяти минут. Я нашла отличное место – любой входящий попадал в объектив, а датчик движения запускал съемку.

Из дома я выходила осторожно, шифруясь и тщательно сканируя окрестности. Но все было тихо. Поставив машину в подходящем для наблюдения месте, я пристроилась поудобнее и приготовилась наблюдать. У меня было предчувствие, что злодеи попытаются проникнуть в квартиру Филаткиной под покровом ночи. Я же проникла!

Возможно, сегодняшнее нападение на сотрудника «Персоны» было простым совпадением. В таком случае приезд полиции, поквартирный обход, кинологи с собаками и прочее спугнуло злоумышленников. Но сейчас, когда все поутихло, можно попытаться снова.

Нападения на себя я совершенно не боялась. Что бы там ни думал Голиков о профессионализме своих парней, на мой взгляд, они просто овчарки на покое. Растолстевшие от сытой жизни псы, которым не попадается на пути никто опаснее овцы. А когда встретился волк, понимаешь, что зубки-то того… затупились.

Меня врасплох не застанут.

Но в эту ночь злодеи, похоже, крепко спали. Я ни на минуту не смыкала глаз, наблюдала за двором и подъездом. Но никто так и не появился. В шесть пятнадцать во двор вышли первые ранние собачники, затем автовладельцы начали заводить машины, наконец вышли две тетки и принялись громко спорить о каких-то лопатах, и я поняла, что мои надежды не оправдались.

Что ж, в моей работе это нормально. Без малейшего сожаления я покинула свой пост. Завела мотор и по пустым дорогам за полтора часа доехала до Балахова.

Свою престарелую клиентку я застала в добром здравии.

Несмотря на ранний час, жизнь в доме кипела вовсю. Я приехала в разгар грандиозного скандала, виновником которого был, разумеется, Аркаша. За ночь попугай ободрал обои в комнате, где его поселили вместе с хозяйкой, и Зоя Константиновна даже не скрывала свое негодование.

– Оля, я все понимаю, у тебя неприятности, ты приехала погостить у меня, но зачем ты выпустила своего крокодила из клетки?! – громкий голос Муромцевой был слышен издалека.

– Аркаше нужен свежий воздух и движение! – оправдывалась Филаткина. – Он не может все время сидеть в клетке, он заболеет.

– Тогда выпусти его, пусть летает на воле, – предложила хозяйка дома.

– Да ты что?! – ахнула Ольга Дмитриевна. – Он улетит и потеряется!

– Жрать захочет – вернется, – философски подытожил Николай. – Зая, ты не переживай. Щас мы ему организуем кичу по высшему разряду.

– Крытка, крытка! Тюр-р-ряга! – заорал водворенный в клетку преступник.

– Какую кичу? Не надо кичу! – заволновалась пожилая дама. Но Колю было уже не остановить.

Вскоре из сарая донеслись характерные звуки работы по металлу. Замигало электричество, потому что Коля включил сварочный аппарат. Филаткина с ужасом смотрела на неведомые приготовления.

– Ольга Дмитриевна, давайте немного прогуляемся, – предложила я. Старушка с радостью согласилась. Мы прошлись взад-вперед по пыльной улице, в конце ее обнаружили пологий спуск к Волге. Со стороны реки пахнуло прохладой и свежестью, и мы, не сговариваясь, свернули туда.

Волга в этом месте разлилась широко, противоположного берега почти не было видно. У воды стояли лодки – катера и деревянные «гулянки», принадлежащие местным жителям. Вдалеке виднелся песчаный пляж, откуда доносилось звонкое шлепанье мяча и детский визг. Мы спустились к воде. Для купания было еще рановато, однако навстречу нам по берегу шла целая ватага детей и подростков. Они что-то наперебой говорили, обращаясь к взрослому мужчине, который вышагивал в центре.

– Альберт Генрихович, а Вовка два наконечника нашел, а сам врет, что четыре!

– Альберт Генрихович, а завтра на раскоп пойдем?

– Ты дебил или как? Завтра в школу, забыл?

– Сам дебил!

Мы с Филаткиной посторонились, пропуская шумную компанию. Когда они поравнялись с нами, я подняла взгляд… и замерла на месте. У каждой женщины есть четкое представление о том, как выглядит мужчина ее мечты. Так вот, человек, которого окружали балаховские ребятишки, был воплощением моих девичьих грез. Он был высоким и широкоплечим, но ни в коем случае не качком. Наверное, он вообще не переступал порога спортзала, а хорошая фигура ему досталась от природы. У него было тонкое лицо с правильными чертами, но без малейшего следа слащавой миловидности. Длинные, вьющиеся белокурые волосы падали на плечи. Более всего он походил на автопортрет художника Альбрехта Дюрера – тот, где он еще молод и невероятно хорош собой. Незнакомец был одет во что-то белое, вне времени и моды. Я была так поражена, что застыла посреди тропинки. Филаткина потянула меня за руку, чтобы дети могли пройти. Спохватившись, я отступила, стараясь не таращиться слишком сильно. Почему-то его лицо показалось мне знакомым.

Поравнявшись с нами, незнакомец поднял на меня синие глаза и вдруг спросил:

– Как вам нравится вид с этого холма, Евгения?

Заговори со мной гипсовый Ленин на площади перед автобусной остановкой, я и то удивилась бы меньше.

– Э-э… мы знакомы? – нахмурилась я. Что-то не припомню, чтобы среди моих многочисленных друзей и приятелей имелся такой яркий персонаж. Такого я бы не забыла.

Детишки притихли, с интересом поглядывая на меня. Светловолосый красавец улыбнулся и мягко произнес:

– Ну конечно. Мы познакомились на завалинке возле дома моих хозяев. Я ваш сосед, учитель, помните?

Это и есть сосед?! Хилый мужичонка в очках, учитель рисования в балаховской школе? Язвенник и трезвенник, который каждый день покупает у какой-то Макарихи банку молока? Это он?

Тут мой Дюрер поправил растрепавшиеся от ветра волосы и учтиво обратился к Филаткиной:

– А вы ведь тоже поселились у Зои Константиновны, верно?

На пожилую даму чары красавца соседа не действовали, тем не менее приятно удивленная старушка проговорила:

– Да, я подруга Зоеньки. Ольга Дмитриевна Филаткина. А это моя… племянница, Евгения.

Уф, хорошо хоть, что клиентка вспомнила легенду, о которой мы условились. Представляю, как отреагировал бы Дюрер на известие, что перед ним телохранитель!

– Альберт Дуров, – слегка поклонился учитель.

Ну надо же, и с именем я почти угадала!..

Детишки устали наблюдать за нашим политесом. Они наперебой завопили:

– Альберт Генрихович, а Альберт Генрихович, ну чего встали, идем дальше! У нас вон дел еще сколько!

– Извините, – Дюрер прижал руку к груди. – Увидимся позже.

Тут учитель неожиданно подмигнул мне. Или просто лицо свело нервным тиком?

– Разумеется, – пробормотала я. В сопровождении скачущих, как блохи, пацанят Дюрер проследовал дальше.

– Какой милый молодой человек! – мечтательно протянула Филаткина, глядя вслед соседу. Я немедленно почувствовала жгучий укус ревности, хотя ни малейших прав на красавца– учителя у меня не имелось.

– Правда? – резковато бросила я. – Терпеть не могу мужиков с длинными волосами.

– Может быть, он артист или художник, – предположила моя клиентка.

– Во всяком случае, для провинциального городишки фигура необычная, – подвела я итог беседе.

Мы еще немного погуляли по берегу. Я поглядывала на Филаткину и думала: «Совсем скоро, голубушка, я узнаю все твои секреты. Детективы из «Персоны» преподнесут мне их на блюдечке с голубой каемочкой. Тогда я наконец разберусь в этой запутанной истории. Выведу тебя на чистую воду. После чего вернусь домой, в Тарасов. В свою привычную, налаженную жизнь, которая со стороны выглядит как гонки по вертикали, а для меня давно уже стала рутиной».

Или не спешить? В Балахове такие красивые виды, чистый воздух… Ну что интересного в пыльном Тарасове? Капризные клиенты, опасная работа, пробки на дорогах… Стоп, Охотникова! Ты что это затеяла, подруга? Признавайся, как так получилось – всего один взгляд синеглазого учителя, и ты готова все бросить и застрять в этом городишке?

Когда мы вернулись в дом Муромцевых, «кича» для попугая была уже готова. Надо отдать должное Николаю – руки у него были приставлены нужным концом. Всего за каких-то полтора часа он умудрился соорудить жилье для строптивого попугая – в углу пустого просторного сарая выгородил метра три пространства, по углам укрепил сварную конструкцию из старых труб, а проемы затянул металлической сеткой. Внутри имелось все, что нужно попугаю для счастья, – жердочка для сидения, коряги для лазания и чтобы точить клюв, на полу слой опилок, в углу ванночка – поилка, она же для купания.

Клетку с попугаем поднесли к дверце.

– Аркаша хочет купаться! – сообщил ара, то одним, то другим глазом поглядывая на хозяйку.

Попугая выпустили в вольер, он взлетел на насест и устроился там, подобно гордому орлу, свысока поглядывая на людишек.

– Все, братан, – сплевывая сквозь щербатые передние зубы, обратился к нему Николай. – Готова крытка для тебя. Мотай срок, земеля.

Ара скрежетнул клювом и сообщил:

– Закопаю падлу.

– И это вместо, типа, спасибо! – развел руками Коля и навесил замок на дверцу вольера.

Что ж, попугай был надежно заперт. Мы вернулись в дом. Я выставила на стол цикорий.

– Ой, спасибо, Женечка, за внимание! – ахнула Филаткина. – Мне как раз доктор рекомендовал.

– Дай-ка попробую, что за дрянь вы пьете, – крякнул Коля.

Мы устроились на кухне. Зоя вскипятила чайник и разлила по кружкам коричневый напиток.

Деликатный стук прервал наше застолье. На пороге возник красавец-сосед. Одетый в джинсы, черную майку и ветровку «Коламбия», он уже не так сильно походил на портрет Дюрера, но все равно я почувствовала, как екнуло сердце.

– О, жилец наш пожаловал. Да заходи, че встал, как неродной? – обрадовался Коля.

– Может быть, я не вовремя? Попозже зайду? – замялся Дюрер.

– Альберт, не менжуйся, заходь! – настаивал хозяин. – Чего тебе надо-то?

– Да вот, зарплату получил, хотел за жилье отдать, – и Дуров выложил на стол чистенький конверт. Зоя проплыла мимо, миг – и конверт исчез в кармане ее халата.

– Аккуратный у нас жилец, – запела хозяйка. – Точно в срок денежки приносит. Да зачем вы беспокоились, Альберт Генрихович, можно было и до завтра подождать.

– Нет, я так не могу, – очень серьезно проговорил учитель. – Обязательства – это святое. Извините, если помешал.

Нервная судорога на мгновение исказила его красивое лицо.

– Садись, не стой, как лом в навозе! – настаивал Николай. – Выпей с нами бурды этой.

Зоя выставила на стол еще одну кружку, щедро сыпанула туда сахара и размешала своей ложкой.

– Пей, не стесняйся. Полезно очень. Это ж не самогонка.

– Что кому, а куре просо, – вздохнула Зоя. – Только одно у тебя на уме.

– Да ладно, – отмахнулся мужик. – Как твои раскопки-то, сосед?

– Раскопки? – мне показалось, что я ослышалась.

– Альберт Генрихович у нас ученый, – принялась объяснять Зоя. – Клады ищет. С ребятишками землю роет.

– Вы археолог? – догадалась я.

– Так, любитель, – усмехнулся Дуров. – Здесь очень интересные места, поселения бронзового века. Мы со школьниками организовали раскоп.

– И что, попадается что-то ценное?

– В основном наконечники стрел и топоры. Недавно нашли височное украшение. Да я сейчас покажу.

Учитель расстегнул ветровку и извлек белоснежный платок. Развернул, и мы увидели у него на ладони плоскую висюльку, потемневшую от времени.

– Невзрачная какая, – разочарованно протянула Зоя. – И чего, за это большие деньги платят?

– Пока мне никто ничего не платит, – засмеялся Дюрер. С улыбкой он был еще красивее, чем без нее, – невольно отметила я. – Находки хранятся в школьном музее. Да вы посмотрите, как красиво, какая тонкая работа, а ведь это первый век до нашей эры.