Текст книги "Две недели до рая"

Глава 3

Пока мы, выбираясь из утренних пробок, двигались к поселку Рассветный, я возблагодарила бога за то, что в машинах есть кондиционеры. Люди на улицах двигались перебежками от тени к тени, а я с завистью смотрела на тех, кто вышел из дома в легкой одежде.

Выехав на загородное шоссе, Иван прибавил скорость.

– Ты хорошо знал Алену? Вы общались? – спросила я.

Ваня кивнул, не отрывая взгляда от дороги:

– Конечно, приходилось.

– Какой она была?

– В смысле?

– В смысле человеческих качеств. У меня кое-что не вяжется.

Молодой человек пожал плечами:

– Нормальным, обычным человеком вроде. Вежливая, приветливая, немного замкнутая.

– Странные качества для актрисы.

– На мой взгляд, ничего странного. Возможно, в киносреде преобладают люди с более дерзким и открытым характером, но не всем же быть такими? Алена попала в кино по протекции, ей не пришлось прогрызать себе путь наверх, спать с продюсерами, интриговать против конкуренток. Поэтому характер не закалился – вы об этом?

Я кивнула неопределенно:

– И об этом тоже.

– Борис Михайлович рад, что она осталась прежней. Что деньги и слава ее не изменили. Он часто об этом говорит.

– Одно мне непонятно. Как при всех этих положительных качествах она умудрилась иметь столько потенциальных недоброжелателей. Не припомню, чтобы в деле у меня было столько подозреваемых. Тетя, подруга, бывший парень, а еще и нынешнюю пассию нельзя сбрасывать со счетов.

Мы немного проехали молча, а потом Иван сказал:

– Она очень многое держала в себе и никогда не говорила много. Что у нее внутри творилось, мне кажется, никто не знал.

– Ты с ней часто говорил?

– Нет, но чтобы это понять, не требуется сокровенных бесед. Иногда ты просто видишь, каков человек по натуре. Я видел и не лез ей в друзья. Я всего лишь помощник ее отца.

«И парень, который не мог ей не понравиться», – мысленно ответила я, но вслух ничего не сказала.

В полуденном мареве транспортный поток еле полз. Искусно лавируя между легковушками и фурами, мы быстро добрались до развилки с указателем «Рассветный» и свернули вправо – туда, где виднелись одинаковые особняки с крышами графитового цвета и стенами, облицованными клинкером.

Дорога здесь была лучше по качеству, чем трасса. Рядом бежала велосипедная дорожка, а вдоль обочины были высажены молодые деревья, окольцованные деревянными клетками, которые защищали саженцы от сильного ветра. На въезде в поселок стояли автоматические откатные ворота, но они еще не действовали. Поселок был построен недавно и заселен менее чем наполовину. Бо́льшая часть коттеджей пустовала и глядела на мир окнами, припорошенными строительной пылью.

– Нам нужна Вторая Майская улица, дом пять, – заглянула я в листок, который достала из Ивановой папки.

Плутать долго не пришлось. На Второй Майской улице только дом номер пять казался живым. Здесь уже поработал ландшафтный дизайнер, и за кованым забором виднелись спиралевидные туи, торчавшие посреди участка как именинные свечки. На подъездной дорожке был припаркован сверкающий лаком черный кроссовер, а рядом на подстриженном газоне свернулся змеей зеленый садовый шланг.

Иван припарковал машину у обочины, и мы вышли, обрадованные, что кого-то застали дома.

После прохладного кондиционированного салона улица показалась сауной. Мы моментально взмокли, и мой помощник вернулся к «доджу», чтобы взять с собой бутылку холодной минералки. Я скептически посмотрела на его брюки и рубашку:

– Давай договоримся, Ваня. Мы работаем не в офисе, и нам дресс-код не нужен. Завтра одеваемся по погоде, даже если это будут шорты или купальные плавки.

Иван кивнул с видимым облегчением. И в этот момент за нашими спинами раздался высокий испуганный голос:

– Вы кто вообще?

Мы обернулись – на ступеньках дома стояла девушка, в которой я тут же узнала подругу Алены Дашу, чью фотографию Ваня показывал мне в кофейне. Высокая, стройная, с яркими волосами, отливающими рыжиной и украшенными широкой красной лентой в стиле пин-ап.

– Добрый день, – поздоровалась я, подходя, – вы Даша?

– Да, что вам нужно? – нахмурилась хозяйка дома.

Напряжение придало ее лицу неприятное кроличье выражение – глаза забегали, словно прикидывая, куда можно прыгнуть, чтобы скрыться от нас в траве.

«Интересно, – подумалось мне, – два незнакомых человека еще ничего не сказали и ни в чем ее не обвинили, а девушка уже напряглась и реагирует агрессивно».

– Татьяна Иванова, частный сыщик, – я достала из кармана удостоверение и раскрыла его, подходя поближе к девушке, – а это Иван, мой помощник. Мы бы хотели с вами поговорить об Алене Каменцевой. Уделите нам несколько минут?

– Я не буду с вами говорить, уезжайте, – быстро проговорила Даша и нервно глянула на дорогу, – сейчас приедет мой муж, и я бы не хотела, чтобы он вас тут застал.

– Ответьте на пару вопросов, и мы уедем, – неожиданно подал голос Иван.

Опередив меня, он первым подошел к ступеням и облокотился на металлические перила. Даша отступила к дверям.

– Я вызову полицию, уезжайте отсюда немедленно, – почти прорычала она, – мне об Алене рассказать нечего. Я ее не видела несколько лет.

– Даша, подумайте сами, – спокойно попросила я. – Сюда приехали мы, а не полиция. Они о вас попросту не знают, иначе уже были бы здесь. Если вы с нами поговорите, мы сохраним в тайне ваше существование.

– Я ничего не сделала и не боюсь никакой полиции, – последовал твердый ответ.

Голос девушки уже не дрожал. Она успокоилась, но все еще продолжала смотреть исподлобья.

– Это неважно. Несколько неприятных часов допроса я вам гарантирую. Да и мужу вашему вряд ли понравится эта история. Тем более что о вас тут же прознает пресса и сюда слетятся журналисты.

– И что же я вам такого сделала, что вы мне этим угрожаете? – усмехнулась Даша.

– Ничего, – как можно мягче сказала я, – вы ничего не сделали, и мы не отнимем у вас много времени. Просто хотим разобраться, что случилось. Поверьте, у нас нет мысли как-то навредить вам. Алена когда-то была вашей подругой. Поговорите с нами хотя бы в память о тех годах, когда вы были близки.

На лице Даши отразилась усталость. Она помолчала и наконец, обхватив себя руками, словно пытаясь спастись в этом круге, сказала:

– Ладно. Проходите. Только быстро, если можно. Игорь должен приехать через час, но нет гарантии, что он не вернется раньше.

В доме все свидетельствовало о недавнем переезде: нераспакованные вещи, штабеля коробок, пыль и голые окна без штор. В воздухе стоял сложный запах из краски, стирального порошка и аммиака, а в углу холла притаилась высокая стремянка с ведром штукатурки на нижней ступени.

– Мы переехали две недели назад. Кухню еще не отмонтировали, и часть мебели нам еще не подвезли, – пояснила Даша, – давайте сядем на диване в гостиной.

Гостиная представляла собой большую залу с камином, портал которого был отделан медовым ониксом. К одной из стен крепился гигантский телеэкран, а напротив стоял модульный красный диван таких невероятных размеров, что на нем легко могла с комфортом разместиться футбольная команда. Еще тут имелось кресло из того же гарнитура, с подголовником и подставкой для ног, и небольшой журнальный столик из гнутого стекла. Больше в комнате мебели не было, хотя, очевидно, предполагался еще большой обеденный стол – зона, выделенная для него, легко угадывалась по рисунку глазурованного керамогранита.

Мы с Иваном сели рядом на диване и тут же, едва не по пояс, провалились в мягкие подушки.

Гостиная в доме совмещалась с обеденной зоной. Пока мы разглядывали обстановку, Даша за нашими спинами доставала из холодильника ледяную колу. Кухонной мебели и правда еще не было. На стене виднелись карандашные метки, торчала проводка и зияли пустые глазницы розеток. Но можно было не сомневаться: когда все встанет на свои места, общий вид будет еще более роскошным.

Вот, оказывается, как можно жить, если удачно выйти замуж. Я человек по натуре независтливый, но, утопая в красном плюше на удобных подушках, невольно вспомнила мою небольшую квартиру в центре Тарасова. Да, она была удобная и хорошо обставленная, а в громадных площадях я вовсе не нуждалась – что делать в просторных хоромах одной, кроме как бродить в простыне и греметь цепями? Но нельзя было не признать, что такой крутой диван просто не поместился бы в моей однушке, захоти я его приобрести.

– А вы не помощник сыщика, – вдруг сказала Даша Ивану. Она вернулась к нам с большими бокалами, в которых пузырилась божественно холодная газировка, и села в кресло напротив, тряхнув блестящими волосами. – Я вас как-то видела у дома Алены – вы приезжали с Борисом Михайловичем.

– Иван помогает мне как раз по его просьбе, – отозвалась я. – А вы, значит, в курсе, что Борис Михайлович – отец Алены?

– Она рассказала мне эту тайну давно, еще когда мы учились в школе. Я пообещала никому не рассказывать, да мне и дела особо не было до их семейной истории. Я только понять не могла, почему при таком богатом отце она продолжает жить в той убогой квартирке со своей ненормальной матерью.

– Разве Нина Ильинична была ненормальной? Скорее сложным человеком с тяжелой судьбой, – осторожно возразила я.

– Да ну, – махнула рукой Даша и провела ладонью по вспотевшему лбу: в доме было почти так же жарко, как и снаружи, – когда человека не хотят обидеть, его называют «сложным». По факту же у матери Алены конкретно съехала крыша на почве морали и гордой бедности.

– В чем это проявлялось?

– Она запрещала Алене все. Девочка жила за забором сплошных ограничений. Дружить с тем, кто богаче, – нельзя, все, у кого есть деньги, – подлые мрази. Ходить на дискотеки нельзя – там одни проститутки. Мечтать о красивой жизни нельзя – нужно быть реалисткой. Выбрать профессию актрисы нельзя – там вообще комбо: и богатство, и проституция, и в целом мрак и грязь. Сама Нина Ильинична деньги зарабатывать не умела, о себе почти не заботилась. Все твердила что-то о гордости и честности. В общем, Алене приходилось несладко. Друзья, которые у нее появлялись, тут же подвергались критике. У одного папа банкир, у другого дорогой телефон.

– А вы как удержались в статусе ее подруги?

Даша усмехнулась:

– Так я росла в такой же бедности, что и Каменцевы. Родители – простые люди, родственников богатых нет, связей тоже, зато есть две старших сестры. Одежду я донашивала за всеми. Класса до девятого у меня из личных вещей только простые карандаши в пенале были.

Я опустила глаза:

– Понятно.

– Так что матери Алены я очень даже нравилась. Она, наверное, так и представляла, как мы пойдем по жизни вместе, радуясь нашей общей честности. Даже парня ей нашла, такого же нищего.

– Вы про Андрея?

– Про Андрея, про Андрея. Это Нина Ильинична его в дом привела. Он у ее соседки в то время подрабатывал – ремонт старушке делал. Симпатичный, из бедной семьи, работает руками и не имеет высшего образования. В ее двинутой системе координат это был идеальный жених для дочери. А Алене тогда мало было надо – парень начал оказывать знаки внимания, и она растаяла. Этого, в принципе, стоило ожидать. С ней, как в анекдоте, в детстве только собачки играли. Мальчики были табу, а тут наконец мама разрешила.

Мы с Иваном переглянулись. Даша явно перебирала с градусом агрессии в сторону бывшей подруги. Может, эта агрессия вчера нашла выход?

Она заметила наше недоумение и спохватилась:

– Только не подумайте, что я ее ненавидела. Просто столько лет держала все эти мысли в себе, что рада их наконец выплеснуть. На самом деле Алена была моим близким человеком, и даже когда мы разошлись, она не перестала им быть.

– Почему вы поссорились? – спросила я.

Даша помолчала, потом встала, налила себе еще стакан воды.

– Извините, очень жарко, – сказала она, возвращаясь в кресло, – кондиционер еще не подключили, просто беда, – она сделала глоток и снова заговорила, не глядя ни на меня, ни на Ваню: – Это непростая история. Мне кажется, у меня никого не было ближе Алены. У нас было словно одно детство на двоих: одинаковые мечты, одинаковые проблемы. А потом у нее вдруг появился отец. Многие годы она не говорила о нем, но, когда нам было по тринадцать лет, наконец решилась доверить мне эту тайну. Я сначала обрадовалась за подругу, думала, она переедет в нормальный дом и заживет по-человечески. Но Алена не захотела. Сказала: «Я мать сейчас ни за что не оставлю, а уеду, когда школу окончу». Я, как уже сказала, не понимала этого странного выбора, но поддерживала ее. Мне казалось, подруга поступает не глупо, а благородно. Тогда я еще не понимала, что появление богатого отца скажется на наших дружеских отношениях. А потом Борис Михайлович стал появляться все чаще. Алена, конечно, предпочитала проводить время с ним, а не со мной, и я по-детски обижалась. Скоро мне стало ясно – жизнь у Алены будет другая. И я не могла справиться с этим знанием. Мы начали ссориться. Я злилась, когда она уходила к отцу – он водил ее в театры, кино, парки аттракционов, заваливал подарками. Она начала усиленно учиться, заговорила о Москве. Правда, ей по-прежнему было тяжело оставить мать, и она поступила в Тарасовский университет, как и я. Но начиная с первого курса все, о чем могла говорить Алена, – это о своем переезде в столицу. Это был сущий кошмар. Мне все труднее становилось сдерживаться. Я мечтала, чтобы она заткнулась и поняла наконец, что мир не вращается вокруг ее блестящей судьбы. Дело в том, что в моей жизни на тот момент все было очень плохо. Папа умер. Сестры повыходили замуж – им очень хотелось уехать из нашего печального дома. Мы с мамой жили вдвоем, и мне приходилось много работать после учебы. А Алена радостно щебетала, как изменится ее жизнь после диплома. Мои проблемы ее не волновали.

– Вы сказали ей об этом, и произошла ссора?

– Нет, говорить я не стала, – Даша усмехнулась, и в глазах ее мелькнул неприятный стальной блеск, – мне не хотелось выглядеть жалко и плакаться ей. Я нашла другой способ – соблазнила ее парня.

– Андрея? – удивилась я.

– Андрея. Другого у нее не было. Понимаете, – Даша посмотрела на нас, не скрывая злых слез, выступивших от избытка эмоций, – у ее ног вскоре должен был оказаться весь мир, и мне захотелось что-нибудь у нее отобрать. Сделать по-настоящему больно, чтобы она поняла, как делает больно другим.

– То есть чувств к парню вы не испытывали?

– Он мне нравился внешне, потому что, объективно говоря, Андрей – очень красивый молодой человек. Но вы правы, чувств никаких не было. Он для меня был туповат.

Иван фыркнул:

– И что, он так легко согласился изменить с вами Алене?

– Представьте себе, – ответила Даша. Кажется, ее слегка задел удивленный тон моего спутника, – но Алена сама все сделала для этого. Я просто воспользовалась их очередной ссорой и пришла к нему в общагу. Он тогда учился на маляра или строителя – не помню.

– А у них были ссоры?

– Тогда уже были. Алена вообще быстро прозрела насчет своего Ромео. Поговорить-то с ним не о чем. Красивый, да, – но на этом достоинства заканчивались. Она понимала, что их отношения – явление временное. А ему это в голову не приходило. Потому он из себя выходил, когда она заговаривала о Москве. Потом они оба начали мечтать, что он уедет из Тарасова вместе с ней, но Борис Михайлович быстро пресек эти фантазии и в конце концов настоял на их разрыве. Они продолжили встречаться тайно, но ссорились постоянно с тех пор. – На этих словах я повернулась к Ивану, но тот округлил глаза и развел руками: не знал.

Между тем Даша продолжала:

– Однажды Алена пришла ко мне после очередной такой ссоры. Она опять плакала и говорила, что не может с ним порвать, но очень хочет уехать. Я слушала, слушала, и, знаете, в какой-то момент в голове будто щелкнуло: ну сколько можно терпеть нытье этой барыньки? Сколько можно быть подушкой, подкладкой, подпоркой? Есть у меня, в конце концов, самоуважение? Я все выслушала, в общем, покивала головой, а когда она ушла, купила в супермаркете бутылку вина и пошла к Андрею.

– Вы просто пришли с бутылкой к парню, и… этого хватило? – не переставал удивляться Иван. – Никакой романтики?

Даша издала короткий смешок и покачала головой, отчего в ее волосах, как в рекламе шампуня, запрыгали яркие блики.

– Да нам, в общем-то, было не до романтики. Когда я пришла в общежитие, Андрей был на взводе. Он хоть и дурак, но тоже начал понимать, что отношениям с Аленой конец. Ни в какую Москву его никто не возьмет, и о красивой жизни с богатой невестой можно забыть. Я просто по-детски предложила отомстить, и он согласился.

– А потом что, взявшись за руки, побежали рассказывать о случившемся Алене? – не выдержала я.

– Нет. Я оделась и ушла. Даже душ принимать не стала – побрезговала. В его общаге была одна грязная душевая на весь этаж. Вернулась домой и стала ждать. Я думала, что Андрей не выдержит и все ей расскажет. Он всегда был честным и совестливым. Но наш Ромео испугался, хотя терять ему было нечего. Он струсил и не смог. И тогда все рассказала я – в очередной раз, когда Алена пришла ко мне поплакаться про свою несчастную жизнь. Дело было у меня дома. Она говорила, говорила, а я уже не слушала. Отключилась и смотрела на нее, понимая, что всю жизнь дружила, что называется, в одну калитку. Она ни разу не спросила, как дела у меня, ни разу не предложила помощь, ни разу не позвала с собой, хотя мы все детство планировали уехать куда-нибудь вместе. В этот момент я осознала, что надо самой оторваться. Не ждать, что она просто оставит меня здесь, как забытую игрушку на остановке – на пути к своей блистательной жизни, а самой все прекратить, отодрать ее от себя, как засохший пластырь.

Даша сделала еще один глоток и вытерла лоб, на котором проступили капли пота – то ли от духоты, то ли от напряжения.

– Помню, я вклинилась в ее жалобный щебет и сказала: «Мы с Андреем переспали». А Алена не поняла. Рассмеялась и продолжила свою фразу, и только когда я не засмеялась вместе с ней, вдруг замолчала. Глаза у нее стали такие… не знаю, как сказать, круглые и мертвые, как у куклы. Этот взгляд – меня прожгло им насквозь так, что я пожалела обо всем содеянном в тот же миг. Но было уже поздно. Я просила прощения, даже на колени перед ней бухнулась. Но это не помогло, конечно. Она кричала, плакала, у нее началась такая истерика, что пришлось ей воды дать, чтобы успокоить. Она выпила, стуча зубами об ободок кружки, затихла, вытерла губы и, не глядя на меня, направилась к выходу. Я побежала следом, хотела остановить или проводить – на улице уже было темно, а она была в таком состоянии, что мне стало за нее страшно. Но Алена оттолкнула меня и убежала. Тогда я в панике позвонила Андрею, и он страшно разозлился. Орал, что я все испортила, сломала им обоим жизнь. Материл меня, называл потаскухой. В общем, так все и кончилось. Алена перестала со мной общаться. И с Андреем я больше не разговаривала. Потом она уехала. А я познакомилась с Игорем – на одной из университетских вечеринок и, как оказалось, вытащила счастливый билет.

Даша обвела победным взглядом свою гостиную, и в этот момент я уже не сомневалась – свой счастливый билет она не вытащила, а выгрызла силой. Наверняка дралась как кошка со множеством претенденток, пока не оттерла их всех за красную границу татами.

– Вы не пытались связаться с Аленой, когда она была в Москве?

– Ну, вы же знаете, что пыталась, – улыбнулась девушка, глядя на Ивана, – я у Бориса Михайловича узнала ее телефон, сказала ему, что хочу помириться.

– А зачем вам на самом деле был нужен ее телефон? Что вы от нее хотели? – Мне казалось, я нащупала в этом разговоре какую-то важную ниточку.

– Я не обманывала – помириться хотела. Оказалось, очень тяжело жить с этим камнем на душе. Мне казалось, прошло достаточно времени, чтобы ее обида хотя бы немного утихла, но Алена и слышать ничего не хотела обо мне. Когда я позвонила, она обругала меня последними словами и велела никогда больше не появляться в ее жизни.

– И вы не появлялись?

– Нет, – покачала головой Даша, – в тот день мы с ней разговаривали в последний раз.

– А где вы были позавчера около полуночи?

– Здесь, где мне еще быть. Муж подтвердит, если будет необходимость, но я надеюсь, вы сдержите слово и не скажете ему ничего. Мне незачем было убивать Алену. Скорее это она с удовольствием убила бы меня.

* * *

Когда мы отъезжали от дома Муромовых, солнце уже стояло в зените, и я начала думать, что отдых в тропиках – не такая уж хорошая идея. Футболка на мне прилипла к телу, лицо было блестящим от пота. Иван тоже чувствовал себя некомфортно.

– Я сейчас сварюсь, – сказал он, когда мы садились в машину.

Кондиционер нас спасал на время пути, но впереди был еще длинный день, и его как-то надо было пережить.

– Интересно, завтра будет такое же пекло? – вздохнул Иван.

– А мне другое интересно, – отозвалась я.

– Что именно?

– Как при такой жаре она в лонгсливе ходит?

– В чем?

– В кофте с длинными рукавами.

Мы выехали на шоссе и помчались в сторону города, но на одном из поворотов Иван притормозил, а затем свернул налево, на широкую проселочную дорогу.

– Так, – нахмурилась я, – полиции известно, с кем я нахожусь. Меня точно будут искать, а Кирьянов прямиком направится к тебе!

– Я хочу заехать на дачу, принять душ и переодеться, если ты не против, – засмеялся мой спутник. – Я ни секунды больше не выдержу в рубашке и джинсах.

– Ладно. Но это нечестно. Я-то останусь при своих джинсах.

Дорога огибала раздольный березовый лес и спускалась к реке, на берегу которой стояли добротные дома с просторными участками. Поселок был возведен в девяностые, когда в моде были постройки из кирпича. Часть домов стояла в первозданном виде, а другая была облицована клинкером или оштукатурена. К одному из таких солидных сооружений мы и подъехали. Дачей это назвать было сложно. Двухэтажный особняк прятался за высоким забором с кованой решеткой. Автоматические ворота раскрылись, и мы въехали на выложенный тротуарной плиткой двор под навес.

– Ничего себе дачка, – присвистнула я.

– Ну, вообще я приобрел его как дом, – сказал Иван, отпирая входную дверь, – но работа заставляет снимать квартиру в городе, так что тут я бываю наездами. Проходи.

– Прости за нескромный вопрос, а ты тут один живешь?

– Вдвоем с собакой.

– А собака где? – напряглась я. – Учти, я с животными на «вы». У меня даже кошки нет.

– Собака в городе, не переживай. Я же там сейчас живу. Чай будешь?

– Чай? Ты издеваешься?

– Природная вежливость. В холодильнике есть квас, кажется.

Иван махнул мне рукой в сторону кухни, а сам скрылся за дверью одной из комнат. Я направилась в указанном направлении и оказалась в просторном помещении, окнами выходившем на пролесок, за которым блестела сизая гладь реки. В холодильнике действительно стояла бутылка кваса.

– А сколько ему лет? – крикнула я.

– Я был тут позавчера. Не отравимся, – последовал ответ.

В глубине дома хлопнула дверца шкафа. Потом зашумела вода в раковине.

Я достала бутылку, нашла два чистых стакана на подвесных полках и разлила напиток. Квас был божественно холодным, но чересчур сладким.

Я посмотрела в окно – за забором из модного штакетника, лесенкой спускающимся по склону, виднелась убегающая к реке тропинка.

Отпуск! Закрыв глаза, я прислушалась к своему внутреннему голосу, который призывал меня быстрее закончить это дело и собирать чемоданы.

– Я тут подумал, – раздался в дверях голос Ивана. Я обернулась. Мой помощник облачился в яркие шорты с расцветкой из пальмовых листьев и белую как снег футболку, – подруга у нас, наверное, отпадает?

Он взял свой стакан со стола и сделал большой жадный глоток. Я залюбовалась тем, как его кадык ходит под кожей гладкой сильной шеи, и мне стоило труда не потерять нить разговора:

– Почему?

– А зачем ей убивать Алену?

– Да мало ли зачем? Может, она не все нам рассказала. Надо и других послушать.

– Вы такой вывод сделали на основе длинных рукавов? – язвительно спросил Иван.

Я вздохнула. С этой язвительностью уже надо что-то делать.

– На основе рукавов. И свежеокрашенных волос.

– Волосы тут при чем? И с чего вы взяли, что они свежеокрашенные?

– Ненаблюдательный ты, Ваня, и память у тебя куриная. – Мы сели за стол, на который хозяин дачи поставил тарелку с фруктами и слоеные булочки с джемом, которые нашел на полке с продуктами. – Ты же сам утром улику нашел.

– Какую ул… фу… Волосы, что ли?

– Волосы. Какого цвета, запомнил?

– Темные вроде. Но она-то больше рыжая… а… стоп… – на лице Ивана проскочило понимание, за которым я наблюдала с усмешкой.

– Это просто догадка. Вы не можете знать, сегодня она покрасилась или нет.

– Мужчины… – проворчала я, – не видите того, что у вас под носом творится. Во-первых, в доме пахло краской для волос.

– Да там чем угодно пахло.

– Нет, – терпеливо разъясняла я, – там точно пахло аммиачной краской для волос, и прическа у нее была слишком блестящая, так только в первые дни после покраски бывает. А лента в волосах прикрыла место выдранного клока. И самое главное знаешь что?

– Что?

– Ты же сам показывал мне утром ее фотографию! Она там запечатлена с каштановыми волосами.

Иван скептически посмотрел на меня и отщипнул от виноградной кисти крупную розовую виноградину:

– Или она просто покрасила волосы и нацепила ленту для красоты.

– Да. Это тоже вполне может быть. Но в нашем деле, Иван, все решает разумное сомнение.

Наши рассуждения прервал телефонный звонок.

– Слушаю? – откликнулась я, увидев, что звонит Кирьянов. – Поймали злодея?

– Танька, ты-то хоть не делай мне мозги! Что делаешь?

– Отдыхаю на даче. Что у тебя?

– Тут криминалисты чемоданы разобрали. Шмотки только женские – белье, тетрадки какие-то, косметика. Ты что-то там говорила про то, что Семеренко у Белецкой не ночевал.

– Ой, смотрите-ка, кто решил прислушаться к голосу разума.

– Давай вот без этого. Почему ты так решила? Ты же почему-то так решила?

Пока я объясняла другу то, что уже успела утром объяснить Ивану, снаружи у входа послышались чьи-то тяжелые шаги.

– Ваня! Ты дома? – раздался грубый мужицкий бас, и богатырская тень легла на светлые дубовые доски пола в холле.

– Да, Аркадий Иванович, я тут. – Иван поднялся из-за стола и пошел навстречу гостю.

Я с телефоном у уха выглянула в коридор и увидела большого усатого дядьку в майке-алкоголичке и штанах защитной расцветки.

– Ванек, – прогрохотал он, – одолжи насос, колесо подспустило. Я что-то свой найти не могу.

– Пойдемте. У меня вроде был в багажнике.

– Але, Иванова, ты там? – голос Владимира Сергеевича скребся в динамике, как жук в коробке. – Я тебе забыл сказать, патруль сняли пока, а журналистов предупредили, чтобы в дом не лезли. Если хочешь опросить соседей, можешь воспользоваться. Только сама понимаешь, они тебе не обрадуются.

– Ладно, спасибо, Володя! – поблагодарила я.

– Держи меня в курсе.

Поговорив с Кирьяновым, я вышла на улицу, где около «доджа» стояли Иван и вышеупомянутый богатырь, который держал в одной руке автомобильный насос.

– Как твоя рыбалка, кстати? – спросил он у Ивана.

Даже голос у гостя был таким громким, что я бы не удивилась, начни птицы падать с ветвей от его звучания.

– Ваня, так ты и рыбак вдобавок! – удивилась я, подходя.

– Еще какой! – радостно подхватил мужчина и протянул мне свободную руку: – Аркадий.

– Очень приятно, Татьяна, – представилась я, протягивая ему ладонь.

Пальцы утонули в железной хватке.

– Танечка, так он и охотник еще! Мы с ним на зайцев в прошлом году ходили. Столько трофеев принесли!

Иван смущенно улыбнулся:

– До Аркадия Ивановича мне далеко. Он белке в глаз попадает со ста метров.

– Так ты поймал что-нибудь позавчера?

– По мелочи. Караси всякие, плотва. Ерунда, а не рыбалка.

– А я думал, ты улов богатый отмечал. Такой грохот до ночи стоял.

– Да посидели с друзьями, простите, если помешали.

– Да гуляйте на здоровье. Жена к родителям уехала, а вы – молодежь, вам положено развлекаться. Ну, спасибо за насос, – он чуть поклонился мне, показав внезапную залысину на макушке. – Мое почтение, барышня, – и широкими шагами двинулся в сторону калитки.

– Так вы тут гуляли позавчера? – поинтересовалась я.

Красивые брови Ивана стремительно взлетели вверх:

– Вы что, алиби мое проверяете?

– Просто интересуюсь. Это моя работа. Вы же знали Алену.

Парень побелел, и я, не выдержав, рассмеялась.

– Это не смешно. Я рыбачил днем, а вечером ко мне друзья приехали, мы праздновали мой день рождения.

– Поздравляю.

– Спасибо. Сосед нам в забор стучал, чтобы мы перестали шуметь, а в полночь запускали фейерверк. Одна ракета к Аркадию Ивановичу упала, он чуть ворота нам не вынес. Это сейчас он милый и пушистый, а позавчера за ружьем грозился пойти.

– Надо же. А с виду такой дружелюбный дядька.

– Да он отходчивый. Вообще отличный мужик, – улыбнулся Иван.

– И охотник, и рыбак. Не перевелись еще на Руси настоящие…

В этот момент я почувствовала, что упускаю какую-то деталь. Меня охватило знакомое чувство – неприятное и в то же время волнительное. На каком слове я споткнулась?

– Что такое? – спросил Ваня, увидев, что я изменилась в лице.

– Не знаю. Подожди, мысль ускользает. Помолчи.

Парень послушно замолк и стал ждать, пока меня озарит.

Я перебирала последние слова диалога. Что-то про фейерверк. И про рыбалку. Нет, про охоту. Ходят на охоту, стреляют зайцев, носят домой трофеи.

Трофеи.

Трофеи.

Вот оно.

– Деньги и сумочка были на месте преступления, – очнулась я, – убийца их не взял. Так?

– Так.

– Но она же носила украшения? Почему про это никто не подумал?

– Носила, – уверенно сказал Иван, – было кольцо с топазом и бриллиантами. Его подарил ей Борис Михайлович вместе с квартирой в Москве. В знак начала новой жизни. Алена с ним не расставалась. Даже если не носила, оно у нее всегда с собой было. И еще серьги, тоже с бриллиантами. На вид простые, но на самом деле очень дорогие. Думаете, он их украл?

– Убийство не похоже на ограбление. А если он забрал украшения как трофеи?

Я быстро набрала Кирьянова.

– Что еще? – отозвался тот на втором гудке.

– Володя, на жертве были серьги?

– Нет.

– Точно?

– Танька, протокол писал я. Не было никаких серег. А что?

– Есть информация, что у покойной всегда были с собой дорогие украшения.

– Ну так хахаль и прихватил. Найдем, обыщем. Погоди, а откуда информация?

Я положила трубку.

– Поехали!

– Куда?

– Кирьянов сказал, патруль сняли, нам можно с соседями поговорить. Они от меня шарахнутся: им журналисты и полиция за эти два дня душу вынули, а тебя знают. Может, удастся поговорить.

– Понял, – подхватил Иван.

Он открыл мне машину и вернулся в дом, чтобы взять бутылку воды в дорогу и запереть дверь.

Я тем временем взяла телефон и зашла в Инстаграм Алены, чтобы найти фото с сережками и кольцом.