Текст книги "Крайняя мера"

Глава 2

На этот день у Димы не было никаких планов. Он предложил мне отправиться к нему домой, обещав выделить мне отдельную комнату.

– А там мы с вами вместе все и обмозгуем, – сказал Корнелюк.

Звучало все это довольно двусмысленно, но, еще раз взглянув на своего клиента, я поняла, что напрасно подозревала его в двуличии – Дмитрий Владимирович Корнелюк был наивен как младенец. Качество столь же ценное, сколь и опасное в повседневной жизни.

Мне, разумеется, очень хотелось посмотреть на жилище своего клиента – подчас обстановка может многое рассказать о человеке, даже то, что он пытается скрыть в своем поведении, – вещи ведь не поддаются словесному или эмоциональному гипнозу в отличие от людей.

Я быстро собралась, захватив с собой на всякий случай кое-что из своего снаряжения – электрошокер, маленький пистолет, умещавшийся на ладони, очки с вмонтированным в стекла прибором ночного видения и надела специальные туфли со спрятанными в носках мини-шприцами, которые были заполнены нервно-паралитической смесью.

Опыт подсказывал мне, что предстоит сложная и странная борьба. Пока что я не понимала всей ситуации и могла сделать только два предварительных вывода: преступник не является профессионалом и в то же время злоумышленник – очень целеустремленный человек.

Я полагаю, что если кто-то хочет кого-то убить, то этот «кто-то» осуществит свой замысел. Самостоятельно, если имеет место соответствующая подготовка, либо наняв профессионального убийцу.

И по всему выходило, что этот «кто-то» решил действовать сам. Дважды он пытался убить Корнелюка, и дважды у него это не получилось.

Мне очень не нравился этот пункт в моих размышлениях. Не в том смысле, разумеется, что Корнелюк был жив. Мне не нравилось, что убийца – дилетант. Если имеешь дело с профессионалом, то всегда знаешь, чего от него можно ожидать. Дилетанты же действуют непредсказуемо и способны на такие изощренности, которые и не снились потомственным киллерам.

Конечно, могло быть и так, что неизвестный вовсе не собирался убивать Диму. Не исключено, что Корнелюка решили просто припугнуть. Правда, второй случай не укладывался в эту схему, но я все равно не могла сбрасывать со счетов и такую версию.

Убийца, как я заключила, был человеком целеустремленным. Он знал маршрут Дмитрия от дома до консерватории и выбрал очень удобное место для того, чтобы привести в исполнение свой план.

Когда злоумышленника постигла неудача, он решился на вторую попытку. Но как он мог вычислить маршрут Дмитрия на этот раз?

Либо он постоянно следил за ним, либо владел информацией, что Корнелюк будет находиться в это время на набережной. Но Дима оказался там, потому что не застал дома свою подружку. Следовательно…

Впрочем, выводы делать еще рано. С подругой мне еще предстоит встретиться, и я попробую выведать, знал ли кто-нибудь о том, что к ней должен зайти Корнелюк. Не исключено, что таким образом можно будет вычислить неизвестного и вывести его на чистую воду.

Но мотивы, мотивы?! Не может человек планировать убийство другого человека просто так, только потому, что тот ему не нравится!

Однако Корнелюк терялся в догадках – вернее, никаких догадок у него попросту не было. И я склонна была верить в то, что Дима ни о чем не умалчивает. Разумеется, причины были, но Дима их просто не видел. И нужен был свежий внимательный взгляд со стороны, чтобы обнаружить эти причины. Например, мой взгляд.

Мы отправились домой к Корнелюку. К тому времени митинг уже сходил на нет, акция протеста заканчивалась, и нам пришлось ехать по улицам, по которым возвращались после мероприятия демонстранты.

– Давненько я не видела столько красных флагов, – проговорила я, глядя на полотнища и транспаранты.

– А вам сколько лет? – спросил Дима и тут же ойкнул. – Наверное, я задал неприличный вопрос, простите меня, пожалуйста.

– Своеобразные понятия о неприличии, – улыбнулась я. – Отчего же? Я с удовольствием отвечу – мне двадцать восемь лет.

– А я восьмидесятого года, – известил меня Дима. – Так что считайте, что я вырос уже при демократии. Если, конечно, такое слово подходит к этому строю. Впрочем, я в политике ничего не понимаю. Знаете, я как-то по-другому устроен.

– Ну и прекрасно, – успокоила я его. – Наверняка наши политики ничего не понимают в музыке. Каждому – свое, не так ли?

– Пожалуй, – согласился Дима. – Да я-то, в общем, не комплексую.

– Вот и славно. Тем паче что наши политики наверняка тоже не переживают относительно своей музыкальной безграмотности, – заметила я с улыбкой. – Ага, мы, кажется, приехали?

Мы остановились возле небольшого одноэтажного дома, выстроенного без шика, но со вкусом. Дима открыл ключом железную калитку, и мы вошли во двор. Проведя меня под руку по дорожке из желтого кирпича – после утреннего дождя камни были скользкими, – Дима поднялся на крыльцо, пропустив меня вперед.

В прихожей в нос ударил запах лекарств. Вытирая руки передником, на шум вышла пожилая женщина с морщинистым лицом. Увидев меня, она удивленно подняла брови и вопросительно посмотрела на Диму.

– Это Евгения Максимовна, – поспешил тот представить меня. – А перед вами наш добрый ангел, Ангелина Павловна, она ухаживает за папой.

Сиделка подала мне руку, которая была еще слегка влажной. Ее глаза смотрели на меня внимательно и настороженно. Ангелина Павловна сразу же спросила:

– Вы учитесь вместе с Димой? Что-то я вас раньше не видела.

– Евгения Максимовна будет выполнять одно мое конфиденциальное поручение, – ответил за меня Корнелюк, напустив на себя строгий и торжественный вид. – К музыке она не имеет никакого отношения. И вот еще что… Некоторое время Евгения Максимовна поживет у нас. Я думаю, поместим ее в бывшей детской.

Ангелина Павловна вытаращила глаза и слегка приоткрыла рот. Бог знает, что она подумала обо мне, но поведение Димы ее весьма удивило.

– Вам виднее, Дмитрий Владимирович, – произнесла она, пожав плечами. – Поступайте как знаете, в конце концов это не мое дело.

Корнелюк даже не понял, какое впечатление произвела его неуклюжая фраза на сиделку.

– Сейчас мы пройдем к папе, если не возражаете, – предложил он мне, – а потом я покажу вашу комнату. Раздевайтесь, пожалуйста.

– Владимир Георгиевич очень плох, – поджав губы, произнесла сиделка. – Вряд ли ему сейчас будет интересно общаться с вашей знакомой.

– Так надо, – настаивал Дима. – И вообще, Ангелина Павловна, я вас не понимаю…

– А я не понимаю вас, Дмитрий Владимирович. Могли бы немного и обождать, – заявила сиделка и удалилась, гордо подняв голову.

– Что она имела в виду? – растерянно спросил Дима, глядя ей вслед.

– Ну, что-то вроде того, что не следует приводить домой женщину и развлекаться с ней при живом хозяине, – пояснила я.

Корнелюк был потрясен:

– Как же так! Это недоразумение! Я немедленно должен с ней объясниться, – порывался он внести ясность в двусмысленную ситуацию.

– Бесполезно, – охладила я его пыл. – Сейчас вы ничего не сможете объяснить, только еще больше все запутаете. Давайте пройдем к вашему отцу.

Дима махнул рукой и показал мне на дверь, ведущую в комнату хозяина дома.

Раздвинув широкие тяжелые портьеры, Дима освободил мне путь. Я вошла, стараясь не шуметь. Широченная двуспальная кровать занимала собой едва ли не полкомнаты, на ней лежал Владимир Георгиевич Корнелюк. Несмотря на изнуряющий недуг, приковавший его к кровати, можно было представить, каким сильным и мощным был некогда этот человек.

Тем горше было видеть его теперешнее беспомощное состояние. И, похоже, надежд на улучшение действительно не было – Корнелюк-старший никак не среагировал на наше появление: его неподвижный взгляд был устремлен прямо перед собой – в лепной потолок, аккурат на пухлого амурчика, который целился стрелой в пастушку.

Бросив взгляд на легкомысленные барельефы по периметру потолка, я еще раз внимательно посмотрела на больного. Дышал он с трудом, подчас прорывались хрипы. Восковой профиль Корнелюка заострился, под глазами темнели широкие синяки, взгляд помутнел.

Когда Дима подошел к отцу и взял его за руку, дряблые мускулы даже не шевельнулись. Похоже, дни Владимира Георгиевича сочтены – впрочем, дней этих могло быть еще довольно много: в таком состоянии больные иногда находятся годами.

– Вот так мы и живем, – беспомощно проговорил Дима, обращаясь ко мне. – И так тяжело, а тут еще этот криминал, будь он неладен.

– Разберемся, – как заправский мент пообещала я. – Дайте только срок.

– Ну что ж, – Дмитрий погладил отца по руке и поднялся с кровати, – пойдемте. Ваша комната направо. Удобства – прямо по коридору.

Я кивнула и прошла в свои временные владения. Комната оказалась небольшой, но уютной. Кровать, тумбочка, кресло, маленький японский телевизор… А вот и напоминание о том, что это бывшая детская – стена возле кровати была увешана вымпелами со значками, которые маленький Дима собирал еще в школе и, судя по их количеству, изрядно преуспел в этом коллекционировании.

Дима дал мне полчаса на освоение обиталища – потом был обещан обед. Похоже, трапезы в этом доме были заведены совместные, так как Корнелюк назвал точную цифру – ровно в четыре.

Мне, честно говоря, не улыбалось сидеть за одним столом с сиделкой Ангелиной Павловной и то и дело ловить на себе ее возмущенные взгляды. Но в чужой монастырь со своим уставом не лезут, и я смирилась с этой перспективой. Впрочем, как показали дальнейшие события, у «доброго ангела» дома Корнелюков, как охарактеризовал мне Дима Ангелину Павловну, появился еще один повод для выражения своих эмоций. Но обо всем по порядку.

Я прихорашивалась перед зеркалом, когда расслышала мелодичный звонок. Я высунула голову из-за двери: так и есть, открывать шел Дима! Я немедленно выскочила из комнаты и нагнала его у самого порога. Перехватив руку юноши, которая уже легла на головку замка, я твердо заявила своему клиенту:

– Чтобы этого больше не было! Если я с вами работаю, то извольте вашу активность свести до минимума. Я понятно выражаюсь?

– Н-не очень, – проговорил оторопевший от моего напора Корнелюк. – Я ведь ничего такого не делал! Только хотел открыть дверь…

– Это и есть «такое», – заверила я его. – Пока я отвечаю за вашу безопасность, прошу меня слушаться. Иначе – я пас.

– Так что же, вы будете со мной и на занятия по музыке ходить? – ужаснулся Дима.

– Ага, – кивнула я. – В крайнем случае посижу перед классом в коридорчике. Можете не беспокоиться, меня примут за студентку. Никто не подумает, что я вас охраняю. Более того, никто и не должен будет так подумать. Я вообще могу к вам не приближаться, если угодно. Но я всегда должна быть рядом!

Дима был потрясен. Похоже, он не предполагал, что я буду так серьезно подходить к своему делу. А что же, интересно, он думал? Что я буду сидеть в своей комнате и ждать, пока его пристрелят или прирежут?

Между тем человек по ту сторону двери проявлял признаки нетерпения. Звонок прозвонил снова, и на этот раз был более долгим и настойчивым.

– Ну открывайте же! – улыбнувшись, предложила я. – Я же не запрещаю вам ограничивать круг своих знакомых. Я буду просто стоять рядом.

Дима покорно кивнул и открыл дверь. На пороге стояла невысокая девушка в кожаном плаще серо-зеленого цвета. В руке у нее был скрипичный футляр.

– Ты что, заснул? – спросила она Диму с порога, не здороваясь. – Я звоню-звоню, а ты нулем. Да и сейчас молчишь. Что-то случилось?

Было ясно, что в последней фразе девушка имела в виду отца Димы. Значит, белокурая гостья в курсе домашних дел Корнелюка.

– Нет, ничего, – пролепетал Дима. – Просто я замешкался…

– Да ты и сейчас мешкаешь, – с легким раздражением проговорила девушка. – Так ты пригласишь меня войти или нет?

Дима расшаркался, заахал и, отвесив неуклюжий полупоклон, отступил. Гостья вошла в холл и сразу же заметила меня. Удивленный взгляд смерил мою фигуру с ног до головы, а потом переместился на Диму.

– Это Евгения Максимовна, – представил Дмитрий. – А это Оля. Мы вместе учимся. Я говорил вам, помните, Евгения Ма…

– Очень приятно, – подала мне руку подруга Димы, изобразив на лице улыбку. – Интересно, что же вам Митя про меня наболтал?

– Только самое хорошее, – заверила я ее. – Рада с вами познакомиться.

Ольга явно не знала, как реагировать на мое присутствие. Пока что для нее было секретом, в каком качестве следует воспринимать появление незнакомки в столь хорошо известном ей доме.

– Вы по делам отца? – спросила она меня невзначай, когда мы проходили в зал.

– Скорее по делам сына, – ответила я. – Но и отца тоже в какой-то степени.

– Снова неприятности в фирме? – настороженно поинтересовалась Ольга. – Или вы представляете интересы кого-то из родственников?

– Родственников? – удивилась я. – Разве кто-то может предъявить какие-то права?

Ольга прикусила язык.

– Так вы не ответили на мой вопрос, – с недобрым выражением глядя мне в глаза, проговорила Ольга. – Или вам нравится нагнетать тайну?

– Просто всему свое время, – спокойно ответила я. – А сейчас время обеда.

Стол уже был накрыт. На крахмальной скатерти блестели серебром столовые приборы, посверкивал хрусталь, а белый фарфор сервиза весело отражал солнечные лучи. Обед был довольно скромный: крабовый салатик с кукурузой и капустой, бульон с клецками и толстенький антрекот с лечо.

Совместная трапеза, как и подсказывала мне интуиция, не обошлась без скандала.

«Добрый ангел» Ангелина Павловна не выдержала такой, по ее мнению, наглости со стороны Димы. Привести домой сразу двух женщин и усадить их вместе с собой за обеденный стол! Ведь семейная трапеза – это священнодействие для дома Корнелюков!

Понятно, что Ангелина Павловна не могла сказать все это в лицо «молодому хозяину». Но и терпеть такое безобразие сиделка тоже не собиралась.

Началось все с долгих, внимательных и тяжелых взглядов, которые Ангелина Павловна «дарила» присутствующим по очереди. Я наблюдала, как «добрый ангел» пытался безмолвно выразить силой своего взгляда возмущение пополам с укоризной, и меня эта пантомима немало позабавила. Надо сказать, что Оля с честью вынесла это испытание – когда Ангелина Павловна, в очередной раз тяжело вздохнув, уставилась на девушку, та подняла голову и выдержала взгляд пожилой женщины, причем в это время на ее губах играла торжествующая улыбка – слабо, мол!

Ангелина Павловна была вынуждена признать поражение. Даже не покончив с первым блюдом, она с опущенным долу взором встала из-за стола и, еще раз вздохнув на прощание, молча удалилась.

– А как же мясо?! – прокричал ей вслед Дима.

Но Корнелюк-младший не успел как следует прожевать пищу, и это восклицание выглядело уж никак не заботливым, а, скорее, издевательским. Ангелина Павловна лишь махнула рукой, даже не обернувшись.

– Какая муха ее укусила! Наверное, что – то с желудком, – недоуменно пожал плечами Дима.

Мы обменялись с Ольгой понимающими взглядами, причем обе не смогли сдержать улыбки.

– Эта муха называется ревность, Димочка, – проговорила Ольга.

Корнелюк поперхнулся.

– В каком смысле? – Он подозрительно посмотрел на свою подругу. – Ангелина Павловна вроде бы уже в возрасте. Да и вообще…

– Ревность в более широком смысле. Можно сказать – ревность семейная, – терпеливо пояснила Ольга своему приятелю. – Ты, Димочка, можно сказать, в душу ей наплевал. Да-да, можешь не таращить так глаза. Впрочем, ты слишком толстокожий, чтобы сразу это понять…

Дима обиделся. Он отложил вилку, отодвинул от себя тарелку с недоеденным антрекотом и вопросительно посмотрел на Ольгу.

– Что, не очень-то приятно? – усмехнулась та. – Но не обижайся, пожалуйста. Правда – вещь неприятная. Наверное, эмоциональная бестактность – общая беда всех мужчин. Они хорошие стратеги, надо отдать им должное, но плохие тактики. Извини за каламбур, но с чувством такта у тебя явно не фонтан…

– Может быть, ты объяснишь поподробнее? – сухо проговорил Дима. – И я смогу как-то исправить свой недостаток, учтя твои упреки.

– Упреки? – удивленно подняла брови Ольга. – Это вовсе не упреки, дорогой. Много чести… Впрочем, я не намерена ничего объяснять при посторонних. Давай как-нибудь в другой раз…

Я украдкой бросила взгляд на Диму. Он поймался на крючок Ольги с первой попытки и сказал именно то, что она в данный момент хотела услышать.

– Ты можешь говорить совершенно свободно, тем более что Женя вовсе не посторонняя, – начал разъяряться Дима. – По крайней мере, в данный момент… В общем, ее присутствие не должно тебя волновать.

– Волновать? – с издевкой переспросила Ольга. – А почему ты думаешь, что присутствие у тебя в доме молодой женщины должно меня волновать?

– Ну как… – развел руками Корнелюк. – Ты можешь что-то такое подумать…

Тут терпение изменило уже Ольге. Она вытерла губы салфеткой и встала из-за стола.

– Ну хорошо, ты сам напросился, – с холодной яростью произнесла она. – По-моему, ты просто жалкий эгоист. Да-да, не перебивай меня, хотел слушать – так изволь. Ты привык думать только о себе и о музыке, окружающие для тебя существуют не как живые люди, а как объекты, с которыми ты время от времени входишь в контакт.

Ее руки крепко сжимали спинку стула, да так, что побелели костяшки пальцев.

– Господи, какая я была дура! – Ольга завела глаза к потолку. – Зачем я только заговорила с тобой в тот день! Ты показался мне милым, трогательным дурачком, который нуждается в ласке и заботе. И я взвалила на себя эту ношу, которую тащу и по сей день. Лучше бы я сразу послала тебя к…

Дима слушал, от удивления выпучив глаза и приоткрыв рот. Он был настолько потрясен услышанным, что даже не пытался перебивать.

Было похоже, что я присутствую при первой их ссоре и сейчас говорятся самые обидные слова, которые потом придется смывать слезами и поцелуями. Но Корнелюк, само собой, этого не просекал и был уверен, что на его глазах разыгрывается самая настоящая трагедия, в которой ему, Диме, предназначена главная роль.

– Как я обманулась! – Ольга продолжала свой монолог дрожащим голосом.

Я поняла, что еще немного, и она разрыдается. А ведь мне хотелось бы с ней перемолвиться словечком насчет их несостоявшейся с Димой встречи, которая была таинственным образом связана со вторым покушением. Но теперь, кажется, я упустила этот шанс.

– Ты оказался всего-навсего маленьким вампирчиком, который присасывается к человеку и пользуется им до тех пор, пока тот ему нужен. Ты ведь даже не потрудился как-то обозначить наши отношения, хотя мы знакомы с тобой уже черт знает сколько времени!

– Ольга, прекрати! – подал наконец голос Дмитрий. – Сейчас ты не в себе и…

– Не-ет уж! – сладострастно протянула Ольга. – Я тебе выдам на полную катушку, раз сам напросился. Сиди и слушай, если хватит мужества. Представляете, Женя, этот юноша настолько робок, что поцеловал меня лишь через месяц после того, как мы познакомились. Причем поцеловал – это громко сказано. Просто мы ехали в автобусе, на повороте тряхнуло, и он, не удержавшись за поручень, ткнулся мне губами в лицо. Да еще потом и извинялся.

– Как ты можешь! – Дима прикрыл глаза рукой. – Нет, я лучше уйду…

– Сидеть! – прикрикнула на него Ольга. – Думаешь, мне легко общаться с тобой чуть ли не ежедневно, не зная, какие у тебя планы в отношении меня? Ты знаешь, скольким парням я уже отказала? А ведь среди них были очень представительные экземпляры, не тебе чета. И что я получаю взамен? Разговоры, разговоры и разговоры.

– Но я еще не готов сделать тебе предложение! – в отчаянии прокричал Дима.

– Предложение? Вот это новость! – Ольга чуть наклонила голову набок. – А с чего ты взял, что я соглашусь выйти за тебя замуж?

– Я полагал, что между нами существует духовная общность, которая… – с трудом говорил Дима, – которая… со временем может перейти в более крепкое чувство. Но пока я еще не готов для…

Но Ольга уже не могла остановиться. Ее несло, словно грузовик под горку.

– И сколько же ты намерен думать? – презрительно спросила она. – Испытывать свои чувства, да? А может, мы вообще не подходим друг другу в сексуальном плане! Ведь мы еще ни разу с тобой не спали! И не кривись, пожалуйста, ты ведь сам только что сказал: Женя – не посторонняя и при ней можно говорить на любые темы.

Она повернулась ко мне, оскалив рот в подобии улыбки. Я продолжала сидеть молча.

– Как вам это понравится, Женя, – переключилась она на меня. – Вам говорят, что намерены просить вашей руки, но еще точно не решили, будут это делать или нет! Можно подумать, что у меня нет гордости!

– Нужно просто немного подождать, – хриплым голосом произнес Дима.

– Хватит, спасибо! – съязвила Ольга. – Я уже по горло сыта ожиданиями. Сначала ты намекаешь на романтический вечер, потом передаешь через знакомого, что не сможешь прийти…

– Это было в тот самый вечер? – мгновенно повернулась я к Диме.

– Четвертого октября? – в свою очередь решил уточнить он у Ольги.

– Да, четвертого октября, – с вызовом произнесла она. – А что вы, Женя, подразумеваете под словами «в тот самый вечер», хотелось бы мне знать?

– Ольга, я потом тебе все объясню, – твердо сказал Дима. – Сейчас лучше не вникай.

– Ага! – торжествующе произнесла она. – И ты еще будешь утверждать, что я не права. Да ты в грош меня не ставишь!

– Понимаете, Ольга, – прочувствованно произнесла я, стараясь быть убедительной, – на самом деле тут произошло какое-то недоразумение. Дима приходил к вам в тот вечер, но не застал вас дома.

– Очень по-мужски! Сначала назначить свидание, потом отменить, потом все же притащиться и в конце концов выставить счет за то, что я не сидела в четырех стенах сложа руки! – выпалила Ольга.

– Вы просили кого-то позвонить? – быстро спросила я у Димы.

Тот замотал головой.

– Врет! – рявкнула Ольга. – Врет и не краснеет! Уж не знаю, какие у тебя дружки, которым ты даешь такие щекотливые поручения, но уж голосок у того типа был на редкость омерзительным.

– А поточнее?

– Шепелявый и гнусавый, – повернулась ко мне Ольга. – Да что вы ко мне пристали, лучше у него спросите! А мне пора!

Дима рванулся со стула, но Ольга отстранила руку, которой Корнелюк попытался удержать ее. Перекинув за плечо шарф, Ольга гордо подняла голову и, не глядя на Диму, вышла из зала.

Вскоре хлопнула входная дверь. Корнелюк сидел красный как рак, машинально ковыряясь вилкой в салатнице. На меня он старался не смотреть.

– Ну что ж, – вздохнула я. – Вы получили своего рода урок. Делайте выводы.

– Теперь все кончено, – потерянным голосом произнес Дима.

– Ничего подобного! – заверила я его. – У меня есть знакомые, которые просто не могут лечь в постель, если перед этим хорошенько не поцапаются. Даже до рукоприкладства порой доходит, «Скорую помощь» однажды пришлось вызывать. Зато потом…

– Это совсем другое, – покачал он головой. – У нас с Ольгой особые отношения…

«Вернее, никаких», – подумала я про себя, а вслух продолжала подбадривать Диму:

– Все не так мрачно, как могло вам показаться. Это даже хорошо, что ваша подруга выговорилась. Дальше вам будет проще найти общий язык. Если вы, конечно, пойдете ей навстречу…

– Знаете, Евгения Максимовна, – Дима с трудом поднялся со стула, – я намерен немного пройтись. Если вы хотите составить мне компанию…

– Хочу? – удивилась я. – Мое хотение тут ни при чем, я на работе.