Текст книги "Посланница небес"

3

Незаметно на церковном подворье наступил вечер. Я подумала, что пора готовиться для визита к Лавру. Набрала на сотовом его домашний номер телефона и услышала в трубке хриплый, прокуренный голос не совсем трезвой женщины.

– Мне бы Лаврика. – Я немного повысила голос, чтоб казаться сопливой девчонкой.

– Какого тебе Лаврика? – прохрипела в трубку женщина.

– А у вас там их целый выводок, что ли? – с издевкой спросила я.

– Ты ща договоришься, засранка, – пообещала женщина угрожающе. – Звонят всякие шалавы.

– Расслабься, мамаша, я у Лавра вчера в долг сто колов взяла, сегодня разжилась бабками и хочу вернуть.

– Бабки, сотня, – повторила женщина завороженно. – Неси их сюда. Как этот дебил появится, я ему передам.

– Его что, нет дома? – переспросила я.

– Нет. Уже несколько дней. Свалил куда-то, хрен его знает, – равнодушно пробормотала женщина. – Ну, что насчет бабок?

Я молча сбросила звонок и задумалась. Где вечером может находиться бритоголовый парень, движимый только тремя желаниями – выпить, покурить и потрахаться. Конечно, в кабаке. Лавр не состоял ни в какой молодежной организации или шайке, имеющей штаб-квартиру. Найти его будет непросто.

Из сумки, которую специально захватила из дома, я достала одежду и гримировальные принадлежности. Лавр меня видел, поэтому внешность придется менять в обязательном порядке. Закрыв дверь, я переоделась. Натянула синие обтягивающие джинсы, надела черный топ с надписью «Быстрый и мертвый» и подпоясалась специальным ремнем, в декоративные пряжки которого были вставлены метательные лезвия. В пупок вставила имитацию пирсинга. Рядом на живот нанесла с бумаги переводную татуировку в виде индейского орнамента. Пусть меня потом ищут по этой примете. Напялила короткий красный кожаный пиджак со множеством ремешков, пряжек, заклепок и молний. В тон ему была и небольшая круглая сумочка, внутри ремешка которой был продет тонкий стальной тросик. В сумочку я положила электрошок, газовый баллончик, прибор ночного видения и препараты для ведения интенсивного допроса. На косметику места совсем не осталось, и я решила косметичку нести в руках, потом оставить ее в машине.

Покончив с одеждой, я занялась своим лицом. Главной задачей было остаться симпатичной, но в то же время изменить внешность. Много проще себя изуродовать. Только как я тогда склею и выведу из какого-нибудь шалмана Лавра? Нет, придется попотеть над новым образом. Не спеша, используя силиконовые накладки, я удлинила и выпрямила свой небольшой чуть курносый нос, покрыла лицо слоем грима и припудрилась. Положила накладку на круглый подбородок, осветлила немного загорелую кожу. Контактными линзами преобразила глаза из голубых в зеленые, ярко подвела веки, наложила тени, густо накрасила ресницы.

Теперь губы. При помощи помады и контурного карандаша я еще больше увеличила их природную пухлость и яркость. Каштановые волосы средней длины скрыла под париком из длинных светлых прямых волос до плеч. На уши повесила клипсы с искусственными бриллиантами, на шею – череп на цепочке под золото. Ногти покрыла ярко-красным лаком, на пальцы надела кольца с яркими фальшивыми камнями. На левом запястье защелкнула браслет в виде переплетающихся змей, в котором тоже имелась пара лезвий. Попшикала на себя духами. Все. Наряднее может быть только новогодняя елка. Я переобулась в ковбойские сапожки на низком широком каблуке и перекрестилась наудачу, как учил отец Василий.

В этот момент в замке на дверях повернулся ключ и вошел мой клиент, вернувшийся с вечерни. Он с разинутым ртом застыл в дверях, не зная, что ему сказать. Наличие незнакомой, вызывающе одетой женщины в его комнате сразило священника наповал. Неосознанно он одной рукой схватился за крест на груди, а другой осенил себя крестным знамением. Однако я не исчезла, как он рассчитывал, а молвила ему человеческим голосом, что это я, Женя, только малость загримированная, чтоб не узнали супостаты.

– А, Евгения, вы, – вздохнул батюшка, опознав мой голос. – А я-то вообразил, что ко мне в комнату пришел демон в женском обличии, чтобы искушать. Я же все еще женат, хоть жена забрала детей и решила со мной порвать из-за моих изменившихся взглядов на жизнь. Я усердно молюсь, чтобы она одумалась. – Отец Василий на секунду задумался, потом спросил с подозрением: – И для чего вы, Евгения, так распутно оделись?

Я ему кратко объяснила, пропуская острые моменты. Он недовольно покачал головой:

– Негоже это. Своим видом вы будете разжигать похоть в сердцах мужчин.

– Там темно будет, я покажусь только их главарю, быстро его выманю и поговорю с ним, – пообещала я.

– И никакого насилия по возможности, – напомнил священник.

– Вы обижаете меня своим недоверием, – воскликнула я, потупив взор. Пусть видит, как мне тяжело и горько.

– Будет вам, Евгения, я беспокоюсь о вас, беспокоюсь, чтобы вы не впали во искушение применить насилие, – зычно ответил отец Василий, провел рукой по своей выдающейся бороде и ободряюще похлопал меня по плечу. – Насилие порождает насилие и зло. Посеянное в мир, оно возвращается сочными всходами, умножаясь десятикратно. Только любовь спасет мир.

– Абсолютно с вами согласна, – кивнула я с серьезным видом. – Будьте здесь, со двора ни ногой, утром вернусь и сообщу, что удалось узнать.

Самым посещаемым молодежью местом в ночном Карасеве был клуб «Гарлем». Он занимал двухэтажное здание Дворца культуры рядом с авторемонтным заводом. Просматривая на маленьком экране коммуникатора список злачных мест города, я пометила его галочкой и вышла из машины.

Вот он, Дворец культуры, прямо передо мной. Отремонтированный фасад. Аршинные светящиеся буквы названия на фризе, иллюминация из тысяч мигающих лампочек и толпа народа у входа. Охрана у дверей не пускала лишних людей в переполненный клуб. Вздохнув, я зажала в ладони двести рублей и двинулась сквозь гудевшую толпу молодежи, разгоряченную спиртным и стимуляторами. Не лезть же через окно, в самом деле. Я внимательно изучила толпу. Лавра среди ожидавших своей очереди не наблюдалось. Похоже, эта ночь будет долгой. Рука охранника уперлась мне в грудь.

– Что, симпатяжка, внутрь очень хочется? – спросил он и улыбнулся.

– Ага, хочется, – кивнула я и незаметно сунула в руку охранника деньги. – Очень хочется.

– Тогда проходи, – осклабился он и посторонился, пропуская меня внутрь, а затем пошел теснить рванувшихся вперед страждущих, которых воодушевил мой проход.

В клубе имелось два зала, один попроще, со столиками и танцполом на первом этаже, а второй – покруче, с рестораном и стриптизом на втором. Я ринулась в зал попроще, так как не думала, что такой шалопай, как Лавр, тусуется в ресторане. В большом зале людей набилось точно в бочке селедки. Сгустившийся от табачного дыма и перегара воздух можно было резать ножом. Сердце защемило, когда я подумала о том, сколько подобных мест мне еще предстоит посетить. Один за другим меня пригласили потанцевать трое обкурившихся молокососов. Ответив отказом на их «соблазнительные» предложения, я нырнула в людское море на танцполе и энергично заработала локтями, протискиваясь к бару. Бармен мог знать Лавра или видеть его здесь.

Но случилось непостижимое. Лавр собственной персоной восседал за барной стойкой и с ленивой улыбкой потягивал пиво. Цветные пятна от прожекторов скользили по его лысой голове, окрашивая лицо то в синий, то в зеленый, то в красный цвет. Просто хамелеон многоликий, а не человек. Меня Лавр не видел. Все его внимание сосредоточилось на тощей девушке на соседнем стуле.

Продвинувшись на край танцпола, я начала двигаться в такт музыке, неотрывно следя за Лавром. Он быстро почувствовал мой взгляд, повернулся и удивленно вытаращился на меня. Извиваясь, я призывно поманила его пальцем. Лавр неуверенно оглянулся по сторонам, чтобы убедиться, что я зову именно его, понял, что не ошибся, расцвел от счастья, встал и отпихнул от себя тощую девушку, рявкнув:

– Отстань, швабра!

– Подожди, – с отчаянием выкрикнула наркоманистая подружка, протягивая руки. Однако Лавр уже шел ко мне.

Приблизившись, он с улыбкой спросил:

– Эй, ты че, детка, в корень обдолбалась?

– Ни фига, ты мне просто очень понравился, – ответила я. – Всегда мечтала о таком мужчине.

Счастливый Лавр немедленно попробовал меня облапить. Сдержавшись, я выскользнула из его объятий и села на стул у барной стойки. Удивленный Лавр занял стул напротив.

– Хочется чего-нибудь выпить, – пояснила я и махнула бармену: – Апельсинового соку.

– Мне водки, – буркнул Лавр бармену и коснулся моей руки.

– Слушай, может, поедем отсюда? – предложила я. – На улице у меня тачка. Забуримся ко мне на хату и отдохнем.

– Да мне не вперлось тащиться к тебе на хату, – с ленцой ответил Лавр, пожирая меня маленькими карими глазенками. Он схватил со стойки стакан водки и, опрокинув его одним махом, просипел, задыхаясь: – Здесь наверху комнаты, давай отдохнем там, а потом продолжим веселье. – Он повернулся к бармену: – Эй, Пилот, дай ключи?

– Кривой, ну ты че, хозяин на меня будет потом опять наезжать, нельзя, – возмутился бармен, поставив передо мной бокал с соком.

– Давай, я сказал, – рявкнул на него Лавр, врезав по стойке кулаком.

Бармен со злостью швырнул ему ключи:

– На, подавись. Но если хозяин спросит, кто в комнате насвинячил, я скрывать не буду.

– Все нормально, – заверил бритоголовый и, потребовав еще водки, показал мне ключи: – Ну как, готова оттянуться со мной по полной?

Я мотнула головой:

– Да не вопрос.

– А чего это ты такая на все согласная? – неожиданно зло спросил Лавр, убирая ключи. В его глазах читалось подозрение. Осторожный крысеныш попался.

Я постаралась развеять его опасения:

– Ну чего ты. Расслабься. Ты такой напряженный. – Поднявшись, я встала у него за спиной, положила ладони на плечи и медленно размяла мышцы бритоголового.

Перед Лавром поставили очередной стакан водки и бутерброд с колбасой на закуску. Махнув стакан, он крякнул, закусил, затем глухо спросил:

– Ты часом не из ментовки?

– Да ты что придумываешь, – изумленно воскликнула я, а сама мрачно подумала: что, мне этого говнюка тут всю ночь уговаривать?

Бармен, улыбаясь, отвернулся к полкам с выпивкой. Я осмотрелась и нажала на точки за ушами бритоголового. Когда бармен посмотрел на нас, я быстро убрала руки, а Лавр рухнул лицом в тарелку из-под бутерброда. Брови бармена удивленно поползли на лоб. Ойкнув, я посмотрела на него:

– Что это с ним? Обещал ночь любви, а сам отключился.

– Нажрался как свинья, вот что, – проворчал бармен сердито.

– Я оттащу его наверх и приведу в чувство, – пообещала я, выуживая из кармана Лавра ключ.

– Мне, если честно, покласть, что ты будешь с ним делать, – сообщил спокойно бармен. – Наверху вторая дверь направо. Нагадите – я не выпущу вас отсюда, пока не уберете все номера. Пусть Кривой не считает себя таким крутым. Хозяин возьмет его за жопу, и он жаворонком заливаться станет.

Молча я подхватила Лавра под мышки и потащила волоком к лестнице на второй этаж. Дорогу мне преградил один из бритоголовых Лавра, невесть откуда появившийся на пути.

– Куда ты его тащишь? – с изумлением спросил он.

– Наверх, в комнату. Будем развлекаться, – честно призналась я.

– Он же как трупак. Секи, совсем в отстой выпал, – взялся пояснять мне отморозок, похлопывая Лавра по щекам. – Кидай его и айда со мной. Давай. Че ты с ним будешь делать? – В доказательство честных намерений он продемонстрировал мне литровую бутылку водки во внутреннем кармане жилетки.

– Я и мертвого могу расшевелить, – заметила я. – Если ты такой крутой перец, то помоги мне его оттащить наверх.

– Лады, но ты мне за это дашь, – гоготнул бритоголовый и, подхватывая Лавра за ноги, добавил: – Два раза.

– Да чего два, давай четыре, – процедила я сквозь зубы, аккуратно шагнув на ступеньку гранитной лестницы.

– Я вообще сколько хочешь могу, – самоуверенно заявил бритоголовый, поднимаясь следом. По глазам качка было видно, что он под завязку заправился колесами – отсюда была вся его смелость. При нашем восхождении я узнала имя кореша Лавра. Звали его Федором.

В коридоре на втором этаже я толкнула Лавра на бритоголового и велела подержать, сама же в это время открыла дверь в комнату для свиданий. Вошла, включила свет, окинула взглядом убогий интерьер и, обернувшись, позвала своего помощника:

– Тащи его сюда, чего ждешь?

Бритоголовый ухитрялся тащить Лавра и одновременно разговаривать по телефону:

– Да прикинь, обалденная соска, здесь, в норах в «Гарлеме», ты таких не видел, она готова.

Дождавшись, когда он втащит Лавра внутрь, я захлопнула дверь, затем подошла к Федору. Лавр в его руках застонал и зашевелился. Бритоголовый нехотя оторвал от меня глаза, взглянув вниз на товарища:

– Ты смотри, жив!

– Забудь о нем, – велела я и схватила Федора за руки, так, что Лавр выскользнул и бревном рухнул на пол. – Ты хочешь, чтобы я тебе дала прямо сейчас?

– Да! Да! – с жаром воскликнул Федор, мгновенно забыв о валявшемся у его ног предводителе.

– Ну, ты сам напросился, – ответила я и саданула отморозка коленом между ног, следом провела прямой удар в корпус и с разворота – круговой удар ногой в шею, но не в полную силу, чтоб не сломать позвоночник. Федор без звука рухнул как подкошенный, раздавив своей тушей стул в углу.

– А говорил, что всю ночь можешь, – буркнула я и провела захват рукой шеи очнувшегося Лавра. Он задергался, захрипел и обмяк.

Привалив Лавра к кровати, я связала ноги и руки бандюгана нейлоновыми шнурками от его высоких армейских ботинок. Сами ботинки сняла, поставив их рядом. Рот бандита заткнула кляпом из полотенца. Какими-то драными колготками, найденными под кроватью, зафиксировала кляп, обмотав их вокруг головы Лавра. Вытащила из кармана жилетки Федора чудом уцелевшую бутылку водки, сняла с постели одеяло, полила ноги Лавра спиртным, подождала с минуту, пока он очнется, и спокойно произнесла, выделяя каждое слово:

– Кто тебя, придурок, нанял разобраться с попом?

Лавр покраснел. Глаза налились кровью. Мыча, как бык на бойне, он рванулся на меня. Я легонько врезала ему кулаком в лоб, отпихнула, потом демонстративно плеснула на ноги из бутылки водки и поднесла горящую зажигалку:

– Не скажешь – сожгу живьем.

Лавр молчал, сердито сопя. Решил, что я блефую. Я ткнула зажигалку ему в ноги, и брюки вспыхнули синим пламенем. Лавр выкатил глаза, отчаянно замычал и задергался. Я накрыла его ноги покрывалом, погасив огонь.

– Что, горячо, сосунок? – спросила я и полила ему голову, плечи и все, на что хватило оставшейся водки. – А посмотри, что у меня еще есть. – В пальцах сверкнуло метательное лезвие, похожее на зуб акулы. – Мне всегда было интересно, правда ли, что, когда у мужчины отрезают там кое-что, – я выразительно посмотрела Лавру в район паха, – голос у него становится высоким, как у женщины.

Бандит задрожал всем телом. Усиливая эффект, я воскликнула, имитируя безумное веселье:

– Давай-ка проверим, правда ли меняется голос? – И энергично стала расстегивать ремень на дымящихся штанах Лавра. Расстегнула молнию, потянула штаны вниз. Парень замычал, забился. От усилий у него аж на шее вздулись вены, но все тщетно. Связан он был со знанием дела.

– Ты хочешь что-то сказать? – спросила я бандита.

Лавр закивал, показывая, что да, он готов говорить на любые темы, только бы не терпеть операцию по изменению пола без наркоза. Я развязала ему рот, вытащила кляп и, приставив ко лбу револьвер со взведенным курком, приложила палец к губам:

– Только тихо, никакого шума, иначе вышибу мозги.

Лавр осторожно кивнул.

– Повторяю вопрос, – произнесла я медленно. – Кто нанял вас разобраться с попом? Тем, которому ты вчера вечером приставлял к горлу финорез.

– Подожди, скажу, – прохрипел Лавр. – Нанял какой-то приблатненный, весь в наколках, сказал, типа, поп лезет куда не следует. Показал фотку этого попа. Велел чуть покоцать. А я и рад, потому что смотрю, это та гнида, что на нас уже наезжала. Нас тогда барыга нанял с рынка, наказать семейку узкоглазых. Они че-то работать отказались.

– Ты его раньше видел, приблатненного? – поинтересовалась я. – Откуда он тебя знает, почему обратился?

– Нет, я его сроду не видел. Он сказал, что от Бу-бубна, – ответил Лавр с запинкой.

– Кто такой Бубен и где его можно найти? – спросила я.

– У церкви в Тарасове он часто отирается, – поморщившись, ответил Лавр. – Он попрошаек всех в городе держит, а перед церковью у них, типа, вечерняя сходка. Приезжают бригадиры с районов, отдают ему бабки.

– А церковь не при въезде в город, рядом с колледжем? – уточнила я. В голову еще до того, как Лавр ответил, закралось предположение, что очень может быть, что я видела сегодня этого человека.

– Да, там, точно, если его нет в машине, то он в церкви молится, – заметив мой грозный взгляд, Лавр пояснил: ну не совсем, конечно, молится, бухает просто с тамошним попом.

– Как ты с ним связан? – спросила я.

– Ну было дело пару раз, типа, нанимал он нас отпинать пару бомжаков, что не хотели с ним делиться, – признался Лавр принужденно и оговорился: – Но мы никого не убивали.

– Сколько раз ваша шайка покушалась на попа, фотку которого тебе показали? – я не отрывала взгляд от зрачков Лавра, подмечая малейшие реакции.

Вопрос его не испугал, а лишь удивил.

– Один раз, вчера.

– Точно помнишь? – давила я, поигрывая револьвером. – Парень с тесаком, потом попа хотели машиной раскатать – это что, не твои архаровцы постарались?

– Не, они без меня ничего не делают, а я на мокруху не подписываюсь, – ответил Лавр. – Порезать влегкую, морду разукрасить – это другое дело.

– Опиши Бубна, как он выглядит, – приказала я сухо.

– А… а кто ты? – робко поинтересовался Лавр. – Ты же не из ментуры?

– Заткнись, – рявкнула я. – Меня послала крыша того попа, на которого вы наехали.

– Вот дерьмо! – с досадой воскликнул Лавр. – Я сразу догадался, что та баба напала на нас неспроста. У него, типа, целая бабская бригада, что ли? Но я-то че? Я исполняю, что мне приказывают. Базарьте с Бубном. Я если что, и на вас могу работать. Мы дешево берем.

– Опиши мне Бубна, придурок, или я выйду из себя и зажарю тебя в водке, – повторила я терпеливо.

– Он, типа, здоровый такой бугай, широкий, в кожаном пиджаке, рубашка всегда черная, да, и он лысый, – торопливо затараторил Лавр, испугавшись.

– Белый галстук с золотой булавкой, остроносые туфли из лакированной кожи, ездит на полноприводном «Лендровере» темно-зеленого цвета, – продолжила я за Лавра, вспомнив амбала, тепло здоровавшегося с отцом Глебом у церкви.

– Ты что, Бубна знаешь?! – удивленно спросил Лавр.

– В некотором роде, – пробормотала я, соображая, где подловить этого бандита. У церкви, принародно, опасно. – Почему у него кличка Бубен, в карты, что ли, играет?

– Нет, он это, на кого наезжает, то бьет головой, сразу наповал, поэтому и пошло так, – просветил меня Лавр и плаксиво спросил: – Слушай, отпусти меня. Я тебе рассказал все как на духу.

В углу зашевелился Федя. Я резко схватила армейский ботинок Лавра и метнула в бритоголового. Удар пришелся Федору каблуком в висок. Застонав, бритоголовый уткнулся носом в пол.

– Так, что ты там говорил? – обратилась я к Лавру.

– Это… не делай со мной ничего, – попросил он, озираясь на друга.

В дверь громко постучали.

– Занято! – крикнула я, тыча револьвером в нос Лавру, чтоб молчал.

Однако в дверь снова постучали и послышались пьяные выкрики:

– Эй, дядя Федор, открывай! Лавр! Вы че еще там, не накувыркались? Давай открывай, подмога с бухлом пришла!

– Сейчас открою, – крикнула я и одним ударом вырубила Лавра, затащила его на кровать, потом втянула туда же бесчувственного Федора, уложила их щека к щеке, сделав вид, будто они обнялись, и накрыла простыней, так что видны были только головы. Затем метнулась к сумочке, достала прибор ночного видения и подошла к двери.

– Мы ща дверь вынесем, – весело сообщили дружки Лавра, колотя по дверному полотну со всей дури.

– Не надо, я открываю, – моя рука коснулась защелки, оттянула ее, и в комнату ворвались пять его пьяных обормотов. Остановившись за порогом, они замерли и с недоумением уставились на кровать.

– Кривой! – по инерции выкрикнул один из них и осекся.

Второй пробормотал:

– Опа.

У них за спиной я попыталась незаметно проскользнуть в дверь, но стоявший рядом небритый красноглазый субъект схватил меня за руку, захлопнул дверь и грубо потребовал объяснений:

– Говори, краля, чем вы тут занимались?

– Ничем, – невинно ответила я, пряча за спиной прибор ночного видения. – Они сказали, что поиграют друг с другом, а мне велели смотреть. Потом они уснули.

– Чего ты гонишь! – изумились отморозки.

На их лицах одновременно отразилось выражение крайнего отвращения. Ближайший сорвал с мирно посапывавших голубков простыню и увидел, что мои жертвы одеты, а Лавр к тому же связан.

Пока внимание парней было отвлечено этим шокирующим открытием, я беспрепятственно протянула к стене руку и нажала на клавишу выключателя. Свет в комнате погас, вызвав у бандитов бурю эмоций. Я вывернула руку державшего меня субъекта и наугад в темноте припечатала коленом под дых, потом ребром ладони сверху по шее, отправив парня отдохнуть на пол. Надела прибор ночного видения.

Остальное уже напоминало избиение младенцев, причем слепых. Только один попытался оказать какое-то осмысленное сопротивление, выхватил из-за пазухи нож, стал размахивать им во все стороны, в результате чего полоснул своего же кореша по груди. Я легко его обезоружила, провела удушающий захват и уложила на ковер. Меньше чем через минуту из всех людей, находившихся в комнате, только я была в сознании.

– Эй, вы там, тише, а то разнесете всю комнату, – закричал недовольный мужской голос из коридора.

– Ой, мне так хорошо, – громко и искренне застонала я, стараясь выровнять дыхание после легкой разминки.

Стоявший за дверью что-то пробормотал себе под нос, затем послышались его удаляющиеся шаги. Я сняла прибор ночного видения и включила свет. Скрюченные в разных позах отморозки усеяли пол комнаты. Невольно напрашивалось сравнение с картинами раскопок Помпеи. Из сумочки я достала коробочку со шприцем и пузырьком новейшего препарата для наращивания мышечной массы, который используют спортсмены. В особой пропорции с сорокапроцентным этиловым спиртом препарат давал забавный побочный эффект. У человека после применения почти отключалось сознание, появлялось возбуждение, а потом он вообще вырубался и не помнил, что с ним было в последние часы. Воспоминания стирались начисто. Мне именно это и было нужно. Не хотелось, чтоб Лавр предупредил Бубна, что я о нем расспрашивала.

На полу я подобрала бутылку столовой воды без газа и бутылку водки. Развела водку водой, чтобы не пожечь подопытным кроликам вены, набрала смеси в шприц, добавила туда требуемое количество препарата и пошла делать уколы всем подряд. Если умеючи, то одной бутылкой водки можно перепоить целый взвод солдат. Завершив процедуры, я огляделась и улыбнулась. Можно сделать еще кое-что, это уж точно заставит подонков держать язык за зубами. Быстро и аккуратно я раздела всю ватагу. В постель к голым Лавру и Федору положила небритого. Остальных уложила парами, а вещи разбросала по комнате. Пусть, когда проснутся, подумают, до чего довела их водка. Пожалев, что меня здесь не будет в тот момент, когда парни очнутся, я погасила свет, вышла, закрыла дверь, швырнула ключ в приоткрытое окно в коридоре и сбежала по ступенькам вниз.

– А где Лавр? – поймал меня за руку бармен, выскочив из-за стойки.

Я вырвала у него из ладони свою руку и, всхлипнув, сказала:

– Он меня выгнал. К нему пришли друзья, и он меня как собачонку выставил за дверь. Они же, оказывается, все голубые, еще при мне начали целоваться. – Смахнула платочком катившиеся по щекам слезы и посмотрела на бармена, у которого от изумления челюсть упала до уровня груди.

– Ты это, девочка, фильтруй базар, – робко посоветовал он, с трудом возвратив челюсть на место. – Если Лавр узнает, что ты про него тут…

– Пусть знает, – всхлипнула я. – Заманил, наобещал кучу, а сам голубым оказался.

– То-то он на меня не клюнул, – пробасила пропитым голосом тощая девица у барной стойки, понимающе кивнув. – Вот, блин, нормальных уже никого не осталось.

Утирая слезы, я пошла к дверям и вышла на улицу. Там, на парковке, села в свой «Фольксваген» и вырулила на дорогу, слушая записанную на диктофон исповедь Лавра. Из его слов выходило, что Бубен знал отца Глеба. Возможно, приказ разобраться с моим клиентом пришел от самого настоятеля Свято-Петропавловской церкви, но что их связывало – отца Глеба и матерого уголовника? Сомнительно, чтобы отец Глеб вел его к покаянию, скорее наоборот, совместными усилиями они вершили какие-то темные дела. Меня так и подмывало немедля двинуться к настоятелю и вытрясти из него всю правду. Однако без предварительной разведки этого делать не следовало.

Я поехала на набережную, но только лишь затем, чтобы пару раз прокатиться мимо дома отца Глеба. Строители на ночь ушли, покинув леса. Между тем, несмотря на первый час ночи, в доме отца Глеба горели все окна, за исключением окон в ремонтируемом крыле, слышалась приглушенная музыка, и это были отнюдь не песнопения. Перед домом стояли четыре навороченных джипа. Среди них один зеленый, как описывал Лавр. Чуть в отдалении знакомый джип охраны. Двое подозрительных типов прохаживались у ограды. «Что за настоятель такой, которого так охраняют уголовные элементы?» – спросила я себя, поворачивая налево к центру.

Когда я проезжала мимо дома второй раз, то видела, как из припаркованной у джипов «Газели» вывели четырех девушек, явно не монашек, и завели в дом. Я еще раз взглянула на зеленый джип и подумала, что Бубен может в данный момент находиться внутри дома. Ладно, экипируюсь соответствующим образом и явлюсь сюда завтра, когда будет не так многолюдно.

На всех парах я понеслась домой, где тетя, без сомнения, подогревала для меня в микроволновке вчерашние пироги. Если правильно подогреть, то пирог получится как свежий.

Утром на вопрос отца Василия: «Не творила ли я вчера вечером насилия?» – я бухнулась ему в ноги и во всем честно созналась, что было насилие, но небольшое, никто не получил серьезных увечий. После тяжелых размышлений отец Василий решил меня помиловать, однако пообещал, что, если такое повторится, наложит на меня епитимию сроком на месяц. Чтобы его не печалить, я постаралась изобразить, как глубоко потрясли меня эти угрозы.

– Хорошо, Евгения. Что вам удалось узнать? – спросил отец Василий, покончив с наставлениями.

– Ваши подозрения подтверждаются, – обрадовала я священника. – Все нити ведут к отцу Глебу. Вечером я попытаюсь получить неопровержимые доказательства.

– Продолжайте с Божьей помощью свое расследование, – велел удовлетворенный результатами отец Василий, и мы пошли на утреню.

После службы мне вновь пришлось исполнять роль шофера батюшки, возить его по прихожанам. Потом мы заехали на территорию какого-то пустого полуразрушенного склада.

– Вот здесь я планирую открыть реабилитационный центр, – сказал отец Василий, обводя рукой пространство, больше похожее на свалку.

– Тут денег и труда надо вложить уйму, – пробормотала я, ошарашенная дерзновенностью планов священнослужителя.

– Главное, чтобы администрация выделила нам это место, а там все в руках Господа. Если он пожелает, то на этом месте его волей и руками людей будет воздвигнут центр, будут и рабочие руки, и средства – мир не без добрых людей, – в доказательство отец Василий рассказал, что хозяин богатого дома, куда он ездил, изъявил желание пожертвовать на создание центра значительную сумму.

– Надеюсь, у вас получится, – отозвалась я, глядя на гору колотых стеклоблоков.

К обедне мы вернулись в храм. Прогуливаясь по двору, я спросила у отца Василия, как продвигаются его поиски иконы. Он в завуалированной форме ответил, что в общем никак.

– Можно дать вам совет? – спросила я осторожно.

– Давайте, – кивнул он, – всегда готов выслушать чужое мнение.

– Я тут пообщалась с людьми, подумала и пришла к выводу, что основным подозреваемым надо считать Ивана. Сделал ли он это из озорства или случайно испортил и спрятал икону, не важно. Воры действуют по наводке и берут ценные вещи. Они же не взяли другие иконы. Не надо оскорблять Ивана, как вы сказали, подозрениями. Просто скажите, чтобы он зашел к вам в келью, и поговорите с ним. Скажите, что вору за кражу иконы ничего не будет. Наоборот, если он честно признается – ему дадут, скажем, леденец на палочке. Думаю, сработает. Ну, и если вор не признается, как можно красочнее распишите Ивану ужасы ада.

– Я попробую сделать, как вы сказали, но не думаю, что Иван виновен, – пробормотал отец Василий.

– Вторым на подозрении у меня идет Александр. Когда разберусь с покушениями, попробую разузнать о нем подробнее, и об Алевтине, вашей поварихе, тоже, – пообещала я.

К нам подошел отец Афанасий и отчитал нас с отцом Василием за наши действия.

– Из-за того, что вы делаете, прихожане начинают роптать. Нельзя, чтобы люди знали о постыдных происшествиях, случившихся недавно. – Далее отец Афанасий поругал отца Василия за идею нанять меня. Будто я только ухудшаю ситуацию. Он призвал нас оставить все замыслы и предаться молитвам и раскаянию. Я пообещала предаться, но немного позже.

Отец Василий, потупив глаза, лишь вздохнул и тихо проронил:

– Я хотел сделать как лучше.

– Он меня не любит отчего-то, – заметила я, глядя на удалявшегося настоятеля.

– Ему не нравятся ваши методы, – проговорил батюшка.

– Так не рассказывали бы ему, – с обидой бросила я. – Ведь знали же, что он их не одобрит.

– Вы что же, Евгения, предлагаете мне врать настоятелю, если он поинтересуется, чем вы занимаетесь? – спросил отец Василий, потемнев лицом.

– Не врать, просто помолчать некоторое время, – ответила я. – Меняйте тему разговора, как только он заговорит обо мне, напоминайте ему о проблемах, о своем приюте, обо всем, чтобы отвлечь. Потом отец Афанасий будет нам только благодарен.

– Надеюсь на это и уповаю, – буркнул неуверенно отец Василий.

Ближе к вечеру я просмотрела электронную почту и нашла в ней послание от Юзера. В послании меня ждало настоящее откровение. Полов Глеб Анисимович, ставший сейчас отцом Глебом, на территории Тарасовской области никогда не рождался, более того, во всей стране не нашлось никаких подтверждений его существования. По фотографии отца Глеба из местной газеты Юзер открыл, что отец Глеб не тот, за кого себя выдает. В архиве МВД он проходил под фамилией Голов по небольшому эпизоду с хранением оружия. Получил за это два года условно. Подозревался в связях с преступным авторитетом по кличке Муса, которого недавно с моей помощью посадили вместе с подельниками. Однако по связи Глеба с Мусой доказать милиции ничего не удалось, так как Голов исчез в неизвестном направлении. Его разыскивали, но не слишком рьяно – не убийца ведь и не авторитет, так, мальчик на побегушках. Потом дело и вовсе прекратили. В ходе расследования не всплыло ни одной улики, указывающей на преступную деятельность разыскиваемого. В это время Глеб преспокойно учился в духовной семинарии. По данным Юзера, Голов через подставных лиц владел серьезной собственностью в городе, и за границей у него было несколько банковских счетов на суммы, превышающие миллион долларов, – деньги Мусы. У Полова, в которого тайным образом трансформировался Голов, за душой не было ни гроша, и даже дом на набережной он снимал. Только снимал он его сам у себя, а точнее, у Голова.