Текст книги "Кризис жанра"

– Я все прекрасно понимаю, но не хочу идти на обострение конфликта, – ответила Агеева. – Своими реверансами они все равно ничего не добьются. Александр недолюбливает Ивана, так как тот однажды ударил его за какие-то детские шалости, разбил ему нос до крови. Александр тогда ужасно испугался и даже теперь сторонится Ивана.

– Ладно, дело ваше, – согласилась я.

– Подъезжайте к половине двенадцатого, – велела Агеева.

– По некоторым соображениям, которые потом вам изложу, я приеду часам к десяти, – ответила я.

– Ну ладно, – проговорила Агеева, заинтригованная. – Что, какая-то страшная тайна?

– Да, – отрезала я, – до свидания. – И отключила сотовый.

Часы на тумбочке показывали одиннадцать двадцать. День выдался непростым, и меня уже клонило в сон. Перед тем как лечь, я решила проверить Александра. Тот, как всегда, рисовал. В углу комнаты я заметила картонную коробку из-под телевизора, забитую старыми игрушками. На виду торчал большой плюшевый Чебурашка, из-под него выглядывали пластмассовые гномы, а сбоку виднелся распотрошенный в ходе какой-то игры мишка и безногая кукла. Куски ваты из внутренностей медведя валялись рядом с коробкой. Александр, видно, до сих пор в них играл, а потом аккуратно складывал обратно.

– Спать не собираешься? – спросила я у него. Сосредоточенный и напряженный, он вздрогнул и поднял голову.

– Женя, я еще немного порисую и в кровать, – молящим голосом проговорил Александр.

– Хорошо, рисуй, только недолго, – пожала я плечами, обошла столик, взяла один из его альбомов. – Саша, ты не против, если я посмотрю?

– Смотрите, – глухо отозвался он.

Я открыла обложку, и с первого листа на меня уставился какой-то трехликий монстр с изломанным телом, вывернутыми ногами и кровью, стекающей из оскаленных пастей. Рисовал Александр в целом неплохо, но сюжет был выбран не совсем удачный. Особенно хорошо у него получились глаза чудовища. Непостижимым образом с помощью обычного цветного карандаша Александр наделил их осмысленным выражением нечеловеческой тоски, будто чудовище испытывало муку, недоступную людскому разуму. Картинка оставила после себя неприятное впечатление. «Но, может быть, другие будут лучше?» – сказала я себе, переворачивая лист. На следующем листе некие существа, напоминающие оборотней, разрывали на части орущего человека. Картинка обильно пестрела красными тонами. Я быстро перевернула ее, но на другой стороне было еще хуже. Маньяк, только что распиливший женщину на части, держал в одной руке отрезанную голову, в другой – бензопилу. Разрезанное пополам туловище валялось у его ног. Стремясь к достоверности, Александр изобразил даже вывалившиеся из живота жертвы кишки. Шокированная зловещим творчеством недоразвитого художника, я стала быстро перелистывать альбомные страницы. Каждая последующая картинка была чудовищнее предыдущей. Сплошная кровавая мясорубка – отрезанные конечности и невообразимые чудовища. Психически нормальный человек такого точно не нарисует!

– Откуда ты это все берешь? – осторожно спросила я у Александра, показывая альбом. – Я имею в виду чудовищ, трупы…

– Это мне снится. Утром встаю и рисую. Меня мама научила. Она сказала, что если чудовище нарисовать, то оно уже ничего не сможет тебе сделать.

– Интересная теория. – Я положила альбом и заглянула Александру через плечо. То, что я увидела, шокировало меня еще больше, чем прежние рисунки. На альбомном листе формата А-3 было изображена повешенная женщина. Она висела на люстре, а женщина с крылышками, как у эльфа из сказки, и мужчина в рясе с худым бледным лицом держали повешенную за ноги. Лица этих непонятных существ были обращены к зрителю. Женщина-эльф улыбалась, а лицо человека в рясе напоминало череп с черными провалами вместо глаз.

– А кого ты сейчас рисуешь? – спросила я, и голос предательски дрогнул. Еще до того, как Александр открыл рот, я уже знала ответ на свой вопрос.

– Это моя мама, – указал он на повешенную. – Фея и бледный человек хотели ее спасти. Но они не смогли, и мама теперь на небесах. Ей там хорошо, она каждый день ест конфеты и пьет сок из коробок. Катя тоже там. Я тоже к ним отправлюсь, может быть, скоро. – Александр задумчиво посмотрел на меня. – Женя, а ты не хочешь отправиться на небо?

– Нет, спасибо, что-то не хочется. – Я поежилась, подумав, что за жуткие идеи в голове у этого парня.

– Жалко, что не хочешь, я буду скучать по тебе, – заверил Александр, грустно вздохнув.

– Ладно, я иду спать, – пробормотала я и пошла к двери, бросив на ходу: – Ты тоже не засиживайся.

– Хорошо, Женя, – пообещал Александр.

Рисунки Александра еще долго стояли у меня перед глазами, когда я пыталась заснуть. В голове вертелась одна мысль, что парню с его физической силой вполне по плечу осуществить все эти кровавые кошмары, что я видела в альбоме. Вдруг он только об этом и мечтает? Подобные мысли не способствовали спокойному сну. Кроме того, в моей комнате не так давно повесился человек, еще и сорока дней не прошло. Проваливаясь в сон, я почувствовала чье-то присутствие в комнате и осторожно приоткрыла глаза. Сквозь полуопущенные ресницы я увидела женщину в белом, крадущуюся к моей постели с веревочной петлей в руках. В ту же секунду из гостиной послышался жалобный голос.

– Умоляю! Не трогайте меня, пожалуйста! – молила неизвестная. И вдруг ее мольбы оборвались душераздирающим криком, от которого у меня на голове зашевелились волосы. Как распрямившаяся пружина, я вскочила с кровати, сжимая в руке револьвер, готовая выстрелить. Но цели не было. Комната была совершенно пуста. «Приснилось», – подумала я с улыбкой и содрогнулась от нового вопля истязаемой жертвы, донесшегося из гостиной. Вся в холодном поту, я распахнула дверь и ринулась туда. Александр, сидевший перед телевизором на ковре, подвернув по-турецки ноги, повернулся ко мне с немым вопросом на лице. Рашид лежал на диване и тоже лениво обернулся в мою сторону.

– Что, Женя, не спится? – улыбнулся он дружелюбно.

Я спрятала револьвер за спину и не ответила. На экране телевизора мелькали жутчайшие сцены насилия из какого-то фильма ужасов. Понятно теперь, где мой подопечный черпал темы для своих картин.

– Женя, хочешь посмотреть с нами страшилку? – предложил Александр, указывая на свободное кресло. – Можешь сесть здесь.

– Такое дерьмо я не смотрю. Мне его и в жизни хватает, – ответила я жестко. – Рашид, а тебе не кажется, что Саше не стоит смотреть такие фильмы? Ты вообще соображаешь, что делаешь?

– Я-то, – спокойно переспросил Рашид, – я смотрю фильм. Его я не звал, – он указал на Александра. – Пусть идет в свою комнату и ложится бай-бай, мне плевать!

– Так, – зловеще протянула я, подошла и выключила телевизор.

– Что за дерьмо! – Рашид озлобленно вскочил на ноги. – Я смотрю фильм, я в своей комнате. Если ты немедленно не включишь, как было…

Я не дала ему договорить, вышла в спальню и вернулась с электрошоком.

– Предлагаю вам два варианта, – сказала я и Рашиду, и Александру. – Или вы оба добровольно сейчас укладываетесь спать, или я укладываю вас спать насильственным методом. Для слабоумных поясняю отдельно, я имею в виду тебя, Рашид… – Рашид перестал улыбаться, а я продолжала: – После одиннадцати часов нельзя громко слушать музыку, просматривать телепрограммы и вести строительные работы, если это мешает соседям. Я – твой новый сосед, и мне не нравятся эти вопли среди ночи.

– Мне плевать! Ты просто прислуга, охраняешь этого пенька, – Рашид кивнул на Александра, – а я здесь прописан.

Не обращая внимания на его слова, я закончила мысль:

– Рашид, я не буду опускаться до вызова милиции, жалоб тоже писать не буду. Изобью тебя так, что и мама родная не узнает, и поджарю зад электрошоком. Потом, может, и вызову милицию, скажу, что нашла тебя в таком состоянии в подъезде…

– Я пойду спать, – попросился Александр, смекнув, что телевизор он смотреть больше не будет.

– Иди, – бросила я ему и посмотрела на Рашида. – Ну что, Рашид, мы решим все по-хорошему или по-плохому? – в моем голосе звучала явная угроза.

Рашид нервничал. Признавать свое поражение ему очень не хотелось. После минутного молчания он зло буркнул:

– Вали из моей комнаты, я собираюсь спать, и ты мне мешаешь.

Большего мне и не надо было. Я вернулась в спальню и спокойно уснула, не думая больше о повешенных, ужасных картинках и «бледном человеке». Под подушкой лежал заряженный револьвер, придавая мне дополнительную уверенность.

Глава 4

Утро я начала в шесть часов традиционным десятикилометровым кроссом. По улицам в легкой дымке сновали редкие машины. Ветер, прилетевший с юга, играл в листве, лениво раскачивая деревья. Маршрут моего забега я замкнула в кольцо, диаметром примерно в километр по карте, так чтобы дом с квартирой моего клиента находился в середине. Если что, сработает либо сигнализация, либо датчики движения, чтобы я быстро смогла вернуться. На втором круге за мной погналась свора собак, выскочивших из-под ворот автобазы. Стараясь не сбить дыхание, я плавно увеличила скорость и убежала от них. На третьем круге они уже ждали меня на дороге с веселым лаем. Пришлось применить газовый баллончик, следя, чтобы струя шла по ветру. Помня о предстоящей поездке, я забежала на стоянку, чтобы забрать «Фольксваген». На свадьбу безопаснее было ехать на своей машине, чем нанимать такси.

Приняв душ, я по-быстрому сварила себе кофе, поджарила яичницу и перекусила. Однако после пробежки моему организму показалось мало одной яичницы. Чувство голода не исчезло, и я вынуждена была взяться за колбасу. Потом пришел черед сыра.

Я сварила себе еще кофе. После завтрака я закрыла дверь на кухне и позвонила в УВД знакомому следователю убойного отдела. Он должен был хорошо меня помнить по ряду дел, где мы сталкивались. Особенно памятен случай с Еленой Васильевной Прохоровой, которую я защищала месяца два тому назад. Да и с антикваром была еще та заваруха. Я помогла следователю задержать целую банду убийц.

– Да, – сухо ответил Земляной в трубку и не обрадовался, когда понял, кто ему звонит. – Опять лезете куда не следует, Евгения Максимовна? – спросил он недовольно.

– Мною движет лишь желание помочь родной милиции, – соврала я с жаром. – За небольшую помощь мне вы получите убийцу дочери Ивана Глебовича Корноухова, без пяти минут депутата областной думы и крупного политического деятеля города.

– Знаю я этого деятеля, – проворчал Земляной. – Ему не баллотироваться, а строем на зоне ходить надо! А что касается его дочери, то она умерла от сердечного приступа. Есть медицинское заключение. Хватит мутить воду. Мне и так из-за этого случая ото всех досталось.

– Вы нашли стакан, из которого пила погибшая? – поинтересовалась я.

– Нет. Падая, она перевернула стол. Нашли какие-то осколки. Анализы показали, что они чистые, – ответил Земляной нервно. – Мне некогда с вами разговаривать, у меня работы – не провернешь.

– Понимаю. И вы, конечно, не хотите, чтобы Иван Глебович наседал на вас, подключал своих влиятельных знакомых? – спросила я как бы между прочим.

– На что это вы намекаете? – не понял Земляной, однако насторожился.

– На то, что я смогу убедительно доказать Корноухову, что смерть его дочери имеет совсем не естественные причины. Ее отравили, предположительно курарином. Яд подбросили или в сок, который она пила, или обработали им мороженое. Мотив – хотели убить ее дядю Александра из-за наследства.

– Знаю, знаю, я уже слышал что-то такое от родственницы погибшей. Фамилия ее Агеева, кажется, – весело сказал Земляной в трубку. – Дамочка явно с приветом. Обвиняла Корноухова в убийстве собственной дочери. Так вы что, на нее работаете?

– Не важно, на кого я работаю, – отрезала я, – соль в другом. Вы хотя бы опросили персонал кафе? Кто-то мог видеть убийцу. Не невидимка же он!

– Какого убийцу? – с нажимом спросил Земляной. – Не было никакого убийцы. – Неожиданно сделав паузу, он продолжил: – Ладно, признаюсь. Пока не были готовы результаты анализов, мы допросили персонал кафе. Кассирша вспомнила, что у стола, куда выставляются готовые заказы для официантов, крутилась какая-то женщина. Кассирша ей еще сказала, что официанты все подадут, чтобы она шла к своему столику. Женщина извинилась и ушла в зал, сев за столик с каким-то мужчиной.

– Она смогла их описать? – поинтересовалась я.

– Нет, сказала, что не запомнила. Единственное, это что женщина была молодая, лет под тридцать, а мужчине было далеко за пятьдесят. Кассирша еще подумала, что они любовники, но почему, объяснить не смогла.

– Вас это не смутило? – спросила я ехидно. – Какая-то женщина крутится у заказов…

– Смущаться я перестал еще в восьмом классе, – перебил меня Земляной. – У вас все?

– Нет, – сказала я быстро, чтобы он не успел положить трубку. – Смерть Ирины Корноуховой – это действительно обычное самоубийство?

– Вот уж тут я могу поклясться, положив руку на сердце, – заверил меня Земляной. – Никаких следов ни насилия, ни присутствия в квартире чужих людей. Все было тщательно проверено. Она сама сделала это, а ее дебильный сынок подтвердил, что в квартире, кроме него и матери, никого не было.

– А что он вам еще сказал? – с сарказмом спросила я.

– Нес какой-то бред про фею и гномов, живущих у него под кроватью, – буркнул недовольно Земляной, – но что с него возьмешь?

– Не следует ли из этого, что словам Александра нельзя доверять? – мягко спросила я. – В квартиру мог прийти любой, представиться Микки-Маусом, убить его мать и спокойно уйти.

– Только не надо меня учить работать, – огрызнулся Земляной. – По документам вы учительница иностранных языков и переводчица. Вот и занимайтесь тем, чем умеете.

– У меня вообще-то много талантов, – задорно сказала я.

– Смотрите, чтобы они не привели вас на скамью подсудимых, – посоветовал Земляной, попрощался и положил трубку.

Я отключила телефон и задумалась. Итак, что мы имеем в активе? Первое – кассиршу, которая видела убийцу с сообщником. Надо как можно скорее расспросить ее. Второе – это то, что милиция никого не ищет и надеяться приходится лишь на собственные силы.

Тезис Земляного, что Иван Глебович не мог убить собственную дочь, не выдерживает критики. Ведь он не собирался убивать ее. Его подручные хотели отравить Александра, но произошла ошибка. Тут мне в голову пришла другая мысль. А что, если хотели убить именно Екатерину? Вдруг это бандитские разборки с ее отцом, ущемившим как-то братву, или это способ политической борьбы? Взглянув на версию с разных сторон, я решила признать ее жизнеспособной. Предаваясь размышлениям, я закурила. На кухню зашел взлохмаченный и заспанный Александр. Протирая глаза, он заметил, что на кухне чем-то вкусно пахнет.

– Тебе приснилось, – буркнула я, – в холодильнике суп и каша, которые ты вчера испоганил. Можешь поесть, если голодный. Ничего другого нет.

– Я буду кашу, – сказал Александр, верно, имея в виду, что я должна ее разогреть.

– Я делаю это только потому, чтобы ты не наелся холодного и, заболев, не умер, лишив меня таким образом гонорара, – произнесла я, вставая с табурета. – Иди умойся, что ли.

Александр с радостью побежал исполнять мое приказание, а я поставила кастрюлю с кашей на плиту и присела рядом, облокотившись на стол. Каша, щедро разбавленная молоком, быстро вскипела. Вернувшись, Александр продемонстрировал мне руки – помыл с мылом. С рук я перевела взгляд на его взлохмаченную голову. Причесаться он, конечно, не догадался.

– Сойдет. Садись и ешь, – я сунула ему в руку ложку и поставила на стол кастрюлю с кашей. Естественно, он сразу же обжегся.

– Каша горячая, – Александр стал похож на ребенка, у которого отняли конфету.

– Тогда нужно посидеть и подождать, пока остынет, – посоветовала я и предложила: – Давай поговорим о твоей фее. – Спросить напрямую, что случилось в тот день, когда повесилась его мать, у меня язык не повернулся, поэтому я решила начать издалека.

– Вы знаете про мою фею? – широко улыбнулся Александр.

– Конечно, знаю, – с умным видом ответила я, – про них все знают. Ты, Саша, про них откуда узнал?

– Рашид мне купил маленькую книжку с картинками, – признался он, – «Золушка» называется. Там у девочки была крестная фея. Она ей помогала, давала одежду, карету.

– Я знаю эту сказку, – перебила я торопливо. – А что потом?

Александр ненадолго задумался, сосредоточенно морща лоб.

– Потом у меня тоже появилась фея, как в сказке. Она вылезла ночью из-под кровати и сказала, что будет обо мне заботиться и помогать. Но я должен ее слушаться и выполнять все ее приказы.

– И что, она тебе помогала, как обещала? – спросила я, соображая, что означают фантазии моего подопечного – бред воспаленного воображения больного человека или обычные детские игры с придумыванием воображаемых друзей?

– Иногда, – невесело сказал Александр.

– Наверное, в самых тяжелых случаях, когда тебе было очень плохо и грустно, – продолжала я подводить его к нужной теме.

– Когда умерла мама, фея привела на помощь бледного человека. Они вместе хотели ее спасти, но у них не получилось, – потерянно проговорил Александр, глядя на свои руки.

– А скажи, пожалуйста, Саша, кроме феи и бледного человека, был еще кто-нибудь в квартире? Может, кто-то хотел причинить тебе вред, кто-нибудь незнакомый. Может быть, он тоже назвался кем-то из сказки, но выглядел как обычный человек, без крыльев, без дырок в глазах, как твой бледный человек?

– Нет, – покачал головой Александр. – Были еще гномики, но они не выходили из волшебного сундучка, а Чебурашка спал. Нет, больше никого не было.

– Может, он запретил тебе говорить? Сказал, что если ты скажешь, то превратишься в жабу или червяка? – не отставала я. – Знаешь, Саша, я ведь тоже волшебница и легко смогу победить чары любого колдуна. Можешь не бояться, говори.

– Не было никого! – внезапно закричал Александр срывающимся голосом и треснул по столу кулаком. От удара посуда на столе подпрыгнула, а сам стол жалобно скрипнул. Я сочла за благо прекратить допрос. Это можно будет повторить позже, когда он успокоится.

Мучимый похмельем Рашид, ни с кем не поздоровавшись, не пожелав нам доброго утра, прошел к холодильнику, достал оттуда бутылку с пивом и, открыв, залпом осушил ее.

– Смотри, как дядя Рашид пьет, – улыбнулся Александр, удачно спародировав действия отчима.

– Хватит, придурок, – прорычал Рашид. Вновь открыв холодильник, он стал искать еду. – Что это за дерьмо? – завопил он вдруг, застыв на месте. Затем, обернувшись к нам, он показал маленький кусочек, оставшийся от палки копченой колбасы. Кусочек, словно маятник, болтался перед нами. – Кто это сделал? – требовательно спросил Рашид. – Повторяю еще раз, кто сожрал мою колбасу?

– Наверное, фея, – предположила я, толкнула Александра в бок. – Эй, фея ест колбасу?

– Не знаю, – растерялся Александр, выпустив из рук ложку, – может, и ест.

– Значит, это война, – прошипел Рашид зловеще, – ну, держитесь! Вы еще наплачетесь из-за этой колбасы, обещаю.

– Смотришь иногда – и поражаешься людской жадности, – заметила я спокойно, вызвав тем самым новую вспышку возмущения со стороны Джумгалиева. – Кстати, для информации, такая же, как у вас, фамилия была у известного в девяностых каннибала, – подлила я масла в огонь. – Он, помнится, убежал из тюрьмы. Его так и не нашли. Вы с ним похожи, как две капли воды.

Матерясь, Рашид выскочил из кухни. Улыбаясь, я посмотрела на часы. Почти десять, надо выезжать.

– Что, Саша, поел?

– Да, – с набитым ртом пробубнил Александр, доедая остатки каши со спринтерской скоростью.

Собравшись, мы вышли из квартиры. Я шла первой, проверяя путь. На лифте, несмотря на мольбы Александра, мы не поехали, так как внизу, у дверей, мог ждать киллер, а в кабине человек становится хорошей мишенью. В подъезде было все спокойно. Я вышла на улицу. Во дворе только двое мальчишек лет по семь копались в куче песка и больше – никого. Взгляд мой скользнул по крышам домов.

– В машину, на заднее сиденье, – коротко скомандовала я Александру, открывая дверцу.

– А может, я порулю? – поинтересовался он беззаботно.

– Быстро назад, а то выпорю! – рявкнула я, озираясь. Александр испугался и, чтобы меня не нервировать, поспешил забраться в «Фольксваген». Я села следом, завела двигатель и переключила коробку передач на задний ход.

– Мы едем к тете Алисе? – спросил Александр, ворочаясь на своем месте.

– Именно к ней, – буркнула я. Когда мы вырулили на дорогу, мне показалось, что машину преследует черный «Форд». Я свернула несколько раз, проверяя, и поняла, что ошиблась. «Форд» исчез.

В особняке Агеевой дверь открыла опять сама хозяйка. Я завела Александра внутрь, поинтересовавшись у Алисы, где, черт возьми, находятся кнопки управления воротами, потому что я не намерена оставлять «Фольксваген» на улице, чтобы кто-нибудь навесил на него взрывчатку.

– Здесь, – подвела Агеева меня к ящику. Он был вскрыт, торчали обрезанные провода. – Управляющий собирался его починить, но так и не собрался. Я один раз нажала вот на эту кнопку, а там внутри что-то как хлопнет!

– Хлопнуло, значит, – я заглянула в ящик, осмотрела провода, потом нажала кнопку с надписью «отк.». Хлопнул сработавший пускатель, и ворота, вздрогнув, начали открываться.

– Вот так же хлопнуло и в прошлый раз, – проговорила Агеева, глядя на меня расширенными глазами.

– Это нормальный рабочий режим, – успокоила я ее, – так и должно быть.

– Ой, правда? А я думала, эта штука сломалась, – восхитилась Агеева, – спасибо, что объяснили.

– Давайте я сейчас загоню машину, и мы прогуляемся по саду, поговорим, – предложила я. – Когда я заеду во двор, нажмите кнопку «зак.», ясно?

– Ясно, – проговорила Агеева, читая надписи над кнопками.

Позже, в саду, я сообщила ей о своих подозрениях.

– Вы считаете, что дом прослушивается? – с ужасом спросила Агеева.

– Да, я почти уверена в этом. Иначе бы меня не вычислили еще до того, как вы мне позвонили, – ответила я.

– Что же делать? – выдавила она из себя жалобно.

– Я все проверю, и, если прослушка действительно имеется, мы будем вести себя, как будто ничего не случилось, – пояснила я, – конечно, если надо будет поговорить о чем-нибудь серьезном, будем выходить в сад.

– Не лучше ли эти штуки взять и убрать из дома? – скривилась Агеева недовольно.

– Если они будут думать, что мы ни о чем не догадываемся, то можно будет кормить их дезинформацией, – ответила я. Идея Агеевой все равно не понравилась. Она заявила, что не сможет спать, зная, что ее подслушивают.

– Вы что, храпите, что ли? – с иронией спросила я. – Не волнуйтесь, терпеть это придется недолго, обещаю. Я постараюсь как можно быстрее решить вашу проблему.

Мы прошли в дом. Агеева позвала Юлию и попросила к одиннадцати приготовить легкий обед.

– Все эти свадебные церемонии… Пока дело до стола дойдет, со мной случится голодный обморок.

Вошедший в гостиную Александр уже что-то жевал.

– Ох, Саша, – посмотрела на него Агеева, – надо бы тебя принарядить. У мужа были какие-то костюмы, пойдем, померяешь. Мне кажется, они должны подойти. – Она взяла его за руку и повела наверх.

Я принесла из машины детектор, определяющий широкий спектр излучений. Воспользовавшись спокойной обстановкой, я проверила гостиную и прилегающие к ней комнаты, обнаружив пять «жучков», спрятанных в самых неожиданных местах. Все мои подозрения подтвердились. Работали, несомненно, профессионалы, к которым Кота и Баптиста можно было отнести с большой натяжкой. Можно предположить, что у них имелись сообщники – или сообщница, разбиравшаяся в аппаратуре. «Жучки» я оставила на месте, надеясь сыграть с их владельцами в кошки-мышки. Однако, наткнувшись на камеру, вмонтированную в глаз фарфоровой куклы, сидевшей на телевизоре, я бросила это занятие. Выколупав глаз, я бросила его на пол и раздавила.

– О, боже, что вы делаете? – закричала Агеева, влетая в комнату. – Эта кукла стоит целое состояние, семнадцатый век. А вы ей глаз выдрали!

– Вот, полюбуйтесь, – я сунула куклу ей под нос. Из глазницы куклы торчал проводок, идущий к миниатюрному передатчику. – С вашей куклой кто-то успел хорошо поработать.

– Это «жучок», – едва слышно прошептала Агеева, вытаращив глаза.

– Можете уже не шептать. Им известно, что мы обнаружили их аппаратуру, – буркнула я, недовольная собой. Но кто мог предполагать, что дом так нашпигуют? Я рассчитывала на один-два микрофона, а тут – новейшая техника, мини-камеры…

– И что? – спросила Агеева.

– Ничего, – ответила я, приблизилась к статуэтке, перевернула ее и, отодрав от основания один из «жучков», раздавила его на полу каблуком, – надеюсь, они сейчас слушали.

В гостиной показался Александр. Смущаясь, он вышел на середину комнаты, и я не смогла сдержать удивленного возгласа. На нем был прекрасный белоснежный костюм, галстук, туфли – даже глаза резало.

– Элегантно смотрится, да? – улыбнулась Агеева.

– Нет слов, – ответила я, – ну-ка, пройдись, Саша, покажись.

Зардевшись, словно маков цвет, Александр неуклюже продефилировал по гостиной взад-вперед. Если бы не глуповатое выражение лица, он вполне мог сойти за светского льва и плейбоя. Одежда иногда здорово меняет человека. Юлия, заглянувшая в гостиную, ахнула:

– Сашка, ну ты и франт!

– Да чего вы все ко мне пристали? – сконфуженно пробормотал Александр, пряча глаза.

– Ладно, можете и дальше устраивать тут парад мод, а мне надо закончить дело, – сказала я, направляясь в прихожую. Там были спрятаны два «жучка». Я быстро извлекла их и уничтожила. Один «жучок» я разбила колотушкой на кухне. На втором этаже тоже нашлась шпионская аппаратура, скрытая в люстрах. Однако самая поразительная находка – видеокамера в ванной. Какие секреты надеялись разглядеть злоумышленники там, я не могла себе представить. Весть о находке в ванной комнате вызвала у Агеевой бурю эмоций.

– Да они – мерзкие извращенцы! – кричала она. – Как им не стыдно!

– Сомневаюсь, что им знакомо это чувство, – заметила я. – Кстати, вы звонили по тем телефонам, что я дала? Подыскиваете телохранителя для себя? Видите, дела-то очень серьезные. На кону – громадные деньги.

– Да, да, я понимаю, – закивала Агеева. – Я звонила, договорилась насчет засовов. Через два дня придут устанавливать охранную систему.

– Очень хорошо, – похвалила я.

Первым пунктом нашей совместной поездки стал ЗАГС. Здесь я познакомилась со всей семейкой Корноуховых. В толпе собравшихся не представляло труда узнать главу семейства, Ивана Глебовича. Высокий, худощавый, он обладал внешним лоском, манерами и хорошо поставленным голосом. Его редкие волосы были тщательно уложены так, чтобы скрыть недостатки шевелюры. Взгляд прозрачно-голубых глаз был холодным и насмешливым. Когда он приблизился к Александру, я заметила явное отсутствие внешнего сходства между ними, будто они и не были родственниками. Иван Глебович с наигранной теплотой поздоровался с Александром, шепнул что-то на ухо своей супруге, пышнотелой даме в роскошном платье, едва ли не затмевающем наряд невесты. Супруга капризно надула губы, поправила свои дивные черные кудри, ниспадающие на плечи из-под широкополой шляпы, затем отвернулась и подошла к брачующимся – дать родительский совет. Мой взгляд задержался на женихе. Почти что мальчишка. В беспокойных карих глазах ума было не больше, чем в глазах Александра. Одетый в дорогой черный костюм, он корчил из себя высокородного принца, задирал гордо голову, снисходительно бросал что-то друзьям, которые уже успели нагрузиться.

– Этот Артем – еще тот засранец, – шепнула мне на ухо Агеева, – не пропускает мимо ни одной юбки. Мне даже жалко бедную девочку, – она имела в виду невесту в элегантном белом платье, усыпанном бутонами роз. Лицо ее было скрыто вуалью, и сказать, красива она или нет, я не могла. Мать Артема, подскочив к сыну, хотела вытереть что-то на его лице платочком, но он буквально оттолкнул ее с гневным криком:

– Мам, да ты че, уже совсем!

– Артем женится на ней по приказу отца. Иван узнал, что она беременна, и велел им пожениться, хотя Артем настаивал на аборте. Мне, если честно, эта свадьба и даром не нужна. Сплошной фарс, – тихо сказала Агеева и поздоровалась с двумя пожилыми женщинами, прошествовавшими мимо нас.

Я не спеша рассматривала присутствующих в зале. Сплошные сливки общества – бизнесмены, политики, банкиры. Лица многих были обращены к Александру, слоняющемуся туда-сюда мимо них.

– Я отойду, – бросила мне Агеева, – а вы следите за племянником, как бы он чего не вытворил. Он может иногда… пошалить. Главное – вовремя пресечь его выходки.

– Ясно, – ответила я коротко. Агеева пошла куда-то к выходу, а я посмотрела на подходящего ко мне Ивана Глебовича.

– Здравствуйте, я вас что-то раньше не встречал, – сказал он приятным глубоким голосом, – вы со стороны невесты?

– Нет, я – сиделка вашего двоюродного брата Александра, – ответила я, ощущая густой запах коньяка, исходящий от Ивана Глебовича.

– Бог мой, как ему повезло с сиделкой! – воскликнул он, сверкая белозубой улыбкой. – Мне даже хочется оказаться на его месте.

– Окажетесь, когда впадете в маразм, – пообещала я.

– Ну, этого еще очень долго ждать, – хмыкнул Иван Глебович самоуверенно, – нельзя ли сей процесс как-нибудь ускорить?

– Может помочь сильный удар по голове, – улыбнулась я ему.

– Я имею в виду не свой маразм, а то, чтобы вы быстрее начинали работать на меня, – скривился Иван Глебович, – мне просто не терпится увидеть вас в работе!

– Не думаю, что вам бы это понравилось, – ответила я резко, – на самом деле я не такая милая, какой кажусь.

– О, вы суровая сиделка! Наверно, часто шлепаете своих подопечных, – оскалился он, – хотя иногда немного жестокости не помешает.

– Иван, кто это? – с недовольным видом к нам подошла супруга Корноухова-старшего.

В ее глазах, обращенных ко мне, сквозили недоверие и подозрительность.

– Это суровая сиделка Александра, – весело сказал Иван Глебович. – Как вас зовут? Вы ведь даже не представились.

– Евгения, – ответила я холодно.

– Пойдем, – попросила жена Ивана, – уже пора в зал заходить, мы должны быть рядом с детьми.

– Ладно, пошли, – бросил Иван Глебович, сердито покосившись на жену.

Церемония началась. Обряд, расписанный как по нотам, свершился. Прозвучал свадебный марш Мендельсона, потом – речь, слова жениха и невесты, выражающих согласие, обмен кольцами, поцелуй, шампанское, вспышки фотоаппаратов. Во всей этой суете Александр ухитрился выпить полбутылки шампанского. Кто-то сунул ему открытую бутылку в руки, а он, недолго думая, присосался к ней. Когда я успела выхватить ее у Александра, он уже успел выпить половину.

– Больше никогда так не делай, – строго сказала я ему.

– Хорошо, – виновато потупился Александр.