Текст книги "Ошибка Купидона"

Глава 2

Накануне я пораньше легла спать, чтобы утро рабочего дня встретить во всей полноте нерастраченной женской красоты и здоровья. Мысли мои были настолько заняты предстоящим расследованием, что, ей-богу, я даже не заметила – работали или нет в тот вечер дрели и отбойные молотки.

Не успев открыть глаза, я улыбнулась предстоящему дню. И день в ответ возликовал, устроив в мою честь грандиозный салют. Небеса разверзлись, и за какие-нибудь полчаса на город выпала месячная норма осадков.

Несмотря на кратковременность, дождь был поистине благотворен, потому что все мертвое воскресло, а живое прослезилось от счастья. Одним словом, жара уже не столь изнуряла. И можно было рискнуть выйти на улицу, не боясь расплавиться. Хотя одежда моя все равно состояла лишь из пары бретелек на плечах и кусочка материи на теле. Приоделась я таким образом, чтобы не выделяться из толпы, поскольку большая часть молодых женщин Тарасова была скорее раздета, чем одета. Пресыщенные бесконечным лицезрением женских прелестей мужчины похудели и выглядели затравленно.

Наполеоновских планов на сегодняшний день я не строила. Вениамин, по моим сведениям, находился дома. Светлана наверняка не станет искушать судьбу до его отъезда, если у нее окончательно не поехала крыша от любви. Для начала не мешало прогуляться по их району, посмотреть, в каком доме они живут. В конце концов, я могла встретить на улице Светлану, а как известно, лучше один раз увидеть человека вживую, чем просмотреть целый альбом с его фотографиями. Себя, например, на фотографиях я узнаю с трудом. И путаю со знаменитой «супермоделью».

Тарасов – огромный город, но центральная часть его настолько компактна, что при желании ее можно обойти за полчаса. Мне же понадобилось вдвое меньше времени, чтобы очутиться у нужного подъезда, ведь дом, где проживало «святое семейство», находился неподалеку от моего.

Это была старая, основательно выстроенная «сталинка». В прежние времена получить здесь квартиру мог лишь представитель партийной знати. На худой конец – народный артист, да и то – за особые заслуги. Теперь дом был уже не столь престижным, но квартиры в нем остались прежними – «широкоформатными» и с высокими потолками, поэтому вполне могли конкурировать по комфорту с самыми дорогими новостройками. А после евроремонта могли выглядеть и покруче.

Перед домом давал немного тени аккуратный «старорежимный» скверик с гипсовой скульптурой на самом видном месте. Теперь уже трудно понять, была ли это «женщина с веслом» или «герой Гражданской войны», но, потерявшая в борьбе со временем форму и позеленевшая, она придавала дворику некоторую итальянскую изысканность. А в сочетании с пожелтевшими от жары каштанами напоминала о Южной Франции.

Мое воображение разыгралось, так что, присев на лавочку и закурив сигарету, я небрежно, совершенно по-французски закинула ногу на ногу и поймала себя на том, что смотрю на окружающих сверху вниз с неотразимо-чувственным прищуром, как, по слухам, умеют смотреть только француженки. Если честно, в Париже я ничего такого за француженками не заметила, но стереотипы удивительно живучи. В театре, во всяком случае, их изображают именно такими.

Мое лицедейство не осталось без внимания, к тому же воспринято было совершенно превратно. Буквально через пару минут из стоявшей поблизости машины вышел необъятных размеров молодой человек и, истекая слюной, предложил предаться с ним восторгам любви. Проще говоря, меня приняли за проститутку. Какой позор.

Мой чисто русский ответ его слегка обескуражил, но, по-моему, не обидел. Извинившись, он вернулся в машину и задремал.

Докурив сигарету, я собралась уже покинуть гостеприимный скверик и вернуться домой, но в этот самый момент из подъезда вышла… моя школьная подруга. Зная ее разговорчивость, я вздохнула обреченно.

У частного детектива должно быть много знакомых во всех слоях общества. Это прописная истина. Но как сделать так, чтобы эти знакомые появлялись в нужный момент и не появлялись в самый неподходящий? Ответа на этот вопрос я не нашла ни в художественной, ни в специальной литературе.

– Привет, – нараспев произнесла бывшая троечница, и ее уставшая от косметики кожа покрылась мелкими морщинками. – Тебя и не узнать…

Это было неправдой. Я почти не изменилась с нашей последней встречи. Но в тот момент я бы дорого заплатила, чтобы время действительно не пощадило меня и превратило в чудовище, в котором разглядеть Таню Иванову было бы абсолютно невозможно.

– Кого дожидаемся? – скорее пропела, чем проговорила она с таким подтекстом, словно застала меня за непристойным занятием. – Он богат и красив? – продолжила она свою арию, а я все никак не могла придумать ответ достаточно страшный, чтобы на всю жизнь отбить у нее желание встречаться со мной.

Меня спас тот самый безразмерный молодой человек, который за пять минут до этого набивался ко мне в секс-тренеры. Он напомнил о своем существовании настойчивым «бибиканьем» своей навороченной тачки, и моя школьная подруга вспыхнула, как девочка.

– Извини, меня ждут, – прошептала она, вытворяя со своим лицом что-то невообразимое. Я вспомнила, что в школе она мечтала стать актрисой и играла в самодеятельности. – Бай-бай, – снова пропела подружка, подмигнув сразу обоими глазами. А в довершение сцены она послюнявила указательный пальчик и прикоснулась им к моему лицу, изображая поцелуй.

Мое лучезарное настроение отъехало быстрее машины ее хахаля. Не знаю, кто из них вызвал у меня большее отвращение, но эти двое были созданы друг для друга.

Мысленно пожелав обоим «сибирского здоровья и кавказского долголетия», я опять собралась было уйти, но на этот раз из подъезда вышла Светлана, изменив мои планы окончательно и бесповоротно. Забавно – благодарить за эту встречу я ведь должна одноклассницу: если бы не ее картинное появление, меня бы здесь давно уже не было.

Светлану я узнала с первого взгляда. Она почти не изменилась за полгода. Только на фотографии она, казалось, светилась от счастья, а теперь ее тонкие черты были подпорчены выражением озабоченности и печали. Мне даже показалось, что она не совсем здорова.

Мне ничего не оставалось делать, как отправиться следом за ней. Ах, как жаль, что я не перекусила перед выходом из дома. Чашка кофе с утра – явно недостаточный запас калорий. А кто мог теперь сказать, до каких пор мне придется за ней мотаться? Ее костюм ничего не мог подсказать в этом смысле: по нынешним временам и при сегодняшней погоде он вполне мог сойти и за вечерний туалет, и за пляжный ансамбль.

Настроение мое упало окончательно, когда я призналась себе, что допустила серьезный просчет. Нет, два просчета. Первый – с едой, а второй… Дело в том, что Светлана видела меня и, думаю, запомнила.

Этого бы не случилось, будь одна из нас дурнушкой. Но красивые женщины всегда машинально выделяют в толпе возможных соперниц. Запоминание тоже чаще всего происходит на подсознательном уровне. Мы встретились со Светланой взглядами, и оценка ею моей внешности была слишком выразительна, чтобы спутать ее с чем-то другим.

– SOS! – кричало ее подсознание. – На твоей территории опасная соперница!

Я почувствовала это, несмотря на то, что мысли Светланы в это время были далеки от меня и от окружающей ее действительности. Но мой опыт женщины и сыщика позволяет распознать мощный голос инстинкта под тонкой пленкой разума.

Как бы то ни было, нужно было сопровождать ее, куда бы она ни отправилась в столь ранний час. И я начала свое преследование, соблюдая все меры предосторожности, неизменные со времен Древнего Рима. Я не приближалась к ней ближе двадцати метров, срочно находила себе занятие, как только ее взгляд обращался в мою сторону, причем старалась это делать как можно натуральнее, используя по максимуму отведенные мне актерские способности.

К счастью, Светлана не обращала на меня внимания. Но в этом не было моей заслуги. Она не замечала ничего вокруг себя, полностью сосредоточившись на своих мыслях, по всей видимости – печальных.

У меня создалось ощущение, что вышла она из дома безо всякой цели. По крайней мере, первый час нашей «прогулки» не обнаружил в ее передвижениях никакой конкретной цели. Сначала Светлана посидела на лавочке в городском сквере, потом прошлась до набережной. Долго стояла у парапета, задумчиво курила, сбрасывая пепел в воду.

Все это напоминало мне какой-то старый – опять же французский – фильм. Да и сама Светлана в сво-их голубых джинсиках и с распущенными волосами очень напоминала героинь фильмов времен увлечения экзистенциализмом и темой человеческой некоммуникабельности.

В юности мне нравилась книжка «Здравствуй, грусть». Одно время я даже немного подражала ее героине. Фотографию сегодняшней Светланы вполне можно было поместить на ее обложке.

Французские ассоциации преследовали меня на каждом шагу.

Я вынуждена была повторять за Светланой не только ее маршрут, но отчасти и ее действия. Что еще можно делать, сидя или стоя на берегу реки, как не смотреть на пароходы. А вот курить одну сигарету за другой, как моя подопечная, мне вовсе не хотелось. Я вообще в последнее время стараюсь курить поменьше. Тем более – на голодный желудок. Поэтому вместо очередной сигареты я купила себе мороженое с орехами и ела его теперь с забытым с детских лет удовольствием. И если бы не умопомрачительная жара, еще более невыносимая после утреннего дождя, можно было бы сказать, что время пролетало незаметно и не без приятности.

Казалось, что, помотавшись таким образом еще часик-другой, Свелана вернется домой. Но она вдруг вздрогнула и посмотрела на часы. После чего быстрым шагом направилась на троллейбусную остановку.

Я чуть было не подавилась своим мороженым и еле успела вскочить на подножку того же троллейбуса. Кто мог предполагать такую неожиданную смену темпоритма? А ведь именно так опытные люди уходят от «хвоста».

В троллейбусе было немноголюдно: кроме нас и кондуктора, я насчитала семь человек. И по всем правилам сыска мне не следовало в нем ехать. Но, во-первых, я не успела этого сообразить, а во-вторых – менять что-то было уже поздно.

Поездка в троллейбусе стала настоящей пыткой. Наверное, приблизительно так чувствовал себя Иванушка-дурачок в печке у Бабы Яги. А что храбрился и веничек просил – так это от молодечества и удальства. Париться в сауне без бассейна и элементарного душа – уже не удовольствие, а изощренный мазохизм. И все пассажиры вкупе с окончательно одуревшей и позабывшей про свои служебные обязанности бабулькой-кондуктором проклинали на чем свет стоит и троллейбус, и жару, и всю свою несчастную жизнь.

Одна Светлана, казалось, ничего не замечала. Она по-прежнему сидела у раскаленного окна, поглощенная неведомыми мыслями. У нее явно что-то не в порядке с теплообменом. На ее месте я бы обратилась к врачу.

Я мечтала о моменте избавления от пытки и не чаяла, когда же, наконец, моя «железная леди» соблаговолит покинуть это пекло на колесах. И лучше в районе хладокомбината. Я бы залезла в холодильник и не вылезла бы оттуда до самой старости.

По закону подлости мы покинули троллейбус лишь на конечной остановке. У меня перед глазами плыли фиолетовые круги, и мысль о том, что еще вчера у меня были какие-то претензии к своей жизни, показались мне нелепыми и противоестественными. Оказаться сейчас в собственной ванной под ледяной струей даже под грохот дюжины отбойных молотков – казалось мне несбыточной мечтой и пределом желаний.

Я даже не сразу поняла, куда занесла нас нелегкая, тем более что в этом районе я бываю не часто. А в последнее время город меняется так стремительно, что за пару недель даже знакомые с детства улицы могут преобразиться до неузнаваемости. Это где-нибудь в Европе можно всю жизнь ходить в одну и ту же булочную и покупать у знакомого с детства продавца одни и те же фирменные пирожные. Мы этой радости лишены. И, может быть, к счастью. «Катящийся камень мохом не обрастает», – пели на заре своей юности бравирующие нонкомформизмом «Rol-ling Stones». Только по названию бывшего универмага, а ныне супермаркета я сообразила, что нахожусь в так называемом заводском районе.

«Какого лешего ей здесь понадобилось?» – невнятно прозвучала в голове ленивая мысль.

Еще в троллейбусе Светлана достала из мятой пачки сигарету и, как только оказалась на улице, жадно ее прикурила. За сегодняшнее утро она уже высадила полпачки, и если так дальше пойдет, то после обеда ей понадобится вторая. А мне-то казалось, что я много курю.

Светлана с решительным видом остановила какого-то парня и о чем-то его спросила. Судя по всему, поинтересовалась, который час. Перед этим она взглянула на свои часы, но, видимо, ее не удовлетворило время, которое они показывали. Так ведут себя те, кто опаздывает или не может дождаться заветной минуты. И я приготовилась: кажется, близок момент, когда мне откроется, наконец, цель нашего изнурительного путешествия.

Но она снова уселась на лавочку. И мне захотелось убить. Безразлично, кого – ее или себя.

От этой мысли меня отвлек вид бочки с квасом, и ноги сами понеслись в ее направлении. Через несколько секунд я одновременно занималась тремя вещами: стояла в длиннющей очереди, наблюдала за этой сумасшедшей и потела, удивляясь тому, сколько из человека может выйти влаги.

Когда до заветного краника осталось всего два человека, Светлана вскочила как ужаленная и помчалась по улице в противоположную от бочки сторону.

Мне захотелось плакать.

Если бы в эту минуту меня спросили, какую информацию мне бы хотелось оставить людям перед смертью, я не сомневалась бы ни секунды. Перефразировав известную частушку, я завещала бы на вечные времена: «Не ходите, девки, в частные детективы. Ничего хорошего».

– А уж если вас угораздило, – бубнила я себе под нос, преследуя взбалмошную искательницу приключений, – связать свою жизнь с этой кошмарной профессией, то постарайтесь переехать в Заполярье. А лучше – на Северный полюс.

Но одновременно с раздражением и усталостью с каждой минутой гонки на выживание росло и любопытство: куда же приведет меня в конце концов явно чокнутая искусствоведша?

Сегодняшняя беготня напомнила мне мою детскую забаву. Наверное, уже тогда я играла в частного детектива, хотя называла это по-другому – «прилипалой».

Игру я начинала обычно в каком-нибудь незнакомом приморском городе, куда на каникулы меня вывозили родители. Оставив их загорать на пляже, я отправлялась бродить по улицам в поисках «подозрительного типа». И как только находила человека, который подходил под эту категорию, прилипала к нему намертво. Я могла часами преследовать какого-нибудь ничего не подозревавшего старичка только за то, что его шляпа показалась мне «странной». Следуя за ним по пятам, наблюдала все его действия и пыталась отгадать тайные помыслы.

Иногда слежка затягивалась до глубокой ночи. Бедные родители сбивались с ног, разыскивая меня по всему побережью, в то время как их чадо сидело в «засаде» у какой-нибудь пивной, дожидаясь, когда ее жертва наконец выпьет свою норму и вернется к жене и детям.

Игра по моим правилам могла закончиться только в двух случаях: если человеку удавалось от меня «улизнуть», и тогда я, чертыхаясь и проклиная «хитрющего Джонни», чуть ли не со слезами на глазах возвращалась к родителям. Более благополучным считался финал, при котором «этот хитрец отказывался от своего преступного намерения и ложился на дно». В переводе на нормальный язык это означало, что моя жертва, совершив все запланированные на день визиты, возвращалась домой, и дальнейшее наблюдение за ним лишалось всякого смысла.

И только однажды я пережила страшный «провал», когда «подозрительный» парень, за которым я проходила несколько часов, неожиданно развернулся на сто восемьдесят градусов и обратился ко мне с вопросом:

– Слушай, какого черта ты за мной ходишь? Влюбилась, что ли?

Особенно обидной мне показалась тогда его последняя часть.

Сегодня же «игра» привела меня к обычному «офису», ничем не отличавшемуся от десятков своих двойников. И он, между прочим, был закрыт по случаю выходного дня. О чем и сообщала красивая табличка на двери. Но Светлану это не смутило, и она уверенно нажала кнопку звонка.

Через несколько секунд дверь отворилась, и симпатичный молодой человек с длинными ухоженными волосами до плеч встретил Светлану на пороге веселой улыбкой.

Перед тем как войти внутрь, Светлана оглянулась по сторонам. С детских лет я многому научилась, в том числе – маскировать собственное присутствие. Поэтому могла быть абсолютно уверена, что она меня не заметила.

Дверь закрылась. Я услышала, как в ее замке повернулся ключ. Теперь в моем распоряжении минимум… Я не стала конкретизировать количество минут, а рысью поскакала к бочке с квасом. Сюда мы дошли минут за пять, обратная дорога заняла у меня не больше минуты.

Не глядя на очередь, я бросила перед опешившей от моей наглости продавщицей десятку, выхватила у нее из рук полную кружку теплого напитка и осушила ее за несколько секунд. Все произошло настолько стремительно, что одуревшая от жары очередь даже не успела выразить недовольства по этому поводу. А я вернула пустую кружку и пролепетала со счастливой улыбкой на мокрых губах:

– Сдачи не надо.

– Ну ты даешь, – промолвила в ответ продавщица, которую мой поступок на некоторое время вывел из сонной одури, вызванной полуденным зноем и монотонной работой. И даже заставил улыбнуться. – С похмела, что ли?

– Ага, – ответила я почему-то.

– Бывает, – покачала головой продавщица и тяжело вздохнула.

Теперь я могла вернуться к делам Светланы и ее загадочному визиту.

Собственно говоря, ничего загадочного во всей этой истории, на мой взгляд, не оказалось. Я была даже разочарована той простотой, с которой удалось обнаружить не только место свиданий, но и сам объект преступной страсти. Парень был достаточно молод и хорош собой, чтобы превосходно подходить на эту роль. И место встреч – самое что ни на есть банальное. В прежние времена для этой цели использовали квартиры друзей-холостяков, теперь используют отделанные по последнему слову евродизайна офисы. И неважно, кому принадлежало помещение, сам ли «любовник» являлся его «клерком» или кто-то из его удачливых друзей давал ему ключи на выходные.

Теперь предстояло придумать, как раздобыть более существенные доказательства «факта физической измены», то есть фото– или видеоматериалы. Что обычно и завершает подобные поручения. Да, работка не из приятных, но я была готова предоставить клиенту все эти материалы в обмен на обговоренную сумму. А там уж пусть сам решает: разводиться, мириться или бить морду сопернику.

В любом случае мне нужно было дождаться окончания воскресного «рандеву», чтобы проследовать теперь уже за вторым партнером по адюльтеру, чтобы определить место его жительства, а также имя, фамилию и место работы. Чтобы клиент имел возможность отыскать его в любую минуту. Схема подобных «операций» отработана давным-давно, и не мне ее менять.

Я перешла на противоположную сторону улицы, села за столик уличного кафе, взяла себе сока и мороженого, чтобы продолжить наблюдение с большим комфортом.

Теперь я могла спокойно проанализировать все увиденное, включая нюансы. А в них-то чаще всего и заключена истина, как ни претенциозно это звучит. Мне сразу же вспомнилось лицо и особенно глаза Светланы на протяжении всего сегодняшнего утра. Может быть, я не очень опытна в психологии семейных отношений, но всегда сумею отличить по внешнему виду влюбленную женщину, ожидающую встречи со своим избранником.

«Как ждет любовник молодой минуты первого свиданья…» Не случайно эти слова стали крылатыми. Они совершенно точно зафиксировали уникальное состояние души человека – «нетерпение сердца». Ничто в Светлане даже отдаленно не напоминало этого состояния.

Если судить по ее внешнему виду, чувство, которое ее обуревало, это, скорее, «испепеляющая страсть». Именно она чаще всего не в ладу с нашей совестью и по всем признакам больше напоминает болезнь. Она в состоянии сосуществовать с любовью к мужу и привязанностью к детям, но всегда противостоит чувству долга.

На эту тему написано множество художественных произведений, и по жанру они ближе всего к трагедии.

В общем, если и в нашем случае налицо «испепеляющая страсть», то Светлане не позавидуешь. Но тогда понятными становятся приступы нежности к мужу, как способ искупить перед ним свою вину, а возможно, и как безуспешные попытки подменить с их помощью неутоленную страсть.

Запивая свои размышления ледяным соком, я настолько углубилась в «философские» проблемы любви, что чуть было не прозевала Светлану. Но, увидев ее, позабыла все свои теоретические выкладки.

На нее страшно было смотреть. С глазами, полными слез, она напоминала доведенного до отчаяния ребенка, делающего все возможное,чтобы не разреветься в голос. В какой-то момент я даже испугалась, что она в этом состоянии может натворить каких-нибудь глупостей. Вплоть до того, чтобы «наложить на себя руки», как писали в тех романах, которые я сейчас вспоминала.

Но один ее чисто женский жест убедил меня в безосновательности подобных опасений: Светлана достала из сумочки зеркальце и с помощью носового платка стала приводить себя в порядок. Самоубийца редко занимается подобными процедурами.

И я отпустила ее с богом. Тем более что мне просто необходимо было увидеть теперь лицо ее партнера. Интуиция подсказывала мне, что по нему я многое смогу понять.

Красавец не заставил себя долго ждать…