Текст книги "Идеальный гражданин"

– Понятно, – протянула я, не стараясь скрыть разочарования. Очередная ярая фанатка благотворительной деятельности Жогина. Никакой важной информации получить от нее не удалось. Снова рассказ о спасенных ночных бабочках да о его великой доброте.

Но собачница разочарования не заметила, продолжала взахлеб нахваливать Жогина:

– Он ведь спас Иришку нашу от морального падения, соседку мою по площадке. Уж сколько я ее стыдила, выговаривала. Трое детей растeт, а ты по саунам деньги зарабатываешь. Ну ведь позор такой, вырастут и узнают, чем мать промышляла. Хоть бы на завод пошла, пускай и денег немного, зато не стыдно в глаза людям смотреть. А она такая бесстыжая, смеялась только в ответ, что сами в нищете живете и других туда же отправляете. Хорошо, что Андрюша тогда притон их разогнал и Ирку спас и детишек ее. Увел с кривой дорожки, а то вслед за матерью утонули бы в грехе. Ведь какая была развратница, мужа только схоронила, а уже каблуки натянула, губы накрасила, серьги как люстры навешала. Смотреть противно! Еще и мать, называется, девки такими же шалавами бы выросли!

Голос у женщины был высоким, от ее возбужденных выкриков у меня заломило в затылке. В маленьком пространстве машины она была слишком близко, так что мне казалось, что ее искривленный рот громко выкрикивает пламенные лозунги с трибуны.

– Хорошо, давайте закончим на этом. Спасибо. Я с вами свяжусь завтра, и мы договоримся о встрече.

– Вы заходите ко мне! – пригласила поклонница Жогина. – Чаю попьем, я вам все-все про Андрюшу расскажу. Я же за ним смотрю с тех пор, как он Ирку нашу перевоспитал. Никто не мог ее образумить, а у него получилось!

Я вышла из машины, показывая, что разговор закончен. Когда моя новая клиентка хлопнула дверью машины, я не удержалась и спросила:

– А вы кем работаете? Голос у вас знакомый.

– Кондуктором всю жизнь на тринадцатом троллейбусе отработала, на пенсии сейчас, в хоре выступаю, – приосанилась женщина. – Меня на репетициях тоже хвалят. Называют сиреной. Приходите к нам на концерт, будем выступать в парке в выходные для ветеранов.

– Постараюсь, – уклонилась я от обещания. – Мне работать надо над убийством.

– Конечно, конечно, не буду мешать. Но запомните мои слова, это она его убила. Эта змея! – ее палец указал на сгорбленную фигурку на скамье возле моего подъезда.

После своего предсказания собачница в окружении питомцев гордо удалилась. А я дошла до скрюченного силуэта на лавочке. Анна в порванном пальто в пятнах грязи выбивала зубами дробь от ночного холода.

– Можно мне тоже в машину? Очень холодно, – жалобно попросила она.

– Садитесь в машину, поедем в офис, и там ответите на все мои вопросы, – я уже шагала к машине. Как же не хочется ехать ночью в офис, тем более вот она квартира, в двух метрах. Манит домашним теплом, уютной кухней и банкой кофе тонкого помола. Но правило свое я не нарушаю – все встречи с клиентами только в офисе. Дом должен оставаться нейтральной территорией. Даже Людочку я туда пригласила лишь из боязни, что следователь передумает и откажется рассказывать о смерти Жогина.

До офиса мы добрались в молчании, Анна отходила от шока, тихонько всхлипывала, рассматривала пятна грязи. В офисе я завалила ее вопросами, в ответ женщина замахала руками.

– Вы знаете, мне так тяжело. Я вроде ненавижу его, но ведь прожила с мужем столько лет. И теперь Андрея нет, я даже не поняла до конца. Давайте расскажу просто, как у нас все было. И уже потом ваши вопросы.

Молча кивнув, я принялась сооружать женщине крепкий кофе с щедрой порцией горячительного напитка, чтобы она пришла в себя от бурных событий.

Анна, сцепив пальцы с изломанным маникюром, заговорила:

«Начало вы знаете, мы поженились давно, были счастливы… Пока Андрей не увлекся благотворительностью и блогерством. Он… В общем, эта деятельность приносила хороший доход, у нас был общий счет в банке. Я знаю, какая там сумма, оповещения о всех операциях приходят и ему, и мне. Но он запрещал мне трогать эти деньги, кричал, что они принадлежат только ему. Когда был в хорошем настроении, а это редко, выбирал и покупал сам мне одежду или украшения. Я не могла сама купить ничего, боялась без его разрешения даже рубль потратить. Вернее, могла бы, но Андрей устроил бы страшный скандал. Он вообще изменился с тех пор, как стал заниматься благотворительностью, а потом начал вести свой блог. Понимаете, многие люди Андрея поддерживали и присылали пожертвования… Лишь часть тратилась на реальные нужды. В основном я переводила деньги на наш общий счет в банке, так как числилась бухгалтером в благотворительном фонде „Благо“. Но только на бумаге. По факту мой муж сам вел все расчеты, даже зарплату я не получала. Он выдавал мне деньги на расходы и требовал отчет, чтобы был чек на каждую покупку. Андрей занимался организационными вопросами фонда, снимал видео, как он помогает бездомным, и выкладывал в интернет. Мой муж понимал, что только я в курсе, как распределяются поступающие пожертвования. Только я знала его тайну, что он забирает себе больше половины дохода благотворительного фонда. Поэтому меня держал только что не на цепи. Каждый шаг, каждый звонок контролировал. Да и характер у него испортился. Он боялся, что все вскроется и люди узнают о его махинациях. От страха, от жадности он все время был недоволен, ненавидел всех и вся вокруг, ворчал, критиковал. И мне доставалось, я все делала не так. Выглядела ужасно, говорила не то… Потом он поднял на меня руку, ударил после смены. Извинился, просил прощения, говорил, что устал жить в напряжении.

Но срыв снова произошел. Избиения стали регулярными. Бил не сильно: пощечины, мог оттаскать за волосы или дать пинок. Последний раз толкнул так, что я ударилась об стол лицом. Потому что скатерть на столе была с пятном, не отстиралась в старой стиральной машинке. И он не мог сделать фотографию для соцсети. Тогда я и задумала побег, стала откладывать деньги из того, что он мне выдавал. Говорила, что на маникюр или химчистку, а сама делала все процедуры своими руками, пока Андрей был на смене. Даже как-то обои сама поклеила за ночь, чтобы быстрее набрать сумму побольше. Он не замечал, тем более что жили мы скромно. Мой муж боялся тратить деньги, чтобы никто не догадался о внушительном счете в банке.

Я не хотела его подставлять, рассказывать про аферу с украденными деньгами. Но мне нужен был повод для развода, чтобы мой муж отстал от меня навсегда и чтобы суд развел нас как можно быстрее. Поэтому обратилась к вам за помощью. Когда вы отдали мне фото и видео, я собрала вещи, написала ему сообщение на телефон, туда же отправила все доказательства и сбежала, пока Андрей был на смене. На самом деле мне плевать, если у него любовница, что он там делал в машине с этой девушкой. Я просто хотела быть свободной от жуткого рабства, в которое превратился мой брак. Мне нужно было, чтобы Андрей не подходил ко мне близко, не звонил. Я знала, что он способен на страшные поступки и будет всеми силами возвращать меня назад.

Когда вы пришли в гостиницу, потребовали, чтобы я с ним поговорила, иначе я останусь без денег, то меня просто накрыло паникой. Я ужасно испугалась тогда, что все напрасно и он сможет заставить меня вернуться. Я… я… плакала несколько часов в номере. Отключила телефон. А потом за мной пришла полиция. Следователь показал фотографию мертвого Андрея, допросил меня. Адвокат объяснил, что я первая подозреваемая в деле об убийстве. Что полиция считает, что я убила его ради денег или из ревности. У меня нет свидетелей или алиби, я ведь была в номере одна. Поэтому я готова отдать вам что угодно, только помогите. Я не хочу в тюрьму, я не хочу по-прежнему принадлежать ему. Я хочу избавиться от Андрея, живого или мертвого, забыть его, как кошмар!»

Рассказ закончился новым приступом рыданий. Пришлось копаться в аптечке и капать валерьянку в стакан. Немного придя в себя, Анна покорно подписала новый договор на услуги детектива. Я задавала вопросы, делала отметки в ежедневнике, намечая ближайший круг общения ее мужа. Завтра предстоит поговорить с каждым, кому могла быть выгодна его смерть. Из ревности, из фанатизма, из зависти или материальной выгоды ли убили Жогина, но я установлю убийцу. Пускай даже при жизни мы с блогером не нашли общего языка, но когда дело касается любимой работы, я готова двадцать четыре часа в сутки искать разгадку запутанной истории. С нетерпением я захлопнула ежедневник и поднялась с кресла:

– Ну, что ж, первые результаты обещаю не раньше, чем через три дня. Сначала близкие и друзья, потом враги. Могу подвезти. Куда вам, домой?

– Можно мне в ванную, совсем ненадолго, – попросила Анна. – Я вся грязная из-за той женщины с собаками, – она сникла на диване, голос упал до шепота. – Я не могу в квартиру, она мне больше не принадлежит. Это переведено в имущество фонда, чтобы не платить налогов и делать ремонт за счет благотворительности. Счет в банке заблокирован, я не получу доступ к нему, пока вы не найдете убийцу. По закону, я недостойный наследник из-за подозрения в убийстве. Пока идет следствие, все финансы будут заморожены, так объяснил адвокат. Я отдала вам скопленные втайне от Андрея деньги, больше ничего нет.

– Вам некуда идти?

Анна молча кивнула головой, признание в собственной бездомности далось ей тяжело.

– Он помогал бездомным и оставил меня на улице. Как все странно вышло… – с тоской пожаловалась моя клиентка.

Я вздохнула, но предложила:

– Здесь есть вторая комната, с кроватью и душем. Можете остаться здесь до конца расследования.

– Спасибо, я… вам так благодарна. Если вы мне поможете, поверьте, я сдержу обещание. Вы получите половину денег со счета в банке. Там больше десяти миллионов рублей.

– Рано говорить об этом, завтра много работы, – я предупредила. – Ключи оставляю, второй комплект у меня. Продуктов в холодильнике нет, из запасов только разный кофе.

– Спасибо, спасибо, вы спасли меня! Я ничего не буду трогать, обещаю. Только душ и кровать. Мне больше ничего не надо. Да и еда в горло не лезет.

Успокоительное подействовало, и моя клиентка еле сидела на диване. Силы после тяжелого дня у нее закончились.

Да и я выдохлась, слишком много событий за день. Оставив женщину в квартире, я вернулась домой, приняла душ. Мне казалось, что сейчас я усну, как только вытянусь в кровати. Но сон вдруг растворился. Чтобы не лежать без дела, я включила лампу на тумбочке и открыла ежедневник. Глаза двигались по строчкам записей. С кого начать завтра?

Сначала встреча с Людочкой в РОВД, а потом поеду по самым подозрительным, с моей точки зрения, кандидатурам.

Девушка со «Скорой» – коллега, из-за которой и произошел скандал. Евстафьева Евгения, двадцать шесть лет, фельдшер из бригады «Скорой помощи», работает с Андреем в паре уже год. Как оказалось, Анна заочно девушку знала. Даже нашла ее адрес в телефоне, так как по просьбе мужа заказывала доставку цветов в день рождения его коллеги.

Потом посещение благотворительного фонда «Благо», где мне необходимо встретиться с администратором Ольгой Мишиной.

Еще оказалось, что у Андрея в фонде работал отец, Жогин Игорь Васильевич, кем-то вроде завхоза.

Помимо деятельности в «Благо», контактов у Жогина было мало, практически не за что зацепиться. Я пролистала его блог внимательно, прочитала сотни тысяч комментариев в попытке найти какого-нибудь негативно настроенного персонажа. Если в качестве мотива для убийства Андрея отпадут деньги и эмоции, то есть работа фонда и его любовница, останется самое худшее. Логика сумасшедшего, которого нормальному человеку не понять. Поэтому маньяков так долго и безуспешно ловят. Потому что их выбор жертвы и обстоятельств преступления понятны только им самим, а остальным же кажется совершенно случайным. Колготки в сеточку, борода, костюм медицинского работника – никто не знает, что может толкнуть внешне обычного человека на агрессивное поведение.

Устав от размышлений, я пошла на кухню. Надо спросить у своих помощников, которые ни разу еще не ошиблись, хотя их предсказания иногда так трудно понять. Часы на кухонной стене показывали три ночи. Я потянулась к мешочку с костями, но от усталости промахнулась. Зацепила пальцами за шнурок петли, так что кубики полетели вниз, раскатившись по кухонному столу.

Выпали цифры 4 – 21–30. Я нашла расшифровку комбинаций. «Для постройки надежного дома нужны крепкие углы, легко заблудиться среди тысячи деревьев, чтобы выбраться из лабиринта, используйте внутренний компас».

То горы, то болото, теперь лес… Эх, почему кости ни разу не отправили меня на пляж. Взять бы Ленку, Людочку с мамой, Кирю с семейством, всех этих затосковавших в весенней слякоти бюджетников и махнуть нежиться в накатах теплых волн. Но это только в мечтах, а в реальности глаза у меня чешутся от усталости, а вставать уже через три часа, чтобы к восьми добраться до РОВД. На меня накатила невыносимая усталость, так что я лишь нырнула под одеяло и мгновенно уснула.

Глава 4

Несмотря на бессонную ночь, утром я чувствовала себя прекрасно. Полный багажник, пускай и грязных, купюр поднимает настроение. Расправившись с чашкой кофе в кабинете Людочки, я повторила свой рассказ об общении с семейством Жогиных под запись, поставила подписи в протоколах и направилась к коллеге Андрея, Евгении, прямиком домой. У меня была надежда, что поймаю девушку как раз после смены и смогу с ней переговорить.

На вежливый стук в дверь раздался протяжный крик из глубины квартиры: «Открыто, заходите!» Я шагнула в темную прихожую, в нос ударил запах лекарств. Откуда-то издалека девичий голос выкрикнул снова:

– Проходите, Татьяна Игоревна. Я все приготовила вам на кухне. Пять минут, и я убегаю.

Я пожала плечами, странно, неужели Евгения меня ждет. Но прошла по коротенькому коридору в крохотную кухоньку. Квартира в пятиэтажке была маленькой, как коробочка, но сияла чистотой. На вытертой клеенке лежали три ампулы с неизвестным мне названием, которое я тут же забила в строку поиска в телефоне.

– Вы кто? – раздался за спиной возглас.

Рыжая девушка, та самая, что обнималась с Жогиным Андреем на сделанных мною фотографиях, застыла в коридоре. В руках она держала использованный шприц и надломленную ампулу.

– Доброе утро, я Татьяна Иванова, частный детектив, расследую смерть вашего напарника Андрея Жогина. А вы – Евгения Евстафьева, – я скорее утверждала, чем спрашивала. За сутки следования за машиной «Скорой помощи» я отлично запомнила ее лицо, походку и манеры. Обычно девушка энергично выпрыгивала из машины и пружинисто шагала к нужному подъезду даже под утро, когда от усталости серело лицо ее врача-напарника. Но не сейчас. В этот момент Женя от внутреннего напряжения натянулась изнутри, как тугая струна.

– У вас было открыто.

Лицо девушки исказил плохо скрытый гнев:

– Не для вас! Уходите, я не буду разговаривать.

– Почему? Вы не хотите, чтобы я узнала, кто убил Андрея?

– Я… вы неправильно поняли! Просто не хочу, чтобы вы копались в его жизни и в моей.

От меня не укрылось, как торопливым движением Евгения спрятала руку с ампулой за спину. Она нервничает, дверь открыта для кого-то, кого она ждет. И мой визит совсем некстати. Я спокойно присела на табурет возле стола:

– Чтобы найти убийцу, мне надо узнать, кто ненавидел Андрея так яростно, что ударил его по голове и бросил умирать в безлюдном месте. Вы можете помочь мне с этим, ведь вы с ним общались. Очень тесно. Я видела это своими глазами.

– Вы все неправильно поняли! – глаза вспыхнули злостью, а медные кудри, казалось, засияли еще ярче.

– Да? На фотографиях молодая женщина в объятиях привлекательного мужчины. На какие мысли это может навести?

Я специально спорила с ней, дразнила, чтобы вывести из себя и услышать правду. Когда человек нервничает, ему становится все труднее врать. Ведь когда лжешь, нужно постоянно удерживать в голове выдуманную реальность. А каждый неожиданный вопрос или непродуманная деталь разрушает сложенный пазл на разрозненные кусочки. И еще мне надо было понять, кого она ждет, что за ампула зажата в руке за спиной рыжей девушки. Почему в квартире так сильно пахнет лекарствами? Евгения не выглядит больной, что принимает таблетки по расписанию или вынуждена делать постоянно инъекции.

– Так, – ее самообладанию можно позавидовать. – Я не могу сейчас разговаривать, мне надо идти. Я могу с вами поговорить по дороге, в машине, если подвезете меня. В РОВД, меня ждет следователь, который расследует убийство Андрея.

Отличный ход она придумала, вывести меня из квартиры. По дороге, пока я отвлечена на вождение, рассказать то, что посчитает нужным, и таким образом скрыть свои тайны, что притаились в глубине квартиры.

– Как много лекарств у молодой девушки, – я кивнула на ампулы на столе.

Евгения торопливо смела их в руку и убрала за спину:

– Это я купила пожилой соседке. Забочусь о людях, как и Андрей.

– Вы уверены, что он заботился о пациентах и бездомных по-настоящему, не напоказ?

Глаза у девушки вспыхнули снова, но она погасила приступ злости, нервно оглянулась в сторону двери.

– Да, он очень заботливый! Вы идите, я закрою дверь и выйду за вами. Только забегу к соседке, чтобы отдать лекарство.

– Женечка, – из коридора раздался старческий голос. – Я пришла! Ждала, пока Толя заснет, он под утро так стонал. Еле дождалась десяти утра, чтобы укольчик ему… – В дверях показалась маленькая старушка в цветастом халате и стоптанных тапочках. При виде меня она замолчала на полуслове и шагнула назад, теряя тапочки, в глазах мелькнул ужас. Словно она увидела на табурете не обычную девушку, а монстра.

В моей голове словно щелкнул выключатель – ампулы и шприцы, напряженный взгляд Жени и старушки. Я еще не поняла, в какую картинку сложились эти элементы, как выхватила из внутреннего кармана красные корочки. Удостоверение работника прокуратуры осталось у меня со времен недолгой работы в стенах этой организации. При увольнении я написала рапорт об утере служебного документа и потом открывала с помощью красных корочек не одну дверь и не один закрытый рот.

При виде удостоверения с крупными буквами «прокуратура» старушка вскрикнула, растеряла окончательно обувь и бросилась прочь из коридора к входной двери. Я соскочила с табурета и кинулась за ней:

– Остановитесь, я из полиции, мы только поговорим.

Но вязаные носки уже семенили по ступенькам. Позади меня надрывалась девушка:

– Нет, не надо! Стойте!

Этажом выше, над квартирой Евстафьевой, одним рывком я открыла дверь, которую старушка впопыхах забыла закрыть. В два шага преодолела такой же коридорчик, как на два пролета ниже, и оказалась в небольшом зале. Здесь так же остро пахло лекарствами. Старушка судорожно собирала со стола у дивана ампулы. Она бросилась к окну, швырнула пригоршню в форточку, но промахнулась, и стекляшки зазвенели об железную батарею под окном.

– Не надо, Татьяна Игоревна, нет! Не выкидывайте! Они вам нужны! Вам ничего не будет, ничего! Это я все сделала, я! – выкрикнула из-за моей спины Женя.

Старушка развернулась ко мне, прижала руки к груди, ее трясло, губы посинели от волнения:

– Женечка не виновата! Не арестовывайте ее, это я! Я ее упросила. Я ее умоляла, чтобы Женечка помогла. Толя мучился и кричал сутками, я хотела дать ему умереть спокойно.

– Молчите, Татьяна Игоревна. Она лжет, она не из прокуратуры!

Евгения со злостью дернула меня за рукав плаща в попытке оттащить назад, к выходу. Но тут старушка совсем побледнела, схватилась за сердце и со стоном начала сползать по стене. Я кинулась к ослабевшей женщине, успела подхватить.

– В кресло несите, надо давление померить.

Женя вдруг резко успокоилась, видимо, сработала профессиональная привычка. Она мгновенно натянула манжету на руку пожилой соседки. При этом командовала мне, какие лекарства найти в россыпи упаковок на столе, а сама принялась сосредоточенно считать пульс на тонкой руке, обтянутой пергаментной кожей. Раздался низкий дребезжащий стон, я повернула голову. В нише комнаты на большом диване лежал старик, накрытый одеялом почти до самого носа. Виднелась лишь лысая голова, острые, глубоко запавшие скулы да огромные кисти рук на одеяле. Кожа отливала болезненным зеленоватым оттенком, а дыхание шло тяжело со свистом.

– Тата, ты где? Пить, – простонал старик.

Старушка засуетилась в кресле, но Женя остановила ее. Строго кивнула мне:

– Ну же, помогите. Смочите ему губы водой, вон стоит стакан и платок на тумбочке, – она повернулась к бледной пациентке. – А вы не шевелитесь, пока таблетка не рассосется под языком. И не волнуйтесь. Эта женщина не из прокуратуры, она пошутила. Просто знакомая зашла в гости.

– Ох, Женечка, а я так испугалась, – покачала головой старушка, просто сердце оборвалось. Совсем от страха разум потеряла, – она подозрительно всмотрелась в мое лицо. – Вы точно не из полиции? Не из-за лекарств?

В комнате повисло молчание. Я провела влажной тканью по сухим губам старика. Краем глаза наблюдала, как Женя снова натягивается изнутри, сжимается стальной пружиной. Спина у нее выпрямилась, на руках проступил рельеф мышц от внутреннего накала.

– Нет, я не из прокуратуры по поводу лекарств, я пошутила, – я ответила старушке, не смотря ей в глаза. – Простите, дурацкая шутка вышла. Это не настоящее удостоверение, просто корочки почетного донора крови.

Больной на диване на секунду открыл глаза, застонал и снова уснул. Судя по худому лицу, напоминавшему скелет, и страшной бледности, он был тяжело болен.

Женя еле заметно выдохнула, уже с улыбкой похлопала соседку по руке:

– Ну, все, я пойду. У меня дела сейчас, на обратной дороге забегу в магазин. Как раз к обеду успею. У вас как давление нормализуется, спускайтесь. Я приеду в обед, принесу продукты и сразу осмотрю деда Толю. Поставим капельницу ему. Сидите, сидите, я сама захлопну дверь.

Я вышла следом за Евгенией, она спустилась на два лестничных марша вниз, распахнула дверь и кивком пригласила меня внутрь. В темноте коридора тихо спросила:

– Что теперь? Арестуете меня? Или вызовете полицию?

Я ответила ей тоже шепотом:

– Если вы убили Жогина, то арестую и вызову.

– Нет же, нет! – Женя отчаянно зашептала снова.

Ее прервал стон из комнаты.

– Женя, доченька, холодно так. Не могу согреться, подай одеяло верблюжье.

Девушка почти прижалась губами к моему уху:

– Идите на кухню, я расскажу. Я все расскажу. Только прошу, не шумите, мама разволнуется, у нее чуткий слух. Ей надо поспать.

Когда она появилась на кухне, я уже успела рассмотреть фотографию на сувенирном магните, что висел на холодильнике: улыбающаяся Женя с женщиной, похожей на нее как две капли воды, но старше в два раза. Позади счастливых лиц и рыжих кудрей голубая полоска моря.

Девушка вошла на цыпочках, плотно прикрыла дверь за собой.

– Вы правда не будете сообщать в полицию про лекарства? – Она внимательно всматривалась в мое лицо, стараясь прочитать ответ заранее.

– Евгения, если ваши тайны, связанные с лекарствами и соседями, не имеют отношения к Андрею Жогину, то меня это не касается.

– Имеют, – Женя вздохнула и устало опустилась на табурет напротив меня. – Меня ждет следователь. Мы можем потом поговорить? Я не успею добраться до отдела.

– Я отвезу вас в РОВД, но после разговора. Рассказывайте, – никаких поблажек. Если я соврала пожилой соседке, это не значит, что приму все условия девушки.

Женя снова тяжело вздохнула, достала из кармана использованную ампулу и положила передо мной на стол:

– Моя мама больна, тяжело больна. Так же, как и наш сосед сверху. Лекарства, химиотерапия и операция продлили ей жизнь, но продлили и мучения. Знаете, когда ей только подтвердили диагноз, я была уверена, что все выдержу, со всем справлюсь. Оказалось, что не со всем. Я ведь медик, а как преодолеть нашу систему, сама не знаю. Маме осталось недолго, буквально пара месяцев. Чтобы это время не прошло для нее в мучениях, ей надо делать инъекции, каждые двенадцать часов сильные обезболивающие. Без них ее существование превратится в ад из крика и боли. Я знаю, о чем говорю… Таким умирающим больным лекарства в поликлинике не прописывают, только при лечении в стационаре. В больницу на последней стадии не берут, мест не хватает для тех, у кого еще есть надежда. Да и не хочу я отправлять маму умирать на больничной койке в одиночестве. Такой вот замкнутый круг. Я пыталась купить, выпросить у врачей, выбить в Горздраве рецепт. Но серьезные препараты очень дорого стоят на черном рынке. Либо нужны огромные связи, чтобы заполучить хотя бы десяток. А мне эти инъекции нужны каждый день для мамы и для соседа. От боли он кричал часами, а его жена плакала. Я не могла выносить этого, просыпалась и засыпала под его крики.

Девушка помолчала, собираясь с духом для признания. Отбросила рыжую прядь и с вызовом в глазах продолжила:

– Поэтому я украла лекарство. Да, именно, банально украла из того набора препаратов, что выдают каждой бригаде на смену. По ним строгая подотчетность, и мне пришлось подделывать истории болезней, диагнозы и назначения. Андрей с первого раза поймал меня на обмане в нашу первую совместную смену. Но он ничего не рассказал начальству и даже поддержал меня. Помогал заполнять медицинские карты пациентов так, чтобы можно было незаметно списывать нужный мне морфий. Так что в его смерти у меня нет абсолютно никакого интереса. Даже наоборот, она принесла большие проблемы. Теперь я работаю с другой бригадой, новый врач навряд ли будет таким понимающим и добрым. Андрей помогал мне… А вы этими фотографиями наделали столько шумихи и все испортили, понимаете? Соседку напугали…

Взгляд у девушки потух, она закрыла лицо ладонями. Сквозь глухие всхлипы ее еле было слышно:

– Андрей помогал мне. Я не знаю, что мне делать. Он был идеальным.

Я резко перегнулась через стол и оторвала пальцы девушки от лица. Абсолютно сухие глаза вспыхнули злобным огоньком.

– Женя, бесполезно мне лгать, я слишком часто встречалась с человеческим враньем, чтобы поверить в ваш спектакль, – я сразу же заметила признаки фальши в мимике девушки во время ее рассказа об Андрее. Взгляд в сторону, закаменевшие, словно маска, черты лица, большие паузы для продумывания каждой фразы и стремление отсесть от меня подальше. Язык тела выдает любого лжеца, особенно если уметь распознавать все признаки.

Девушка бросила взгляд, полный ненависти:

– С чего вы взяли?! Вам что, принести медицинскую карту моей мамы? Думаете, я выдумала ей смертельную болезнь?

– Я вижу, что про болезнь вы не лгали. Лекарства вам действительно были нужны и доставались тяжелым путем. Но в то, что вы расстроены смертью Андрея, я не верю.

Новый, полный негодования взгляд, но теперь с примесью тоски. Или боли? Я внимательно всматривалась в живое личико. А Женя сникла, потеряла свой боевой настрой, по щекам побежали настоящие слезы.

– Я и правда не знаю, как мне дальше жить. Без Андрея я больше не смогу добывать лекарства. Он мне действительно помогал. Только в ответ требовал… – Девушка прикусила в отчаянии губу, будто наказывая сейчас себя за постыдную тайну. – Я должна была спать с ним, прямо на рабочем месте, в машине. Чтобы он не рассказывал начальству, что я списываю ампулы во время смены. Все думали, что мы друзья, коллеги, и никто не знал, какой он ужасный человек. Он смеялся над пациентами, над другими сотрудниками, даже над своей женой. Хвастался, что она слепо доверяет ему и ничего не подозревает. Поэтому я не плачу, что его убили. Я даже, наверное, рада, что его больше нет, – последние слова девушка прошептала еле слышно.

– Вот теперь верю, – я отвела наконец глаза от измученной страшным признанием собеседницы. – У меня остался еще один вопрос, где вы были в день его смерти?

– Здесь… – После бурных забегов по лестницам и отчаянного признания силы ее покинули, девушка совсем сникла. Ответы стали вялыми и односложными.

– Вдвоем с мамой? Кто-нибудь еще может подтвердить?

– Знахарка. – Рыжеволосая девица потянулась, взяла с подоконника визитку и подвинула мне. «Ведунья Василиса, снятие родового проклятия, лечение неисцелимых заболеваний. Если вы потеряли надежду, то я смогу ее вернуть». Мне не удалось скрыть скепсис на лице, и Женя снова мгновенно вспыхнула от обиды:

– Когда твой близкий человек умирает, во все поверишь! Да, я пригласила эту целительницу. Она провела несколько часов здесь, проводила обряды, чтобы маме стало легче.

Я не стала пытать девушку невежливым вопросом, помог ли визит Василисы, у нее и без меня был крайне измученный вид. Под глазами залегли синяки, а бледные губы она искусала до крови. Я встала и направилась к выходу:

– Я вас жду в машине, отвезу к следователю, как и обещала.

Мне не хотелось смущать Евгению и дальше своими наблюдениями, ее слезы и отчаяние были искренними. Теперь я в курсе еще одной тайны Андрея Жогина, и она мне не нравится. За красивой картинкой открылось ужасное болото из лжи и пороков. Но, с другой стороны, Женя права, ей не было смысла убивать коллегу, который прикрывал ее махинации с лекарствами. Пока я не встретила ни одного человека из окружения Жогина, которому была бы выгодна его смерть. Да, он унижал жену, поднимал на нее руку, склонял к сексу коллегу в обмен на молчание, но при этом они зависели от него. Анна Жогина осталась без средств к существованию, а Евгения не знает, как облегчить последние дни близких со смертельной болезнью без прикрытия со стороны врача. На роль убийцы они не подходят, негативные эмоции есть, а вот мотива нет.

В машине всю дорогу девушка молчала, лишь перед тем, как выйти из машины, попросила с мольбой в голосе:

– Пожалуйста, не рассказывайте никому про лекарство. Я останусь без работы.

– Я обещала и держу свое слово всегда. А вы сами решайте, рассказывать ли следователю об этих деталях вашего общения с Андреем Жогиным. Но поверьте, и полиции, и мне важнее найти его убийцу, чем рассматривать с лупой ваши хитрости на работе.

В кабинете Людочка со строгим выражением лица отчитала свидетельницу за опоздание и велела ожидать в коридоре. Но как только за Евгенией закрылась дверь, официальный тон сменился сразу на таинственный шепот. Женщина округлила глаза и поделилась со мной новостями:

– Представляете, Жогина Анна пропала. Из отеля уехала, квартира их опечатана. Я подозреваю, что она у любовника, с которым и задумала убийство мужа. Вы как думаете, Татьяна? Вы столько преступлений раскрыли, поможете мне с этим? Каждый день ведь новые обстоятельства вскрываются. Эксперт принес мне заключение, что Жогина избили перед смертью, пинали ногами.

– Пинали? Несколько человек оставили следы?