Текст книги "Прятки в темноте"

Глава 5

– Неужели сдаёшь позиции, подруга? – Голос Кристины заставил меня распахнуть глаза.

Я прищурилась, пытаясь рассмотреть лицо пропавшей. Битникова стояла напротив меня и ехидно улыбалась, будто дождалась моей ошибки и готова отчитать за неё.

– Кристина? – Спросонья мозг отказывался быстро обрабатывать информацию.

Я попыталась сесть на кровати, но сил не хватало. Появилось ощущение, что кто-то давит на грудную клетку.

– А что, не похожа? – Девушка склонила голову чуть вбок, и я заметила, как медленно вытягивается её подбородок.

Я несколько раз моргнула, пытаясь восстановить фокус, но попытка ни к чему не привела.

Кровь в жилах начала разгоняться, а пальцы на руках холодеть. По телу побежала лёгкая дрожь. Я не понимала, что происходит. Ощущала себя загнанным в клетку кроликом – таким беззащитным и маленьким, не способным куда-либо убежать или дать отпор.

– Что за чертовщина? – Страх застилал глаза, я себя не узнавала.

Меня было сложно напугать, но сейчас я тряслась как осиновый лист на ветру.

Кристина продолжала издевательски улыбаться, глядя не то что в глаза, сразу в душу.

– Я вернулась, поиск завершён. – Голос подруги потерял какие-либо краски, стал монотонным и безэмоциональным.

Очередная попытка дёрнуть корпусом не привела ни к чему, только к усилению паники. Способность рассуждать возвращалась очень медленно, и лишь через полминуты я словила дежавю. Знаете, это когда в моменте, с которым вы никак не могли столкнуться ранее, понимаете, что подобное уже случалось в вашей жизни.

Я никак не могла понять, что это за чувство, пока глазницы существа напротив меня не стали полностью чёрными. И в то мгновение, когда я поняла, что меня одолел сонный паралич, я потеряла возможность говорить.

– Думаешь, самая умная? Уверена, что выберешься из любой запутанной ситуации? Глупая, глупая девочка. – Существо приблизилось, но я не могла оттолкнуть его или сделать хоть что-то, чтобы защититься.

В детстве подобное со мной уже случалось. Машинально я прикрыла глаза и сильно зажмурилась, надеясь поскорее избавиться от столь неприятного чувства. Глаза заболели от напряжения, но выбора у меня не было. Нужно выждать хотя бы несколько секунд, а затем попробовать проснуться.

Когда я набралась смелости, медленно открыла глаза и осмотрела комнату. Ничего необычного не было.

Я осторожно сжала ладонь в кулак, с облегчением выдыхая. Сонный паралич – самое противное состояние, которое только могла придумать природа в наказание людям за неизвестные грехи.

Такое уже случалось лет восемнадцать назад. Тогда мне казалось, что передо мной сидит одноклассник и спрашивает таблицу умножения на оценку. Та давалась мне крайне тяжело, поэтому и снилась в подобных кошмарах.

В кромешной темноте я приняла сидячее положение и попыталась отдышаться. Вокруг было всё так же тихо и темно.

Бросив взгляд на циферблат электронных часов, я убедилась в том, что ещё глубокая ночь – 2:59.

Я поднялась с кровати и медленно, почти на ощупь, дошла до кухни. В горле обосновалась Сахара. Я попыталась найти воду, но ни на столе, ни в умывальнике в виде ведёрка с пробитым дном не было ни капли. Взгляд упал на взорвавшуюся банку огурцов. Издала тяжёлый вздох, и вот я уже беру её в руки и делаю несколько жадных глотков рассола. Голова гудела от кошмарных воспоминаний, а на языке застыла лёгкая горечь от забродившего содержания банки.

Боковым зрением я уловила какое-то движение слева от себя – в пробитом окне, в которое так прицельно улетела крышка прошлым днём.

Я перевела взгляд, продолжая делать крупные жадные глотки. Стекло наполовину было покрыто чужой тенью. Человек находился снаружи, вероятнее всего, стоял под светом луны и отбрасывал крайне пугающий силуэт прямо на окошко Прасковьи Ефимовны. Он был угловатым, едва ли напоминающим фигуру женщины или мужчины. Линии были вытянутыми, прорисовывалось что-то похожее на голову, а прямо на макушке торчали тонкие полосы в виде двух полумесяцев.

Я медленно опустила банку на стол и снова зажмурилась. А что бы вы подумали на моём месте? Конечно же, всё происходящее я списала на продолжение сонного паралича. Только вот раньше попытки пошевелиться проваливались, а сейчас я спокойно стояла, перемещалась по дому и могла брать в руки предметы.

Подняв правую руку, ущипнула себя за локоть, а затем медленно открыла глаза и вновь осмотрелась: я всё ещё стояла на кухне бабушки Кристины Битниковой, передо мной по-прежнему была банка с соленьями.

Окно опустело. Я издала шумный облегчённый вздох, а затем развернулась на пятках и собиралась отправиться обратно в спальню, когда увидела точно такой же силуэт в гостиной.

Этот был куда больше кухонного и возвышался над старым, едва рабочим телевизором. Шестерёнки закрутились быстрее. Если в доме есть телевизор, который я, к своему стыду, не заметила днём, значит, электричество подведено.

Я дёрнулась к стене и стала шарить рукой по поверхности в попытке отыскать выключатель. В темноте невозможно было разглядеть потолок, так как лунный свет освещал тонкой полосой только стол и всё, что располагалось вокруг него.

Стараясь не задеть предметы быта, располагающиеся у стен, я сначала проверяла пространство ногой, а затем шагала, продвигая руки. Ничего похожего на выключатель не было. Всё это время я практически не отрывала взгляд от окна в гостиной, где неподвижно замер силуэт. До поры до времени.

Когда я дошла до стола с банкой, он начал шевелиться: человек – или нечто похожее на него – поднял руку вверх и стал приближаться, теперь полностью покрывая тенью окно. Однако ничего похожего на существо из плоти и крови я не наблюдала.

Я слышала, как пульсирует моё сердце. По ногам и рукам побежали крупные мурашки. Я несильно прикусила кончик языка и машинально попятилась назад. В жизни никогда не страдала трусостью, но сейчас ничего не могла с собой поделать.

В подростковом возрасте все мы вызывали таких легендарных монстров, как Пиковая дама или души известных умерших, но ни тогда, ни сейчас я во всё это не верила. Когда мальчишки в лагере так же стояли под окнами и выли, а затем изображали театр теней, чтобы навести жути, кричали все, кроме меня. Так что же случилось сейчас?

– Сдаёшь позиции, Иванова, – пробурчала себе под нос, решаясь на несколько шагов в сторону зловещего окошка.

Когда я оказалась в гостиной и готова была выглянуть в окно, за моей спиной послышался шёпот. Я не могла его разобрать, но от неожиданности подпрыгнула на месте. Он был нигде и везде одновременно, словно заполнял собой весь дом. Челюсть сжалась сама по себе, зубы заскрипели от трения.

– Совершенно не смешно. Если вы хотите таким образом напугать меня – это пустая трата времени, – громко и твёрдо произнесла я в темноту, но мне так никто и не ответил.

Несмотря на напускную храбрость, я понимала, что с задачей эти неизвестные прекрасно справляются, потому что в списке желаний на первом месте сейчас было выбежать из дома, сесть в автомобиль и уехать в закат. Вот только Кристину никто не найдёт.

Нужно было брать себя в руки, пока голова не начала кружиться от перенапряжения.

Через полминуты на смену шёпоту пришло нечто более жуткое. Я стала слышать шаги в сенях. Они были размеренные, широкие. То ли из-за искажённого восприятия, вызванного нарастающим страхом, то ли из-за бурной фантазии мне показалось, что эти стуки по деревянному полу возникают совсем не от каблуков. Я готова была с полной уверенностью заявить, что слышу шаги чертей и стучат именно их копытца.

– Могу понять Прасковью Ефимовну. Так и хочется сорвать пару крестов со стены и воткнуть этим шутникам по самые помидоры, – раздражённо прошептала я, надеясь успокоить себя хотя бы с помощью злости.

Решившись, я сорвалась на бег и за пару секунд оказалась возле входной двери, за которой, судя по всему, и происходила вся жуть. Надавив всем весом тела, я открыла её.

В сенях было ещё страшнее: ни одного лучика света, холод, запах сырости и непрекращающиеся шаги. Создавалось впечатление, что существа находятся в паре метров от меня.

Я вытянула руки вперёд, намереваясь поймать незваных гостей раньше, чем они сделают это со мной. Но ни через минуту, ни через две пустота передо мной не сменилась чьим-то присутствием. Шаги резко стихли, и я автоматически отпрыгнула назад, спотыкаясь о порог и с грохотом падая на копчик.

– Твою ж… – вскрикнула я, царапая ногтями деревянный пол и еле сдерживаясь от боли.

По щеке прокатилась слеза, которую я не смогла удержать.

Чёртово Забивалово! Здесь явно творилось что-то неладное, но разбираться в этом уже не хотелось.

От сильной боли я уже практически не замечала пляшущих по окнам теней, которые множились с каждой минутой. Создавалось впечатление, что дом окружает толпа чертей и собирается взять его штурмом. Теперь пентаграммы на стенах и несметное количество оберегов, распиханных по всему дому, не казались чем-то глупым. Кто знает, может, именно в этом захолустье живут настоящие дьявольские отродья, которые атакуют дома по ночам.

Неужели никто, кроме Прасковьи, не сталкивался с подобным? Только в её доме царит подобная атмосфера. Или остальные жители так крепко спят?

Бурча под нос ругательства, я с трудом поднялась на ноги и крайне медленно зашагала в сторону спальни. Уже не хотелось обращать внимание ни на какие мистические уловки, которые явно проворачивались здесь неспроста. Кто-то ходил сюда по ночам и пугал бедную старушку, вот только для чего? Выгнать из дома и заполучить его?

Я осторожно опустилась на перину и вымученно прикрыла глаза, надеясь, что жуткие звуки утихнут в скором времени. Все «ужасы» происходили снаружи дома, и я была уверена, что внутрь они не проникнут. Кто-то спланировал целую акцию по выселению женщины, а она никуда не могла обратиться за помощью, ведь глава посёлка для неё враг номер один, а участковых здесь не водится.

Быть может, она специально ушла из дома, чтобы спрятаться от ночных гостей? Кто же в здравом уме пойдёт на улицу в столь позднее время? Тем более Прасковью Ефимовну видели утром, а значит, догадка была не самой жизнеспособной.

За раздумьями я не заметила, как прикрыла глаза и провалилась в полудрёму одновременно с тем, как всё это представление завершилось. Утром предстояло выяснить, кто же столь оригинальным образом пытается выкурить из дома пенсионерку. И какими способами.

В течение ночи я просыпалась несколько раз от воспоминаний, но тут же снова проваливалась в сон. Мне снились Кристина, Макс, Афанасий Жмуриков и даже та самая Нюрка, которая пыталась увести покойного мужа у вдовы Нинки.

Кошмары отпустили с первым криком петуха. Я распахнула глаза и моментально приняла сидячее положение, пытаясь опомниться. Где я? Зачем приехала сюда?

– Чёртово Забивалово, – в очередной раз пробубнила себе под нос, а затем потянулась к часам.

Они показывали шесть утра, что было удивительно, ведь, по статистике, петухи просыпаются около пяти часов.

Но это была не самая важная проблема на данный момент. Я решила повременить с осмотром дома и территории и отправилась на кухню, чтобы заварить кофе. Щёлкнув газом, я воспользовалась спичкой и разожгла конфорку. На неё поместила турку с зёрновым кофе и присела на стул. Прямо над дверным проёмом, который вёл в сени, виднелся выключатель. Догадаться до того, что он располагается над твоей головой – а здесь уже встаёт вопрос, какого роста Прасковья, раз дотягивалась до выключателя, – было практически невозможно. Именно по этой причине я и не смогла найти его в темноте.

Внутри дома не было никаких следов чьего-то присутствия: на столе располагалась забродившая банка огурцов, у двери были разбросаны галоши, а в двух шагах от входа, в полу, виднелась небольшая трещина.

Недолго думая, я догадалась, что это дело моих рук, точнее, тела. Вспомнив о копчике, я вдруг ощутила резкую боль в районе поясницы и ниже.

Неужели с каждым днём Забивалово будет удивлять меня всё больше? Сначала череда странных событий, потом поминки с ретрохитами и плясками, а теперь ночное представление, где в главных ролях выступали черти. Было страшно даже думать о том, что ждёт меня сегодня. В планах пока что была лишь поездка в лес с Максом, если он придёт на место встречи вовремя. Но что-то подсказывало мне, что он там точно будет.

Услышав запах гари, я с вскриком поднялась на ноги и рванула к плите, поворачивая старую ручку и выключая конфорку. Кофе убежал, но данный факт меня не остановил от попытки залить в себя порцию бодрости.

Злясь сама на себя, я взяла первую попавшуюся под руку кружку и налила в неё кофе.

Мой желудок предательски заурчал, и только сейчас я вспомнила, что не ела уже сутки. Холодильника в доме я не видела, а это значит, что все продукты, вероятнее всего, хранились в погребе. Но где его искать? Не лазить же под половиками в поисках дверцы в полу?

Но чувство голода усиливалось. Обругав себя за нетактичность и полное отсутствие воспитания, я сделала большой глоток кофе и убрала кружку. Опустившись на колени, я принялась отодвигать половики и внимательно осматривать деревянный пол в поисках погреба.

– Шшш, – я болезненно оскалилась, дёргая рукой на себя и рассматривая загнанную в мизинец занозу.

Выругавшись, я принялась ковыряться в коже, пытаясь подцепить ногтями крошечную щепу. Мне удалось это сделать только через минут пять. Я с яростью в глазах взглянула на то место, в котором и загнала себе в подушечку занозу, и заметила небольшую ручку. Кто бы мог подумать, что дверца окажется именно там!

Я ухватилась за маленькое колечко и потянула на себя деревяшку, открывая проход под землю. Оттуда веяло сыростью и леденящим душу холодом. Заглянув внутрь, я убедилась в том, что там очень темно. Пришлось искать вчерашнюю свечу, которая помогла мне добраться ночью до кровати. Вскоре я снова сидела на корточках возле небольшой дыры и просовывала руку вниз, чтобы увидеть, какие тайны таит в себе погреб Прасковьи Ефимовны.

Помещение было заставлено банками, завалено овощами, а на самом дне стояла вода. Проверять её глубину совершенно не хотелось. Я заметила стоящую на полке кастрюлю с неизвестным содержимым и смело спустила ноги на первую ступень лестницы, ведущей на дно погреба. Желудок требовал еды, и сопротивляться ему было не в моих силах.

Я спустилась на седьмую сверху ступень и потянулась к кастрюле, пытаясь одновременно удержать равновесие и свечу. Моё спортивное прошлое помогло мне не рухнуть в ледяную воду, но риск был серьёзный. Я с трудом ухватилась за ручку кастрюли и притянула её к себе. Пришлось напрячься, чтобы поднять её над головой и положить на пол. Через полминуты я уже закрывала погреб.

Когда я открыла тару в надежде увидеть там наваристые щи или ароматные фаршированные перцы, тут же разочарованно скривилась. В кастрюле не было ни намёка на еду, зато лежали какие-то старые пожелтевшие бумаги. Я достала их со дна и стала вчитываться в строчки.

– «Свидетельство о праве на наследование дома на имя Прасковьи», – вслух проговорила я, быстро бегая глазами по документам и делая свои выводы. – Значит, мои мысли потекли в верное русло. Кто-то пытается забрать дом у бабушки Кристины.

Иначе зачем ей прятать документы в погребе? Пенсионеры – странные люди, но хранить договор в таком труднодоступном месте – слишком опрометчивое решение.

Я положила документы обратно и спрятала кастрюлю под столом, рядом с банками, а затем накрыла всё это лежащим рядом покрывалом.

Под подозрением у меня был только Афоня.

Забыв о еде, я вернулась к кружке и неспешно сделала пару глотков, задумчиво глядя в окно, пытаясь подвести ворох несвязных мыслей к одному логическому выводу. Но вид окна вызвал у меня не самые приятные воспоминания о жуткой ночи, и я вздрогнула, в тот же момент ругая себя за трусость.

Я осушила кружку окончательно и направилась на выход из дома, чтобы осмотреться.

Если рассуждать логически, то люди, которые пытались запугать бедную Прасковью Ефимовну и меня с ней заодно, должны были оставить следы. Это могло быть всё, что угодно: поломанные ветви кустов, примятая трава под окнами или мусор, такой как окурки или фантики.