Текст книги "Шаг влево, шаг вправо"

Приехав домой, я наскоро пообедала, а затем, смакуя вкуснейший черный кофе, продолжила размышления. Толковых версий мне выстроить не удалось, и тогда я решила поискать информацию о похищенных раритетах в Интернете. Я включила ноутбук и начала поиск интересовавшего меня антиквариата. Переходя с ссылки на ссылку, я вскоре нашла то, что искала. На одном из популярных – в определенных кругах – сайтов к продаже предлагался золотой футляр для карманного молитвослова, инкрустированный сапфирами. Объявление о продаже этого изделия, созданного в начале XIX века неизвестным автором, было проиллюстрировано фотографией. К сожалению, я никогда не видела раритет, о котором мне рассказывал Степанов, поэтому не могла утверждать, что в объявлении речь идет именно о том футляре для молитвослова. Может, их было много, к примеру, как яиц Фаберже? Я кликнула по ссылке, предложенной продавцом для обратной связи. Увы, меня постигло разочарование – страница не открылась. Я проверила значок на панели инструментов в нижнем правом углу монитора – связь с Интернетом имелась. Тогда я вернулась назад, еще раз щелкнула мышкой по ссылке и вновь провалилась в «никуда». Похоже, продавец уже нашел покупателя и обратная связь ему больше не требовалась, вот он и удалил свою страницу. Я распечатала фотографию золотого футляра, чтобы показать ее на следующий день клиенту, и продолжила поиски, но ничего, заслуживающего внимания, больше не нашла. Эксклюзивные песочные часы никто через Интернет не продавал.

Сварив очередную порцию кофе, я села в свое любимое кресло и, попивая мелкими глотками горячий ароматный напиток, принялась анализировать всю имевшуюся у меня информацию. Мне ни в коей мере не хотелось уличить своего клиента в корысти. Скорее всего, Степанов перебросил бы в соседнюю лоджию любые улики, даже не представлявшие практической ценности. Он понял, что Наталью Хрекову кто-то подставляет, и решил еще раз помочь беременной женщине. Сам собой напрашивался вопрос – кто ее подставлял? Также сам собой возникал и ответ – Скобцов! Но в этом случае Леонид Семенович должен был знать, где конкретно находятся улики, а он, по всей видимости, был не в курсе. Иначе он не позволил бы следователю оставаться с ними в лоджии один на один. Более того, Скобцов предложил бы начать обыск именно оттуда.

Кстати, о лоджии. Очень удобное место, чтобы что-то туда подбросить, не заходя в квартиру. Надо будет уточнить у Степанова, на каком этаже жила Хрекова, не было ли поблизости пожарной лестницы и не росло ли рядом какое-нибудь дерево? Хотя зачем мне эта информация? Я немного подумала и пришла к выводу, что не надо морочить себе голову событиями двадцатилетней давности. Следует восстановить картину недавнего прошлого.

Итак, впервые в доме Степановых заговорили о драгоценностях чуть больше года тому назад. Дочь клиента уже к тому времени жила со своим сыном в Калиновке. Супруга Сергея Федоровича пребывала в одном шаге от смерти. А их сын работал под началом Скобцова. Как утверждает Кирьянов, Степанов-младший – парень любвеобильный, но, поскольку он жил с родителями, он не имел возможности приводить к себе девушек. Неудивительно, что Костя хотел обзавестись отдельным жильем, и реализация антиквариата открывала перед ним такие возможности. А отец упорно твердил, что никаких ценностей у него нет, – и при этом что-то прятал в ящике письменного стола, а ключ носил при себе. Выкрасть музейные экспонаты из письменного стола было бы намного проще, чем из сейфа, спрятанного в отцовской спальне в калиновском доме. Если к краже приложил руку Константин, то почему он пошел самым сложным путем?

Понятно, что при жизни матери он просто не осмеливался на такой дерзкий шаг. Последние месяцы она лежала, прикованная к постели страшной болезнью. После ее смерти Костя вновь попытался вызвать на откровенность своего родителя, но тот опять-таки ни в чем не признался. Более того, между отцом и сыном возник конфликт, в результате которого Степанов-старший даже решил сменить место жительства. Сергей Федорович переехал к дочери и внуку в Калиновку и драгоценности увез с собой. Спрятал он их на новом месте достаточно надежно, только все равно сейф кто-то отыскал и взломал, постаравшись на какое-то время «замазать» следы преступления – аккуратно прибив на место рейки, за которыми скрывался тайник. Может, взломщик оставил на месте преступления отпечатки пальцев? Пока мой клиент остается в клинике, я лишена возможности это проверить.

Мысленно вернувшись к фигуре опера-ловеласа, я пришла к выводу, что, рискнув поднять щекотливый для отца вопрос, он – в любом случае – кое в чем выиграл. Дело в том, что Сергей Федорович не захотел жить с сыном и переехал к дочери. Константин же остался один в городской квартире, но от своих материальных притязаний не отказался. В разговоре с отцом он упоминал, что мечтает о приличной машине. Что ж, Костя вполне мог объединиться со своей сестрой в стремлении заполучить отцовский клад, когда у нее возникли проблемы в бизнесе. Двое против одного – счет явно не в пользу Сергея Федоровича.

Меня вдруг посетила шальная мысль – а не ограбил ли Степанова бывший хахаль его дочери? Где одно преступление, там и другое! Пока Арина была в командировке, он не постеснялся вывести из оборота крупную сумму, воспользовавшись данным ему правом личной подписи. Так почему же он не мог бы взломать сейф? Если он жил с Ариной в Калиновке, то наверняка мог слышать «байку» об антиквариате и задаться вопросом – а вдруг это вовсе и не байка, а самая настоящая правда?

Почему же я сразу не заподозрила этого человека? Может быть, потому, что клиент упомянул о нем как-то вскользь, и только теперь, когда я все разложила по полочкам, фигура бывшего Арининого бойфренда показалась мне гораздо более значительной.

Я посмотрела на часы – еще не было и пяти часов вечера. Вполне удобно еще раз навестить Степанова и обсудить с ним то, что мы не успели обговорить из-за визита его дочери. Недолго думая, я собралась и поехала в клинику «Сантэ».

* * *

Сегодня утром, в первый раз придя в больницу, я сказала администратору, что направляюсь к главврачу. Теперь мне пришлось назвать фамилию пациента.

– Так вы тоже к Сергею Дмитриевичу? – уточнила она, и я кивнула в ответ. – У него сегодня прямо день посещений! В первой половине дня дочь к нему приходила, теперь у него сын. А вы кем ему приходитесь?

– Племянницей, – соврала я и поднялась на второй этаж.

На площадке между этажами стояли двое – высокий блондин с голубыми глазами и симпатичная девушка в коротком халатике с логотипом клиники «Сантэ» на нагрудном кармане. Я невольно подслушала их разговор.

– Девушка, так вы отведете меня в кардиологию? – театрально прижав руку к груди, спросил молодой человек, похожий по описанию Кирьянова на оперативника из Трубного райотдела. – У меня сердечный удар!

– Вы так молоды, а уже жалуетесь на сердце, – не без кокетства заметила сотрудница клиники. – А вы уверены, что вам надо именно в это отделение?

– Ну, я не знаю… А вы сейчас куда направляетесь? – поинтересовался молодой человек. – С вами я хоть на край света пойду!

– В урологию, – ответила та. – Пойдете, у нас там очень хорошие врачи.

– Спасибо, вы так добры, но я, пожалуй, сам поищу кардиологию. – Блондин почему-то потерял интерес к девушке в коротком халатике и пошел вниз по лестнице.

Я не сомневалась, что это был сын моего клиента. Их сильное внешнее сходство сразу же бросалось в глаза. Еще мне показалось, что Константин не слишком-то переживает по поводу отцовской болезни. Настроение у него было игривое.

Тем временем я подошла к нужной палате и, приоткрыв дверь, увидела, что больной лежит на койке и задумчиво смотрит в потолок. Мне показалось, что он выглядит очень расстроенным. Неужели еще что-то произошло за эти полдня?

Раскрыв дверь пошире, я сказала:

– Это снова я, Сергей Федорович. Не ожидали?

Степанов встрепенулся, похоже, я оторвала его от серьезных размышлений.

– Татьяна Александровна? Да, я действительно не ожидал увидеть вас сегодня во второй раз. – Пенсионер приподнялся выше на подушке. – Заходите. Вы вовремя. От меня только-только сын вышел! Приди вы на пару минут раньше – и столкнулись бы с ним. Хорошо, что этого не случилось.

– Я в курсе, что Константин был здесь. Мне сказали на рецепции. Видите, сын все-таки нашел время, чтобы вас навестить, – заметила я.

– Толку-то, – горько усмехнулся мой клиент. – Он пришел сказать, чтобы я не спешил отсюда выписываться, и еще про санаторий намекал. Дочь говорила то же самое, слово в слово: «Папа, лечись хорошенько, спешить с выпиской не надо! А мы потом тебя в самый лучший санаторий отправим». Татьяна Александровна, вы же понимаете – сплавить они меня из Тарасова хотят, чтобы подальше оттянуть объяснение. Нет чтобы во всем признаться, покаяться! Не могу смотреть в их лицемерные лица.

Расположившись, как и утром, в кресле, я мягко спросила:

– Сергей Федорович, а если вы насчет ваших детей все же заблуждаетесь?

– Вы что же, уже успели найти доказательства их непричастности к вскрытию сейфа? – в голосе моего клиента прозвучал неприкрытый скепсис. – Рад бы обмануться, но это маловероятно.

– Нет, никаких доказательств я пока что не нашла, но у меня возникла альтернативная версия.

– Слушаю вас, – заинтересовался Степанов и потер руку об руку.

– Вы сказали, что фирму Арины ограбил ее хахаль. Так вот, я и подумала, может, кража антиквариата – это тоже его рук дело?

Бывший следователь прокуратуры не спешил опровергать мое предположение. Он молча анализировал его.

– Версия неплохая, – наконец заговорил он. – Денис мне никогда не нравился, но я не вмешивался в личную жизнь дочери. Она его любила и не замечала его очевидных недостатков. Да и с Сашкой он вроде бы ладил… У них были общие увлечения – компьютер, футбол… Когда я переехал в Калиновку, Евтеев даже не скрывал, что он от этого далеко не в восторге. Хотя, казалось бы, чем я ему мешал? Дом большой, места всем хватало. Занудством я вроде тоже не страдаю. Другой бы на моем месте допросы каждый день устраивал: почему мой так называемый зять пришел домой выпивши, когда он собирается официально оформить отношения с Ариной, и так далее. Я же молчал. Даже дочь ни о чем не спрашивал, хотя видел, что у них не все идет гладко.

– Они ссорились, выясняли отношения? – поинтересовалась я.

– Нет, при мне ничего такого не было. Дело в том, что примерно полгода тому назад Денис от нас съехал, мотивировав это тем, что ему надо проводить больше времени с больным отцом. Арина не углядела в этом никакого подвоха. А вот я сразу почувствовал, что это вранье, и на всякий случай решил проверить, так ли это. Я знал, где Денис был прописан, съездил туда, поговорил с соседями и выяснил, что Евтеев-старший – вполне в добром здравии. Кроме того, мне сказали, что Денис там как прежде не жил, так и сейчас не живет. Значит, от Арины он ушел к другой бабе, простите, к женщине, – поправился Степанов. – Дочери я об этом не сказал. Зачем ее попусту расстраивать?

– И то верно, – поддакнула я.

– Другую, в общем, он себе нашел, но Арине в этом признаваться не хотел, боялся, что она его с работы уволит. Вот и поддерживал с ней связь, а сам, похоже, планы вынашивал, как ее кинуть. И кинул…

– То есть в то время, когда вскрыли ваш сейф, Денис уже не жил в коттедже?

– Так точно. Он стал бывать у нас все реже и реже. Я вот что думаю – знал бы Евтеев про драгоценности, уж наверняка он задержался бы у нас в Калиновке подольше, чтобы обо всем вынюхать. Так что, Татьяна Александровна, версия у вас хорошая, но неправильная. По срокам не сходится. Сейф-то не ранее как месяц тому назад вскрыли. Дениса уж и след простыл. После увольнения он в Москву подался.

– А вы откуда знаете?

– Константин это выяснил по просьбе Арины.

– Сергей Федорович, ваша дочь не пыталась привлечь Дениса к ответственности за то, что он снял со счета фирмы крупную сумму?

– Она сказала, что действия Евтеева скорее выглядят как неэффективное управление, нежели как воровство.

– А если поконкретнее? – пожелала уточнить я.

– В Аринино отсутствие Денис закупил стройматериалы в таком количестве и по такой цене, что распродать их даже с нулевой прибылью не представлялось возможным.

– Похоже, он получил за это хорошие откаты, – предположила я.

– Арина тоже так решила – и тут же уволила его. Вот такие дела.

– Насколько я поняла, этот Евтеев весьма тесно дружит со многими пороками. В связи с этим я не спешила бы снимать с него подозрения.

– Да, он – очень нечистоплотная личность, – согласился со мной клиент, – но это еще не доказательство его вины. Если бы артефакты лежали на поверхности, он, может быть, их и свистнул бы, но до моего тайника Денис не добрался бы. Дело в том, что за то время, пока он жил у нас в Калиновке, ничего тяжелее мобильного телефона он в руках не держал. Помнится, как-то Арина попросила его прибить гвоздь, чтобы повесить рамку с Сашиной фотографией, так он не только не смог его вбить, как следует, но еще и серьезно поранился. Представить, как Денис работает ломиком, сначала отрывая от стены рейки, а затем раскурочивая сейф, совершенно невозможно! Он изувечил бы себя до полусмерти еще в самом начале, отрывая рейки, а сейф ему и вовсе оказался бы не по зубам. А уж аккуратно прибивать рейки на место Евтеев бы точно не стал. Так что ваша версия абсолютно бесперспективна.

– Ну хорошо, вы меня убедили. Кстати, взгляните на это. – Я достала из сумки распечатку с фотографией золотого футляра для молитвослова и протянула ее Степанову. – Знакома вам эта вещица?

Сергей Федорович взял с тумбочки очки в металлической оправе, надел их и, внимательно рассмотрев фотографию, подтвердил:

– Да, это та самая вещь!

– Вы уверены? Может, просто похожа?

– Абсолютно! В правом верхнем углу футляра имеется потертость. Видите, на фотографии она тоже заметна? Скажите, Татьяна Александровна, откуда у вас этот снимок?

– Не беспокойтесь, не из уголовного дела, а из Интернета. – И я рассказала ему про объявление.

– А что с песочными часами?

– О них у меня нет никаких сведений. Да, вот что еще я выяснила – пока что никакого уголовного дела о незаконном обороте историко-культурных ценностей не возбуждалось.

– А почему же меня тогда вызвали в следственный комитет?

– Вначале я связала это со Скобцовым, но теперь у меня появилась еще одна версия. Насколько мне известно, существует специальная служба, отслеживающая публикации, в том числе и в Интернете. Думаю, продажа предмета старины, некогда похищенного из музея, не осталась без внимания этой службы.

– Значит, компетентные органы вышли на продавцов? – Степанов вернул мне снимок, и я заметила, как дрожит его рука. – Я знал, что до добра это не доведет! Ладно, Арина, но Костя-то как мог на такое пойти?! У него ведь юридическое образование, ему бы следовало понимать, к чему это приведет…

– Сергей Федорович, успокойтесь, пожалуйста. Вы же сами работали в прокуратуре, поэтому лучше меня знаете, как там разговаривают с подозреваемыми в каком-либо преступлении. Лопухин был с вами предельно вежлив, так?

– Так-то оно так, но покоя в душе все равно нет.

– Ваших детей на допрос не вызывали, так?

– Мне ничего об этом не известно, – глухо отозвался пенсионер.

– Вряд ли следственный комитет располагает доказательствами, что именно ваши дети выставили на продажу музейный раритет. Сами знаете, что именно за этим последовало бы.

Степанов задумался.

– Татьяна Александровна, вы сказали, что ссылку удалили. Наверное, можно выяснить, кто регистрировал ту WEB-страницу? – спросил он.

– Можно узнать, где находится конкретный компьютер, но, скорее всего, он стоит в каком-нибудь Интернет-кафе. Только дурак занялся бы подобными вещами у себя дома.

– Ну, не знаю, в состоянии эйфории многие становятся дураками, – философски заметил бывший следователь.

Сегодня я видела и Арину, и Константина. Сын Степанова выглядел счастливым, вполне довольным жизнью, и это – несмотря на то, что его отец слег с гипертоническим кризом. Может, у него как раз и была эйфория – после выгодной продажи раритета, двадцать с лишним лет пролежавшего в различных тайниках отца?

– Вот что: я попробую узнать, с какого компьютера открыли интересующую нас страницу. Думаю, вам будет спокойнее, если выяснится, что это все-таки сделали не у вас дома. Я имею в виду и квартиру, и коттедж.

– Вы выясните это? – обрадовался Степанов.

– У меня есть один знакомый, он в таких вопросах – профи. К нему-то я и обращусь.

– Татьяна Александровна, а ведь мы с вами еще не обсудили один очень важный вопрос…

– Какой? – спросила я, убирая распечатку в сумку.

– Финансовый. Видите ли, в чем дело, я не могу вам пока что заплатить: мои пенсионные сбережения хранятся в банке. Меня отвезли сюда в экстренном порядке. Я даже не подумал о том, что следовало захватить с собой пластиковую карту. Лечение ведь дочь оплачивает. – По его изменившейся интонации я поняла, что моего клиента сильно тяготит это обстоятельство. – Была бы у меня карточка при себе, я бы спустился вниз, к банкомату.

– Сергей Федорович, не переживайте из-за этого. Заплатите, как только сможете, – успокоила я его.

Степанов поинтересовался моими тарифами. Я назвала цены, и он удовлетворенно кивнул.

– Все нормально. Такая сумма имеется на моем счету. Я ведь практически ничего на себя не трачу…

Пенсионеру мои услуги оказались по карману, и это порадовало меня. Задав клиенту еще несколько важных вопросов, я была вынуждена с ним попрощаться – пришла медсестра, чтобы сделать ему укол.

В холле я встретила главврача.

– Вы еще здесь? – удивился Полозов.

– Нет, я приехала уже во второй раз. Надо было кое-что уточнить у Сергея Федоровича.

– Понятно, – кивнул он и вошел в палату.

Я спустилась, взяла в гардеробе куртку, сняла бахилы, вышла из клиники, села в машину и позвонила своему знакомому, программисту Диме Авельянову. Его мобильник был отключен, тогда я набрала номер его домашнего телефона. После нескольких длинных гудков пошли короткие. Похоже, кто-то снял и сразу же положил трубку. Авельянов был человеком бессемейным, поэтому я решила, что, кроме него самого, никто не мог это сделать: он явно не хотел, чтобы его отвлекали от какого-нибудь важного дела. Удостоверившись, что он дома, я поехала к нему.

Через каких-то полчаса я припарковалась в тихом тарасовском дворике, вышла из машины и направилась к угловому подъезду. Набрав на кодовом замке известную мне комбинацию цифр, я открыла дверь, вошла и спустилась вниз (Дима жил в полуподвале). Как ни странно, там горела лампочка, чего раньше никогда не бывало, я всегда подсвечивала лестницу мобильником, чтобы ненароком не оступиться и не переломать ноги. Удивившись порядку, царившему в полуподвале, я позвонила в одну из двух находившихся там квартир, она располагалась с правой стороны.

– Кто там? – послышался женский голос, что опять-таки меня удивило.

Дело в том, что я ни разу не видела в доме Авельянова женщин – ни матери, ни сестры, ни просто подружки. Ему часто звонили при мне, но всегда – мужчины. Со мной он никогда не флиртовал. Более того, я даже никогда не замечала, чтобы он обращал какое-то внимание на представительниц прекрасной половины рода человеческого. Словом, Дима был не из тех, кто повернул бы шею, провожая взглядом симпатичную девушку в мини-юбке. Все это наводило на определенные размышления. Однажды я рискнула и спросила у Авельянова, есть ли у него девушка.

– Девушка? – удивленно переспросил он, и я почувствовала себя так, будто сморозила какую-то глупость, и заподозрила, что он – гей. Но никаких фактов ни за, ни против моего предположения у меня не имелось.

– Кто там? – повторил женский голос.

– Здравствуйте! Дима дома?

– А вы кто ему будете? – поинтересовалась таинственная незнакомка.

– Татьяна Иванова, деловой партнер, – отрекомендовалась я.

Дверь распахнулась, и передо мной предстала невысокая девушка, одетая в яркое шелковое платье в китайском стиле. В таких обычно ходят узкоглазые официантки в суши-барах. Моя визави явно была европейкой, к тому же блондинкой.

– Я хочу вам сказать, – начала она, высоко задрав нос, на котором сидели очки в металлической оправе, – что у Димы сейчас совсем другая жизнь! Все его деловые партнеры остались в прошлом. Примите это, пожалуйста, к сведению, и больше не приходите и не звоните сюда.

– Простите, вы кто? – спросила я, заглядывая поверх ее головы. Квартиру совершенно невозможно было узнать, так она преобразилась. Мало того, что там не было привычного беспорядка – на стенах появились картины с восточной тематикой. На потолке вместо обычной рожковой люстры висел бумажный светильник с изображением дракона.

– Я – его жена, – гордо заявила девушка, но под моим пристальным взглядом несколько стушевалась и поправилась: – Почти жена. Мы уже заявление в ЗАГС подали! А еще Дима устроился на приличную работу, поэтому всякие левые заказы он больше не берет.

– Ну что ж, я вас поздравляю, – сказала я, все еще пребывая в некотором шоке из-за перемен в личной жизни Авельянова. Лихо, однако, взяла его в оборот эта любительница восточной культуры!

– Спасибо, – кивнула девушка и хлопнула перед моим носом дверью.

Мне не оставалось ничего другого, как подняться из полуподвала на улицу. Я уже собралась усесться в свой «Ситроен», как увидела Димку, неспешной походкой плетущегося к своему подъезду. Казалось, что он по собственной воле топает на каторгу. Мне даже жалко стало этого бедолагу. Я махнула хакеру рукой, он меня заметил боковым зрением и тут же сменил траекторию.

– Здравствуй, Таня! Ты ко мне? – спросил он.

– К тебе, – подтвердила я. – Дело одно срочное есть.

– Ну что ж, давай обсудим. – Потухшие глаза «жениха» мгновенно ожили. – Только я тебя к себе не приглашаю. У меня там… это… ну, как бы лучше сказать, страшный кавардак.

Можно подумать, я никогда не видела его кавардака! Нашел, чем меня испугать! Не хочет знакомить меня со своей невестой – и не надо. Я уже сама с ней познакомилась. Впечатления оставляют желать лучшего. Одно радует – у Димы традиционная сексуальная ориентация.

– Нет проблем, – сказала я, – давай поговорим в моей машине.

Авельянов охотно сел в «Ситроен» и, устроившись поудобнее, спросил:

– Ну, что у тебя на этот раз? Кого надо хакнуть?

Я достала из сумки компьютерную распечатку и протянула ему, прокомментировав:

– Это объявление с одного сайта.

– Вижу.

– А по этой ссылке, – я тыкнула пальцем в нужное место, – можно было связаться с продавцом…

– Но ссылка уже не работает, – догадался хакер.

– Именно так. Я хотела бы знать, кто и с какого компьютера разместил это объявление, связывался ли кто-то с продавцом – в общем, все, что можно выжать из этой информации.

– Понял, поработаю. Таня, только давай договоримся так – как только я закончу работу, сам позвоню тебе. Ладно?

– Да не вопрос, – согласилась я. – Аванс требуется?

– Вообще-то, не помешал бы, – признался Дима, и я поняла, что ему туго живется без левых заказов.

Вынув из кошелька пару не самых крупных купюр, я протянула их Авельянову. Эта сумма его несколько разочаровала. А что я могла? Мне клиент пока что ничего мне не заплатил. Очень редко я начинаю работать без какой-либо предоплаты, только в крайних случаях. Сейчас как раз именно такой и был – клиент лежал в больнице.

– Остальное – по факту, – пообещала я.

– Договорились, – безрадостно протянул Авельянов и взялся за ручку дверцы.

– Дима, у тебя все в порядке? – все же поинтересовалась я напоследок.

– Да, все нормально, – соврал он и открыл дверь. – Просто устал немного.

Дмитрий не захотел рассказать мне о внезапных переменах в своей личной жизни, которые, вне всякого сомнения, тяготили его. И как же угораздило Авельянова связать свою жизнь с девицей, с которой у него явно не было ничего общего? Она поселилась в его небольшой, но все-таки собственной квартире и начала безраздельно властвовать там, стараясь подавить его индивидуальность и навязывая Диме свои пристрастия к восточной культуре. Да, Димочка, ну, ты и попал! Я с искренним сочувствием смотрела своему знакомому вслед, пока он не исчез за подъездной дверью, после чего тронулась с места.

Сначала я хотела поехать домой, но потом решила свернуть в Трубный район, в котором жил и служил сын моего клиента. Чтобы понять, справедливы ли подозрения Сергея Федоровича, следовало какое-то время понаблюдать за Константином со стороны. Может, продав золотую безделушку, инкрустированную сапфирами, он ведет в свободное от работы время жизнь, достойную олигарха?

Официально рабочий день уже закончился, но оперативник все еще мог быть в райотделе. Подъехав к Трубному РОВД, я стала высматривать, нет ли поблизости синей «восьмерки», на которой ездил Константин. Такая тачка стояла недалеко от входа. Номера совпадали с теми, что мне назвал Степанов-старший. Я припарковалась через три машины от нее и стала ждать, когда выйдет старший лейтенант. Вскоре из райотдела вышла толпа мужчин, а точнее, пять человек. Все они были в гражданском. Один выделялся на фоне остальных своим высоким ростом. Когда расстояние до него сократилось, я разглядела черты лица и убедилась, что это Константин.

Толпа мгновенно рассеялась. Четверо, в том числе и объект моего наблюдения, сели в разные машины, а один пошел через дорогу, пешком. Я пристроилась за синей «восьмеркой». Она вырулила на проспект Молодых Энтузиастов и направилась в сторону, противоположную от центра. Через несколько кварталов Константин притормозил на автобусной остановке, и в машину села высокая девушка с длинными черными волосами. Еще через пару кварталов синяя «восьмерка» остановилась около продуктового супермаркета. Из нее вышел только водитель и отправился за покупками. Припарковавшись у соседнего здания, я стала ждать, что будет дальше. Минут через десять Степанов-младший вышел из магазина со скромным пакетиком, сел в свою машину и поехал по проспекту дальше. Когда он свернул в Алтайский переулок, я проехала прямо. Все-таки Константин – оперативник, он вполне может обнаружить «хвост». Да и смысла следить за ним дальше не было, ведь я уже поняла, что он пока что не шикует. Может, конспирируется? Доехав до перекрестка, я свернула налево и другой, более короткой дорогой поехала домой.

Лучше бы я возвращалась тем же путем, потому что на Демократической улице из-за ДТП возникла пробка, и до дома я добиралась едва ли не два часа. Впрочем, это время нельзя было считать совсем уж потерянным, потому что мой мыслительный процесс ни на секунду не останавливался. Я анализировала аргументы, которые привел мне Степанов, обвиняя собственных детей в краже, и все в большей степени склонялась к мнению, что они надуманные. Просто у старика не было никакой другой версии, вот он и зациклился на одной-единственной, лежавшей на поверхности. Раз уж его дети догадывались о том, что он прячет драгоценности, значит, именно они их и взяли. Тем более и сын, и дочь нуждались в деньгах. Арине требовалось спасти свой бизнес, а Константину как минимум купить новую тачку. Кстати, трое его коллег отъехали от райотдела на иномарках, пусть и не самых дорогих, а он – на старой отцовской «восьмерке».

Кто-то, скорее всего, полковник Скобцов, дал Константину наводку на отцовскую «заначку». Мотив прибрать ее к рукам у Степанова-младшего был, у его старшей сестры – тоже. Кроме того, у них имелась теоретическая возможность обнаружить и вскрыть тайник (старик частенько надолго отлучался из коттеджа). Только меня все это как-то не убеждало. Да, я не исключала возможности, что Сергей Федорович прав в своих горьких подозрениях, но, будучи сторонницей концепции разумного сомнения, я пыталась выстроить и другие версии. Мысленно вернувшись к бывшему Арининому любовнику, я достаточно быстро поняла, что не стоит терять на него время. Аргументы Степанова в этом случае убедили меня на все сто процентов. Спросив себя, кто еще мог похитить ценности, я вдруг поняла, в какой плоскости стоит поискать ответ, и мысленно перенеслась в далекое прошлое, когда волею судьбы следователь прокуратуры стал хранителем музейных экспонатов, то есть к давнишнему обыску в квартире Хрековой.

Морально-этический аспект импульсивного поступка Сергея Федоровича меня не волновал. Что сделано, то сделано. Гораздо интереснее другое – как к Наталье попали эти артефакты? Действительно ли она не знала о том, что лежит у нее на лоджии в коробке из-под обуви? Может, она увидела в глазок, кто к ней пожаловал, и засуетилась, ведь возвращаться в СИЗО ей, конечно, не хотелось. В дверь звонили и звонили, и Хрекова успела только переложить коробку на лоджию. Затем, стараясь сохранять невозмутимость, беременная женщина вверила себя в руки судьбы, и та сжалилась над ней, подослав к ней доброго следователя.

Итак, Наталья вполне могла догадаться, что Степанов прикарманил золотое содержимое невзрачной карточной коробки. Поговорив с соседями, выступившими в роли понятых, Хрекова узнала, что Сергей Федорович к ним заходил после обыска и выходил один покурить на их лоджию. Это обстоятельство должно было окончательно убедить Наталью в том, что именно следователь и забрал драгоценности. Она могла кому-то рассказать о своих догадках. Например, водителю чиновника Кучаренко, который ей что-то передал в парке, возможно, как раз раритеты из музея… Хрекова могла получить свидание с отцом своего будущего ребенка, Николаем Бирюлиным, и рассказать ему о случившемся. Да мало ли с кем еще она могла поделиться своими соображениями! Пока шло следствие, потребовать у Степанова отдать драгоценности ни для кого резона не было, а вот по окончании судебного процесса кто-то мог предъявить свои права на песочные часы и футляр для молитвослова. Добровольно Сергей Федорович их не отдал бы – ежу понятно. Но, учитывая значительную стоимость антикварных вещиц, нетрудно предположить, что на следователя вполне могли оказать моральное и физическое воздействие. Если бы Степанову пригрозили, что разделаются с его женой, детьми или с престарелыми родителями, он наверняка сдался бы. Но ничего такого не было и в помине.

Уж слишком долго никто не проявлял интереса к драгоценностям, хранившимся у моего клиента! Может, заинтересованное лицо все это время находилось в местах не столь отдаленных? Первым мне на ум пришла фамилия заказчика. Но Кучаренко, кажется, приговорили к высшей мере наказания. Затем я вспомнила про Бирюлина, который и втянул Степанова в эту историю. Я прикинула, сколько ему могли дать – лет десять, не больше. Даже если Николай отсидел свой срок от звонка до звонка, он уже больше десяти лет гуляет на свободе. Однако о музейных ценностях кто-то вспомнил только сейчас…