Текст книги "Еще не все потеряно"

Глава 2

Наутро я поднялась ни свет ни заря, раньше всех, полная сил и здорового оптимизма. И не только проведенный на природе день был тому причиной, хотя он, конечно, влияние свое оказал. Пассивно-криминальное дело, взятое мною недавно в руки, звонком Веры Филипповой поворачивалось неожиданной, будоражащей воображение стороной. С этой мыслью я вчера заснула и с нею проснулась.

Представьте себе состояние художника, изучающего шероховатости на чистом, только что натянутом на подрамник холсте и воображающего, сколь поразителен будет родившийся благодаря его стараниям шедевр. Представьте себе его состояние, и вы меня поймете, если имеете хоть маленькую толику воображения.

До того как поднялись мои друзья, я успела продышать легкие, хорошо размяться и как следует поработать над суставами и связками. К моменту, когда в дверях занимаемого Кирьяновыми номера появились их мятые, заспанные физиономии, я выглядела бодрой и свежей, как дитя после прогулки.

– Танюха, да ты ложилась ли? – удивился Володя моему виду, зная, как бережно я отношусь к утреннему сну.

– Нет, на шабаш ездила! – рассмеялась я.

– Мам, что такое шабаш? – спросил один из сорванцов, теребя Нину за полу халата, в то время как другой одаривал меня круглощекой улыбкой.

– Съезд нечистой силы, – пояснила она, стараясь отделаться от его рук.

– Слет! – поправил ее Володя, хлопая глазами.

– А почему нечистой? Тетя Таня вот же какая чистая, даже блестит!

– Это она перед вами вид делает, – пояснил им отец и, шутовски подняв плечи, затрусил по коридору с полотенцем на шее в сторону умывальника. Мальчишки с криками бросились вдогонку.

Выехали мы позже, чем мне хотелось бы, но все же раньше, чем планировали вчера. Мне было неудобно перед Кирьяновыми за спешку, они радовались этой поездке, особенно малыши, но делать нечего – так было надо.

Мальчишки, быстро потеряв интерес к созерцанию однообразных зимних пейзажей за окнами машины, открыли на заднем сиденье боевые действия, используя в качестве границ суверенных территорий материнские колени, Владимир сидел рядом со мной и слушал новости, транслируемые по приемнику, а я управляла машиной, сосредоточившись на дороге, перегороженной кое-где небольшими снежными заносами.

Нет, я не ломала голову над звонком Веры Филипповой, я приняла его как факт, как обстоятельство, оживляющее дело. Ни к чему страдать над вопросами, ответов на которые не отыскать от нехватки информации.

Утро разгоралось, неся с собой солнце и легкий, веселый морозец.

Вдалеке от дороги, на отлогом пригорке, открылись взгляду гроздья крохотных от расстояния домишек с занесенными крышами. Кое-где над ними поднимались вверх столбики дыма. Люди печи топят. Проехали укатанный до блеска проселок, ведущий в ту сторону.

Нина откуда-то достала пластиковую бутылку со свежезаваренным чаем, зашуршала пакетами, и возня сзади затихла.

– Володя, место то самое?

Он глянул на деревеньку, прикинул что-то про себя.

– Да, Нинок, оно.

Повернулся ко мне:

– В этой деревне у мужа Нинкиной подруги родители живут. Как ее звать? Наталья. В начале лета повезла Наталья сына к свекрам, на козье молоко. Оставила. Не в первый раз, дело проверенное, а он там через две недели клад нашел, в лесочке. Что? У пруда? Ну пусть у пруда.

Дело было так. Ушел этот оболтус к своим местным друзьям из избы с утра пораньше, а к обеду не вернулся. Дед с бабкой суетиться начали, по соседям забегали. Что? Опять не так? Ну рассказывай сама, а я уточню потом.

Нина охотно взяла на себя инициативу:

– Девять лет мальчишке, в третий класс перешел. Наташка его в деревню забросила, а сама ремонтом занялась дома.

– Да ты к делу давай! – перебил ее Владимир. – Она сейчас сообщит, кем ее Наташа работает и сколько получает!

– Вы рассказывать-то будете? – прервала я начинающуюся перепалку.

– Денис действительно с утра ушел, сказал, что на пруд собирается, купаться, и чтоб к обеду его не ждали. Его и не ждали, а он вернулся. Молчаливый такой, таинственный! Бабка его за стол усадила, подала что у нее было, присмотрелась и ахнула! На шее у мальчишки цепь золотая в палец толщиной, с крестом! Я и тебе, говорит, бабанька, подарок принес, и деду тоже! У деда с бабкой глаза повылезали, когда увидели, чем у него карманы набиты. Оказывается, купались они с дружком и нашли в камышах сумку. Ногами нащупали, на дне, в грязи притопленную. Еле выволокли – для веса в ней еще булыжник здоровенный был. Взяли себе из нее понемногу, что понравилось, а остальное под деревом в землю зарыли, как пираты поступали.

Дед с бабкой кинулись было к родителям Денискиного дружка, глядь, а те сами навстречу по улице чешут.

Золото вырыли, вымыли, разложили на полу, на газетке, и собрали совет. Хоть и выпили во время него для ясности, но решили все же по-деревенски здраво, что, во-первых, такое количество, да в одном месте, да еще спрятанное в воду – это, ой, неспроста. А раз так, то и не к добру. Во-вторых, что со всем этим делать? В городе в скупку отнести? Там спросят, где взяли. Ларечникам по частям продавать постепенно? Так это в городе жить надо, иначе не управишься. В-третьих, а может, грабленое золото-то, может, кровь на нем? Попадешься с продажей – на тебя же и навесят. Кто же сказочке поверит, что клад нашли! Короче говоря, сдали все это властям, к величайшему огорчению мальчишек. Деревенские потом долго гадали – откуда сумка в пруду взялась? И милиция ничего не поняла. Да, Вов?

Володя покачал головой:

– Дело о клещиховском золоте, так его называли между собой. По инстанциям поднялось оно быстро, дошло до областной прокуратуры и там осело. Уж больно значительная сумма получалась даже просто с количества металла. В сумке его было около четырех килограммов, если мне память не изменяет. Экспертиза установила примерное время пребывания этого груза в воде. Стали смотреть, что произошло странного в деревне близко к этому сроку. Выяснилось – да, было, убийство деда одного одинокого. Жил-был старик, никого не трогал, никого не обижал. В огороде копался, рыбку для кота в пруду ловил и в ус не дул. Но с некоторых пор повадился к нему из Тарасова, это за тридевять земель, заметьте, один крутой бизнесмен, делающий деньги на перепродаже маковой соломки. Ездил, ездил, да и пришиб деда. Как вырвавшийся на улицу цепной пес. За что и посадили его. На следствии объяснялся: мол, под «дурью» был, не знал, что творит.

Теперь, с находкой золота, мотив убийства прорисовался. Может, дед являлся хранителем его сбережений, да не удержался, себе взять захотел, спрятал на дне в камышах? Съездили к тому гангстеру в зону, спросили. Отказался, глаза вылупил: вы что, мол! На том все и кончилось.

«Плохо кончилось! – подумала я про себя. – Ни за что бы на этом не остановилась, будь у меня в руках это золото». Быстро прикинула – есть несколько вариантов действий, и один из них представился мне наиболее перспективным. Его детали сами начали поступать в голову, будто книгу листала. Увлечься как следует помешал Володя:

– А у тебя на памяти есть что-нибудь подобное?

– Я сейчас тоже клад ищу. Сбережения, как ты выразился. Заначку одного покойника, хранящуюся в неизвестном для всех месте. Чем не клад?

– Романтика! – бурчит Володя. – Клад, покойник, частный сыск, звонки по вечерам, после которых надо мчаться сломя голову, как «Скорая помощь» на вызов.

– Вчера звонила дочка покойника, чью заначку надо разыскать. Рэкетиры за дочку взялись, и, похоже, всерьез.

– Вот, плюс ко всему еще и разбойники, – смеется Володя, – я ж говорю – романтика!

Помолчал, подумал, сделал вывод:

– Видно, та еще семейка. Да?

Я отвела взгляд от дороги, глянула вопросительно.

– Разбойники наши впустую не работают, – пояснил он, – вхолостую усилия не тратят. Значит, папаша и нажил, и оставил после себя достаточно, чтобы заинтересовать их.

– Значит, так, – согласилась я. – Но дочка всегда была в стороне от его дел, а умер он внезапно. Чем ей расплачиваться – ума не приложу.

– Кладом и расплатится. Возьмет из него и отдаст.

– Его еще найти надо!

– Ситуация! – трет Володя небритый подбородок. – Горячая ситуация-то!

– Да. Со вчерашнего вечера, – соглашаюсь, – а до этого все мирно было. Видишь ли, незадолго до убийства ее папаши и ограбления их квартиры…

– Погоди! – Володя закрыл глаза и положил ладонь на мое плечо. – Тут целый букет, икебана, а? Убийство и ограбление недавно произошли?

– Да, на днях, можно сказать.

– Когда начинается такая полоса и события в ней идут одно за другим с высокой плотностью, то скорее всего они взаимосвязаны. Это нам с тобой известно из опыта. Подробней расскажешь?

Я еще раз посмотрела на него. Представила на его плечах синие, с красными просветами подполковничьи погоны. Я не простушка и излишней доверчивостью не страдаю. Мой род занятий и доверчивость – вещи несовместимые. Но Кирьянову верю. Знаю, что информацию, полученную от меня, он никогда не пустит в дело, не посоветовавшись со мной.

Владимир, угадав мои мысли, приложил руку к груди и шутливо склонил голову.

– Так как?

– Так вот. Некоему Филиппову Аркадию, ювелиру, работающему на дому «втемную», не так давно нанесли визит достаточно респектабельные граждане и напомнили о безопасности существования.

– Ну да, как положено, – понял Володя.

– Аркадий, человек вполне здравомыслящий, конечно, согласился, что существовать безопасно – это хорошо, и они пришли к соглашению о размерах суммы, требующейся для этого, и сроке ее передачи этим гражданам. И все закончилось благополучно, на этот раз по крайней мере, но последовали убийство Аркадия и ограбление накануне истекающего срока. Грабят его квартиру, где уже могли быть деньги, приготовленные для разбойников, а самого, пьяного, это по экспертизе, жестоко бьют и оставляют в подъезде. Через несколько часов он погибает от общего переохлаждения.

Дочь покойного, Вера, ночь эту провела вне дома. Вернувшись под утро, все и обнаружила и вызвала милицию.

– Ой! Девчонке-то каково! – подала голос Нина.

– Таково! – оборвал ее Владимир, не любивший вмешательства жены в подобные разговоры, и подмигнул ей через плечо, чтобы не обиделась.

– О рэкете со слов Веры известно?

– Н-не только, – ответила я.

– Три варианта! – Владимир устремил вдаль загоревшиеся глаза. – Первое: конфликт с рэкетирами. Аркадий Филиппов по каким-то причинам отказался платить или попытался изменить условия. Причитающееся им «граждане» взяли сами, поучив при этом хозяина покладистости. Убивать не планировали, замерз тот сам по себе.

Второе: поработали посторонние ухари, «левые», так сказать. Тут обязана быть наводка. Причем наводчик может быть из числа рэкетиров, затеявший собственную игру. «Граждане» должны быть оскорблены до глубины своих душ. Им перешли дорожку, забрали ихнее.

И третье. – Владимир задумчиво посмотрел на меня. – Дочка. Как ни в стороне она была от дел папаши, а знать обо всем могла. Вот и решила повернуть дело в свою пользу. Нашла лихих друзей и все организовала в самый денежный, подходящий для этого момент.

– Ну, ты вообще!.. – воскликнула Нина, но Владимир проигнорировал ее возмущение.

– Еще действующие лица есть?

– Да.

Я была согласна с ним по всем трем версиям, хотя вариант с Верой, уже немного зная ее, считала маловероятным.

– Есть еще компаньоны Аркадия, занимавшиеся сбытом его продукции.

– Ага! Значит, ювелир не сам занимался реализацией плодов труда своего, а сдавал изделия доверенным лицам.

Посмотрел на меня святыми глазами.

– А пробы на колечках он чеканил?

– Несомненно. Потому что продавалось все через торговую сеть.

– Статья сто восемьдесят первая Уголовного кодекса – до пяти лет. Жаль, наши на них не вышли. Был бы сейчас жив ювелир. Сидел. И компаньоны его с ним. До них-то разбойники еще не добрались?

– Не успели.

– Повезло! Вот беда!

– У Аркадия был человек, поставлявший ему металл для работы. Был связан только с ним. Компаньоны знали о рэкете, но занимали нейтральную позицию. Аркадий незадолго до случившегося сообщил им, что приезжает поставщик, везет заказанное добро. Те деньги собрали – свою долю, так у них заведено было. И вот – денег нет, Аркадия нет и поставщика тоже нет.

Владимир задумался, достал сигарету, оглянулся на жену и затолкал сигарету обратно в пачку.

– Едва ли. Может быть, конечно, что кто-то из компаньонов, сколько их, кстати? Двое?

– Трое.

– Если это кто-то из них организовал, то ведь должны быть у него причины, чтобы разрушить стабильно доходное дело ради разовой, пусть достаточно крупной суммы. Понаблюдать бы за ними, поинтересоваться. Может, кто новое что затеет, для чего капитал потребуется? Ниточка будет, хоть и тонкая, но попробовать потянуть можно. Все то же, что с компаньонами.

Варианты с ними со счетов сбрасывать нельзя, но они мне надежд не внушают. Вот так, Танюха! А что там насчет заначки? Или проехали?

В зеркальце заднего вида я наблюдала, как Нина клюет носом. Мальчишки, умостив белобрысые головенки у нее на коленях, каждый со своей стороны, спали. Угомонились, вояки.

– Заначка, Аркадий называл ее кассой, единственное, что до вчерашнего вечера меня и касалось, и интересовало больше всего. Видишь ли, у ювелира были свои запасы металла, купленного им или сэкономленного каким-то образом. Были и наличные, которые он и в банк не нес, и в дело до поры не вкладывал. Все это и было его кассой. Хранил он ее на стороне, в каком-то надежном месте. А может, и не в одном, а в нескольких – частями. Никто ничего не знает. Ни Вера, ни компаньоны. Они-то, раздосадованные потерей денег, собранных для расчета с поставщиком, и заказали мне розыски кассы, надеясь из нее как-то компенсировать убытки.

– Так. Отсюда начинается история о поисках клада покойного ювелира.

Владимир произнес это шутливо-высокопарно.

– И Вере сейчас находка кассы не помешала бы, а?

Володя тоже приметил, что его семейство в полном составе отошло ко сну, и говорить пытался потише.

– Заметь, как наши разбойники справедливость понимают: «Долги отцов должны быть уплачены детьми!» И никаких сомнений!

* * *

На въезде в город, у поста ГАИ, после нескольких безуспешных попыток протолкнуться вперед пришлось пристроиться в хвост длинной веренице машин. Я предположила, что это какое-нибудь очередное милицейско-дорожное мероприятие по выявлению, обеспечению, повышению и тому подобному. Кирьянов отправился разбираться и в раздражении хлопнул дверцей чуть сильнее, чем следовало бы, разбудив всех своих разом. Сзади начались капризы и претензии, а я, в очередной раз примерив на себя роль матери, пришла в легкое уныние, найдя, что эта роль мне не совсем подходит.

Владимира не было довольно долго, а когда он наконец появился, вид имел довольный, даже важный. Положась на него, я вывела машину на левую сторону дороги и, уступая встречным экипажам, благополучно миновала это проклятое многими водителями место.

Включившись в городскую дорожную сутолоку, я везла Кирьяновых к их дому. Довезла и остановилась. Нина с детьми вышла, а Владимир, вырвав листок из записной книжки, записал на нем шесть цифр, имя и протянул его мне.

– Товарищество с ограниченной ответственностью «Изюм». Председатель – Жуков Валерий, это его телефон. Если ты правильно назвала район, где жил Филиппов, то Жуков, если захочет, сможет принять решение по рэкету его дочки. Представляясь там, упомяни мою фамилию, она Жукову хорошо известна.

Я поцеловала Володю за эту услугу. Благо Нины поблизости уже не было.

Глава 3

Я заехала домой, переоделась и привела себя в порядок. Затем, вместо того чтобы подготовиться, хотя бы в общем, к встрече с неведомым мне пока председателем ТОО «Изюм», я, под сигарету, погрузилась в размышления о везении и случайностях. Логическим завершением этих умствований стали гадальные кости – средство, к которому я прибегаю в ответственных моментах своего существования, когда требуется принимать решения, влияющие на мои действия в ближайшее время.

Я не утверждаю, что открыла в гадальных костях универсального оракула, дающего надежные рекомендации для любых жизненных ситуаций, напротив, человеку, лишенному способности активно пользоваться собственным умом, когда это необходимо, я не советовала бы заниматься гаданием вообще, в любой его форме. Но в условиях, когда принятие решения связано с осознанием его ответственности, даже самый деятельный ум приходит в состояние легкого ступора, и начинаются колебания. Порождаемая ими нерешительность мешает жить. Гадание в этом случае помогает выбрать вариант поведения, наиболее подходящий к случаю.

Из замшевого мешочка выкатились на ладонь три костяных двенадцатигранника с числами на каждой плоскости.

Количество возможных числовых сочетаний при гадании на костях очень велико, но я помню значения большинства из них. Практика.

8 + 18 + 25 – «Помогая блуждающим в лабиринте неудач, вы закладываете основы своих будущих успехов».

Вот так емко! Здесь и совет, и оценка, и возможное вознаграждение. Все сразу.

И разве можно утверждать, что это не относится к случившемуся с Верой Филипповой? Если и были у меня сомнения относительно помощи ей, в конце концов, за это мне никто не заплатит, у меня задача иная, то сейчас от них не осталось следа. В первом приближении вознаграждением мне будет ее благодарное расположение, а это, имея в виду возможность того, что касса покойного Аркадия находится в ее руках, не так уж мало.

* * *

Правление ТОО «Изюм» находилось в цокольном этаже хрущевской пятиэтажки, рядом с громадой районного универсама, в конце проходящей через центр города улицы. Неподалеку от входа в эту контору, обозначенного навесом, подпираемым столбиками и скромной, едва различимой с проезжей части улицы табличкой, у торца дома расположился небольшой полудикий базарчик – смесь коммерческо-ларечного великолепия с молочным, пирожковым и семечково-сигаретным бизнесом местных жителей. Место людное, но не деловое. Одно из двух: или фирма, расположившаяся здесь офисом, едва сводит концы с концами, или деятельность ее не зависит от вопросов престижа. Впрочем, мне это безразлично.

Машина, припаркованная на широкой кочковатой обочине, никому не мешала, и я уже готова была ее покинуть, когда с другой стороны несильно стукнули в дверцу и кто-то попросил приглушенным голосом:

– Таньк, пусти погреться!

В окошко заглядывала заросшая по самые глаза седой щетиной физиономия с надвинутой на лоб шапкой, состоянием своим напоминавшая о содержимом мусорных баков. Я выбралась из машины, выпрямилась, через ее верх разглядывая подошедшего, готовая послать его куда подальше.

– Я серьезно, Тань! Замерз что-то сегодня, а деться некуда. Я не испачкаю, не думай, на мне все чистое.

Я узнала его. Венчик. Вениамин Аякс. «Веселый бомжуха» – так он себя называет. Да что-то невесел он сегодня.

– Садись, Венчик!

Он, пыхтя от нетерпения, ввалился в салон, поспешно захлопнул дверь. Взялся за шапку, снимая, провел ею по лицу.

– У-ух, хорошо! Тут хоть ветра нет!

Я завела двигатель, включила печку – теплый воздух пошел на его обутые в рваные постолы ноги. Он, скособочась, смотрел на меня слезящимися умными глазами.

– Здравствуй, Таня! Какая ты сейчас красавица! Как у тебя здесь хорошо, тепло и пахнет приятно!

Знаю его давно. Иногда, когда не спешу и он не в балагурном настроении, удаются нам интересные беседы. Человек он необычный, со своей бомжовой философией. Кроме того, обитая в слоях мне недоступных, бескорыстно, бывает, делится со мной слухами и новостями оттуда.

– Аякс, ты что, сменил район обитания? Это место в твою территорию не входило.

– Я свободный человек. Где хочу, там и гуляю.

Он покрутил замерзшими пальцами у решеточки на панели, откуда дуло теплом, сильно потер ладонь о ладонь.

– Что-то не ту погоду ты выбрал для прогулки.

Одет и впрямь он был чище обычного, но и легче поэтому. Последний раз я видела его в бараньем кожушке, зашитом под мышкой тонкой веревочкой, в этой же шапке и обрезанных валенках. Причем весь в целом он производил впечатление собранного в ком коврика, о который тщательно вытерли ноги только что выбравшиеся из болота люди. Тогда он был грязен, весел и болтлив. Сейчас он относительно чист и серьезен до немногословности.

– Я здесь спичками торгую. – Он достал из-за пазухи бумажную упаковку. – Вот и оделся, чтобы люди не шарахались. Да не по погоде, видать. А тебя каким ветром?

Он улыбнулся, и в его глазах на секунду загорелись обыкновенные для него лукавые искорки.

– Красавица ты моя! – преодолел свою мерзлую унылость и опять посерьезнел, почти замкнулся.

– Мне вот сюда, – кивнула я на вход в контору Жукова.

Аякс облизнулся по-звериному и, отвернувшись, невнятно проговорил:

– Танюх, не ходи туда, не надо, как друг советую. Не шучу нисколько. Веришь, нет?

– В чем дело, Вениамин?

– Не мое это дело, как я скажу? Меня попросили – я делаю. Вот, спичками торгую.

И все мусолил в руках бумажную десятикоробочную упаковку. Советом он меня заинтересовал, а увертками начинал злить.

– Конь ты пропитой. – Я, против воли, почти пела, столько елея вдруг оказалось в голосе. – Ты помнишь случай, чтобы я использовала сказанное тобою тебе во вред?

Он, поняв, куда сейчас ветер дует, смотрел на меня с опаской.

– Тоже мне, друг!

Венчик затолкал спички за пазуху и, покопавшись, выудил оттуда картонный прямоугольник, сложенный пополам.

– Смотри!

Бомж и фотоаппарат – сочетание невозможное, но в способностях этой публике, как и населению мест не столь отдаленных, не откажешь.

С белой картоночки на меня смотрел с легким прищуром асимметричных глаз человек, основными чертами характера которого могли быть цинизм и упрямство, упорство или же недоверчивость и целеустремленность. И он был умный, тот, кого нарисовали на этой карточке.

Рисунок был любительский, угловатый, но на удивление живой.

– Кто это?

– Начальник тамошний. – Вениамин указал на изюмский вход. – Сидор Лютый!

– Говори, Венчик, выкладывай! – подхлестнула я его, замолчавшего было, продолжая рассматривать рисунок.

– Бабенке одной нашей повезло вернуться из юго-восточного борделя. Полтора года там откорячила и сумела вернуться. Ну как в сказке! А переправил ее туда в свое время этот вот изюмщик. Слышно, и сейчас этим занимается. Вербует баб и сдает какой-то фирме. А те их – туда. Читала, поди, в газетах: «Требуются девушки для престижной работы за рубежом!»

Аякс, забывшись, сделал ныряющее движение, но вовремя удержался от плевка.

– Так вот, есть люди, которые решили крупно нагадить ему на нос. Только, Танька, никому! Поняла?

Аякс, вытаращив глаза, свел потрескавшиеся губы в куриную гузку.

– Отстань! – сказала я, возвращая портрет.

Вот, дожили! Бомжи против мафии воевать начинают. Или не бомжи? Разбираться в этом сейчас не время. Тем более что Аякса всегда найти можно. Найти и вытянуть подробности, если уж невмоготу от любопытства станет.

– А для начала меня попросили узнать, как он здесь приходит-уходит. Вот и дежурю. А ты зачем туда лезешь?

– Хочу, чтобы он помог одной девахе справиться с накатившими на нее трудностями, – отвечаю ему в тон.

Аякс с сомнением покачал головой. Надел шапку, взялся за ручку дверцы:

– Ну, ладно, ты меня не видела, я тебя не заметил, чава!

Уже выбравшись наружу, обернулся, заглянул ко мне:

– Я все там же кантуюсь. Найдешь, если нужно будет, – и аккуратно прихлопнул дверцу.

* * *

Приемная председателя ТОО «Изюм» была обставлена мебелью середины восьмидесятых – сплошная полировка и никакого евродизайна, модного в наше время. В углу, между окном, непрозрачным от морозных узоров, и дверью в кабинет босса, сидел в кресле молодой человек с цепким и быстрым взглядом. Миловидная секретарша примерно одного со мной возраста сосредоточенно щелкала клавишами компьютера.

Жуков отсутствовал, и мне было предложено место на видавшем виды диванчике.

– Вы по какому делу? – прощебетала секретарша, не прерывая своего занятия.

– По личному, – буркнула я не совсем любезно.

Она пожала плечиком и не заинтересовалась. Мало ли по каким делам приходят посетительницы в эту организацию.

– Чаю хотите?

Вопрос типа «наше дело – предложить, ваше – отказаться».

Охранник не отводил от меня изучающих глаз. Это мне надоело, и я ответила ему тем же. Он долго не выдержал – отвернулся, сжав побелевшие губы. Я расстегнула куртку и, откинувшись на покатую спинку, терпеливо приготовилась к ожиданию. Как оказалось – напрасно, потому что вскоре бухнула входная дверь, в коридоре раздались шаги, невнятный разговор и на пороге появился пожилой и грузный аристократ с лицом, изображенным на Аяксовой картоночке, в сопровождении самого, как я поняла, Жукова.

Я поднялась с места, и наша встреча состоялась посередине приемной. Они разглядывали мою визитку, я – их персоны, и несколько секунд было тихо настолько, что слышалось лишь сопение охранника за моей спиной.

– Это что же, Валерий, тобой милиция интересуется? – с иронией спросил аристократ голосом, подходящим для диктора телевидения прошлых времен.

– Не понимаю, – медленно проговорил Жуков, готовый и в улыбке расплыться, и ожечь холодным взглядом.

Все они понимают. Особенно пожилой. Еще немного, и начнут издеваться. Жлобы!

– И не милиция, и не интересуется, – отвечаю так же медленно и с тем же выражением. – Дело частное, финансовое.

– А милиция? – осторожно спрашивает пожилой.

– А милиция по таким делам визитами не занимается.

– Пошли в кабинет, – предлагает Жуков вроде бы мне, но соглашается его спутник:

– Пошли, Валерий.

Огромный сейф пепельно-белого цвета, установленный на специальных балках, проложенных поперек просторной комнаты. Вдоль задней стены – длинный, узкий стол с телефоном, возле него – несколько стоящих кое-как стульев – и все. Странные вкусы у председателя! В сейфе вполне можно человека держать неопределенное время.

– Присядем, господа! – Валерий по-хозяйски пригласил всех к стульям.

– Да, конечно, – в момент став старчески немощным, пропыхтел аристократ и, ссутулившись, зашаркал через комнату.

«Актеры, черт бы вас побрал!»

Я почувствовала подступающую злость; необходимость удерживать себя в руках добавляла самоуверенности.

Они сели рядом, напротив меня. Двое против одной.

– Частный детектив Татьяна Иванова, – проговорил Жуков, двигая по столу мою визитку, – Александровна.

– Нет, Валерочка. – Улыбка старика стала кривой и хищной. – Татьяной пусть она будет для фраеров, а у нас здесь сидит, – он глянул на Жукова прищуренными глазами, – Ведьма! Знаешь ты такую?

– Наслышан! – ответил Жуков, и они оба недобро уставились на меня.

Я откинулась на спинку стула, сложила руки на коленях и, приподняв слегка подбородок, ответила с издевкой:

– Это радует!

– Вот как! – отреагировал Жуков.

– А у вас, надо полагать, визитки нет? – обратилась я к пожилому.

– Верно! – согласился он. – Зачем мне она?

Мне очень хотелось быть наглой, но давить на них было нечем – не юговосточными же борделями и не имеющимся в моем распоряжении единичным случаем рэкета Филипповых. Вот здесь они надо мной посмеются, затей я это. Уйти-то я после отсюда уйду, но не солоно хлебавши, а это недопустимо.

– Учись, корешок, учтивости у нашей гостьи. – Пожилой назидательно обратился к Жукову. – На «вы» обращается, не хамит, не стращает. Нет, не мент она, хоть и разит от нее «конторой».

– Мы слушаем вас. – Жуков предлагал перейти к делу. – Что за забота такая, по которой милиция визита не нанесла бы? Да еще и финансовая? Вы собираетесь предложить нам новый источник доходов?

– Я полагаю, вам и имеющихся достаточно для безбедного существования.

– Не ошибаетесь? Мы не богаты. – Жуков развел руками. – Фирма занимается куплей, оборудованием и продажей помещений под склады и офисы. На этом много не заработаешь.

– И еще продажей безопасности отдельным гражданам, – дополнила я, – а это, при надлежащей постановке дела, обеспечивает солидный доход.

Мои собеседники молчали. Не знаю, о чем они думали с такими серьезными лицами. Наверняка могу сказать одно – скучно им не было.

– У нее богатое воображение, – оставив приблатненное ерничество, сообщил результаты наблюдений пожилой.

– Или кош-шмарный источник информации! – дополнил его Жуков.

– Люди вообще многогрешны по природе своей…

– Но в этом мы не повинны!

Слаженный у них дуэт.

Жаль, очень жаль, но имя Кирьянова я использовать не могу по двум причинам: после высказанной ими неприязни по отношению к милиции это было бы неразумно, и потом, Володя, разрешая назвать его, упоминал одного Жукова, а кто этот с ним, неясно.

Поняли они меня, однако, с полуслова.

– Валерочка, какой-то разговор у нас происходит странный, ты не находишь?

Аристократ поднялся, задвигался от стены к стене, заложив руки в карманы расстегнутого пальто. От его сутулости и шарканья не осталось и следа.

– Живем мы с тобой сегодня с утра совершенно спокойно, даже правила дорожного движения по пути сюда ни разу не нарушили. И вот в родном тебе офисе встречает нас частный детектив Татьяна Иванова…

– Ведьма! – кивает Жуков.

– …и ни с того, ни с сего приписывает тебе, Жукову Валерию…

– Скарабею! – кивает Жуков.

– …и мне, Ивану Ивановичу, – они, улыбаясь, смотрят друг на друга, – Петру Петровичу, – сообщает мне, приподняв брови, – Сидору Сидоровичу, статью дохода, в которой мы с тобой ни ухом, ни рылом…

– Рэкет! – кивает Жуков.

«Сидор Лютый!» – вспоминаю я Аякса.

– И при этом остается совершенно неясным, что ей от нас нужно. Как ты это расцениваешь?

– Приятно беседовать с хорошенькой женщиной.

У Жукова в глазах прыгают веселые искорки.

– Но давайте все-таки перейдем к вопросам, просьбам и пожеланиям.

– Да вы же мне не даете рта раскрыть! – Я рассмеялась, на него глядя. – Особенно Иван Петрович Сидоров старается.

– Ну, наконец-то! – Сидор дружески похлопал меня по плечу. – Так-то лучше! А то мне все кажется, что у детектива нож за пазухой.

Ладно, будем считать, что они меня одолели и тон беседе задали сами, хоть и не доверяю я дружелюбности этого сорта предпринимателей.

– Ножа за пазухой у меня нет, – я оттянула куртку на груди, – и мне чрезвычайно необходима ваша благожелательность, потому что пришла я с пустыми руками и с просьбой, с которой обычно к предпринимателям не обращаются.

– Она нас интригует, Петр Петрович! – продолжает валять дурака Жуков.

– Да как умело! – соглашается с ним Сидор и обращает ко мне ясный взор свой: – Мы благожелательны, вы же видите. К вам. Излагайте, не сомневайтесь.

– Вера Филиппова, – начинаю я со вздохом, – дочь недавно преставившегося Аркадия Филиппова, – слежу за ними внимательно, но ничего, кроме заинтересованности, в их лицах не нахожу, – пережила посещение продавцов безопасности прошлым вечером, которые вместо ее отца, не заинтересованного больше, по понятным причинам, в их товаре, решили сбыть его ей, за ту же сумму.