Текст книги "Моя очередь развлекаться"

Глава 3

– Татьяна, выключи, пожалуйста!

Я очнулась от летящих с экрана слов и хаотичности кадров и посмотрела на Тиану. Она сидела бледная с очередной зажженной сигаретой.

– Слушай, – сказала я, помотав головой, словно отгоняя дурной сон, – это напоминает что-то из всяких там теорий сверхчеловеков и вроде этого. Ты хочешь сказать, что он на самом деле дошел и до практики? До убийства?

Тиана как-то странно смотрела на меня:

– А разве ты сомневаешься? Этот безумный «сам себе режиссер» все сделал по плану, подробно обо всем рассказал, а кое-что ему даже удалось снять на видеокамеру.

– И, как я понимаю, речь там будет идти о тебе?

– Да. Только он слегка изменил имена и фамилии. Меня, например, назвал Татьяной.

– Оригинально! – усмехнулась я. – А что еще там наворочал этот видеогений?

– Сама увидишь и услышишь. У тебя нет чего-нибудь выпить?

Я достала из холодильника бутылку ликера, разлила по рюмкам и принесла на подносе в комнату. Потом снова нажала на кнопку пульта.

Приятный мужской голос продолжил свою видеоповесть:

Итак, я буду выстраивать события хронологически. Начнем с 12 июля.

Сегодня сразу в нескольких местных газетах сообщалось о нелепой, трагической гибели местной знаменитости, мастера спорта по плаванию, серебряного призера недавней Олимпиады Алексея Зубова. Тело было найдено на речной отмели неподалеку от дачи спортсмена. По предварительному медицинскому заключению, смерть наступила в результате удара головой об острый подводный камень.

Говорилось и о том, что будет возбуждено следствие, поскольку, по уверениям невесты Зубова Татьяны Осиповой, в месте, где нырял спортсмен, никогда никаких камней не водилось, иначе Алексей не стал бы так спокойно прыгать с откоса вниз головой.

…Что ж, пожалуй, только я один могу восстановить реальную картину случившегося, но это не в моих интересах.

16 июля. Итак, Татьяна… Видели бы вы, как рыдала эта раскрасавица, рафинированная профессорская дочка, на кладбище, как оттаскивали ее в последний момент от гроба – она чуть ли не собиралась прыгнуть в могилу. А я, затерявшись в большой толпе «провожающих в последний путь», мрачно ковырял носком ботинка влажную кладбищенскую землю и думал: «Что ж ты, милая, так убиваешься – ненадолго ведь тебя хватит». И даже точный срок тогда для себя установил – ровно 40 дней. Надо же хоть какие-то приличия соблюсти (ха-ха!).

12 августа. Весь прошедший месяц я наблюдал за ней и теперь знаю наизусть все ее привычки и манеры. Походка, наклон головы, когда она думает, голос с пикантной хрипотцой, даже содержание ее небедного гардероба – это уже стало моим. Разумеется, не в прямом смысле.

Обычно я поджидал ее около восьми утра, сидя в машине неподалеку от подъезда дома. Татьяна жила в большой трехкомнатной квартире с отцом – профессором физики, преподавателем университета. Сама она тоже имела отношение к университету, поскольку два года назад поступила туда на факультет журналистики (в том же году ее мать умерла от рака), и отец по утрам, отправляясь на работу, подвозил Татьяну на своей голубенькой «шестерке».

Неделю после похорон я ждал у подъезда напрасно. Похоже, всерьез убитая горем, девушка вообще не выходила из дома. Вышла она только на девятый день, бледная, с серыми кругами под глазами, поймала такси и поехала навестить родителей ее бывшего жениха. Через полчаса она с еще более несчастным видом показалась из их подъезда и медленно пошла… Я знал, куда она пойдет, поэтому запер машину и отправился следом.

Недалеко, на Беговой, есть такой маленький уютный кабачок-ресторанчик. Именно там в начале лета я совершенно случайно увидел эту пару, и меня словно током ударило – вот те, кого я стремился найти для осуществления моего замысла…

Они вошли тогда в зал и первым делом поглядели не на пару десятков столиков с редкими посетителями, а друг на друга, обменявшись какими-то удивительными улыбками. Он – высокий, статный, с вьющимися волосами и хорошо поставленным голосом, она – в строгом вечернем костюме, при минимуме косметики, с лицом ангела и фигурой модели – выглядела его полным и естественным дополнением.

Вот такие – юные, красивые и явно счастливые в своей любви – мне и нужны, я закурил и откинулся на своем стуле, потягивая легкий коктейль и краем глаза наблюдая за «сладкой парочкой». Не являясь каким-то опереточным злодеем, только излишне увлеченный своей теорией, я решил доказать ей и себе (ее парню уже ничего не понадобится), что вдовство ее великой (и явно неподдельной) любви продлится чуть больше месяца.

А потом, простите за пошлый натурализм, когда по ныне обожаемому телу ее жениха будут ползать могильные черви, она своими яркими и чувственными губами будет ползать уже по моему телу.

…Через час я вслед за ними вышел на улицу, проследил, куда он проводит свою даму и куда пойдет сам, – мне хватило потом недели, чтобы узнать о них почти все. При наличии денег и свободного времени быть «частным детективом» – плевое дело.

(На этом месте я скептически хмыкнула!)

Итак, Татьяна шла именно в то, дорогое ее памяти, место, где я потом еще несколько раз заставал их голова к голове, но, окинув взглядом зал, тут же уходил, чтобы им не запомнилось мое лицо. Впрочем, они были настолько увлечены друг другом, что окружающий мир, и я в нем, для них существовал постольку поскольку.

Она села за их столик, заказала рюмку водки, сок и бутерброд с сыром. Я устроился неподалеку, но спиной к ней, и, только изредка оглядываясь, видел ее профиль. Горе ее было настолько явным и неподдельным, что у меня даже какой-то мороз по коже пробежал и я сделал изрядный глоток «Абсолюта», чтобы как-то расслабиться.

Татьяна вскоре встала и быстро направилась к выходу. Восхищенно наблюдая за движениями бедер под ее не по случаю короткой черной юбкой, я все же заметил, что девушка забыла сумочку. Черт меня дернул вскочить, опрокидывая стул, и броситься на улицу за нею вдогонку.

– Вы забыли свою сумочку…

– Ах… да? – Она словно сквозь стекло посмотрела на меня, машинально протянула руку, взяла этот абсолютно никчемный сейчас для нее предмет…

– Спасибо. – Девушка повернулась и подошла к кромке тротуара, чтобы поймать какую-нибудь машину.

– Давайте я вас подвезу, – подскочил я, ругая себя при этом за торопливость и оплошность. Но она отказалась, даже не поворачивая головы в мою сторону. Я пребольно дернул себя за ухо – остынь, мол, парень, еще не время, до назначенного срока еще месяц.

С тех пор прошло двадцать дней, осталось десять.

22 августа, утро. Сегодня – решающий штурм. Слово, конечно, дурацкое. На самом деле это будет медленный плавный подкат, ласковое прикосновение бархатной лапы тигра перед тем, как когти… Ну да Бог с ними, с метафорами. Пора готовиться к делу. Сегодня она явно повторит тот же маршрут, что и на девятый день.

Поздний вечер. Я изрядно накачался, правда уже дома и за последние полчаса. Есть от чего. Но все равно надо хоть как-то осмыслить то, что можно смело называть началом… Чего? А хрен его знает, наверное, конца. Каламбурист проклятый! В общем, как знаток «науки страсти нежной» (и книжек в свое время начитался, и с девками накувыркался), я учел ряд необходимых для успеха моментов.

Первое и главное – внешний вид. Накануне я был у какого-то супермодного визажиста. По моей просьбе он умудрился из моих черных волос сотворить седые – для пущего благородства облика (молод, а уже седина – серьезный, много переживший человек!). Поколдовал над лицом – в итоге каким-то необъяснимым образом я чудо как похорошел (при изрядном облегчении карманов!).

Потом я заглянул к одному знакомому специалисту по косметике-парфюмерии и проконсультировался у него насчет афродизнаков. То бишь чтобы от меня шел не сильный, но такой возбуждающий самку аромат, что, пардон, она бы «потекла». Этот спец за большие бабки извлек из своих запасов какой-то темный французский флакон и посоветовал перед свиданием помазать за ушами и немного шею. Было сделано.

Я надел свой лучший, идеально подогнанный по фигуре (надо заметить, весьма атлетической) темный костюм «с искринкой», классные американские туфли. На палец левой руки натянул тоненькое золотое колечко – с умыслом, естественно. В целом прикид был, если объективно, сногсшибательным.

Второе – у меня был повод подойти к ней, я сам создал его по наитию в прошлый раз!

И третье – я до мелочей продумал всю тактику поведения, разговора, любые повороты и неожиданности. Удивить, в чем-то ошеломить, заинтересовать, но не спугнуть ни малейшим намеком на вольность «в такой день».

…О, донна Анна!.. Я тихо приближался к столику, где Татьяна сидела в задумчивости, как и месяц назад, с полной рюмкой водки и ломтиками лимона на блюдце. Немногочисленные посетители с любопытством поглядывали на это воплощенние скорби и одиночества.

– Простите меня, – мой голос был на удивление нежен, мягок и чуточку взволнован. Она вздрогнула и, выйдя из задумчивости, подняла на меня глаза. – Понимаю, что вам сейчас явно не до разговоров с совершенно посторонним человеком, но мне показалось, что вы нуждаетесь в участии… – Я смотрел на нее прямо и твердо, в эти… «ах, эти черные глаза!».

– Почему вы так решили? – она слегка расширила ноздри (афродизнак!).

– Я встречаю вас здесь во второй раз, а впервые – месяц назад. Вы так же сидели в одиночестве, а потом выбежали и забыли сумочку…

– Да… помню… кажется, вы мне ее тогда отдали. – Она, повинуясь женскому инстинкту рассмотреть любой новый предмет (в данном случае одушевленный), опустила глаза вниз по моему костюму до ботинок и, когда снова взглянула мне в лицо, по каким-то едва уловимым изменениям ее глаз я понял – осталась удовлетворенной. Первое очко я выиграл, ибо она увидела не банального ресторанного приставалу, но настоящего мужчину. – Вы что, преследуете меня? – продолжала она. – Я не верю в совпадения такого рода.

– Упаси Боже, просто вы тогда выглядели так… необычно, что я вас запомнил, несколько раз заглядывал сюда – я тоже люблю это заведение! – и вот опять вас увидел… Позволите мне присесть?

Она как-то машинально кивнула и открыла было рот, чтобы задать вопрос типа: «Что вам от меня нужно?» – или сказать, что ей хочется побыть одной, но я опередил ее, нельзя было оставлять Татьяне ни секунды на раздумье.

– Вижу, у вас какое-то большое горе, при вашей красоте и молодости быть одной…

– Сорок дней назад погиб мой жених, – просто сказала она и отвернулась.

– Простите. – Я помолчал и слегка подвинул вазочку с засохшими цветами к краю стола. – Он был в Чечне?

– Нет, все получилось так ужасно… глупо… Он спортсмен… был… нырнул с крутого берега, а там оказались камни…

– Подождите, подождите… извините, как вас зовут?

– Татьяна.

– А я Дмитрий, – решил не менять имя, чтобы потом не путаться. – Его случайно звали не Алексей? Я тогда с ужасом прочитал в газете, что Лешка погиб.

– Лешка? Вы его знали?

– Конечно, я учился на одном курсе с Зубовым… Да я и на похоронах был… Вы, естественно, тогда меня не видели. Как здорово… ой, простите, все-таки это хорошо, что мы встретились. – Я замолчал (много болтаю) и выжидательно посмотрел на Татьяну.

– Да, – она задумчиво кусала кусочек лимона, – я ведь знаю практически всех его друзей, а вы…

– Я, собственно, не был с ним в особенно близких отношениях… Мы вместе начинали, когда он на втором курсе увлекся плаванием. Потом я бросил это, меня все больше увлекали экономические проблемы, а он вообще перевелся в институт физкультуры. Мы с ним уже лет шесть не виделись. И вот на тебе… Татьяна, а вы тогда были с ним? – Я махнул рукой официанту, когда он подошел, заказал водки и два апельсиновых сока.

– Нет, я еще спала на даче… Это случилось рано утром, он имел привычку вставать в шесть утра и бежал нырять с этого берега. Но откуда там взялись камни? Вода еще темная, только-только рассвет – он и не разглядел, когда вниз головой. – Она прикрыла ладошкой рот и смотрела на меня широко раскрытыми вопрошающими глазами.

Я махнул водку, глотнул сок…

– Наверное, было следствие?

– Да, меня тогда расспрашивали и пару раз вызывали… А что я могла им сказать? Все в округе знали, что нырять там можно, дно песчаное без валунов… Подводные камни были только метрах в пятидесяти от того места. Кому понадобилось их перетаскивать?..

– И что, не нашли никаких следов?

– Ну, ведь если кто-то их и перекатывал под водой – какие же там останутся следы? – Татьяна махнула рукой и добавила: – Тем более никто из соседей по дачам ни вечером, ни ночью и утром не заметил никого чужого и подозрительного. В общем тишь да гладь. А человек разбился. Дело прикрыли, мол, несчастный случай.

– Да, чего уж ждать от наших доблестных ментов, – вздохнул я и, помолчав, тихо продолжил: – У меня тоже пять лет назад… невеста…

– О Боже, что? – Татьяна подняла глаза и посмотрела на меня с неподдельной тревогой.

– Авиакатастрофа. Летела из Мурманска от родителей… Через неделю собирались в загс. – Я как бы автоматически повертел колечко на левой руке.

– Как я вас понимаю. – Она вздохнула и, наконец подняв, медленно выпила свою рюмку, закашлялась, промокнула рот салфеткой. – И что же вы все пять лет… больше ничего не было?

В зале зазвучала веселая музыка, публики явно прибавилось. Я покачал головой:

– Серьезного ничего. Так, случайные подружки, надо же как-то жить…

– Вы правы, и мне вот тоже пора приходить в чувство.

Пора, милая, это точно. Для этого я здесь и сижу.

– А вы, Татьяна, где-то учитесь?

– На журфаке в университете. Живу одна, с отцом… Он тоже тяжело переживает смерть Алексея, так ждал нашей свадьбы, внуков… Мама умерла два года назад…

– Такая штука – жизнь, – философским тоном заметил я и продолжил: – Все там будем! (И тут же сам устыдился этой вопиющей банальности.)

Но Татьяна уже смотрела на меня совсем не отчужденно, с какой-то теплотой. Решила, дуреха, что нас с ней многое объединяет. Это хорошо, так и надо.

– А вы, Дмитрий, что-то говорили об увлечении экономикой?

– Да, я получил специальность экономиста… Потом – курсы менеджмента. В общем, пошел в широкий бизнес. Вас это не пугает?

– Что же тут плохого? – удивилась она. – Я неплохо разбираюсь в людях, – профессия обязывает, – и вы мне кажетесь вполне порядочным человеком.

– Спасибо. А то многие видят в таких, как я, только «новых русских», этакое тупое мурло из анекдотов.

Она улыбнулась. Дальнейший наш разговор (пили кофе и ликер) был достаточно легкой болтовней о том о сем. Татьяна, казалось, забыла о времени, месте и поводе, по которому пришла сюда. Однако взглянув случайно на часики, ойкнула и заторопилась расплачиваться.

– Позвольте мне, – сказал я твердо и учтиво, – я так привык.

– О, значит, вы часто подсаживаетесь к незнакомым девушкам?

– Ну зачем вы так? – Я укоризненно покачал пальцем. – Тем более мы теперь не совсем чужие и незнакомые, правда?

– Да… – Она как бы с удивлением осознала, что за какой-то час-полтора достаточно сблизилась с этим неотразимым (как я о себе думал) мужчиной, который к тому же когда-то был приятелем ее Лешки…

Я сунул подошедшему официанту 50 баксов (краем глаза заметив, как Татьяна открыла рот) и, не дав своей новой знакомой ничего больше говорить и делать, мягко взял ее под локоть, и мы вышли на улицу. Накрапывал легкий дождь, но моя машина была неподалеку, и я спросил Татьяну, куда ее отвезти. Она секунду подумала (видимо, стоит ли продолжать знакомство и открывать место своего проживания) и сказала: «К вокзалу».

– Вы что, живете в пригороде, вам на поезд?

– Да нет, просто мой дом рядом.

Через пятнадцать минут мы были на месте. Всю дорогу она молчала, только, когда села в салон «Вольво», вздохнула: «Алексей так и не успел купить машину… Хотел „Мерседес“, у него после Олимпиады было много денег». Я промолчал. А когда она сказала: «Спасибо вам за участие, вы очень славный, до свидания» – и хотела выйти из машины, я нежно, но достаточно настойчиво взял ее за руку.

– Татьяна, не подумайте ничего такого, но мне хотелось бы еще увидеться и поговорить с вами. Мы оба одиноки – почему бы и нет?

Она достала из сумочки ручку и…(я слегка обалдел) на моей ладони написала номер своего телефона. Расширила ноздри, как-то странно глянула на меня и выпорхнула в околовокзальную темень.

Вот такой вот был вечерок. И немудрено, что, приехав домой, я на радостях «тяпнул» еще. Все, пора баиньки.

25 августа. Надо было выдержать три дня. Ни больше и ни меньше. Я не сомневался, что Татьяна заинтересовалась мною. Как минимум. Она сейчас на распутье. С одной стороны, еще достаточно свежи воспоминания, да и некий внутренний этикет обязывает так скоро не заводить новых знакомств с мужчиной, а тем более романов.

С другой стороны, ее женское естество, эта подлая бабская природа, где-то в глубине сознания наверняка шепчет: «Что ж ты, молодая и красивая, так и будешь всю жизнь убиваться? Да и Димка этот взволновал тебя, признайся!»

Плод дозревал, и от меня требовалось без спешки и суеты вежливо открыть рот и ждать, пока он туда… Ам!

И вот я набрал номер телефона и, внутренне уповая на то, что подойдет не ее папаша, стал ждать. Раз-два-три-четыре… На пятом гудке трубку подняли, и ее (слава Богу!) голос тихо произнес: «Да».

– Татьяна, извините за беспокойство, это Дмитрий.

– Здравствуйте. – После сухого «да» ее тон потеплел. – Вам так быстро захотелось со мной поговорить?

– Более того, я набрался смелости пригласить вас немного развеяться. Театр и «Лебединое озеро» вас не смутят?

– Я даже не знаю… у меня, сами понимаете, какое настроение… Хотя «Лебединое» это не развеселая дискотека и не американский боевик.

– Вы правы. Балет начнется через два часа. В половине шестого я могу ждать вас там, в скверике у фонтана?

– Откуда вы знаете, что сегодня я свободна? Меня пугает ваша решительность…

– Я чувствую, что вам пора выходить в люди. Ну, так согласны?

– Хорошо, я приду.

(Поздно вечером.) Только что вернулся со второго нашего свидания. Процесс налицо.

Она пришла вовремя, все в том же строгом черном костюме, правда, на ее прелестной шейке была нитка нарядных янтарных бус.

– Здравствуйте, Дмитрий, еще раз.

– Татьяна, извините за вопрос, сколько вам лет?

– Двадцать… А в чем дело?

– А мне тридцать один, и как старший по возрасту приказываю тебе перейти на «ты».

– Вы… ты и вправду решительный.

– Господи, ну мы уже соблюли с тобой все условности и формальности, можно теперь общаться просто как друзья?

– Похоже, действительно, снявши голову, по волосам не плачут. Раз уж я решилась продолжать наше неожиданное знакомство… А что вы… ты держишь руки за спиной?

Тут я преподнес ей изумительно красивую белую на длиннющем стебле розу. К ее черному наряду это очень шло. Она тряхнула своими чуть рыжеватыми локонами и заметила:

– Друзья вообще-то просто так цветы не дарят…

– А я не «просто так»… Обожаю гармонию. Представь: полумрак ложи, твой черный костюм и белая роза…

Она зажмурилась на секунду. Улыбнулась.

– Нам, наверное, уже пора.

Балет она смотрела, не отрываясь взглядом от сцены. А когда звучали самые мощные и трагические аккорды Чайковского, я видел, как поблескивали слезы на ее ресницах. Да и сам, надо признаться, расчувствовался. Я даже испугался: не приведи Господь мне по-настоящему втрескаться в эту самку! Да, да, все они самки, готовые при определенных обстоятельствах плюнуть на тебя и прыгнуть на шею и в кровать другого! То, что Татьяна не исключение, я пока что успешно доказываю. Правда, похоже, до постели еще далеко. На редкость благовоспитанная профессорская дочка.

Потом мы побродили по центру вечернего города и зашли в бар выпить по коктейлю.

Она рассказывала о своем детстве, о факультетских делах и сплетнях. Я был внимательным и благодарным слушателем. На этот раз Татьяна позволила проводить ее до подъезда и, на прощанье сжав мою руку, сказала: «Огромное тебе спасибо, я чувствую, как ты помогаешь мне возвратиться к жизни…» Резко повернулась и побежала в подъезд.

Дело, как я уже отметил, движется в правильном направлении.

2 сентября. Пока осень еще не вступила в права, моя задача – заманить Татьяну к себе на дачу, а там… посмотрим. За прошедшие дни мы встретились еще пару раз – посетили какую-то офигенно громкую выставку модернистов, а на выходные мне даже удалось вытащить ее за город. Идиллическая природа, чуть тронутая увяданием, была весьма созвучна ее настроению, и я даже пробормотал ей несколько специально заученных стихотворений о любви (Блок, Есенин), чем приятно удивил, и вдобавок намекнул, что дружба дружбой, но… В этот раз при расставании я удостоился даже быстрого поцелуя в щеку. Шагов Командора при этом не обнаружилось… «О, донна Анна!»

Если б у меня в жизни не было этой сучки Ольги, а у Татьяны этого Лехи и мы встретились раньше… Впрочем, тогда она еще терлась попкой о школьную скамью, да и вообще нечего мне распускать сопли, если б да кабы…

10 сентября. Чудесная погода и великолепный результат… только ли от погоды? Моя тактика, мое терпение принесли наконец ожидаемые плоды. Только что я вернулся со своей дачи и отвез домой Татьяну – счастливую, смущенную и… теперь полностью мою! Честно говоря, даже моя продуманная теория отводила на «ломку» побольше времени. Тут, конечно, важна была обстановка, шампанское и эта самая жидкость из флакончика – ее ноздри трепетали чаще обычного.

…К тому времени, когда Татьяна дала согласие поехать на дачу, наши отношения дошли именно до того рубежа, за которым проглядывали два пути: или в вялотекущем темпе продолжается «дружба», которая постепенно утомляет обе стороны и они находят себе пылких сексуальных партнеров. Или «стороны» резко становятся этими самыми партнерами и их любовь-страсть несется резво, как лошадка по равнине. Именно второй вариант был позарез нужен мне для оправдания перед самим собой всего, что уже было наверчено.

Надо особо отметить, что я стараюсь сохранять максимальное инкогнито для Татьяниного отца, ее подруг и знакомых… И, со своей стороны, не знакомлю ее ни с кем, чтобы потом у нее не осталось ниточек ко мне. Она, кстати, согласилась с особым статусом наших отношений при первом же разговоре на эту тему – в ее положении «засвечивать» так быстро возникшие отношения было неразумно.

Потому, когда в пятницу я позвонил ей и предложил провести выходные у меня в бунгало, она на несколько секунд задумалась, посапывая в трубку телефона (решала уже созревший для нее вопрос о «втором пути» – знала, что там придется ночевать), и потом тоном заговорщика произнесла: «Я скажу папе, что поеду к подружке Светке и вернусь в понедельник». – «Целую, милая», – радостно сказал я.

…В условленный час она стояла с большой спортивной сумкой у входа в вокзал. Волосы собраны назад в пучок и перевязаны синей лентой, легкие фланелевые брючки, открытая футболка – в общем, глядя на нее, нельзя было сказать, что эта очаровательная стройная девушка, явно ждущая возлюбленного, именно его-то и потеряла всего два месяца назад. «Эх, как бы я на месте этого Леши (тьфу, дьявол!) сейчас ворочался в гробу», – усмехнулся ваш покорный слуга, но тут же отогнал невеселые мысли. Надо было выйти из машины и помочь Татьяне поставить в багажник тяжелую сумку.

– Я тут продуктов набрала, чтобы сытнее было отдыхать.

– Не стоило беспокоиться, Танечка, у меня там холодильник забит едой… Придется звать на славный пир гостей-соседей.

– Знаешь, я бы предпочла быть одной… то есть вдвоем… У меня ведь тоже есть теперь дача… от него осталась… Леша приготовил ее как свадебный подарок – купил и оформил на меня. Но я не могу бывать там, где все это случилось. – Она замолчала и стала смотреть в боковое окошко.

Я закурил, остановился перед светофором, искоса посмотрел на нее и сказал:

– Милая девушка, мы же решили раз и навсегда не поднимать больше тему прошлого. Эта боль должна остаться глубоко внутри каждого из нас, а в ежедневной жизни надо наслаждаться оставшейся нам возможностью… ну, быть друг с другом… на природе и в городе… Короче, давай больше ни слова о печальном. На моей даче тебе ничто ни о чем не напомнит, уверяю… О! – Я прибавил звук, там вовсю наяривал новенький шлягер из очередной «горячей десятки».

Через полчаса мы стояли у ворот бунгало, выстроенного еще моим старичком-ленинцем. Двухэтажный особнячок из камня и дерева, пять комнат с кухней, черепичная крыша и большая веранда, выходящая в сторону леса… Полтора гектара земли были обнесены высоким забором, часть плодородной почвы от нечего делать обрабатывала матушка: сажала цветочки, помидоры, огурцы, зелень… Радовали своими плодами груши, сливы, яблони и даже одно абрикосовое дерево чудом держалось в нашем климате.

Речка находилась в паре километров (если пройти через лес), и погода позволяла сегодня искупаться – вовсю светило солнце.

Я показал Татьяне свои скромные хоромы и предложил сбегать освежиться, мне было интересно понаблюдать за ее поведением на речке. Она легко согласилась – все-таки, похоже, последняя возможность в этом сезоне, – и мы, захватив полотенца, отправились через лес.

На берегу она постояла немного у воды, поплескала ее босой ногой…

– Вперед! – крикнул я и, бултыхнувшись в речку, проплыл несколько метров. Обернувшись, увидел: она в крохотном розовом бикини – волнующее зрелище – осторожно вошла в воду. Зажмурившись, опустилась на корточки и поплыла ко мне. Мы порезвились несколько минут, потом выбежали на берег (все-таки уже не июль) и обтерлись досуха полотенцами.

На обратном пути она рассказывала мне, как любит готовить, как мама с детства обучала ее премудростям кулинарного искусства и что именно она сейчас собирается соорудить для романтического обеда, а затем ужина при свечах на веранде…

После великолепного обеда – она и вправду оказалась мастерицей – мы решили побродить по лесу в поисках грибов. Было так тихо, покойно и очень уютно, что не хотелось ни о чем говорить. Я продумывал свои действия на две недели вперед, а она увлеченно ворошила суковатой палкой прелые лесные бугорки и чаще, чем я, находила то подосиновик, то выводок лисичек…

Грибной соус к тушеной картошке на ужин с овощным салатом под водочку (на нее я приналег для пущей раскованности) и шампанское – она выпила полбутылки – наш романтический вечер под легкую музыку, на веранде при свечах в осенних сумерках – это была идеальная прелюдия к дальнейшему.

…Мы вошли в комнату, чтобы посмотреть видик. Оказывается, Татьяна не видела шедевр мирового эротического кино «Девять с половиной недель», а я как раз собирался исполнить по отношению к ней роль Микки Рурка. И вот мы сидим на диване, тесно прижавшись, и она смотрит, смотрит на обольщение Бэссинджер…

Пора. Я шепчу ей на ушко: «Тоже так хочу» – и нежно провожу языком по ее губам. Она слегка дрожит и вдруг обнимает меня, всхлипывает, и мы целуемся жадно, глубоко, кажется, целую вечность… Потом она медленно снимает с себя всю одежду, подходит ко мне, мои шорты, майка и плавки летят на пол, и Татьяна как-то сразу превращается из скромной «вдовушки» в прелестную сексуальную самку – целует меня и, лаская всего, везде, шепчет: «Милый, любимый, как хорошо с тобой, люблю…» А я еле сдерживаюсь, чтобы не наброситься на нее сразу, как изголодавшийся волк на долгожданную добычу. Все, занавес падает, половина дела сделана. Наши эротические упражнения, в сравнении с которыми мерцающие на экране телевизора кадры были просто ученическими, я описывать не буду. Честно говоря, Татьяна произвела на меня в постели весьма глубокое впечатление. Этот момент был критическим для всего моего плана. Завоевав такую бабу, потом грубо и цинично вытолкнуть ее из своей жизни, лишить себя подобного удовольствия? Для этого следовало быть очень зацикленным на идее чудаком, но именно таким я и являлся. Поэтому уже под утро, выйдя в туман на веранде (ночью был дождик), я слушал щебет ранних пташек, курил и думал: «Спи, милая, отдыхай!.. Ты отдала мне этой ночью то, что предназначалось другому…»

Да, я верю, что Татьяна искренне полюбила меня – уж я старался вовсю, чтобы это произошло. Но я при этом уверен, что, случись со мной аналогичное и лежи я сейчас где-нибудь неподалеку от Леши, она бы через полтора-два месяца так же неистово отдавалась всеми возможными способами очередному «навсегда любимому». Как это сделала Ольга, наплевав на «любимого Димку», который в это время ползал в дерьме под пулями… Тварь и шлюха! И та, которая, сбросив одеяло, раскинулась сейчас во всей своей прелести на моем диване… – нет, я не Христос, прощающий предавшим трижды, «прежде чем пропоет петух».

…Выкурил еще одну сигарету и решил: две недели и операцию заканчиваю. Иначе я не выдержу и всерьез полюблю эту женщину – тогда пиши пропало. Да, этой ночью Командор не явился – ау! – и его донна Анна извивалась под Доном Жуаном, крича от наслаждения. Но он точно явится в той или иной форме (ночные кошмары замучают), если, смешно представить, Жуан женится на Анне и станет мыть посуду после обеда…

… На обратном пути Татьяна весело щебетала и выглядела великолепно, правда, мне не очень понравился проснувшийся у нее интерес к моим делам. Раньше ее как-то не интересовало ничего, кроме моей личности, – она присматривалась, оценивала… А вот теперь, видимо, решив, что нам суждены долгие серьезные отношения (о, великая роль постели!), стала выяснять мои перспективы в работе – я для нее являлся коммерческим директором фирмы, торгующей компьютерами, и, естественно, мои семейные и прочие дела. Я отделался общей и давно сочиненной легендой. Татьяна перевела разговор на свой день рождения тридцатого сентября и сказала, что в этот удобный момент она познакомит меня со своим любимым папочкой (вот еще не хватало!).

Мы расстались после долгих поцелуев и тисканья в машине.

– Звони, звони, любимый. – И она выскочила на тротуар. Итак, осталось самое трудное – закончить это дело так, как было задумано.

20 сентября. Возможно, я зря доверяю видеокамере, но при сложившемся порядке вещей мне необходимо хоть с кем-то (чем-то) общаться – быть этаким одиноким волком достаточно нелегко. Потом все сожгу, не хватало, конечно, только улики какие-то оставлять. С Командором-Лешей все получилось так удачно, что я абсолютно не чувствую никаких угрызений совести. Ведь убийца, по-моему, это тот, кто непосредственно убивает, какой-нибудь Раскольников, кроящий череп старушки топором (из соображений идеи – в некотором смысле я его последователь), или Чикатило, терзающий внутренности жертв. А я всего лишь, чуть не надорвавшись, правда пользуясь аквалангом (оригинально!), перетащил по дну несколько камней. Как удачно (для меня) прыгнул этот чемпион! Разумеется, я этого не видел, поскольку был уверен в успехе – он, как робот, всю неделю прыгал в одно и то же место. У меня стопроцентое алиби – был в это время с проститутками, на самый крайний случай шлюхи все подтвердят. Так что в отношении ментов можно быть спокойным.