Текст книги "Три места под солнцем"

– Это очень неприятная история, – вздохнул он, – и мне не хотелось бы вспоминать о ней.

– А не для прессы? – состроила я заинтересованную рожицу. – Вы не сильно пострадали? Страшно, наверное, было?

– Бог уберег меня. В тот день я допоздна работал. Как всегда, на самые важные дела времени в течение рабочего дня не хватает. Спешил домой, жена лежала с высокой температурой. А тут на красный свет и вылетели эти недоумки. Мой водитель хоть и ехал с невысокой скоростью, увильнуть не успел. Если бы за рулем той машины сидел адекватный человек, они бы спаслись. Но, как потом выяснилось, и водитель, и пассажирка находились в крайней степени опьянения. Законченные алкоголики, отбросы общества. Наверное, в том, что они погибли, заключался божий промысел.

– Машину угнали, поди-ка? – подыграла я.

– Почему угнали? – не понял он.

– Ну, если они отбросы и законченные алкоголики, откуда у них своя машина?

– Угнали, – не утрудил себя правдоподобным ответом Синдяков, обгрызая ножку цыпленка табака.

– Вот молодежь! Ни о себе не думают, ни о других, а ведь все равно жалко. Погибли во цвете лет, – пригорюнилась я.

– Да нет, они немолодые уже были, – отмахнулся Синдяков, – у них даже ребенок был. Я перечислил ему крупную сумму денег. Хоть и не было моей вины в аварии, видит бог, но сын не должен страдать из-за дури родителей.

– Вы – благородный человек, – выдавила я из себя, – так легко простили жертв аварии.

– Жертвы! Это я жертва! Нормальному человеку уже по своему городу проехать нельзя, чтобы какой-нибудь говнюк не подвернулся. Ни днем ни ночью покоя нет. Учить их надо. И давайте закончим о грустном. Я вам лучше расскажу, как я удостоился чести…

Дальнейшее я воспринимала с трудом. Последние слова Синдякова. Именно их я слышала в ту ночь у холодной кирпичной стены. В ушах звенело. Ничего не изменилось. Даже капли раскаяния не звучало в его голосе, напротив, он будто убедил сам себя, что так все и было. Он, законопослушный гражданин, ехал с черепашьей скоростью, а мама и папа… Он даже не помнил пол ребенка, которого ограбил после убийства его родителей! Или не удосужился узнать. Словно китайский болванчик кивала я, создавая видимость заинтересованности его речью. Глупая натянутая улыбка прочно прилипла к лицу. Ладони взмокли. В себя я пришла, только когда почувствовала его руку у себя на колене.

– Вы ничего не едите. Давайте продолжим наше интервью в другом месте? За городом есть прекрасный ресторанчик. Уютные номера, свежий воздух, тишина. Поедем? А то от городской жары, смотрю, вас совсем сморило.

Слизняк, напомнила я себе, мерзкий глупый слизняк. Но давить его еще рано.

– Сегодня я не в форме, – пожаловалась я, – всю ночь с подружкой в клубе протусила. А давайте увидимся именно в этом ресторанчике в следующий раз? Там вы и почитаете готовое интервью! Все равно надо где-то встречаться. Я позвоню.

Естественно, встречаться с ним я не собиралась, просто надо было как-то закруглить встречу. Эта сволочь взяла меня за руку и подарила долгий недвусмысленный взгляд. Я, как смогла медленно, отняла руку.

– А сейчас мне пора.

Дома первым делом я приняла душ. И до ссадины терла колено, которого он касался. Ненавижу. Наконец я поняла, почему мне просто необходимо было сегодня увидеть старшего Синдякова. Встреча с Вадимом расслабила меня и в глубине души зародила зерно сомнения: а надо ли трогать близких убийцы моих родителей? И насколько жестока должна быть моя месть? Встреча с экс-прокурором рассеяла все сомнения. Жестока. Зло до сих пор не просто ходит безнаказанным, но и уверовало в свою правоту. Жестока. Иначе я всегда буду ощущать за спиной холодную кирпичную стену.

Выйдя из душа, я еще час промаялась, не находя себе места. Книга не читалась, саксофон фальшивил, общаться не хотелось даже с дедом. Внезапно я поняла, чего мне не хватает, что поможет снять омерзение, оставленное в душе после общения с убийцей. Через пятнадцать минут я уже выезжала за ворота. В цветочном магазине купила охапку белоснежных хрупких колокольчиков и тонких изящных ирисов и поехала привычной дорогой.

Давно я не была на кладбище. Могилка мамы и папы выглядела слегка подзабытой, посаженные мной маленькие робкие маргаритки совсем задавила наглая раскидистая лебеда. Один куст так разросся, что закрыл фотографию на памятнике. Я с неприязнью смотрела на этот самоуверенный сорняк: какое право он имеет лезть в чужие владения? Почему-то возникла ассоциация с прокурором – он так же влез в нашу жизнь и закрыл для нас небо. Для родителей – навсегда, нам же с Аришей оставил редкие жалкие просветы. На глаза накатились злые слезы, я начала дергать траву и зашвыривать ее подальше. Вот открылись смеющиеся лица родителей, вот – матово засияли маргаритки. Я даже испытала разочарование, когда увидела, что все сорняки уничтожены.

– Простите меня, – шепнула я, глядя в родные глаза, – я спокойно жила, училась, развлекалась и позволяла этому жирному сорняку закрывать вам солнце. Я уничтожу его.

Я давно научилась разговаривать с ними, казалось, они отвечали на мои вопросы, поддерживали или отговаривали, когда я не могла принять решение. Сейчас в глазах родителей я не увидела торжественного согласия с моей клятвой, казалось, они просто радовались открывшемуся для них солнцу, освобожденным цветам, моему присутствию. И мне стало немного легче. Так легко становится, когда избавляешься от старого хлама и грязи. Но дышать полной грудью я все-таки не могла.

– Подождите еще немного, – попросила я, – скоро все встанет на свои места.

Глава 5

– Тони, а почему у тебя нет своей машины? В прошлый раз было довольно унизительно ждать, когда твой брат соблаговолит пустить меня.

Сегодня я изменила своему правилу и встретилась с Тони не в клубе, а в городе. Мы забрались в глубь городского парка и просто валялись на прогретой солнцем траве.

– Машину я разбил два года назад. Не могу ездить по правилам и на низкой скорости, меньше ста сорока не катаюсь. Меня даже гаишники перестали за непристегнутый ремень останавливать, привыкли. Я лучше штраф заплачу, чем как лох ездить буду. Вадька психанул и не стал покупать мне новую.

– Нормально. У вас в семье главный твой брат, а не отец? Может, папаша тоже у него на хлебушек просит, как ты?

– Ничего мы у него не просим, – надулся Тони, – просто он отвечает в семье за бюджет, а мы за все остальное. Он о тебе, между прочим, спрашивал.

– Слышали-с. Шлюшкой обзывали-с.

– Это до того, как я рассказал, что ты меня от облавы спасла. Он знаешь как за семейную честь трясется!

– За честь, а не за тебя. Если бы брата за наркоту посадили, его репутацию это здорово подпортило бы. А на тебя ему наплевать.

– Да не наезжай ты на него! Нормальный мужик. Меня не трогает, бабло дает без возражений. Другой давно запилил бы, ведь Вадька весь дом на себе тащит.

– Тоник, – ласково спросила я, – а ты вообще что умеешь? Вот ты сказал, что Вадим занимается бюджетом и домом. А ты всем остальным. Чем?

– Ну, это, – наморщил он лоб, – всего не расскажешь. Есть много чисто мужских дел, о которых говорить не принято.

– Ты школу-то закончил?

– Конечно! И за это Вадьке спасибо. Если бы кому надо в лапу не сунул, остался бы я на второй год. Мамка в институт заставляла идти, а брат ее отговорил. Потом, после развода, мамка к сестре уехала, вообще не жизнь, а лафа поперла. Бате пилить меня некогда, Вадьке – пофиг. Пробовал в компании у него работать, не пошло. Начальником Вадька не ставит, а в шестерках ходить не привык. С тех пор и живу себе в удовольствие. А ты говоришь.

– То есть получается, что твой братец намеренно делал все, чтобы отвести тебя подальше от дела, – констатировала я, – конечно, зачем ему умный конкурент! Вот окончил бы ты институт, разобрался бы в делах компании, глядишь, некогда было бы по клубам шляться. А так лет через пять – передоз. Расходы на похороны – и свободен. Умен, ничего не скажешь.

– Заткнись, дура! – сорвался Тони. – Ты ничего не понимаешь! Он вообще после вчерашнего кредит мне закрыл, чтобы я дозу купить не смог! А все ты виновата: «Вызови брата, пусть подвезет». Не выбросила бы деньги, не пришлось бы ему все рассказывать. Как я теперь? В кармане одна мелочь!

Я промолчала. Пожалуй, на сегодня хватит. Наживка заброшена, на досуге мальчик пусть подумает. Сейчас только еще немножко поддразню:

– Не сердись, Тоник, я больше не буду. Просто бродим с тобой, как бомжи какие. А были бы машина и деньги, можно было бы на пару дней за город податься. Я такой кемпинг классный знаю: бар шикарный, джакузи, номера по высшему классу, оттянулись бы.

Глазенки у парня загорелись.

– А зачем нам кемпинг? Здесь тоже тихо. А вечером будет безлюдно.

– С ума сошел? Я на бездомную собачку похожа? Я девушка нежная, шелковые простыни люблю. Так что отдыхай. Эх, жарко. На мороженое-то у тебя хватит?

Тони сбегал за мороженым. Я стала лениво лизать свой рожок, искоса поглядывая на парня.

– Слушай, Тони, а твой брат вроде неженатый?

– Разведен. Жена в Германию уехала, уже замуж второй раз вышла.

– Вот дура! Чего она от него сбежала-то? Красивый, богатый, добрый, по твоим словам. Говоришь, он обо мне спрашивал? И чего ты ему сказал? Я ему понравилась?

– Что сказал, то и сказал. И чего это он больно красивый-то? Мы с ним похожи.

– Не скажи. С тобой прикольно, но серенько как-то. А богатые и успешные мужчины обладают определенным шармом. Так и хочется им подчиняться и продаваться.

– Все вы продажные.

– Продажные, факт. И у каждой своя цена. И каждая эту цену знает. Кроме мороженого, сегодня ничего не будет? Тогда я – домой. Скучно мне с тобой.

– Элла, постой, – схватил он меня за руку, – а если я денег достану и машину возьму, поедешь со мной в этот кемпинг?

– Один раз? Не поеду. К хорошему быстро привыкаешь. После шампанского с клубникой тошно будет мороженым давиться. Пока, малыш. Не ищи меня.

Хорошо, что парк был довольно-таки людным. Если бы вблизи никого не было, Тони, наверное, ударил бы меня. Я тщательно проверила, не следит ли он за мной, и только после этого добралась до своей машины и сняла парик. Летом в парике и гриме и правда было жарко.

* * *

Теперь следовало помурыжить Тони подольше и не попадаться ему на глаза по меньшей мере неделю. А эту неделю следовало себя чем-то занять. Например, Мариной. Надо как-то войти к ней в доверие и время от времени ухитряться проверять ее сумочку и сотовый. А сделать это можно только в бассейне. Для начала я ушла из группы аквааэробики под предлогом дискомфорта в мышцах – девица я нетренированная, ручки-ножки после занятий болят, любой поверит.

Предлога для знакомства не подворачивалось, поэтому пока я просто присматривалась к девушке и старалась чаще попадаться ей на глаза.

Пару раз со мной приходила Алина, но моя подруга совершенно не могла терпеть, чтобы ею командовали. Два занятия подряд она спорила с инструкторами, занимающимися с организованными группами, потом решила собрать свою команду. Но войска под ее знамя сбегаться не хотели, в конце концов кто-то из посетителей бассейна пожаловался на нее администрации, Алина имела серьезный разговор с директором, и после того, как он отказался следовать ее рекомендациям, ушла, громко хлопнув дверью и пригрозив наслать на них порчу в лице санэпидстанции. Бассейн закрыли на санобработку, и я вообще оказалась не у дел. Пришлось поддаться уговорам подруги и сходить с ней на открытие «доски позора». Тем более что в душе я была все-таки на стороне ребят. Правильное дело делают, хоть и несколько коряво.

Даже майку и бейсболку надела, чем вызвала неописуемый восторг и заслужила звонкий чмок в щеку. Правда, категорически заявила, что стоять в оцеплении и участвовать в беспорядках я не буду. Согласилась лишь находиться в толпе сочувствующих и выкрикивать что-нибудь ободряющее, если в том возникнет необходимость. Мне и правда было любопытно посмотреть, что выйдет из очередного сумасбродного мероприятия моей подруги и иже с ней.

К моему удивлению, все было чинно и благородно. Фотографии посетителей «Парохода» действительно производили удручающее впечатление, активисты движения толкали проникновенные речи, не было ни излишней патетики, ни мелодраматичной слезливости. Даже меня проняло. Интересно, что случилось бы с моей Алиной, если бы на «доске позора» висел и мой портрет? Узнала бы она свою подругу? Фотографии подписаны не были, но в нашем маленьком городке и так все знали, кто чей ребенок. Да, великую услугу оказала я семейству Синдяковых! Интересно, как у них с чувством благодарности?

Неожиданно в толпе любопытствующих я увидела Тони. Захотелось пощекотать нервы. Я надвинула бейсболку поглубже на глаза, подошла к нему вплотную и стала бок о бок. Интересно, почувствует он что-нибудь или нет? Хорошо, что я редко пользуюсь духами и не следую правилу истинных леди – не менять парфюм в течение всей жизни. А больше подловить меня не на чем. Тони выглядел не очень. Синие тени под глазами, бледный вид. Значит, братец кредит закрыл? И ты думаешь, что это он проявляет заботу? Интересно, сколько ты будешь так думать. Одно дело – девчонка сбежала. Обидно, но не смертельно. Другое – оказаться без привычной дозы. Посмотрим, сколько ты протянешь. А сейчас мы немного потреплем тебе нервы. А то какой-то ты вялый, дружок. Всем ты доволен, все тебе нравится, все тебе хорошие.

– Я бы этих уродов без суда расстреливала, – буркнула я себе под нос.

Тони резко дернулся, посмотрел в мою сторону. Наверное, какие-то нотки в моем голосе скрыть не удалось. Увидев рядом с собой девицу с явно не демонической внешностью, немного расслабился. Я же, поймав его взгляд, пояснила:

– Я про наркош. Глянь на уродов, – кивнула я в сторону «доски позора» студентке в такой же, как у меня, экипировке, – вырожденцы, отбросы нации.

– Все из семей потомственных алкашей и дегенератов. Я бы на месте близких только и ждала бы, когда сдохнут от передоза, – поддержала меня девица.

– Не все же, – непонятно о чем вяло возразил Тони.

– Все, – рубанула я, – ладно, если еще семья действительно убогая. А если нет? Куда родственники смотрят? Сами живут, как люди, карьеру делают, на лучших курортах отдыхают, а близкие тихо загибаются. Эй, а ты, случаем, не из тех? Что-то синенький какой-то.

Тони отвернулся. Воспользовавшись моментом, я поспешила ретироваться. Особо увлекаться тоже не стоило. Когда минут через пять я попыталась найти глазами Тони, в толпе его уже не было.

* * *

Наконец-то открыли бассейн после профилактики. В первый же вечер я решила действовать. Для начала неприлично долго задержалась в душевой, дождалась, когда все закончат водные процедуры и выйдут в бассейн. Раздевалка находилась на первом этаже, душевые и сам бассейн – на втором. Чтобы попасть из раздевалки в душевые, необходимо было пройти два лестничных пролета. Между сменами этот участок был довольно оживленный, я же вычислила время, когда одна смена уже плескалась в воде, а вторая еще не пришла. Главным было не нарваться на таких же праздношатающихся граждан, как я, и на обслуживающий персонал бассейна.

Кажется, можно. Я открыла шкафчик Марины и быстро переложила все его содержимое в большую спортивную сумку, купленную только что на ближайшем рыночке. Завернувшись в полотенце, прошлепала к лестнице и задвинула сумку под нее, в тесное и темное пространство между полом и первым лестничным пролетом. Теперь – бежать, пока не застукали. Еще несколько минут я простояла перед дверью, ведущей в бассейн. Казалось, стоит мне войти, взгляды всех тут же обратятся на меня. А вид у меня был явно напуганный. Пришлось успокаиваться. Я же, в конце концов, не мелкий воришка. И вещи не пропадут. Просто их хозяйке придется немного понервничать. Сделав глубокий вздох, я постаралась принять равнодушный вид и проскользнула в дверь. Кажется, до меня не было никому никакого дела. Как хорошо, что я не обладаю внешностью спасательниц Малибу!

Я немного побродила вдоль кромки бассейна, постояла у лесенки, ведущей в воду, тихонечко спустилась вниз. Теперь надо укротить свое любопытство и немного задержаться в воде, пока посетители не начнут выходить в душ. Прозвучал сигнал к окончанию времени, народ неохотно стал выбираться из воды. Вот за дверью скрылась Марина. Можно идти и мне, а то все пропущу. Уже спускаясь по лестнице к раздевалкам, я услышала неясный гомон. Все, началось. Стоп. Сердце екнуло в груди. Почему пол мокрый? Явно только что помытая лестница глянцево блестела в неярком свете скудного освещения. Я немного спустилась и бросила взгляд под лестницу. Пол там тоже был влажный. Я быстро нагнулась и попыталась рукой нащупать сумку, но сверху послышались торопливые шаги, я быстро отдернула руку и прошмыгнула в раздевалку. Кажется, сумку уже нашли. И все мои старания полетели к чертям собачьим. И дернуло же уборщицу именно в эти двадцать минут заняться уборкой!

В раздевалке атмосфера была накалена до предела. У открытого шкафчика стояла в одном купальнике Марина. На лице ее алели красные пятна, в глазах плескались слезы. Рядом, подбоченившись, стояла тетка в синем служебном халате.

– Ты точно в этот шкафчик клала? Может, в другой? Покажь бирку-то, а то сами все напутают, а на людей орут.

Марина протянула ей ключ с биркой.

– Ну, не знаю. Сама разбирайся. Мы за сохранность не отвечаем.

– А что же мне делать-то? Вы обязаны помочь!

– Это я тебе обязана? Ишь, развоевалась! Никто тебе тут ничем не обязан. Сама прозевала свои шмотки, сама и ищи. И нечего на людей кидаться! Нахалка какая.

Тетка развернулась и спокойно пошла прочь. Именно на обычную «отзывчивость» обслуживающего персонала я и рассчитывала. И не ошиблась! Значит, сумка так и стоит под лестницей, уборщица ее не заметила. События тем временем развивались по моему плану. Марина растерянно молчала у шкафчика, другие женщины сочувствующе посматривали в ее сторону, но помочь желания никто не проявлял.

– В администрацию идите, – наконец подсказала одна, – пусть директор ищет.

– Не будут они искать, – вступила в разговор другая, – у меня кошелек месяц назад украли, директор даже разговаривать со мной не стал. Вон, объявление повесил, читайте.

На стене действительно висел стандартный листок с отпечатанным на компьютере предупреждением: «Администрация бассейна не несет ответственности за сохранность ваших вещей».

– Так одно – кошелек, а другое – весь гардероб. Позвони домой, пусть тебе одежду хоть какую принесут.

– Так телефон тоже украли, – всхлипнула Марина.

– Иди на вахту, там позвонишь.

– В купальнике? Через весь спортивный комплекс? Женщины, дайте кто-нибудь телефон, – попросила Марина.

Ей никто не ответил. Раздевалка почти опустела, остались только я, Марина и две припозднившиеся дамы. Одна из них бросила сочувствующий взгляд на бедолагу и стала рыться в сумочке. А вот это не входило в мои планы. Сейчас появится предприимчивый Вадим, разовьет бурную деятельность, все быстренько уладит, а я поеду домой несолоно хлебавши. Ну уж нет.

– Какой телефон, – начала я свою партию, – вы чего, женщины? Воровство, как я понимаю, не первое, оставили раздетого человека одного в центре города и не несут ответственности? Как вас зовут? Марина? Меня – Полина. Сейчас мы им устроим. Ждите тут, не плачьте. Я сейчас вернусь.

Я намеренно не стала скрывать свое имя. Во-первых, оно значилось в абонементе, во-вторых, неизвестно, до какой глубины могла зайти планируемая мной дружба. Может, чай по-соседски придется друг у друга пить! Я благородно одолжила Марине предусмотрительно взятое с собой огромное махровое полотенце – у нее, к счастью, оказалось совсем маленькое, оделась и вышла. Вместе со мной вышли последние посетительницы, Марина осталась одна. Раздетая, беспомощная, без связи, в чужом полотенце. Я была ее единственной надеждой. Мне предстояла хорошая заварушка с администрацией бассейна. Чем больше шума – тем лучше. Как там делает Алина, когда хочет, чтобы мир вращался вокруг нее? Я благополучно добралась до двери с табличкой «Директор», прочистила горло и, не постучав, ворвалась в кабинет.

– Редакция газеты «Горовск сегодня», – помахала я в воздухе уже выручавшими меня корочками Ярцева, – отдел скандальной и уголовной хроники. Рассказывайте.

Дяденька за столом подавился бутербродом с колбасой и горчицей. Я деловито похлопала его по спине, достала диктофон, поставила на запись, уселась на стул.

– Вы кто? – весьма предсказуемо поинтересовался он. – Как сюда попали?

– Корреспондент, попала случайно, знаете, есть такое понятие «журналистский фарт», так вот сегодня – мой день. Не каждый день у спецкора на глазах в публичном месте раздевают и грабят супругу прокурора. Повезло! Так вот, я жду: скажите, это запланированная акция? Часто в стенах вашего заведения происходят подобные демарши? Обслуживающий персонал ведет себя по-хамски и снимает с себя всю ответственность с вашего попустительства или потому, что абсолютно неуправляем? Были ли случаи, чтобы украденные на подконтрольной вам территории ценности возвращались владельцу?

Я намеренно заваливала не совсем корректными и совсем бестолковыми вопросами директора спортивного комплекса. Вдруг он человек умный и опытный? И быстро возьмет ситуацию под контроль? С другой стороны, умный и опытный администратор никогда не будет связываться с журналистами. Обиженный рыцарь пера и диктофона может такого нагородить, что даже официальное короткое извинение в той же газете отмыться не поможет!

– Господи, да что произошло-то? – взмолился он, положив недоеденный бутерброд на какой-то документ с печатью.

Вот теперь можно не торопиться, а обстоятельно изложить ему суть дела. Кажется, зацепило.

– Примерно двадцать минут назад в женской раздевалке супруга главного прокурора города была ограблена. У женщины украли все, даже одежду. Бедняга стоит совершенно раздетая и просит помочь всех, кто проходит мимо. Ваши сотрудники откровенно издеваются над ней, обзывают нахалкой и говорят, что вы не собираетесь наводить порядок в подконтрольном вам заведении, хотя согласно закону о защите прав потребителей идет явное нарушение. Они даже не соглашаются вызвать милицию, хотя если привести все отделение со служебными собаками, никого не выпускать, обыскать всех посетителей, то, я думаю, вора можно найти. Ей даже не дают телефон, чтобы она могла сообщить об инциденте главному прокурору! Создается впечатление, что вся эта акция была заранее спланирована. У меня – все.

Я намеренно не упомянула, что Марина – жена не нынешнего, а бывшего главного прокурора. Оговорка простительная, а нам сыграет на руку. Кажется, сыграла. Уже через пять минут весь спортивный комплекс был поднят на дыбы. Я бегала за директором, мешалась у него под ногами, давала советы и ежеминутно предлагала вызвать милицию с собаками. Возле уже одетой в халат Марины суетились две симпатичные инструкторши.

– Ищите везде, – командовал директор, – может, нам повезет и мы без помощи милиции все найдем. Может, злоумышленники побоялись выйти с награбленным. Господи, да за что же мне все это!

Я отцепилась от бедолаги и пошла к Марине, нарочно оставив открытой дверь, ведущую на лестницу. Завязала ничего не значащий разговор с женой моего врага, искоса наблюдая за местом, где спрятала сумку. Ага. Вот один из тренеров по плаванию догадался. Молодой мужчина в спортивном костюме почти полностью скрылся в темном и тесном пространстве под лестницей. Вылез, отряхнул руки. Ничего. Как ничего? Вот тут уже в холодный пот бросило меня. За мной что, следили? Может, я сейчас стою тут с умным видом, а кто-то, более расчетливый, наблюдает за мной? Я не выдержала и пробежала взглядом по окружающим меня лицам. Вроде нет. А если нет, то сумку нашел кто-то посторонний и спокойно вышел. Ее, естественно, не найдут, вызовут отделение с собаками. Я пропала.

Так, чему меня учил Ариша? Зря он развивал во мне логические способности и умение выкручиваться из любых ситуаций? Я задала пару вопросов обессилевшей Марине, подошла к директору комплекса.

– У вас есть комната, в которой переодевается и отдыхает обслуживающий персонал? Проводите нас, пожалуйста, туда. И соберите там всех уборщиц. Как можно быстрее.

Отчаявшийся директор даже не стал спрашивать, зачем мне это надо. Через пять минут мы стояли в небольшой комнатушке со столом, покрытым клеенкой, и кое-какой мебелью вдоль стен. Я набрала номер, который продиктовала мне Марина, и стала ждать. Глухой сигнал телефона Марины прозвучал для меня божественной кантатой.

В одном из шкафов и оказалась сумка, заваленная каким-то тряпьем. Марина проверила – ничего не пропало. Мы оставили директора разбираться со своим вороватым персоналом и вышли из дверей комплекса. Как вовремя я догадалась, что сумку могла найти только уборщица, мывшая полы сразу после того, как я побывала под лестницей! И как здорово, что она не догадалась отключить телефон, который лежал в сумке.