Текст книги "Стоп-кадр"

Марина Султанова
Стоп-кадр

© Султанова М.Т., 2019

© Издательство «У Никитских ворот», серия, 2019

О книге

* * *

Романтичная школьница семидесятых, ищущая смысл жизни психолог восьмидесятых, успешная бизнес-леди девяностых и нулевых, счастливый писатель и поэтесса нашего времени – разные лики автора сборника.

Выборка стихов из всего творческого запаса Марины Султановой ярко отражает изменения личности автора на фоне перемены эпох. Всем нам знакомые образы героев и узнаваемые жизненные ситуации делают чтение лёгким, а отсутствие оценочных суждений даёт простор вашему собственному мнению и фантазии. Вас ждёт живой поток воспоминаний и ассоциаций, а тонкий юмор автора обеспечит вам хорошее настроение.

Силкин Владимир Александрович, поэт, лауреат Государственной премии России, заслуженный работник культуры России, секретарь правления Союза писателей России

* * *

Разнообразна и необузданна страсть чувств и страсть слова поэта Марины Султановой. И пытается собрать она воедино строфы своего стиха, хорошего, добротного, но от избытка энергетики брызжут строчки, как фонтаны от оригинальности мысли поэта-женщины. Стихи от этого становятся как зачарованные видения, а читатель улетает с её смыслами далеко в мир мечты женщины, девочки, воительницы или одинокой несчастной дамы… Но всегда у всех её героинь живёт любовь. А это так нужно нам всем.

С её поэзией хочется плотно затворить все двери, забраться с ногами в старое огромное кресло и наслаждаться мыслями, вызванными этой книгой. Книгой умной, расковывающей и очень доброй.

 
Расколдуй меня обратно.
Отпусти меня домой.
Моё сердце стало ватным,
Будто в кукле заводной.
 

Ветеран «Вымпела» Валерий Киселёв, поэт, прозаик, литературовед, секретарь Союза писателей России, член-корреспондент Петровской академии наук

* * *

Краткость – редкое качество для женщин. Стихи Марины – короткие и точные портреты людей, ситуаций и чувств, умещающие целый мир на одной странице. Автор не грузит читателя лишней информацией, и от стихов остаётся яркое и чистое впечатление. Краткость – сестра таланта.

Штурмин Алексей Борисович, член Союза писателей России

Глава 1. Портреты

Психолог

 
А мой любовник –
Семнадцать лет.
То ли невольник,
То ли брюнет.
А у меня знакомых –
Огромный круг,
От самых скромных
До проститу –
Ток.
Ещё чуток –
И я загублю репутацию.
И это нормально. Реакция
На ненормальность желанья
Нырнуть в любое сознанье.
Я же психолог. Мне интересно
Множество жизней. В одной тесно.
И чем сюжет ненормальней,
Тем профессиональней
В него погруженье.
По судьбам скольженье
Небезопасно.
Остаться бесстрастной
Почти невозможно.
И вынырнуть сложно.
 

Москва, 2010-е

Волчица

 
Я чую тебя! И не скрыться
Тебе под личиной людской.
Я знаю, ты ищешь волчицу
Неясной звериной тропой.
 
 
Глаза твои зеленью кóсят.
Колотит овец от тебя.
И где-то на дальнем покосе
Готова тебе западня.
 
 
Опасен твой путь, неуютен.
Холодной тревожной весной
В чужие лихие распутья
Зачем я иду за тобой?
 
 
Приманкой тебя не заманишь,
Обманом тебя не поймать.
Ты лапу в капкане оставишь,
Свободу чтоб не потерять.
 
 
Но мы одной крови и масти.
Тебе от меня не уйти,
Пока я не вырву стон страсти
Из волчьей горячей груди.
 

Гурзуф, 1990-е

Мустанг

 
От экзотики, страсти и риска пьяна,
Оседлала заморского я скакуна.
А мне все говорят: ты играешь с огнём!
Как от злости дрожит нервно кожа на нём.
 
 
Его мощь подо мной, его сила во мне.
Он мне ноги омоет в любовном вине.
И опасен, и ласков горячий оскал –
Он такую наездницу долго искал.
 
 
И от плётки моей, и от ласки моей
Он становится вдруг и сильней, и нежней.
Не могу я его ни понять, ни принять.
Я могу его только обнять и подмять.
 
 
Если я потеряю поводья и кнут,
Меня сбросят и тут же до крови сомнут.
И от этого страстен наш дикий союз –
Он боится и любит.
Я люблю и боюсь.
 

Афины, 1980-е

Стая

 
Добыча моя на пятёрку,
С глазами матёрого волка,
Из тихой и сильной стаи,
Из сверхзакалённой стали.
 
 
Он слов говорит немного
И делает всё от Бога.
Ни лишнего жеста, взгляда,
И всё точно так, как надо.
 
 
Не выучка – загляденье,
Он – школы чужой достиженье.
И перекрывает так ловко
Простые мои двухходовки.
 
 
Он нежен. Он романтичен.
Он точен и так тактичен.
И в скором своём расписании
Он юн и в шикарном звании.
 
 
Давно уже он в системе.
Со мною он лишь на время.
Когда его долг призовёт,
Он вмиг не колеблясь уйдёт.
 
 
Всё лучшее – враг хорошего.
Он лучший, но он не один.
Не буду я куклой брошенной,
Я в стаю рвану за ним.
 

Москва, 1990-е

Шакалы

 
Чисто следы заметаю,
Но чуют шакалы раны.
Хоть близко не подползают,
Но и пасут исправно.
 
 
Но как же от вас отбиться?
Куда же от вас деваться?
И вроде бы не убийцы,
Но падалью вам питаться.
 
 
Вдруг вздыбились нервно холки
На жуткий, протяжный вой.
За лесом заждались волки –
На честный, красивый бой.
 

Москва, 1990-е

Странник

 
Безумный странник – ты чужой
В изысканной моей гостиной.
Ты необузданной лавиной
Смыл всё, что было пред тобой.
 
 
Стихией тёмною лесов
В мою надушенную спальню
Ворвался ветер странствий дальних,
Ломая ложь привычных слов.
 
 
И сквозь обманчивость зеркал,
Вуаль приличия срывая,
Чутьём звериным, не блуждая,
Ты сразу душу отыскал.
 
 
Как жаль, тебя мне не поймать.
И безысходная тревога,
Когда ты смотришь на дорогу.
Я знаю: ты уйдёшь опять.
 

Москва, 1980-е

Колдун

 
Не колдуй! От чар твоих
В каждом жесте, в каждом взгляде
Я и так сплетаю за день
Сто объятий на двоих.
 
 
Раскалённой страсти кнут
Воли сталь до дна расплавил.
Разум в ужасе оставил
Плоть на растерзанье рук.
 
 
То ли больно, то ли сладко.
То ли можно, то ль нельзя.
Оторвалась без оглядки
Я в полёт вокруг тебя.
 
 
Расколдуй меня обратно.
Отпусти меня домой.
Моё сердце стало ватным,
Будто в кукле заводной.
 
 
Ночь в окно. Машину водит
В невесомость и покой.
«Вы пьяны?» – гаишник спросит.
Я пьяна. Пьяна тобой.
 

Москва, 1990-е

Романтик

 
Ты душою не кривил.
Ты хотел большой любви.
Я гналась тропою волчьей.
Ты меня остановил.
 
 
Я искала хлеб и кров.
Я кусала губы в кровь.
Ты же нежно гладил руки.
Ты играть хотел в любовь.
 
 
Я ходила в тир и зал.
Ты стихи мне посвящал.
Я ругалась не по-женски.
Ты же женственно ласкал.
 
 
Дело, милый, не в тебе.
Ты во всём хорош вполне.
Просто трепетный романтик
Мне не нужен на войне.
 

Гурзуф, 1990-е

Фокусник

 
Не увернуться от желаний,
Когда свершений бумеранг
Сбивает с долгим опозданьем,
Даря давно ненужный ранг.
 
 
Но скучно биться без накала
И не любя своих побед,
Чтоб у подножья пьедестала
Умерших чувств увидеть след.
 
 
Во времени, наверно, дело.
От мыслей до итога путь
Велик. И то, чего хотела
Вчера, уже теряет суть
 
 
Сегодня. Это слишком поздно.
И надо либо вмиг свершать
Задуманное, либо просто
На пару лет вперёд желать.
 
 
Лишь фокусник ждать не заставит,
Всё из цилиндра вмиг достанет.
 

Нью-Йорк, 2000-е

Фанатка

 
Вы так играли!
Вы так любили
В притихшем зале
Героиню.
Вас так встречали!
Вам так дарили
Восторг. Зал плыл во имя
Каких-то ярких Ваших реплик,
Не очень ясных, но очень крепких.
 
 
А дорогие
И злые розы,
Букет – для Вас,
Мои ладони
С немой угрозой
Кололи всласть.
И умирали во время пьесы,
Алея раной меж мной и креслом.
 
 
Мой юный спутник
Смеялся рядом,
Мне руку сжав,
Уже отравлен
Коварным ядом
Моих забав.
А ночью, скинув чулки и платье,
Я Вас любила в его объятьях.
 

Санкт-Петербург, 1980-е

Аскет

 
Решенье выбрать путь прямой аскета
Лишь сильному подвластно. Он герой.
Но коль не испытал он в жизни этой
Страстей обычных власти над собой,
 
 
Влекут его простые искушенья,
Которые, по сути, не страшны,
В ночные одинокие сраженья
В лучах коварной бестии луны.
 
 
И, выплеснутые из подсознанья
Давленьем непорочного ума,
Греховно-исполинские созданья
Фантомами рождаются из сна.
 
 
Он, как святой Антоний, в тяжкой битве
Раздутых бесов будет прогонять,
Крестом и громогласною молитвой
Убийственные ночи освящать.
 
 
Вопросов в мире больше, чем ответов.
И каждый хочет жить своим умом.
А стать аскетом сможет без запретов
Лишь тот, кто был до этого царём.
 

Палех, 2010-е

Игрок

 
И ты игрок, и я игрок.
Мы оба знаем в этом толк.
 
 
Ты разведи меня на страсть,
Я подыграю точно в масть.
 
 
Ты разведи меня на боль,
Я отыграю тебе в ноль.
 
 
Ты покажи мне высший класс
И обыграй меня на раз.
 
 
Я не веду игру совсем,
Чаруй своим рисунком схем.
 
 
Пока игра так высока –
Я не меняю игрока.
 
 
Да, ты сильнее, признаюсь.
Спасибо, милый. Я учусь.
 

Нью-Йорк, 2000-е

Двойник

 
Он давно украл мою корону,
По дешёвке пропил – за пятак.
Он в моём холодном зале тронном
Балаган устроил и бардак.
 
 
Он наследство продал и растратил,
Он любимых грязью замарал,
Сколько я друзей своих ни прятал –
Он их предал всех и растерял.
 
 
Он всё время, подлый, за спиною,
Я его увидеть не могу,
И когда я бьюсь с самим собою,
Слышу – он хихикает в углу.
 
 
Но когда придёт конец терпенью,
Наша схватка будет коротка.
Вздрогнет занесённая рука –
Я своё увижу отраженье.
 

Москва, 1990-е

Чиновник

 
Однажды богатый сановник
Пожертвовать деньги решил.
Как опытный старый чиновник,
Осметил он всё, чем грешил.
 

* * *

 
Но мысль об откатах не меркла,
Души тормозила полёт.
Спросил он у батюшки: «Церковь
До Господа всё донесет?»
 

* * *

 
Священник, сомненья услышав,
Ответил: «Возьмите назад
Монеты, подкиньте повыше –
До неба. Авось долетят».
 

Москва, 2010-е

Мой герой

 
Кто сегодня всех милее,
Всех богаче, веселее?
Кто сегодня круче всех,
Чтоб у дам иметь успех?
 
 
Олигархи – тихий берег
В скромном обаянье денег,
Хоть с угрозою тюрьмы,
Дамам всё равно нужны.
 
 
С региона депутат –
Тот богат, хоть простоват,
Недотесан, недомыт,
Но здоров и боевит!
 
 
Тихо весел силовик –
Он вопрос решает вмиг!
Лёг – отжался. Не беда –
Постреляет иногда.
 
 
А политик круче всех:
Хоть расплата за успех –
Импотенция и пьянство,
Но какое постоянство!
 
 
Выбирайте не хочу.
Вам какого по плечу?
Я ж хочу, чтоб мой мужчина,
Если вынуть из машины,
От охраны увести,
Все счета на ноль свести,
Ксивы все конфисковать
И мигалки отобрать,
Не имел в сухом остатке
Лишь года и недостатки –
Тихий лысик с животом
И поношенным лицом.
Я хочу, чтоб сам собой
Мой мужчина был герой.
 

Москва, 1990-е

Цигун

 
Опять суетишься? Остановись.
Не вперёд погляди. Ввысь.
 
 
Отряхни ступни от бренного.
Обними руками вселенную.
 
 
В позу дерева встань, улыбнись.
Корнями в землю, ветками ввысь.
 
 
Тело оставь, полчаса полетай.
Вернёшься назад – попьём чай.
 

Ларнака, 2010-е

Художник

 
От утерянного дома
У меня есть старый ключ.
От колечка золотого
У меня есть яркий луч.
От невылепленной глины –
Серый мусор на окне.
От украденной картины –
Чёрный гвоздь в пустой стене.
От обманщицы красивой –
Тонкий запах злых духов.
От тоски невыносимой –
Полон дом больных стихов.
 

Львов, 1970-е

Гейша

 
Шикарный спутник, «бентли», ночь.
Швейцар рванулся нам помочь.
Охранник сбоку и чуть сзади.
Мы в зал вошли, как на параде,
Прекрасной парой, сил полны,
На бурный секс обречены.
 
 
Официанта звали Гейшей.
Я ощутила вдруг простейшей
И незатейливой себя
На этом фоне. Теребя
В руках замученный бокал,
Я впала в ступор. Он украл
Все тайны женские у нас.
И поволокой чёрных глаз,
Коварной плавностью движений,
Ожогами прикосновений
Сразила Гейша наповал.
Я опрокинула бокал.
 
 
Мы вышли. Вечер искривился.
Мой спутник надо мной склонился,
Как над трофеем. Я сдалась.
Но эта ночь не удалась.
 

Москва, 2000-е

Альфонс

 
На бетонной его груди
Можно спать и ногами ходить.
 
 
От избытка гормонов в крови
Он любить вас готов до зари.
 
 
Даже близко стоять горячо.
Безупречно рельефно плечо.
 
 
И шесть кубиков, как на заказ,
Он любому предъявит на раз.
 
 
Деньги тают на ложе, но всё же
Это может быть денег дороже.
 

Москва, 2000-е

Проститутка

 
Твой толстый лавочник опять
Не потрудился денег дать.
И твой красавец сутенёр
Вновь ноги об тебя утёр.
И итальянец, аж до слёз,
Подарки жалкие привёз.
И все подруги, как назло,
Уже уехали давно.
И ты одна, ты пьешь с утра,
Чтоб смыть обидное вчера.
И ты знакомым не звонишь,
Чтобы не слышать про Париж.
И ты родителей не ждёшь.
Меж вами пустота и ложь.
 
 
А город-монстр крепко спит.
Твоею плотью плотно сыт.
 

Москва, 1990-е

Стриптизёрша

 
В московском клубе в пьяном зале
Гимнастку на десерт подали.
 
 
На сцене яркой, как на блюде,
Товар оценивают люди.
 
 
В шпагате тянется с улыбкой
Экс-чемпионка гибкой рыбкой.
 
 
И стрелы ненависти женской
Пронзают воздух тонкой леской.
 
 
А в ложах торг уже кипит.
Кто больше даст, тот победит,
 
 
Чтоб вызвать в ночь, как на татами,
Красавицу на бой с деньгами.
 
 
Она же верит в то, что сможет
Стать истинной хозяйкой ложи.
 
 
Кто тут охотник, кто добыча –
Ответ непрост. И нетактичен
Такой вопрос.
 

Москва, 2000-е

Содержанка

 
Об меня чистятся,
Но я-то пачкаюсь.
Я не химчистка
И не духовная прачечная.
 
 
Он молодеет.
Я – нет.
Я старею.
Звон монет
 
 
Не способствует, к сожалению,
Омоложению.
Чтобы обмен равноценным был,
Обзаведусь вторым, молодым.
 

Москва, 2000-е

Буддистка

 
Если буду я японкой –
То изящной, нежной, тонкой
Во всех отношениях.
 
 
Если буду я блондинкой –
То холодною, как льдинка,
Буду жить на подношения.
 
 
Если буду я мулаткой –
То, конечно, томной, сладкой
И в любви неугомонной.
 
 
Если буду я брюнеткой –
То пикантною и едкой,
Хищной львицею салонной.
 
 
Если буду ярко-рыжей –
То, наверное, бесстыжей
Дикой бестией развязной.
 
 
Ну а если вдруг – мужчиной,
Стану наконец причиной
Всего вышесказанного.
 

Лондон, 1980-е

Светская львица

 
Как платья, твой этюд хорош,
Шелков безукоризнен лёд.
Как тонко ты понять даёшь,
Что всё вчерашнее не в счёт.
 
 
И в дымке пасмурной духов
Морозит тон холодных фраз,
Лишь тенью давешних грехов
Дурная поволока глаз.
 
 
Твой взгляд радушно-безучастен.
Ты безупречна. Я смешон.
А тёмные ночные страсти
Не повод для сближенья днём.
 

Санкт-Петербург, 1990-е

Бизнес-леди

 
Сегодня моя победа!
Сегодня всё по плечу!
Отмечу успех. Поеду,
Куда и с кем захочу.
 
 
Шёлковый летний вечер,
Бархатный тёмный дом.
Устрою красивую встречу.
Подумаю потом.
 
 
Выпью глоток бакарди.
С кем вечер буду делить?
Раскину судьбу на картах,
Кому сейчас позвонить.
 
 
Вчера у зеркал нескромно
Позы любви изучала.
Прелюдия будет томной,
И нежным будет начало.
 
 
Потом я включу фантазию,
Я разогрею мышцы.
Я – твоя дикая Азия!
Я – твой гарем! Всё выше!
 
 
Потом я тебя оставлю
В лёгком небытие.
Потом опять растаю
Как в полусне – в тебе.
 
 
Потом ты уснёшь, усталый.
В общем – хороший малый.
И я по местам расставлю
Иллюзии и бокалы.
 
 
Утром, одетый и скромный,
Ты на прощанье состришь.
И имени я не вспомню,
Когда через день позвонишь.
 

Москва, 2000-е

Вампир

 
Она ушла, духи остались.
В подушку намертво впитались.
 
 
Она оставила заколку.
Случайно или нет? Но тонко.
 
 
И подарила мне брелок,
Чтоб я её забыть не смог.
 
 
Она стихи мне посвятила
И в память их навек вонзила.
 
 
Она была юна, прекрасна.
Но холодно и беспристрастно
 
 
Она пометила мой мир,
Как старый опытный вампир.
 

Москва, 1980-е

Невеста

 
Я люблю безумно Вас – это раз.
Пожениться нам пора – это два.
Одевай меня, корми – это три.
Быстро уберись в квартире – вот четыре.
И не вздумай изменять – это пять.
Будем вместе мы стареть – это шесть.
И умрём в один мы день – это семь.
Хоронить нас вместе просим – это восемь.
Раз, два, три, четыре, пять – я иду тебя искать!
 

Рига, 1970-е

Красотка

 
Завтрак подан был в постели.
И наутро Вы имели
Сласть пирожных комплиментов.
 
 
На обед Вы захотели
Блюдо острое и съели
Чей-то ум без сантиментов.
 
 
На десерт – желе из взглядов.
И на ужин был заказан
Мёд с цветов души поэтов.
 
 
На ночь – только серенада
Под глазурью шоколада
И певца талант и слава.
Вот диета всем диетам!
 
 
Аппетит – не надивиться!
И в меню попасть стремится
Человек за человеком.
 

Рига, 1970-е

Кошка

 
Бокал вина на тонкой ножке
Так элегантно-неустойчив.
В косом разрезе дикой кошки
Твой взгляд становится настойчив.
 
 
И с неприкрытым откровеньем
Призывно облегает платье.
Наигранное опьяненье
Скрывает хмель реальной страсти.
 
 
И, как по нотам провокаций,
Играет блюз души и тела.
Мне просто некуда деваться.
Противник дерзкий и умелый.
 
 
И вздох становится короче.
Туманится желаньем взор.
И омут этой тёмной ночи
Неотвратим, как приговор.
 

Гурзуф, 1980-е

Жертва

 
Не пахнут розы
От нелюбимых.
Ты в роли жертвы
Так хороша.
Ошибки слабых –
Пороки сильных,
Лишь тихо стонет
Твоя душа.
 

Хельсинки, 1980-е

Русалки

 
По берегу моря любовная парочка
Гуляла под вечер под хохот русалочий.
 
 
Прилив в лунном свете играл и манил,
И парень разделся и в море поплыл.
 
 
Невеста всю ночь прождала у одежды –
Русалкам понравился юноша нежный.
 
 
Они его в тёплой волне целовали,
От губ и до кончиков ног обнимали,
 
 
И в омут зеленый под жёлтой луной
Нырнул безвозвратно жених молодой.
 
 
Наутро холодное тело нашли.
Русалки бесшумно плескались вдали.
 
 
И были глаза их печалью полны –
То ль слезы, то ль влага солёной волны.
 
 
И в чёрном платке, чёрной тенью от горя
Невеста рыдала у Чёрного моря.
 

Мальорка, 2000-е

Рахат-лукум

 
Рахат-лукум, шербет, халва,
Горячий сладкий шарм восточный,
Арбуза, дыни привкус сочный –
Всех недокормленных мечта.
 
 
На фоне северных мужчин –
Спокойных и не очень страстных
Всех недолюбленных, несчастных
Кавказский шарм в момент сразил.
 
 
В дурмане мускуса и роз,
Под танец живота в гаремах
Запутались в восточных темах
Надолго, прочно и всерьёз.
 
 
Страстей безумных череда,
Накал эмоций до сожженья
Берёт без боя города,
Без выкупа и без сраженья.
 

Москва, 2010-е

Толпа

 
У них пробило два часа.
У нас промчалась вечность.
Пока творили чудеса –
Они сдвигали плечи.
 
 
Они шептались и ползли,
И возводили стены,
И разрушали, как могли,
Всё, что сочли нетленным.
 
 
И за стеною сотни стрел
Готовились заранее.
Когда же ангел улетел –
Они зашлись в страдании.
 

Львов, 1980-е

Шествие гномов

 
Не стоит слепо возглавлять
Чужое шествие злых гномов.
Не стоит карликов свергать
С их карликовых низких тронов.
 
 
Мы все заражены чумой
Реваншей, что того не стоят.
И, победив любой ценой
Тех, кто победы недостоин,
 
 
Теряем больше, чем хотим.
Но в миг победы ослепленье
Туманит разум. Мы летим,
Не сознавая, что в паденье.
 
 
И развращает нас опять
Общение с низшим. И победа
Всё ниже катится. И вспять
Ползём назад и против света.
 

Хельсинки, 1990-е

Воин

 
Путь воина прямой –
Как выстрел.
Лететь стрелой –
Его удел.
В мишенях нежных
Женских тел
Цветок любви кровавой искрой
Едва зацвёл –
Уже сгорел.
 

Москва, 2000-е

«Белые колготки»[1]1
  Женское подразделение снайперов.


[Закрыть]

 
Ночная птица. Взмах ресниц,
И кто-то точно рухнет вниз.
Бой-блиц.
 
 
Цена услуг твоих в войне
Порой вдвойне, порой втройне.
Здесь смерть в цене.
 
 
Красивой точною рукой
Ты отправляешь на покой.
Короткий бой.
 
 
Расчёт и скорость – твой уют.
Чужие пули зря снуют.
Не достают.
 
 
Глаза в прицеле разглядишь.
Кому не жить – сама решишь.
Ты не спешишь.
 
 
Твоя работа – убивать.
Тебе за это отвечать?
Как знать?
 
 
Не до сомнений. Есть приказ.
Работа женщин – высший класс.
Ты – смерти ас.
 
 
Ночная птица – пулей влёт.
И точно так же твой полёт
Свинец прервёт.
 
 
Кто будет за птицу
Молиться?
Не дети её, и не старшие,
И не от пули павшие.
 

Москва, 1990-е

Смерть

 
Сестра молчания,
Не коси от жадности, подожди.
Я случайно оказался здесь.
Я хочу жить.
 
 
Не ставь сразу точку.
Ты права. Я исправлю,
Дай хоть отсрочку.
Останови травлю.
 
 
В тебя я не верил,
Но твоя взяла.
Придержи время –
Завершить дела.
 
 
Ну не рви на бегу!
Даю слово чести:
Сам к тебе приду,
Чтоб уйти вместе.
 
 
И сестра молчания
Исчезла в темноте.
То ли от отчаянья,
То ль по доброте.
 

Нюрнберг, 2010-е

Ветераны

 
Они своё отвоевали
Честно. Лечили раны
Души и тела. Назвали
Их звучно – личной охраной
 
 
Уже на гражданке. Правильно –
Кто-то остался без ног.
А кто-то стоит с табельным
И полирует порог.
 
 
А кто-то лежит тихо
И глубоко – за нас.
Клиенты гуляют лихо,
А сопровожденье – спецназ.
 
 
В роскоши, пьянстве и золоте –
У всех есть дела и заботы.
В огромном и праздном городе
Не нашлось им другой работы.
 

Москва, 2010-е

Папа

 
Ты, назвав меня Мариной,
Из судьбы обычной вынул
И под сень великой тёзки
Приподнял над жизнью плоской.
 
 
Ты любил меня любую,
И весёлую, и злую.
Точно знал, что я сама
Поднимусь, дойдя до дна.
 
 
Ты прощал меня без меры.
Был опорой и примером.
И, теплом твоим хранима,
Я была неуязвима.
 
 
Ты сквозь нашу жизнь пронёс
Герб «Сквозь тернии до звёзд».
Передал и мне, и сыну
Честь семьи.
Твоя Марина.
 

Москва, 2010-е

Глава 2. Стоп-кадр

Антикварный салон

 
Снова выставка-антик.
Те, кто к роскоши привык,
Очень рады. Всё путем.
Бедных просто не зовём.
 
 
Лиц породистых подбор.
Тонкой юности узор
В обрамлении седин,
Благороднейших морщин.
 
 
Бриллиантов переливы
Так уместны, так красивы
В юных пальчиках, слегка
Тяжелы для них пока.
 
 
Но в контрасте весь изыск –
Сказочных вложений риск.
Журналисты зря снуют,
Интервью им не дают.
Нынче, как и в старину,
Деньги любят тишину.
 
 
Тайные миллионеры,
Красоты легионеры
Выползают раз в сто лет
В нашу суету сует.
 
 
Все знакомы. Все давно
Прочно круга одного.
Перестройка и застой
Не тревожат их покой.
 
 
«Можно посмотреть кольцо
И браслет? Ещё лицо
Этой прелести владельца?» –
«Будет сделка – будет дельце».
 
 
От обилия людей,
Концентрации страстей
И избытка украшений
Дело близится к мигрени.
 
 
Ясно вдруг, насколько зря
Все потуги Октября
К псевдоравенству и братству.
Всем так хочется богатства!
 

Москва, 2000-е

Ватутинки

 
Поедем в Ватутинки –
Вот они, тутоньки!
 
 
Вынырнем мы хоть на сутки
В рай из московской сутолоки.
 
 
Тут все холлы шикарно пусты.
Номера по-цековски просты.
 
 
И народа чуть. Всё с достоинством.
Никаких тебе непристойностей,
 
 
Не то что вам в Турции, Греции –
Услады дешёвой коммерции.
 
 
Здесь лишь полноценные семьи –
Отдых в три поколения.
 
 
Всех знают в лицо, и, конечно,
В пороках никто не замечен.
 
 
Вот утром серьёзно и чинно
В бассейне мы плаваем с сыном.
 
 
Обед, тихий час, тишина.
Как в детском саду – время сна.
 
 
Прогулки. Дорожки, конечно,
Маршрутами точно размечены.
 
 
И ужин. Зал полупустой.
И ровно в десять – отбой.
 
 
Как не было вовсе и нет
Последних безумных лет.
 

Ватутинки, 2000-е