Текст книги "Рубашка"

Марина Туровская
Рубашка

В раскрытое окно старались влезть ветки сирени с ярко пахнущими сиреневыми барашками-цветами. Кроме нее, в вечернем свежем воздухе пахло скошенной травой.

На кухне сидели коммерческий директор строительного холдинга Григорий и его дачный приятель Саныч, местный умелец-рукоделец, демократично пьющий со всеми жителями садоводческого товарищества «Мысль».

А в товариществе жили люди выдающиеся: ученые с научными степенями, профессора и неглупые бизнесмены, выкупившие дачи не только с уникальной архитектурой пятидесятых годов двадцатого столетия, но и с аурой и духом уникального дачного поселка с историей государственного масштаба. Каждый участок при старом деревянном доме занимал по полгектара и кружил голову сосновым терпким духом.

«Добивая» вторую бутылку хорошей водки, мужчины перешли с темы футбола на проблему взаимоотношений с женщинами, называемыми Санычем «сцуки-бабы».

– Моя сцука, – умелец хлопнул себя по белой майке, обтягивающей пивной живот, но не тощую мускулатуру груди, – забирает деньги еще на дороге. Как она чувствует мой заработок – ума не приложу. К вечеру дождь будет. Ты вот моей Нинке звонишь после выплаты за работу?

– Не звоню, – честно ответил Григорий.

– Вот говорю же – нутром чувствует баба-сцука. Но жениться все равно надо, – пьяно-философски продолжил разговор Саныч. – По хозяйству пошуршать, детей народить.

– Не хочу жениться, – категорично заявил Гриша. – Никогда.

– На проститутках разоришься. – Взяв бутылку, Саныч разлил по хрустальным стопкам водку.

В качестве закусок на круглом столе присутствовали: салатница с оливье, тарелки с бутербродами из семги, сырокопченой колбасой, красной икрой и сыром пармезан, к вечеру загнувшимся по бокам «крыльями». На стоящей с краю стола сковородке млела жареная картошечка с розовой ветчиной и пассерованным луком.

– Без шлюх обхожусь, пользуюсь особо проверенным контингентом! – гордо заявил Гриша, чокнулся с Санычем и выпил водку.

– И обширный контингент? – уточнил сантехник, он же плотник, он же говорун-собутыльник.

– Хватает. – Отрезав тонкий кусок хлеба, Гриша наложил на него горку красной икры и, предварительно понюхав свежий запах, с удовольствием съел бутерброд в два укуса. – Сами в кровать прыгают.

– И эта, сегодняшняя, прыгнула?

– И эта, – ответил Гриша и только потом понял разницу в голосе – не мужской, а женский.

В проеме двери стояла Маруся и, прижав к груди, держала обеими руками старинную книгу.

– Книжку положи на место, где взяла, – рассердился Гриша сам на себя за неосторожность. – Она моей прабабушки Веры, большой ценности.

– Хорошая была женщина, боевая. – Не дожидаясь Гриши, Саныч выпил. – Дожила до ста лет в полном уме и здравии.

– Тогда почему «в здравии-то»? – переключилась Маруся с обиды на любопытство.

– А она полезла на крышу антенну поправлять, но был дождь. – Затуманенным взглядом Саныч смотрел в потолок. – Скатилась с мокрой крыши, ударилась головой об камень и умерла в мгновение. – Он с искренним сожалением вздохнул и перевел взгляд на щедрый стол. – Я все видел, как раз шел к Аникеевым новый смеситель ставить. – Прихватив бутерброд с семгой, Саныч рассказывал, одновременно жуя закуску. – Я же и родителям Гришки и Виктора позвонил.

– Да уж, боевая была прабабулька. – Взяв бутылку, Гриша взболтнул ее. – Ярая революционерка, жена комбрига. Будешь водку? Для примирения.

Сморщившись, Маруся отрицательно завертела головой и постучала ладонью по книге.

– Странно, а она про языческие привороты, про лечение душевных болезней, про травы…

– Да уж, баба Вера лечила все наши детские болячки и мамины в свое время. – Разливая сорокаградусную, Гриша не смотрел на любовницу. – Выслушает участкового врача – и в лес, за травами. Это летом, а зимой из чемодана доставала сушеные травки, каждая в отдельном кулечке.

Повернувшись уходить, Маруся проговорила через плечо:

– Пойду спать, завтра домой.

– С какого перепугу? – обиделся Гриша, рассчитывавший на двухдневный сексуальный кросс.

– Мама звонила, просила вернуться, с головой у нее что-то, – уверенно соврала Маруся. – Я лягу в дальней комнате, книжку почитаю.

– Обиделась. Ладно, иди, впитывай женскую мудрость. – Взяв со стола дешевые сигареты Саныча, закурил. – Кстати, та комната бабушки, то есть прабабушки Веры. Увидишь ее – передавай привет. – Дождавшись разлива водки, он взял свою стопку, но от чокания отклонился. – Ну, Саныч, не чокаясь, за помин души бабы Веры.

В окно дальней комнаты, выходившее в сад, втягивался тяжелый, любовно одуряющий запах белого шиповника.

Пристроив на коленях книгу, Маруся с удовольствием читала старинные тексты при свете неяркого ночника. Особенно ей понравился приворот, то есть присушка на любимого. Не поленившись, она встала с кровати, достала из сумочки ручку, нашла магазинный чек и переписала текст. Стала читать дальше, но задремала.

Прабабушка Вера неслышно появилась у кровати и кашлянула, привлекая к себе внимание. В ситцевом летнем платье, с платочком на голове, она выглядела лет на семьдесят, не больше. Такая обыкновенная, но слегка прозрачная.

– Сознательный приворот еще никому долгосрочного счастья не принес, – благожелательно прошелестела она нездешним голосом.

– А бывает бессознательный? – заинтересовалась Маруся и тут же поняла, кто перед нею. – Ой, добрый вечер, бабушка Вера.

– Добрый. Правнучка моего хочешь приманить.

Старая женщина не спрашивала, она утверждала, и врать ей было бесполезно.

– Хочу.

– Да почто он тебе? – Неслышно переступив в сторону окна, старческая фигура подвисла у окна, разглядывая сирень. – Забыла, как пахнет, и теперь не вспомню. Наслаждайся, Маруся, пока есть время. Каждым днем. – Голос бабы Веры был ровным, без эмоций. – Характер у Гриши вредный, парень он гулящий… Хотя он хороший и веселый, девки таких любят. А вот старшенький правнук, Виктор, совсем другой… Но дело твое, попробуй.

– Обязательно попробую. – Только теперь мурашки страха перед неведомым поползли по коже Маруси, но она прибавила веселости в голосе. – Не зря же мне попалась ваша книга.

Медленно передвигаясь по комнате, старая женщина оказалась у двери.

– Не зря, тут ты права. – Бабушка не переставала улыбаться.

Абсолютно перестав бояться симпатичного привидения, Маруся улыбалась в ответ.

– А вы мне снитесь?

– Нет, я тебе вижусь.

И женщина растаяла.

Ближе к утру Гриша постучался в запертую дверь, но Маруся ему не открыла.

В Москву она ехала одна. За завтраком, включавшим в себя то, что осталось с ночи, сославшись на похмелье, Гриша демонстративно выпил кружку холодного пива и отказался вести машину.

– Жди до завтра, – не терял он надежды на приятные действия в постели.

– Нет, поеду сегодня.

Наскоро вымыв посуду и прибрав на кухне, Маруся, как была в мужской майке и одолженных у Гриши бриджах, прихватила пакет с офисным костюмом и сумку и заглянула в гостиную, куда Гриша переселился допивать пиво под вяленую рыбку.

– Я поехала. Пока.

Демонстративно попрощавшись с нею на крыльце дома, Гриша провожать не пошел.

Сидя в полупустом вагоне электрички, Маруся вспоминала обиды последних двух лет.

Как только она устроилась бухгалтером в крупный строительный холдинг, на нее «положили глаз» сразу два брата – Виктор и Григорий.

Старший, Виктор, настроенный родителями, потомственными строителями, на яркую карьеру, вплоть до министерского кресла, руководил холдингом со всей страстью прирожденного бизнесмена: дневал и ночевал на работе, ездил на стройки и проверял качество работы и сроки выполнения сдачи объектов.

Для личной жизни за ним пять лет числилась жена Леночка, выбранная опять же мамой с папой из проверенной годами приличной семьи. Но Леночка сбежала с шофером Виктора, с которым проводила больше времени, чем с мужем. Виктор стал работать еще больше.

Как часто бывает, младший сын Григорий рос балованным, учился средне, и в строительную академию его впихнули на платное отделение. В отличие от брата Гриша институт окончил не с красным дипломом, с обыкновенным, синеньким. За пять лет посещения академии он заработал больше десятка приводов в полицию за дебоши в ночных клубах и ресторанах и кучу скандалов со студентками от первого до пятого курса и подозревался в адюльтерах с преподавательницами заманчиво опытного возраста «за тридцать».

При ухаживании за дамами Виктор старался находить жертвы на стороне, придерживаясь принципа «женись поближе, гуляй подальше», Гриша особо моральным аспектом не заморачивался и «топтал поляну», где было удобнее.

При разнице в пять лет братья были поразительно похожи внешне и разительно отличались внутренне. Оба среднего роста, русые, с серыми глазами и средней упитанности, они и одевались по-разному. Виктор – классически. В костюме либо в рубашке с брюками строгого покроя. Гриша, числящийся коммерческим директором, ходил в джинсах и рубашках свободного кроя, а часто в униформе байкера, со шлемом под мышкой.

Холдинг и его филиалы держались на энергии и профессионализме Виктора.

Но Гриша своим обаянием и оптимизмом создавал прекрасное настроение вокруг себя, поднимал дух сотрудников комплиментами, коньяком и обещаниями высоких заработков. Виктор подписывал приказы о премиях с усталым лицом и на Восьмое марта просил Гришу вручить оплаченные им букеты сотрудницам.

И в ухаживаниях за Марусей произошел предсказуемый казус. Стоя около молодой женщины, Виктор потел от волнения, мычал про возможность посетить интересную выставку в Пушкинском музее и пересылал ей на дом букеты через цветочную фирму, без своей визитки.

В приливе влюбленности Маруся приписывала букеты, всегда среднего размера и сделанные одинаковой пестрой «клумбочкой», Григорию. А тот и не знал о подобном виде ухаживания. Он, словив заинтересованный взгляд очередной офисной красоточки, отвез вечером Марусю в ресторан, а после к себе домой.

Все понявший Виктор сразу же отступил, не стал выяснять отношений. Цветы, по предварительному соглашению с фирмой, приносили еще несколько раз.

...

конец ознакомительного фрагмента