Текст книги "Сердцеедка Иванова"

Глава 7

На самом деле я не сразу попала на работу в один из самых лучших ресторанов Москвы. По приезду сначала работала в банке. Да-да, именно! В банке из-под кока-колы. Раздавала листовки, зазывая людей перекусить в МакДаке.

Это был громадный костюм, ростовая кукла красного цвета, с надписью заграничного напитка и маленьким, незаметным окошком для лица. А еще казалось, что костюм весит целую тонну. Тяжеленный до ужаса. В котором тепло и даже жарко. Слишком жарко. Два кило можно скинуть не напрягаясь.

А еще у меня был такой странный, зазывающий слоган: “Спаси Вселенную, съешь гамбургер”.

Потом, когда Света увидела меня в таком одеянии на центральных улицах Москвы сказала, что это никуда не годится и мою работу в банке нужно прекращать, как можно быстрее.

Так я стала работать официанткой в ресторане.

Не знаю, как  ей удалось договориться. Какими путями. До момента работы в банке я пыталась найти что-то стоящее, но все мои усилия оказались безрезультатными. Настолько безрезультатными… Это когда ты один против всего мира. Против всей системы. И снова по причине документов.

Ни одна служба безопасности меня не пропускала на работу, даже в ларек торговать семечками. Я подавала резюме работодателям, работодатели своей службе безопасности, а те в свою очередь – отклоняли. Причем, в шоке были все. И первые, и вторые и я. Почему так происходило – одному Богу известно, хотя в данной ситуации, сомневаюсь, что ему это известно.

Зато в моем словарном запасе появилось такое слово, как: патент. Однажды, когда я уже работала в ресторане и увидела на разгрузке двух киргизов, зашла к шефу в кабинет и спросила: «Кому нужен, им патент?»

После чего он посмотрел на меня, так… Будто приближается Армагеддон.

Он наставил два пальца своей руки сначала на меня, потом быстро перевел на уровень своих глаз, затем снова повторил это движение. Нервно повторил.

«Я из тебя сейчас свиную рульку буду делать! Пошла вон!», – распинался он и мне пришлось пулей вылететь из кабинета, потому что таким злым я еще его не видела никогда.

Попав в Москву, поняла, какой удивительной бывает жизнь.  Как важно иметь связи, помнить пароль от вай-фая и знать, что у тебя есть работа, есть крыша над головой. Как важно не заблудиться, не потерять себя в таком многогранном городе. А самое главное: найти себя, найти работу, которая нравилась тебе. На которую ты бы спешил, надевал свой лучший наряд. Вставал ранним, беспробудным утром, пил кофе и думал: «Через пару дней выплатят аванс. Заживем!».

– Как называется заведение в котором вы работаете? – сбивает меня с мыслей его внезапно раздавшийся вопрос.

Ах, он еще тут. Сидит, как у себя дома, сверлит меня взглядом. Вертит фарфоровую чашку, от которой исходит ароматная дымка кофе.

– «Буено Густо». Это отличный итальянский ресторан в самом центре Москвы…, – отвечаю, упираясь кулаками в бока.

Машет рукой в мою сторону. – Не беспокойтесь, проблем не будет.

– Как это не будет?

– Вы хотите проблем? – смотрит на меня с подозрением и отвечает вопросом на вопрос.

Молчу и он тоже. Просто продолжает смотреть на меня, точнее сквозь меня. Смотрит так, будто я невидимая или прозрачная.

Замечаю, что разговор у нас с ним не клеится. Общих тем нет и не предвидится, по всей видимости. Даже не знаю, есть такая штука, которая способна его разговорить, разогнать серые тучи над его головой. Такой серьёзный ёшкин кот! Неужели они все такие богатеи?

Конечно, мне интересно, зачем ему жена? Мне кажется, когда рождается миллионер, у него уже все есть и жена в том числе.

В какой-то степени догадываюсь, я спутала его планы.

– Я давно хотел купить эту квартиру. Она так сильно напоминает об отце. Недавно его не стало…, – утверждает он.

На этой печальной ноте повисло молчание. По его выражению лица итак понятно, что отец значил для него больше, чем нужно. Он скорбит, это видно невооруженным глазом. Только я вот думаю, покупкой квартиры вряд ли вернешь его папу.

Итак, знакомство у нас тоже не клеилось. У него без конца наяривал телефон. Он без конца отвечал и бросал суровый взгляд на свои разорванные штаны.

Я старалась обработать его царапины, но он особо не давался, отметив, что у меня нет специального, профильного медицинского образования и я могу сделать только хуже.

Когда я заявила, что хуже уже не будет, он встал со своего места, поблагодарил за кофе и направился к выходу.

– О нашей договоренности, не нужно никому говорить, – добавляет он.

– О да! – тайна покрытая мраком, – иронизирую, слегка поджимаю губы. Стараюсь быть серьезной.

Но у него по ходжу с чувством юмора, хуже, чем у меня. Смотрит с подозрением и даже мускул не дрогнул.

Киваю, провожаю гостя и почему-то радуюсь, что он наконец-то уходит.

На счет моей работы он не солгал. И я была приятна удивлена. Оказывается, он умеет держать свое слово. Что-то из той самой оперы: «Мужик сказал – мужик сделал».

 Но на самом деле, я не особо верила, что он может урегулировать, казалось бы не решаемый вопрос. Но по всей видимости, у него есть такие связи… Если он мог отменить банкет очень важной персоны, которую боится даже такой стреляный воробей, как наш шеф – то это заслуживает отдельных аплодисментов.

 Следующим днем шеф снова меня вызвал к себе и сказал, что банкет переносится до лучших времен. В воскресенье я могу быть свободна, как в поле ветер.

Теперь у меня возникал совершенно другой вопрос: зачем ему это нужно? Этому богатею? Зачем ему срочно потребовалась жена, раз он так суетится. Ну ничего-ничего. Как ни крути, все тайное все равно становится явным. Немного женского обаяния и я выведу эту груду мышц на чистую воду.

Новость о моей свадьбе быстро облетела просторы нашего ресторана и не только нашего. Знали об этом все. Даже конкуренты. Постояльцы нашего заведения, которые оставляли мне когда-то большие чаевые также интересовались о моем замужестве. Когда-то оставляли чаевые – это когда даже не было намека на мою свадьбу.

Все-таки наш шеф умеет вкусно готовить. А вот держать язык за зубами, как-то не очень.  Но печальней всего, что эта новость не просто разлетелась – она трансформировалась. Мутировала, как вирус, приобретая все новые и новые штампы. В общем, ближе к вечеру из уст моих коллег прозвучал такой вопрос:

– Ты беременна!? Какой срок?

Совсем забыла. В нашем современном мире сейчас так часто женятся из-за того, что ты ждешь ребенка, а не потому что нужно сгонять в ЗАГС и узаконить свои отношения перед всем миром. Причем, это не я говорю, а статистика.

 Переубедить было сложно, так как половина персонала уже мысленно отправили меня в декретный отпуск. И причина была – мое повышение и человеческая зависть, которая разыгралась на фоне этого.

– Вот я же говорил! Это заразно! Это передается, – восклицает шеф и поддерживает тему моей беременности.

 На счет заразно – слегка перебор. Хотя я знаю, что он имел в виду. Бывший арт-директор ушел в декрет «с концами», теперь они решили, что и я беременна, плюс это еще передается по цепочке. От старого арт-директора к новому.

Итак, шеф-повар этого удивительного заведения интересуется, когда будет девичник и как я назову малыша.

Лишь когда я в полном отчаянии крикнула на весь зал:

– Я НЕ БЕРЕМЕННА! НЕ беременяшка-фитоняшка, НЕ живот – беременный бегемот! – восклицала я с такой интонацией, что огромная люстра в главном зале покачнулась, как раскачиваются качели на ветру.

Мои коллеги начали потихоньку приходить в себя, но все же нашему шефу признавать свою неправоту сложно:

– Вот полюбуйтесь! Гормональные нарушения на лицо, – он продолжал гнуть свою дилемму.

Как оказывается, сложно убедить человека в обратном, когда человек хочет верить в эту чушь всеми фибрами души.

Но самое главное я теперь не знаю, что сказать Свете. Она же раскусит меня – даже глазом не моргнет. Представлю, как она начнет возмущаться. Разбрасываться фразами что-то типа: «Разрази меня гром», «Держите меня семеро» и все в таком духе.

Ладно, нет неразрешенных ситуаций, есть не правильные решения. К сожалению не помню, кто это сказал. Плохо, когда не знала, да и еще забыла.

Но вопрос со Светой разрешился сам собой. Она уехала на очень важную выставку и пробудет там почти целых десять дней. А за десять дней может произойти все, что угодно. Может, я уже разведусь. Но пока только готовлюсь к торжественному ужину и знакомству с родителями своего будущего муженька.

Наверное, будущие невесты испытывают перед такой встречей самый настоящий предсвадебный мандраж. Понравится родителям и т.д. Теперь о плюсах всей этой заварушки – я совершенно не волнуюсь. Могу вести себя естественно и непринужденно. Понравится родителям? Думаю, в такой ситуации должно быть все наоборот.

Глава 8

Легкий холодок под коленками все же присутствует. Волнуюсь, конечно, не без этого. Но лучше думать о печеньках.

Признаюсь честно, мне еще никогда не приходилось участвовать в таких мероприятиях.

«Семейный ужин», звучит, как ужин в ресторане, в котором я работаю. Где за ланчем собираются банкиры и при полном пафосе начинают обсуждать что лучше: соус болоньезе или бешамель?

Мой отец обычно ужинает перед телевизором. Большая тарелка украинского борща, хруст зеленых перьев лука и нарезанные на газетке кольца Краковской колбасы. И неважно Новый год, день перед зарплатой или какое-нибудь другое торжество. Он всегда ужинает перед телевизором, бодро переключая каналы и проклиная политиков.

Брат ужинает, обедает, завтракает за компьютером, на таких же условиях, как и папа, независимо от ожидаемого мероприятия или дня недели. Хотя когда он сидит за компом и играет в свои стрелялки, то в  днях недели, в общем-то теряется. Его прямо с фанфарами засасывает в эту черную дыру, как к примеру пылесос засасывает его носки.

 В общем, семейный ужин – это точно не про мою семью. Однажды мама хотела выкинуть стол, грустно простаивающий на кухне. На нем даже крошек никогда не бывает. Потому что по ее словам он зря простаивает и только занимает столько свободного пространства, где к примеру можно медитировать или заниматься йогой.

На предстоящий ужин решила надеть темно-синие платье с  не слишком открытым вырезом. Волосы заколола на затылке. Минимум косметики – максимум обаяния.

Села в такси, показала водителю адрес, который высветился на экране моего телефона. Таксист посмотрел на меня, удивленно открыв рот, а затем спросил:

– Вам точно туда? – спрашивает и настороженно смотрит на меня.

– А вы точно таксист? – парирую в ответ.

Вот откуда я могу знать точно туда мне или не туда. Какой адрес мне скинул этот Герман Алексеевич, такой я ему и показала.

Таксист кавказской национальности кивнул, завел мотор и мы помчались по Московской автостраде.

Ехали долго. Я без конца смотрела на счетчик, который тикал быстрее, чем я моргаю. Быстрее чем разматываю рулон туалетной бумаги, когда уже сильно припекло, когда уже не в терпеж.

И наконец-то, когда сумерки совсем окутали местные окрестности, а из-за хмурых облаков показалась холодная луна – мы подъехали к высоким кованым воротам. Камеры тут же закрутились на заборе.

Затем ворота распахнулись. Я успеваю только ахнуть. Причем, не только я, но и водитель тоже.

Такси заезжает на огромную озелененную территорию. Где бьет ключом фонтан, где горят огни и окружает темно-зеленый фигурный топиар.

– Обалдеть! – восклицаю я и улыбалась таксисту.  – Мы что в Голливуде?

– Лучше. Мы на Рублевке, – также радостно отвечает.

Желтое такси останавливается перед резиденцией. Выхожу из такси и до конца не осознаю, куда я попала.

Это был огромный трехэтажный дом в стиле рустика.

Такси уезжает, а я продолжаю идти уверенной походкой по аккуратно выложенной дорожке.

При свете ярких фонарей, на пороге огромного дома появляются две женщины. Одна из женщин напоминает мне Германа. Есть у них какая-то общая схожая черта. Не могу точно сказать, какая, но что-то есть.

Когда я подхожу ближе на ухоженных женских лицах, появляются белоснежные улыбки.

– Как же мы рады наконец-то познакомится с невестой сына! – высказалась женщина, которой на вид  около пятидесяти. Ровные брови, прямой нос, гладкая, светлая кожа и добрые глаза, которые смотрят на меня так открыто. Женщина сияла в своем золотисто-бежевом платье, как Кремлевская елка. Постоянно улыбалась, дотрагивалась до пепельно-русых волос, тем самым поправляя свою модную прическу каре.

Вторая женщина ниже ростом, с полностью седой головой в элегантном светло-бирюзовом платье, чем-то похожая на Британскую королеву Елизавету – пристально разглядывала меня.

– И почему Герман прятал от нас такую красавицу? – легко произносит вторая. Протягивает мне свою слегка морщинистую руку.

Стою, смущаюсь, краснею и робею. Где сам Герман Алексеевич – не решалась спросить. Они настойчиво приглашали пройти в дом. Дать бы им волю – точно затолкали меня, как заталкивают кильку в консервную банку.

Я прошла вовнутрь. И это был дом, как из сказки.

Я видела такие дома на картинке, в кино, но никогда не думала, что смогу увидеть воочию. Тем более переступить порог.

Проходим вовнутрь и женщины начинают представляться.

– Я Виктория Андреевна, мама Германа, – говорит женщина в золотистом платье. – Но называй меня просто Виктория, так проще не чувствовать свой возраст, – подмигивает, последнюю фразу говорит почти шепотом. – А это Изольда Викторовна, – указывает на элегантную женщину в возрасте. – Бабушка Германа, – говорит как-то осторожно.

– Только не нужно называть меня бабушкой! – восклицает она и поднимает руки вверх, будто сдается полиции. Я еще всех вас…, –  теребит поднятые вверх руки, словно в ее сжатых кулаках – маракасы. И она собралась танцевать что-то мексиканское. Вот-вот станет на одно колено и из ее уст польется зажигательное: Аррррива!

Не договаривает, резко умолкает, хотя я понимаю о чем она говорит. Выглядит она бодро.

– Очень приятно познакомиться, – отвечаю я и улыбалась им в ответ.

Оглядываюсь по сторонам. Живо играет скрипка, которая радует уши, точнее мой слух. Официанты в белых воротничках разносят шампанское с гордо поднятой головой, с идеальной осанкой. Такое ощущение, что они сейчас затанцуют балет, прямо с подносами в руках.

Мне даже не хотелось думать, сколько стоит один такой стул с резными ножками, который стоит напротив меня и в который мне предлагают присесть. Если честно, думала, что такие стулья стоят где-нибудь в музее, но по всей видимости,  я глубоко заблуждалась.

– Когда мы узнали, что наш сын хочет объявить о помолвке – сразу позвали дорогих нам гостей, – отвечает Изольда Викторовна. – Это такое событие! Такое! – подтверждает она.

Я лишь утвердительно киваю, смотрю на толпу народа, которая окружила меня. Вот еще немного и накинуться на меня с расспросами, когда Изольда Викторовна даст команду. Почему-то меня не покидает ощущение, что она здесь главная.

Скрипка заиграла еще сильнее. Не наблюдаю ни где Германа.

– Это событие не может остаться в стороне…, – подтверждает его мама. – Мы устроим свадьбу века!

А потом появляется он. Эффектно. Как Бог, который спускается со своего Олимпа, так он спускается по винтовой лестнице в начищенных до идеального блеска ботинках. Черный смокинг, загадочный взгляд. Так радостно всех приветствует, будто они ему сестры или братья. А потом он подходит ко мне.

Берет за руку, целует кисть руки и галантно отвечает.

– Прости милая, что заставил тебя ждать.

– Ничего, – улыбаюсь. – Я уже привыкла. Ты вечно, такой занятой.

– Потанцуем? – предлагает он.

Отрицательно качаю головой, но он совершенно не замечает моего тонко намекающего жеста. Похоже хочет произвести должное впечатление на присутствующих. Значит, выбора у меня нет. Придется согласиться. Единственное, танцую я плохо. Очень плохо.

И мы танцевали. Он кружил меня в танце, а я… А я без конца наступала ему на носки его эксклюзивных туфель. Такие мужские туфли стоят где-нибудь на самом видно в месте, на витрине, в самом дорогом бутике с заоблачным ценником. В общем, такие туфли жалко носить, а я каждым следующим свои движением превращаю их всмятку.

Мы танцевали, нам аплодировали, а потом сели за стол. И это тот самый момент, когда не я, а мне подают нежную телятину под брусничным соусом

– Почему, ты раньше не рассказал, что женишься? – интересуется Виктория. Она сидит напротив нас, тянется к бокалу с шампанским.

– То, что произошло с отцом, ты знаешь, это для меня большой удар. Поэтому мы не сильно афишировали свои отношения.

Изольда Викторовна, сидящая напротив нас достала платок и вытерла выступившие на глазах слезы.

– Он бы так обрадовался, если бы узнал…, что ты женишься. Он бы так обрадовался…

– Мама, ты знаешь, сейчас не время и не место, – тихо говорит Виктория.

– Ну-да, ну-да, – прячет платок обратно.

Мы ужинали, я старалась хранить молчание, но меня просто засыпали расспросами. Особенно мужчина, которого я уже видела в кабинете Германа. По всей видимости, он и есть нотариус.

– Расскажите сколько вы уже вместе? – спрашивает он.

– Мы? – бросаю взгляд на Германа и даже не знаю с чего начать. Как же режет слух это короткое местоимение: «мы».

Лысоватый мужчина, приспустил свои немного странные очки и внимательно смотрел на нас.

– Пол года, – отвечает Герман.

– Два месяца, – утверждаю. Говорим почти в один голос совершенно о разном промежутке времени.

Теперь удивленно смотрел на меня Герман. Да, уж наши мнения точно расходятся. Ну, извини, Герман Алексеевич, быстро придумать романтическую встречу нашего знакомства, как-то не получилось.

Нотариус буркнул себе что-то под нос, а я начала оправдываться.

– Два месяца, как он признался мне в любви. А так мы знакомы пол года.

После моих слов удивленные брови Германа поползли куда-то вверх, на самую макушку.

– О как это мило! – прикладывает руки к груди Виктория.

А потом из гостей, кто-то сильно перебрал и начал кричать любимую фразу на свадьбе: «Горько!». Точнее не прокричал, а прогорланил раз десять. Только есть одно маленькое уточнение: это еще далеко не свадьба.

– А почему вы не целуетесь?

– Целуйтесь! – восклицала бабушка Германа. – Горько!

Ох… Только этого мне еще не хватало.

Глава 9

– Целуйтесь! – приказным тоном сказала Изольда Викторовна и прищурила и без того маленькие глазки. Смотрит так, будто под столом у нее там заготовлено тяжелое орудие. Бензопила или что-то в этом роде. И если сейчас не поцелуемся – она применит, без сомнения.

Интересно, это договором предусмотрено? Если предусмотрено, то нужно обязательно вычеркнуть этот пункт. Целоваться и все остальное ЗАПРЕЩЕНО!

Я смотрю на него, Герман смотрит на меня. Хочу его как-то поцеловать в гладковыбритую щеку, но не знаю с какой стороны подойти.  На какой козе подъехать к этому богатею. Медленно-медленно тянусь к его щеке, зажмурив один глаз. Пережить один чмок и все. Как говориться: «Пять минут позора и ты на высоте».

И пока я себе что-то там себе думаю, Герман решительно поворачивается ко мне и целует в губы. Я не успеваю даже пискнуть.

У него горячие, нежные губы с привкусом сливочного мороженного. У него запах парфюма от которого пробуждается аппетит. Пьянящий элексир мраморной груши сорта Пасс-Крассан и тонкий древесный запах мускатного ореха. Почему-то в моем воображении сейчас рисуется пряник. Большой, сладкий с ореховой начинкой, ванильной крошкой, белой глазурью. Который кусаешь, кусаешь и никак не наешься.

Хочется отодвинуться от Германа как можно дальше, но сдвинуть эту гору мышц, которая почти навалилась на меня – невозможно. Эта задача не по моим зубам.

Герман будто чувствует и отлынивает сам. Затем раздаются аплодисменты. Просто взрыв аплодисментов. Присутствующие начинают так громко хлопать – уши закладывает.

Что нужно людям? А людям нужно – хлеба и зрелищ, в особенности толпе родственников Германа Алексеевича. Зрелище мы сейчас показали, сейчас все снова сядут на свои удобные стульчики и будут махать ложками, как какими-то веслами. Это я конечно образно, ну аппетит у родственничков точно разыгрался.

От себя могу добавить целуется он неплохо. Даже слишком неплохо. Но нужно обязательно его предупредить, чтобы больше так не делал, потому что он застал меня врасплох. Да, признаю, он вырулил ситуацию, вышел так сказать сухим из воды и меня вытянул, но… Но мне жутко неловко. Еще немного и я бы раскраснелась, как помидор сорта «розовый биизон».

В целом, мероприятие не проходит скучно. Я думала, что все будет намного хуже. Мне нравится музыка, идеально-отсервированный стол. Мне нравится дружеская атмосфера, темп которой задает Изольда Викторовна. Все же она душа – компании и разговорит даже немого. Я удивляюсь ее безудержному темпераменту и не могу понять: сколько ей лет. Виктория подсказывает мне, что ей восемьдесят пять и в понятии самой Изольды – жизнь на этом не заканчивается!

После нашего поцелуя с Германом, Изольда Викторовна прилипла ко мне с расспросами плотнее, чем банный лист.

– Вы москвичка? – интересуется она и в зале тут же повисла полная тишина. Перестали тарахтеть ложки, сидящие за столом устремили свой взгляд на меня, застыв с поднятыми бокалами в руках.

– Не совсем. Я одесситка, – отвечаю прямо.

– Ах, Одесса! – восклицает она и хлопает в ладоши. – Южная Пальмира! Прекрасный город. Мы как-то были с моим мужем в Одессе. Волшебное море и просто волшебный город!

Она-то восхищается, а вот другие смотрят на меня с подозрением. Даже сам Герман вытянул шею, как гусь, который узнал, что его скоро будут общипывать. Смотрит удивленно, а я продолжаю хлопать ресницами, как в той песне: «Хлопай ресницами и взлетай».

Так скорей всего настало время закругляться. Посидели  за шикарным столом – хватит.

Начинаю объяснять, что уже поздно, мне пора уезжать, но мама Германа округлила глаза и тихо прошептала:

– Вам не нужно никуда уезжать. Я скажу, чтобы вам приготовили комнату. Лучшую комнату в этом доме.

– Не стоит. Не хочу причинять беспокойств.

– Какие могут беспокойства, когда мы совсем скоро станем родственниками! – Кстати, вы уже назначили дату свадьбы?

После ее вопроса я растерялась. Обернулась, но Герман исчез с моего поля зрения.

Дату свадьбы, как и остальных нюансов – я не знала и если  сейчас что-то ляпну, главное, чтобы потом…, сойтись во мнениях.

Как оказалось, спорить с мамой Германа, все равно, что биться головой об стену.

И мы поднялись на вверх. Она показывала мне лучшую комнату, которую мне удавалось увидеть.

Признаюсь честно, сначала хотелось все сфоткать, потому что огромная спальная комната была больше похожа на фотозону, где делают красивые фотографии, а потом выкладывают в интернете.

А потом, когда Виктория выйдет плюхнуться с разберу на огромную, мягкую кровать.

И как только это произошло – включила легкую музыку, набрала полнную пенную ванну, похожую на джакузи. А может это и есть джакузи.

Смотришь на всю эту роскошь и думаешь: живут же люди!

Я приняла ароматную, пенную ванну с запахом лаванды и еще чего-то сладкого. Надев уютный, махровый халат, обмотав голову полотенцем, пританцовывая и исполняя очередной хит Лазарева: «Это все она…» –  хочу открыть дверь, ведущую в другую комнату. В комнату, где большая, мягкая, застеленная кремовым атласом кровать.

Но я не успеваю дотронуться до ручки, как двери открываются сами. Тюрбан из полотенца так и полоз с моей головы, когда я увидела его.