Текст книги "Восьмирье. Книга 6. Рыцари Тумарья"

– И долго ждать?

– А ты куда-то торопишься?

Вика промолчала. Она точно знала, что не хочет сидеть на месте и терять время, ей нужно отыскать маму! А потом – соединить Восьмирье! А потом… Ну, настолько далеко сейчас нет смысла заглядывать. Но выкладывать всё это незнакомому человеку явно не стоило. Особенно если этот человек вообще не располагал к себе.

– А откуда вы знаете, что осколки может соединить обратно в Сердце только Иизбранный? – спросила Вика, меняя тему.

– Знаем, и всё тут, – сердито буркнул шахматный рыцарь и поморщился. Кажется, вопрос ему не понравился.

– Вы видели, как это работает?

– Какая тебе разница?

– Значит, не видели, – сделала вывод Вика. – Ни Иизбранных, ни, скорее всего, просто избранных. Но при этом всё равно верите, что они есть!

Рыцарь покраснел от злости. Папа предупреждающе положил руку Вике на плечо, но она не собиралась останавливаться.

– А если у меня тоже ничего не получится?

– Значит, ты не избранная.

– Это я поняла. И что дальше?

– Дальше? Оставишь нам кулон – и можешь быть свободна.

– Оставлю вам кулон?! – возмутилась Вика.

– Ну разумеется!

Ничего разумеющегося в этом ответе не было, но Вику настолько переполняло возмущение, что она даже не знала, как реагировать. Девочка снова бросила взгляд на папу, ожидая от него помощи. Он же не может не понимать, как нелепы требования рыцарей Тумарья! Но папа молчал… Почему он молчит?!

– И что значит это ваше «можешь быть свободна»?

– Это значит, что ты можешь идти куда хочешь.

– Ого! Даже и не знаю, что выбрать и куда пойти, – ведь здесь так много вариантов! Тумарье, Тумарье и ещё раз Тумарье!

Викины возмущение и сарказм не произвели на шахматного рыцаря никакого впечатления.

– И? – только и спросил тот.

– Вас не беспокоит, что я могу заблудиться и сойти там с ума? – уточнила Вика. Чем дольше она говорила с этим так называемым рыцарем, тем меньше у неё оставалось уважения к нему и к остальным рыцарям Тумарья.

– Почему меня должно это беспокоить?

– Но вы же рыцари Тумарья! Вы спасаете людей, заблудившихся в нём!

– С чего ты взяла? – искренне удивился рыцарь.

– Э-э… – растерялась Вика. – Ну, так говорят…

– Говорят? – насторожился шахматный рыцарь. – Кто говорит? Что говорят?

– Да ничего. Собственно, я про вас только от одного человека слышала.

– Люди знают про наши форпосты? – всполошился рыцарь. – Видимо, готовят нападение!

– Да нет же! – воскликнула Вика, сбитая с толку бурной реакцией собеседника. – Никто ничего такого не готовит! Я вообще про вас ни от кого больше не слышала!

– Скрывают, – сделал вывод рыцарь. – Не хотят, чтобы мы раньше времени проведали про их планы. Но мы-то знаем! Знаем, что они все давно нас ненавидят! Только и мечтают, чтобы смести с лица земли!

Вика снова перевела растерянный взгляд на папу. Речи рыцаря стали настолько невнятными, что она уже совсем растерялась.

Ванилька, про которую Вика почти позабыла, запрыгнула ей на колени и ткнулась мордочкой в живот. Обычно жизнерадостная и готовая поддержать, на этот раз мечта, казалось, сама искала поддержки у хозяйки. Девочка прижала Ванильку к себе и погладила по головке. И резко дёрнулась, заметив недоумённый взгляд, которым следил за её движениями папа. Для людей, которые не видят мечты, это, наверное, и правда смотрится странно – будто человек гладит пустоту.

– А может, ты шпионка? Может, тебя специально к нам заслали, чтобы ты всё разведала, а потом им донесла? – Рыцарь обвиняюще наставил на Вику палец.

– Да кто эти они-то? – воскликнула девочка. – Я же вам говорю: никто вас не ненавидит! Никто не собирается на вас нападать. Да о вас, кажется, вообще мало кто знает!

– Всё они знают! Они все заражены Тумарьем, а мы – единственные чистые, незаражённые люди в этом мире. Разумеется, они хотят нас уничтожить!

– Они вовсе не заражены Тумарьем, – сделала Вика ещё одну слабую попытку возразить.

Но рыцарь её не слышал, и, вероятно, не услышал бы, даже если бы она закричала. Вика ещё раз взглянула на собеседника, в его горящие глаза, отметила красные пятна ярости на щеках и тяжёлое дыхание – и поняла: есть такая особая разновидность глухоты – и, возможно, слепоты тоже, – которая появляется от чрезмерной, категорической уверенности в чём-то. И эта уверенность настолько велика и настолько абсолютна, что не позволяет видеть и слышать ничего, что ей противоречит.

А ещё воздух наполнил запах раскалённого металла и холодного ветра. «Благородное негодование», – сообразила Вика через несколько мгновений. Рыцаря от него так и распирало!

Папа снова положил ладонь на руку Вики, привлекая её внимание, и, когда та встретилась с ним взглядом, покачал головой и одним губами, почти беззвучно, произнёс:

– Не спорь.

И Вика послушалась. Она уже и сама поняла, что спорить бессмысленно.

– Ну, мы пойдём, – фальшиво жизнерадостно сказал папа и встал из-за стола.

Рыцарь молча кивнул, не сводя с Вики взгляда, полного подозрения и обвинения.

Глава 3

Вика едва дотерпела до того, как они вышли в коридор, а там, убедившись, что поблизости нет никого в сверкающих латах и сияющих белоснежных плащах, набросилась на папу:

– Почему ты здесь? Почему с ними? Они же… они…

Вику так переполняло возмущение, что она задохнулась и не закончила вопрос.

Но папа всё равно её понял.

– Они только кажутся такими… суровыми и непримиримыми. Это просто видимость. А на самом деле они…

– Добрые и пушистые?

Папа промолчал.

– Я думала, они прорубили форпосты в Тумарье, чтобы спасать заблудившихся в нём людей, – продолжила Вика. – А теперь думаю, они сделали это для того, чтобы спрятаться от всех остальных, так? Единственные незаражённые, «чистые» люди этого мира! П-ха! И самое грустное – они действительно в это верят! А ты? – Вика уставилась на папу в упор. – Ты говоришь, что не один из них, но ты с ними. И они тебя принимают. Значит, ты тоже в это веришь! Но если и правда веришь, тогда я, получается, заражённая! Как же ты рискнул иметь со мной дело? Или это всё из-за кулона? Ты только поэтому меня нашёл, а вовсе не потому, что хотел увидеть дочь?

Голос Вики сорвался на последних словах, и она замолчала, потому что боялась расплакаться, если продолжит говорить.

– Я очень, очень хотел тебя найти, – тихо ответил папа. – Мечтал об этом с тех пор, как узнал, что ты существуешь.

Вика всхлипнула, папа неловко её приобнял, а потом она и сама не поняла, как так получилось, что она уткнулась носом ему в грудь, а он гладил её по голове и что-то неразборчиво и успокаивающе бормотал.

– И всё равно, – упрямо продолжила Вика через некоторое время, отстраняясь от папы. – То, во что они верят, – бред! Они же бывают на разных Осколках. Значит, видят живущих там и знают, что они совершенно нормальные. И уж точно знают, что жители Осколков вовсе не спят и видят, как бы напасть на рыцарей Тумарья!

– Не всё так просто, Вика, – возразил папа. – У них есть причины, чтобы в это верить.

– Да какие причины? – воскликнула девочка. – О них в Восьмирье даже почти никто не знает!

– Ты просто пока недостаточно долго пробыла в этом мире, чтобы всё увидеть. И ещё очень многого не понимаешь…

Вика почувствовала, как её захлёстывает разочарование, а та хрупкая ниточка связи, которая появилась было, пока папа её обнимал, оборвалась. Она терпеть не могла, когда взрослые отказывались говорить с ней на равных и использовали этот раздражающий, беспомощный аргумент: «Ты ещё слишком маленькая, вот станешь старше – и поймёшь», из которого она давно выросла. Ей, на минуточку, уже двенадцать лет. Вполне разумный возраст, и всё она понимает! Во всяком случае, прекрасно может распознать неадекватное поведение.

Оттого, что в достаточной разумности ей отказал собственный папа, было особенно неприятно. Да, Вика совсем его не знала, но тот факт, что он – её папа, сам по себе создавал ожидания. Ожидания, которые папа снова и снова не оправдывал.

«Может, у мамы действительно были серьёзные причины, из-за которых она не любила про него вспоминать и ничего мне про него не рассказывала», – подумала Вика.

Кстати, о маме.

– Так ты знаешь, где мама? – спросила Вика. – Я в курсе, что она в Восьмирье, но где именно? Ты её видел?

– Нет, – покачал головой папа. – Я надеялся застать её в Варекае, но не вышло. Сейчас её ищут.

– Кто ищет? – насторожилась Вика.

– Рыцари Тумарья и их люди.

– А зачем?

– Она может знать, у кого находятся другие осколки. Те, которые рыцарям ещё не удалось собрать. Некоторые из них очень хорошо спрятали!

– Они считают, что она – избранная, да? Потому что осколок выбрал её для хранения и всё такое?

– Ну… Не совсем. Они считают, что мама его захватила тайком. Как и те, другие, которые прячут оставшиеся осколки.

– Но мамы не было в Восьмирье лет двенадцать, не меньше! Откуда она может что-то знать?

– Кое-кто считает, что она всё это время поддерживала с Восьмирьем связь.

Вика хотела категорически отвергнуть эту версию, но в последний момент промолчала. После всего, что ей стало известно, она больше не может быть на сто процентов уверена, что мама вовсе не поддерживала никакую связь. Она вообще больше ни в чём не уверена!

– И что рыцари будут делать, когда соберут все осколки? Ждать, когда найдутся те самые Иизбранные королевские потомки?

– Они не будут ждать – они уже сейчас их ищут. А когда найдут и соединят осколки Сердца, воссоединится и Восьмирье.

Что ж, тут Вика ничего не могла сказать, сама по себе цель была очень достойной. А то, что ей не нравились люди, которые к ней шли, – это, как говорится, уже её проблема.

И тут девочку осенило.

– Так вот почему они ходят по Тумарью! Вовсе не для того, чтобы спасать несчастных, которые там заблудились! Они ищут там Иизбранных!

– Вообще-то они ищут их не столько в Тумарье, сколько на Осколках. А так – да, всё верно.

Вика вздохнула. У неё вроде бы уже и не осталось иллюзий насчёт рыцарей Тумарья, но всё равно было жаль получить подтверждение своим худшим предположениям. Разочарование так и горчило на языке. Возможно, будь они обычными людьми, Вику бы это так не задело, но ведь они – «рыцари»! Из-за этого благородного названия она создала у себя в голове идеальный образ. А действительность оказалась совершенно ему не соответствующей… Но никто ведь не обещал, что реальность будет оправдывать личные ожидания каждого.

– А если этих Иизбранных не осталось? – спросила Вика.

Папа помрачнел.

– Тогда мы обречены вечно жить в расколотом мире.

Вика почти против воли поддалась мрачному настроению, которое окутывало папу. Но тут кто-то дёрнул её за штанину. Вика опустила глаза и увидела, что Ванилька запустила коготки прямо в ткань джинсов и сейчас тянула на себя, будто привлекая внимание хозяйки.

– Чирлык! – серьёзно сказала она, когда Вика на неё посмотрела.

И девочка вдруг увидела, что вокруг неё сгустилась едва заметная тёмная дымка. Да это же… это же Тумарье! Не оно само, конечно, а те самые плохие эмоции, которые его питают. А вокруг папы эта пелена ещё гуще!

Нет, нельзя поддаваться такому настроению!

– Но рыцари даже не знают, могут ли эти самые Иизбранные соединить осколки Сердца! – ухватилась Вика за первую попавшуюся соломинку.

– Если этого не могут Иизбранные, то все остальные уж тем более не смогут, – ответил папа.

И вот тут Вика почувствовала, как её упадническое настроение окончательно рассеивается под напором нарастающего возмущения. Да не может такого быть, чтобы мир могли спасать только избранные! Во всяком случае, если дело происходит в настоящем, а не в выдуманных историях. Мир держится не на избранных, а на самых обычных людях. И если самые обычные люди когда-то этот мир построили – правда, потом ещё и разрушили, но прямо сейчас это уже не так важно, – то почему бы им же его и не спасти?

* * *

Вика не знала, сколько придётся ждать возвращения рыцарей с другими осколками Сердца. Неделю? Две? Месяц? И никто ей ничего не говорил, все отделывались общими фразами. А Вике не терпелось скорее пойти на поиски мамы. Но она знала, что никто её в этом не поддержит, даже папа – он был явно настроен делать так, как говорят рыцари. Да ещё и добавлял всё новые правила.

– Не разговаривай с прислугой, – сказал он, когда Вика поблагодарила мальчика, забравшего у неё пустую тарелку со стола во время обеда. – А с этими не дружи, – добавил он, когда Вика поздоровалась с одним из детей, работавших в замке, в надежде, что у неё появятся приятели или хотя бы знакомые, с которыми можно будет скоротать медленно тянущееся, ничем не заполненное время. А если повезёт, то она сможет разузнать у них побольше о самом форпосте и рыцарях.

Впрочем, насчёт детей папа мог бы и не предупреждать: всякие попытки наладить контакт, похоже, их только пугали, и они смотрели на Вику такими затравленными глазами, что она сама сдавалась и оставляла их в покое.

– Почему все дети здесь такие… забитые? – не выдержала Вика однажды, когда один мальчик помладше почти убежал от неё в слезах, стоило ей улыбнуться ему и сказать: «Привет».

– Они знают правила: им не положено разговаривать с рыцарями или гостями форпоста, – пожал плечами папа.

– Странные какие-то правила. Они же ещё дети. Почему им нельзя со мной поговорить? Что им вообще ещё тут делать? Школы нет, книг нет, на улицу погулять не выйдешь, только работай – да ещё и молчи всё время… Не детство, а тюрьма какая-то!

– Тюрьма? – поднял брови папа. – Их спасли от смерти, и теперь они в безопасности. Всем бы такую тюрьму!

– И теперь они должны быть по гроб жизни благодарны и отрабатывать своё спасение, вечно оставаясь забитыми немыми слугами? – уточнила Вика, ощутив, впрочем, укол вины. Папа просидел в тюрьме Куузы много лет; действительно, сравнение со здешним сказочно красивым форпостом неуместное.

– Они бы или сошли с ума, или погибли, если бы не рыцари Тумарья, – весомо ответил папа. – Куда лучше быть живым здесь, чем мёртвым в Тумарье или заражённым и больным на Осколках. Они это прекрасно понимают. И знают своё место.

«И место это – быть в вечном услужении у спасителей», – подумала Вика, но вслух ничего не сказала. У них с папой слишком разные точки зрения. Вика его не переубедит, а папа в ответ на её аргументы скажет, что она слишком мало знает о здешнем мире и вообще ещё слишком маленькая. И осадок, копившийся в душе почти с момента встречи с папой, стал ещё больше. Нет, не похоже, что они сумеют сблизиться и уж тем более стать родными друг другу.

Окончательно в этом Вика убедилась, когда как-то раз папа застал её на кухне, куда она, устав бесцельно бродить по замку, зашла в надежде поболтать с поварами и ещё раз попытаться исподволь разговорить кого-то из безмолвных, запуганных детей.

– Будешь каждый час приходить ко мне в комнату, – выложил ей папа новое правило.

– Зачем? – не поняла Вика.

– Чтобы я знал, что с тобой всё в порядке.

– Мы в форпосте рыцарей Тумарья, вы все говорите, что это одно из самых безопасных мест в Восьмирье, – что тут со мной может случиться?

– Нет, если тебе неудобно приходить ко мне, я могу сам приходить в твою комнату…

– Да не в комнате дело! – воскликнула Вика.

– Я просто о тебе беспокоюсь, – умиротворяющим тоном сказал папа.

На самом деле заходить к папе было бы совсем несложно: замок не такой большой, идти недолго, а заняться всё равно нечем. Но сам факт появления этого правила вызывал внутренний протест. Папа говорит, что беспокоится о ней, но Вика почти не сомневалась, что в действительности он просто хочет её контролировать. Если она будет приходить к нему раз в час, он будет знать, что она не пытается подружиться с кем-то из здешних детей… И что у неё нет возможности узнать о замке и рыцарях что-то, чего они не хотели бы, чтобы она узнала.

«Надо бежать отсюда». Эта мысль, давно уже чётко оформившаяся, посещала Вику всё чаще. Хотя, казалось бы, зачем бежать? Здесь ей ничто не угрожает, в замке – неимоверная, сказочная красота, от которой до сих пор захватывало дух, и рядом – вроде как родной человек.

Вот только ничего Вике не угрожает ровно до тех пор, пока рыцари не убедятся, что она не избранная, и не заберут у неё осколок, а саму её не выставят вон. А от красоты замка мало толку, когда ты совсем одна и целыми днями не видишь ни единого дружелюбного лица.

Что до папы, он для неё так и оставался совсем чужим и долгожданного сближения всё не происходило. Напротив, пропасть между ними только росла. Слишком уж разные у них были взгляды на многие вещи, слишком упорно папа избегал её расспросов о том, как они познакомились с мамой и что между ними произошло, и слишком часто не оправдывал надежды, которые Вика на него возлагала, – даже в мелочах. Да ещё эти дурацкие правила! И никакие долгие годы, проведённые папой в тюрьме, не могли ни объяснить эту пропасть, ни заставить Вику спокойно её принять.

Наверное, если бы у них получилось наладить настоящий контакт, если бы Вика чувствовала, что может выложить ему всё, что у неё на душе, что папа поймёт и примет её сторону, то она и не задумалась бы о побеге! Но такой уверенности у неё и близко не было. И если сначала Вика была готова давать их отношениям всё новые и новые шансы и надеялась, что папа откроется ей с другой стороны, сейчас она начинала думать, что у него просто нет другой стороны.

От этой мысли становилось совсем грустно, и Вике даже начинало казаться, что прозрачный купол, накрывающий форпост, не так уж надёжен и что клубящийся вокруг него чёрный туман всё равно незаметно просачивается и заражает тех, кто здесь живёт. И её тоже. И это, пожалуй, в чём-то даже хуже, чем когда оказываешься в самом Тумарье. Там оно атакует прямо в лоб, но ты знаешь, что так будет, и можешь защищаться. А когда всё происходит тихонько, исподволь, по чуть-чуть, ты этого не замечаешь. Просто в какой-то момент вдруг понимаешь, что на душе – одна серость, но уже слишком поздно: Тумарье проникло в тебя. Завоевало.

А возможно, не стоит винить Тумарье. В конце концов, оно же не само по себе возникло – его создали люди! Так, может, и своё нынешнее состояние Вика создала сама? Сама породила для себя своё собственное, индивидуальное Тумарье?

Глава 4

Однажды тишину, такую привычную для форпоста, вдруг нарушил резкий громкий звук, донёсшийся из глубины Тумарья.

Сквозь окна Вика увидела, как на крепостных стенах поднялась суматоха, и сначала подумала, может, это наконец-то прибыли рыцари Тумарья из других форпостов и принесли осколки Сердца Восьмирья. Но нет, если бы это было так, вряд ли бы здешние рыцари так взбудоражились.

Через пару минут Вика уже сама стояла на крепостной стене и вглядывалась в Тумарье, пытаясь увидеть неведомую опасность.

Рыцари суетились, громко говорили, бурно жестикулировали и в своих белых плащах были похожи на стаю галдящих чаек. Кто-то натягивал лук, кто-то приволок целую охапку копий, а один устанавливал между каменных зубцов стены неизвестную Вике конструкцию, в назначении которой тем не менее она не сомневалась: эта штука для стрельбы. Она чем-то отдалённо походила на старинную пушку, только ствол у неё был словно разрезан вдоль пополам и представлял собой нечто вроде желоба. Интересно, какими снарядами её заряжают?

И тут из пелены Тумарья выскочил человек, крикнул: «Помогите!» – и рухнул на землю. Он пытался отползти подальше от стены тумана, но у него не хватало сил. А из густых клубов к нему потянулись зыбкие щупальца, будто Тумарье собиралось схватить его и уволочь обратно.

Несмотря на то что романтические представления Вики о рыцарях Тумарья давно развеялись, она всё равно с надеждой взглянула на тех, кто собрался на стене. Может, они и не бороздят Тумарье в поисках затерявшихся несчастных, но сейчас, когда один из них оказался прямо перед ними, неужели ему не помогут? Не дадут убежище, тем более – вот же оно, совсем рядом, им это ничего не стоит? Для такого поступка вовсе не нужно быть рыцарем – хоть Тумарья, хоть чего угодно. Для такого поступка нужно быть просто человеком.

Но никто не спешил несчастному на помощь. Зато пушка теперь развернулась в сторону беглеца, и у Вики перехватило дыхание: неужели рыцари собираются в него стрелять? Неужели они настолько бесчеловечны?

Однако выстрелов не последовало. Мгновения утекали одно за другим, почти вырвавшийся из плена Тумарья человек уже практически не боролся – он больше не звал на помощь и лишь без сил лежал ничком на земле, время от времени слабо шевеля руками. Его ноги по колено скрывал чёрный туман, и Вика заметила, как тот потихоньку, неторопливо поднимается всё выше; Тумарье, словно болото, затягивало человека в себя.

– Чего они ждут? – пробормотала Вика, переводя взгляд с несчастной жертвы Тумарья на рыцарей. Если они не собираются пристрелить этого бедолагу, почему пушка по-прежнему нацелена на него?

И тут из чёрной глубины клубящегося тумана раздался страшный вой…

* * *

Казалось, будто само Тумарье выбросило из себя сгусток тьмы и тот почти сразу принял обличье жуткого волка. Увидев его, Вика живо вспомнила монстра, который преследовал её во время одного из первых переходов между Осколками.

Что хотел сделать волк, было непонятно: то ли напасть на неудачливого беглеца, то ли пробить защитный купол форпоста. Узнать это Вике не удалось, так как почти сразу же пушка выстрелила. Только совсем не так, как этого ожидала Вика: не было ни грохота, ни пороховых клубов, ни ядра, летящего во врага. Пушка стреляла бесшумной частой очередью, будто из автомата, а из срезанного открытого ствола летели продолговатые, похожие на толстые стрелы снаряды, наконечники которых сияли ярким дневным светом.

«Что это такое? Солнечные зайчики? Солнечные лучи?» – гадала Вика, следя за полётом светящихся снарядов. Большинство из них попали в волка и оставили в сотканном из Тумарья теле сквозные дыры. Чудовище зло заворчало и попятилось.

Часть снарядов пролетела мимо и попала в стену чёрного тумана. От каждого из них по клубящейся поверхности бежала рябь; Тумарье будто подёргивалось и пыталось съёжиться.

А один снаряд попал прямиком в вывалившего из Тумарья человека, и Вика заметила, что его ноги почти сразу освободились от опутавших их щупальцев чёрного тумана. А ещё на его лице расплылась широкая улыбка, такая сияющая, что её видно было даже с крепостной стены.

Чем бы ни стреляли рыцари, снаряды явно несли заряд чего-то доброго, светлого и радостного. Это объясняло и реакцию на них Тумарья, и улыбку беглеца. Интересно, из чего рыцари мастерили эти стрелы? Ведь, несмотря на сказочную обстановку внутри форпоста, ничего особенно позитивного или счастливого ни в жизни самого замка, ни в самих рыцарях не было.

Чудовище Тумарья, хоть и не пыталось больше атаковать ни беглеца, ни стену защитного купола, обратно в чёрный туман не спешило. Однако, когда пушка выстрелила снова и вторая очередь снарядов опять попала в волка, это заставило его убраться.

Вика с облегчением перевела дух: всё закончилось хорошо! Однако вскоре она поняла, что никто из рыцарей не спешит на помощь к беглецу, выпавшему из Тумарья под стены форпоста. Они что, собираются его оставить прямо там?

– Ну всё, с меня довольно! – пробормотала Вика и бросилась к ближайшей лестнице, ведущей со стены вниз. Хватит ждать, что кто-то другой придёт на помощь, кто-то взрослее, умнее, ответственнее; кто-то, кому положено. Иногда бывает так, что единственный, кто может помочь другому, – это ты сам.

Вика подбежала к воротам и, пользуясь тем, что охранявшие их стражники отошли чуть поодаль и, задрав головы, перекрикивались с рыцарями на стене, незаметно выскользнула наружу. Она как можно быстрее пробежала через мостик надо рвом и помчалась к лежавшему на земле мужчине. Под ногами то и дело хрустели деревянные древки снарядов, которыми стреляли со стены.

Когда рыцари наконец заметили Вику, ей вслед понеслись крики, но она не обращала на них внимания и не разобрала ни слова. Всё её внимание было сосредоточено на мужчине, без сил лежавшем на земле. Вблизи стало понятно, что он был намного моложе, чем Вике сначала показалось: наверное, не старше их учителя географии в школе, который пришёл к ним сразу после пединститута. Очень коротко стриженные волосы, чёрная куртка, из-под которой виднеется массивный, изукрашенный блестящими металлическими бляхами пояс с прицепленными к нему предметами непонятного назначения, чёрные перчатки с обрезанными пальцами и нашитыми в районе костяшек блестящими металлическими шипами и неожиданно пёстрый оранжево-фиолетовый шарфик, обмотанный вокруг шеи. На лице у беглеца по-прежнему блуждала блаженная улыбка, а самого его уже по пояс оплели щупальца чёрного тумана – Тумарье не теряло времени зря!

– Пойдёмте! – выкрикнула запыхавшаяся Вика и, присев перед беглецом, схватила его за руки и попыталась потянуть на себя.

Сдвинуть незнакомца не вышло и на жалкий сантиметр. Взрослый мужчина, разумеется, слишком тяжёл для двенадцатилетней девочки. Тем более он сам даже не пытался предпринимать хоть каких-то усилий, только скалился идиотски счастливой улыбкой и мыслями явно находился где-то далеко-далеко отсюда – спасибо попавшему в нему снаряду.

– Пойдёмте! – настойчиво повторила Вика, тормоша незнакомца. – Да пойдёмте же!

Чьи-то руки схватили мужчину за предплечья и рывком потянули на себя. Вика оглянулась – и с удивлением увидела, что это был папа!

– Давай! – пробормотал он сквозь стиснутые зубы. – Ну давай же!

Обрадованная неожиданным появлением папы и тем, что ему, получается, не всё равно, Вика удвоила свои усилия, и они стали тянуть незнакомца вместе. Однако и вдвоём им не удалось сдвинуть его с места.

– Тумарье, – процедил папа. – Оно слишком крепко его держит.

Вика бросила взгляд на щупальца чёрного тумана. Те поднялись ещё выше и теперь доставали незнакомцу почти до груди. Тумарье вцепилось в свою жертву и не собиралось освобождать!

– Бесполезно, – наконец выдохнул папа, отпустил руки незнакомца и тяжело плюхнулся на землю.

– Ещё бы парочку таких снарядов, – вздохнула Вика, глядя на валяющееся рядом с незнакомцем древко. – Они бы живо заставили Тумарье отступить!

Папа только хмыкнул в ответ.

Вика подняла голову и посмотрела на крепостную стену. Рыцари Тумарья стояли там и наблюдали за ними, но вмешиваться явно не собирались.

Наверное, можно было бы попросить их выстрелить ещё раз, но Вика даже и не стала пытаться: она и так знала, какой будет ответ.

– Пойдём, – наконец сказал папа и поднялся на ноги. – Мы сделали всё, что могли.

Вика неохотно встала и с сожалением посмотрела на мужчину. Тот явно не понимал, что происходит, на его лице по-прежнему сияла счастливая улыбка. Что ж, по крайней мере, благодаря попавшему в него снаряду ему не будет страшно и больно, когда Тумарье полностью его поглотит, – он останется в своих грёзах и приятных воспоминаниях.

Вика уже сделала было пару шагов прочь, как вдруг прямо перед лицом зависла Ванилька и возбуждённо зачирлыкала.

– Что? – не поняла Вика.

– Что? – обернулся папа.

– Да так, ничего, – мотнула головой Вика и вопросительно уставилась на мечту. Что та пытается ей подсказать?

Ванилька снова чирлыкнула и забила крыльями, а потом подлетела и клюнула Вику прямо в грудь.

И тут девочка поняла. Ну конечно же! Кулон! Как она могла про него забыть? Он уже не раз заставлял отступать врагов, будь то констебли, темноходы, раскольники или само Тумарье! Правда, Вика так до сих пор и не поняла, как кулон работает, ведь не было никакой кнопки, которая бы его включала, или волшебного заклинания, которое бы его активировало, – но попробовать стоило! И можно не бояться свидетелей – рыцари Тумарья уже знают, что у неё есть осколок Сердца.

Вика сняла кулон, зажала его в руке и замялась. И что дальше? Предыдущие разы кулон сам пробуждался, сам решал, когда светить, а когда нет. Может, он реагировал только на опасность, а сейчас таковой не было?

И всё же Вика не могла не попробовать! Чувствуя себя несколько нелепо, она взмахнула рукой, делая воображаемой бросок в Тумарье, и… ничуть не удивилась, когда ничего не произошло – ведь подсознательно именно такого исхода она и ожидала.

Может, именно в этом всё и дело? Как может что-то получиться, если ты заранее уверена в провале?

– Всё, оставь, пойдём уже, – нетерпеливо позвал папа.

Вика укоризненно на него посмотрела, и он развёл руками в ответ.

– Мы не можем ему помочь. Мы пытались. Наша совесть чиста.

– Но помогают же не ради собственной чистой совести, – заметила Вика.

– Бывают безнадёжные ситуации. Такие, когда ничего невозможно поделать, – тихо ответил папа. – Когда ничего нельзя изменить. Можно только принять. И я знаю – знаю! – Он вскинул руки. – С этим трудно смириться, особенно в твоём возрасте, но…

– Я не хочу смиряться, – перебила Вика.

– Это юношеский максимализм, – усмехнулся папа. – Со временем пройдёт.

И Вика почувствовала, как на душе стало сыро и пасмурно – так, словно её промочил холодный осенний дождь, и в воздухе тоже пахло им, холодным дождём, – и полусгнившими опавшими листьями. Пахло разочарованием. И Вика вдруг с удивлением поняла, что такое состояние у неё появлялось всякий раз, когда рядом оказывался папа – не считая их самой первой встречи у выхода из Лабиринта. Они провели вместе совсем немного времени, но даже за этот короткий срок она успела пресытиться разочарованием: в себе, в папе, в том, как прошёл их очередной разговор ни о чём, – и вообще во всём вокруг.

Вика вздохнула. Как жаль! Рядом с близкими людьми должно становиться легче, лучше, светлее! Они поддерживают, вдохновляют, окрыляют. Рядом же с папой она постоянно ощущала, что её будто прижимает к земле. Обидно… Обидно, что она так пасмурно себя чувствует рядом с одним из самых родных ей людей на свете!

А ещё обидно, что, как бы ей ни претили эти слова, папа прав: бывают безнадёжные и безвыходные ситуации. И эта – одна из таких.

Вика снова сделала пару шагов к мосту, перекинутому через ров, но вдруг остановилась, опять почувствовав прилив того необъяснимого упрямства, когда ужасно хотелось сделать всё наоборот, назло. Ей говорят, что надо уходить? А она не уйдёт! Ей предлагают бросить попытки? А она продолжит пытаться!

Зажав осколок Сердца Восьмирья в руке, Вика снова взмахнула им и сделала бросок в сторону Тумарья! Но, когда опять ничего не произошло, она и не подумала останавливаться. Нет, она будет продолжать пытаться!

Вика прикрыла глаза, вспоминая, что ощущала в тот момент, когда на неё напали констебли возле Варекая. Осколок тогда горел, сиял невыносимо ярко, свет струился у неё по руке, проникал в грудь, в самое сердце – и наполнял его удивительной силой. Тёмной, странной, непонятной, полной всех плохих эмоций, которые она испытала за то время, что провела в Восьмирье.