Текст книги "Лунные хроники. Золушка"

Глава 11

Зола быстро моргнула, пытаясь рассеять туман в голове.

Оранжевый огонек, мигнувший в углу поля зрения, исчез, и она понятия не имела, что могло его вызвать.

Возможно, сказывался недавно пережитый шок и система дала сбой?..

Доктор ловко проскользнул мимо нее и махнул в сторону голограммы, спроецированной перед нетскрином.

– Вы, несомненно, узнаете это изображение, – сказал он, проводя по голограмме пальцем, так что спроецированное тело начало медленно вращаться. – Позвольте сказать вам, что в нем необычного.

Зола натянула перчатку повыше, чтобы спрятать рубец. Сделала шаг к доктору. Нащупала ногой гаечный ключ и пинком отправила его под стол.

– Должен сказать, тридцать шесть целых и двадцать восемь сотых процента этого тела довольно-таки своеобразны.

Пока доктор Эрланд не смотрел на нее, Зола быстро нагнулась и подобрала ключ. Он казался тяжелее, чем раньше. На самом деле, все казалось тяжелее, чем раньше – ноги, руки, голова.

Доктор указал на правый локоть голограммы:

– Вот сюда мы впрыснули раствор с возбудителями летумозиса. Они были маркированы так, чтобы мы могли контролировать их перемещение в организме. – Он вытянул палец и постучал себя по губе. – Теперь вы видите, что в этом необычного?

– То, что я до сих пор не мертва, а вы не боитесь находиться со мной в одной комнате?

– В каком-то смысле, – сказал он, потирая голову сквозь шерстяную шляпу. – Как вы можете видеть, возбудители исчезли.

Зола поскребла отметину на руке гаечным ключом.

– Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду, что они исчезли. Пропали. Пфф! – Он всплеснул руками, изображая фейерверк.

– То есть… У меня нет чумы?

– Верно, мисс Линь. У вас нет чумы.

– И я не умру?

– Верно.

– И я не заразна?

– Нет, нет, нет. Замечательное чувство, не правда ли?

Она прислонилась к стене, испытывая неимоверное облегчение, которое, однако, вскоре сменилось подозрением. Они заразили ее чумой, а теперь она излечилась? Без всякого антидота?

Это выглядело, как ловушка, но оранжевый огонек не появлялся. Доктор говорил правду – неважно, какой невероятной она бы ни казалась.

– Такое уже случалось?

Обветренное лицо доктора расплылось в озорной улыбке:

– Вы первая. У меня есть пара предположений насчет того, как это могло произойти, но их нужно проверить, разумеется.

Он отвлекся от голограммы и направился к стойке, на которой были два пузырька.

– Это образцы вашей крови, один взят до инъекции, второй – после. И меня крайне волнует, что за секреты они содержат.

Зола быстро глянула на дверь, затем снова на доктора.

– Значит, вы говорите… Вы думаете, у меня иммунитет?

– Да! Именно так это выглядит. Крайне интересно. Крайне необычно. – Он сцепил руки. – Возможно, вы родились с этим. С чем-то таким в ДНК, что позволило иммунной системе справиться с возбудителями. Или, возможно, в прошлом в вашу кровь уже попадали возбудители – возможно, в детстве – и организм справился, выработав иммунитет, которым и воспользовался сегодня.

Зола отпрянула, чувствуя себя неуютно под настойчивым пристальным взглядом.

– Вы можете вспомнить какой-нибудь эпизод из детства, который может иметь к этому отношение? Какие-нибудь ужасные болезни? Когда вы оказывались при смерти?..

– Нет. Хотя… – Она помедлила, запихивая гаечный ключ во внутренний карман. – Я думаю, да. Мой отчим умер от чумы. Пять лет назад.

– Ваш отчим. Вам известно, где он мог контактировать с зараженными?

– Я не знаю. – Она пожала плечами. – Моя маче… Мой опекун, Адри, всегда подозревала, что он заразился в Европе. Когда удочерил меня.

Руки доктора дрожали – можно было подумать, что он сейчас взорвется и только сжатые пальцы удерживают его от этого.

– Так, значит, вы из Европы.

Она неуверенно кивнула. Было странно – чувствовать себя принадлежащей месту, о котором нет никаких воспоминаний.

– Там было много больных, в Европе, какой вы ее помните? Может быть, вспышки болезни в вашей провинции?

– Я не знаю. На самом деле, я не помню ничего из того, что было до операции.

Брови доктора поползли вверх, а глаза, казалось, вобрали весь свет в комнате.

– До кибернетической операции?

– Нет, по смене пола.

Улыбка доктора погасла.

– Я шучу.

Доктор Эрланд снова обрел самообладание:

– Что вы имеете в виду, когда говорите, что ничего не помните?

Зола сдула с лица прядь волос:

– Ровно это. Когда в мозг вживляли интерфейс, они повредили – ну, эту штуку – часть мозга, которая умеет запоминать.

– Гиппокамп.

– Вероятно.

– И сколько вам было лет?

– Одиннадцать.

– Значит, одиннадцать. – Он резко выдохнул. Его взгляд метался по полу, как будто на кафельных плитках был записан секрет ДНК Золы. – Одиннадцать. Из-за несчастного случая с хувером, верно?

– Да.

– Несчастные случаи с хуверами в то время уже были практически невозможны.

– До тех пор пока какому-то идиоту не приходило в голову выключить датчик столкновений, чтобы разогнать хувер.

– Все равно не верится, что несколько ушибов и порезов могут потребовать такого ремонта.

Зола забарабанила пальцами по бедру. «Ремонт» – какое же механическое слово!

– Что ж, моим родителям это стоило жизни, а меня вышвырнуло через ветровое стекло. От удара хувер слетел с магнитной дорожки, пару раз перевернулся и оказался прямо на мне, так что, когда меня из-под него извлекли, вместо некоторых костей у меня была костная мука. – Она снова принялась дергать перчатки. – По крайней мере, так мне рассказывали. Как я уже говорила, ничего из этого я не помню.

Все, что она помнила, – наркотический туман после операции. И боль. Каждая мышца горела огнем. Каждый дюйм кожи, казалось, кричал от боли. Как будто тело восстало, обнаружив, что с ним сделали.

– Вы испытываете какие-либо затруднения с запоминанием всех последующих событий?

– По крайней мере, я о них не подозреваю. Это имеет отношение к делу?

– Это крайне увлекательно. – Доктор Эрланд уклонился от ответа. Он вынул портскрин и что-то записал. – Одиннадцать лет, – пробормотал он снова. – Вы должны были перенести множество операций, чтобы дорасти до этих протезов.

Зола собрала губы в трубочку. Да, должна была, вот только Адри отказывалась платить за запасные части для приемной дочери-уродца.

Вместо ответа Зола перевела взгляд на дверь, потом на пузырьки с кровью.

– Так… я могу идти?

Глаза доктора сверкнули, как будто вопрос Золы резал их, как слишком яркий свет.

– Идти? Мисс Линь, вы, вероятно, осознаете, насколько возросла ваша ценность в связи с этим открытием.

Зола почувствовала, как напрягаются ее мышцы; пальцы сжали в кармане гаечный ключ.

– Значит, я по-прежнему пленник? Только теперь ценный.

Лицо доктора смягчилось, и он убрал портскрин с глаз долой.

– Это значит больше, чем вы можете себе представить. Вы понятия не имеете о собственной важности… собственной ценности.

– И что теперь? Заразите меня чем-нибудь еще более смертельным и будете смотреть, справится мой организм или нет?

– Звезды небесные, нет. Вы слишком драгоценны, чтобы убивать.

– Час назад вы совершенно точно говорили совсем другое.

– За этот час все переменилось.

Взгляд доктора Эрланда снова метнулся к голограмме; он сдвинул брови, словно пытаясь осознать ее слова.

– Все совершенно переменилось, мисс Линь. С вашей помощью мы могли бы спасти сотни тысяч жизней. Если вы то, что я думаю, вы, мы могли бы… ну, хорошо, мы могли бы для начала прекратить набор киборгов. – Он поднес руку ко рту. – Плюс, конечно, мы будем вам платить.

Подцепив большими пальцами петли ремня, Зола облокотилась о стол, на котором стояли все эти приборы, раньше казавшиеся такими страшными.

У нее был иммунитет.

Она была важна.

И деньги – это, конечно, звучало заманчиво. Если бы она могла доказать, что способна сама себя обеспечить, она могла бы аннулировать опекунство Адри. Могла бы выкупить свою свободу. Но даже эта мысль потускнела, когда она подумала о Пионе.

– Вы действительно думаете, что я могу помочь?

– Да. Действительно. На самом деле, я думаю, что каждый человек на Земле скоро будет вам неизмеримо благодарен.

Она сглотнула и уселась на стол для осмотра, поджав под себя ноги.

– Ладно, тогда – просто чтобы внести ясность – с этого момента я здесь действительно добровольно, и это значит, что я могу уйти в любое время. Без вопросов. Без споров.

Лицо доктора прояснилось, глаза в обрамлении морщинок сияли, как пара ламп.

– Именно так.

– И я ожидаю платы, но мне нужен отдельный счет. Такой, к которому мой опекун не будет иметь доступа. Я не хочу, чтобы она хоть что-нибудь знала о том, что я согласилась на эту работу, или о деньгах.

К ее удивлению доктор не колебался.

– Разумеется.

Она сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться.

– И еще одно. Моя сестра. Ее вчера забрали в карантин. Если вы найдете антидот или хоть что-нибудь, что остановит возбудителей… Я хочу, чтобы она была первым человеком, который получит лекарство.

– Этого, боюсь, – сказал доктор, – я не могу вам обещать.

Он отвернулся и зашагал к голограмме, вытирая руки о подол лабораторного халата.

– Почему?

– Потому, что первым человеком, который получит лекарство, должен быть император, – ответил доктор; морщинки вокруг глаз выражали сочувствие. – Но я могу пообещать, что ваша сестра будет вторым человеком.

Глава 12

Принц Кай смотрел сквозь стекло, как медроид ставит капельницу его отцу. Всего пять дней прошло с тех пор, как у отца появились первые признаки болезни, но казалось, что с тех пор миновала целая жизнь. Как если бы годы тревог и страданий уместились в часы, которых теперь оставалось немного.

Однажды доктор Эрланд сказал ему о старом суеверии – беды приходят по три.

Во-первых, его андроид Наинси вышла из строя раньше, чем смогла сообщить о результатах своих изысканий.

А сейчас его отец был болен без всякой надежды на выздоровление.

Что произойдет следующим? Что бы могло быть хуже, чем это?

Возможно, лунатики объявят войну.

Он склонил голову, желая, чтобы эта мысль исчезла в тот же миг, в который возникла.

Конн Торин, советник его отца и единственный человек, кроме самого принца, которому было позволено видеть императора в таком состоянии, похлопал Кая по плечу.

– Все будет хорошо, – сказал он без выражения, тем особым голосом, каким говорил, угадывая чужие мысли.

Отец Кая застонал и открыл опухшие глаза. Комната на седьмом этаже, в крыле дворца, отведенном для исследований, была на карантине, но для комфортного пребывания императора было сделано все возможное. На стенах висели рядами многочисленные экраны, так что он мог слушать музыку или смотреть развлекательные программы. Комната, в остальном стерильная, была наполнена его любимыми цветами – лилиями и хризантемами. Постельное белье было из нежнейшего шелка, какой только можно было найти во всем Содружестве.

Но это ничего не меняло. Комната оставалась комнатой, предназначенной для того, чтобы отделить умирающего от живых.

Прозрачное окно разделяло Кая и отца. Сейчас отец смотрел на Кая, но взгляд оставался пустым, как это стекло.

– Ваше величество, – произнес Торин. – Как вы себя чувствуете?

В углах глаз императора появились морщинки. Он не был стариком, но болезнь быстро его состарила. Лицо было желтоватым и бледным, шею покрывали черные и красные пятна.

Он приподнял пальцы с одеяла – помахать он уже не мог.

– Вам что-нибудь нужно? – спросил Торин. – Стакан воды? Еда?

– Эскорт пять-три? – предположил Кай.

Торин метнул на принца осуждающий взгляд, но император издал тихий смешок.

Кай почувствовал, что его глаза затуманиваются, и стал смотреть вниз, на собственные пальцы, прижатые к стеклу.

– Сколько еще? – спросил он тихо, так, чтобы отец его не услышал.

– Несколько дней, если ничего не изменится.

Кай ощущал на себе взгляд Торина – сочувствующий, но пронзительный.

– Вы должны быть благодарны за то время, что у вас есть. Большинство людей не видит своих близких, когда их забирают в карантин.

– А кто захочет увидеть своих близких в таком состоянии? – Он посмотрел на отца. Император боролся со сном, его веки дрожали. – Мед, принесите ему воды.

Андроид приблизился к кровати, поднял спинку ложа, поднес стакан к губам императора и вытер пролитые капли белой тканью. Император выпил совсем чуть-чуть, но, казалось, это его освежило.

– Кай, – позвал он.

– Я здесь, – отозвался принц, его дыхание затуманило стекло.

– Будь сильным. Верь… – Его слова прервал кашель. Андроид поднес ко рту полотенце, но Кай заметил алые капли на белом хлопке. Он закрыл глаза, стараясь выровнять дыхание.

Когда он открыл их снова, медроид наполнял капельницу прозрачной жидкостью, чтобы облегчить боль.

Кай и Торин наблюдали, как император погрузился в неподвижный сон. Как будто наблюдали за незнакомцем. Кай любил его, но не мог соединить в голове образ больного человека перед ним с живым отцом, который у него был еще неделю назад.

Одна неделя.

Его пробрала дрожь, и Торин сжал руку у него на плече – Кай уже забыл, что она там была.

– Ваше высочество.

Кай ничего не сказал, глядя, как поднимается и опадает грудь его отца.

Пальцы у него на плече коротко сжались, потом Торин уронил руку.

– Вы будете императором, ваше высочество. Мы должны начинать готовить вас. Мы и так уже откладывали слишком долго.

Слишком долго. Одну неделю.

Кай притворился, что он не слышит.

– Как сказал Его Величество, вы должны быть сильным. Вы знаете, что я буду помогать вам всем, чем смогу. – Торин помолчал. – Вы будете хорошим правителем.

– Нет. Не буду. – Кай запустил руку в волосы и потянул.

Он будет императором.

Слова гулко звучали в голове.

Настоящий император был там, за стеклом, вот в этой кровати. А он был самозванцем.

– Я пойду поговорю с доктором Эрландом, – сказал он, отходя от стекла.

– Доктор занят, ваше высочество. Вам не стоит продолжать отвлекать его.

– Я просто хочу спросить, есть ли какие-то результаты.

– Я уверен, что он немедленно вам скажет, как только они появятся.

Кай сжал зубы и в посмотрел на Торина, человека, который был советником его отца еще до того, как Кай родился. Даже сейчас, стоя в одной комнате с Торином, он чувствовал себя ребенком – и возвращалось детское побуждение сделать наперекор. Он и сам хотел бы знать, сможет ли он когда-нибудь это преодолеть.

– Я должен чувствовать, что делаю хоть что-то. Я не могу просто стоять и смотреть, как он умирает, – сказал он.

Торин опустил глаза.

– Я знаю, ваше высочество. Нам всем тяжело.

Кай хотел сказать, что это не то же самое, но придержал язык.

Торин отвернулся от него к стеклу и с поклоном сказал:

– Многая лета императору.

– Многая лета императору, – повторил шепотом Кай с пересохшим горлом.

Они молчали, покидая комнату для посетителей и направляясь вниз по коридору к лифтам.

Их ожидала женщина. Каю следовало это предвидеть – в последние дни она постоянно была где-то рядом, но она была последним человеком на земле, кого он хотел бы видеть.

Сибил Мира. Главный маг при дворе лунной королевы. Исключительной красоты – с черными волосами до талии и теплым медовым оттенком кожи. Она была в форме, соответствующей ее положению при дворе и титулу: длинный белый плащ с высоким воротником и рукавами-фонариками, вышитыми вдоль швов рунами и иероглифами, которые ничего не говорили Каю.

В пяти шагах позади нее – как и всегда, верный страж, как и всегда, безмолвный. Это был юноша, такой же красивый, как Сибил, – со светлыми волосами, собранными в низкий хвост, и резкими чертами лица, на котором принцу до сих пор не удалось увидеть никакого выражения.

Губы Сибил изогнулись в улыбке, когда Кай и Торин подошли ближе, но взгляд серых глаз оставался холодным.

– Ваше императорское высочество, – обратилась она, изящно склоняя голову. – Как здоровье досточтимого императора Рикана?

Когда Кай ничего не сказал, ответил Торин:

– Не слишком хорошо. Благодарю вас за участие.

– Мне печально это слышать, – сказала она, но печали в ее голосе звучало столько же, сколько в голосе кошки, которая только что загнала в угол мышь. – Моя возлюбленная королева передает вам свои соболезнования и пожелания наискорейшего выздоровления Его Величеству.

Она сфокусировала взгляд на принце, и ему показалось, что изображение перед ним дрожит, как мираж. Голову наполнили тихие голоса, они шептали: уважение и восхищение, сочувствие и участие.

Кай оторвал от нее взгляд. Ему понадобился всего миг, чтобы заставить голоса замолчать.

– Чего вы хотите? – сказал он.

Сибил жестом указала на лифты:

– Перемолвиться словом с человеком, который станет императором… если судьбе будет угодно.

Кай взглянул на Торина, но не увидел сочувствия в ответном взгляде. Такт. Дипломатия. Всегда. Особенно когда дело касается этих проклятых лунатиков.

Вздыхая, он обернулся к ожидающему андроиду:

– Третий этаж.

Сенсор вспыхнул:

– Пожалуйста, пройдите к лифту С, ваше высочество.

Они вошли в лифт. Сибил вплыла, как перышко на ветру. Последним вошел страж. Он остался у дверей и смотрел на них так, как будто придворный маг находился в смертельной опасности. Каю стало неуютно под его взглядом. Сибил же, казалось, вообще забыла о присутствии стража.

– Какой неподходящий момент для болезни Его Величества! – сказала Сибил.

Принц стиснул поручень, словно загоняя свою ненависть в полированное дерево:

– Следующий месяц устроил бы вас больше?

– Я, разумеется, имею в виду переговоры о создании альянса, которые велись между императором Риканом и моей возлюбленной королевой. Мы стремимся к соглашению, которое равно устроило бы и народ Союза, и народ Луны.

От взгляда на Сибил у него закружилась голова, так что принц сосредоточился на номерах этажей, вспыхивавших над дверью.

– Мой отец пытался создать альянс с королевой Леваной с тех самых пор, как она взошла на трон. Это она всегда отказывалась.

– Все же ему стоило принять во внимание ее разумные требования.

Кай стиснул зубы.

– Я надеюсь, – продолжала Сибил, – что как император вы окажетесь более способны понять, откуда проистекают эти требования, ваше высочество.

Кай молчал, пока лифт отмерял этажи – шестой, пятый, четвертый.

– Мой отец – мудрый человек. И я не имею намерения в ближайшее время изменять какое-либо из его решений. Я надеюсь, что мы сможем достигнуть соглашения, но, боюсь, вашей хозяйке придется умерить свои крайне разумные требования.

Улыбка Сибил застыла.

– Что ж, – сказала она, когда лифт остановился на третьем этаже и двери открылись, – вы юны.

Кай склонил голову, притворяясь, что принял ее слова за комплимент, затем обернулся к Торину:

– Если у вас есть несколько свободных минут, может быть, вы пойдете со мной к доктору Эрланду? У вас могут быть вопросы, которые не приходили мне в голову.

– Конечно, ваше высочество.

Они оба сделали вид, что не замечают ни придворного мага, ни ее стража, но прежде, чем двери лифта закрылись, до них долетел сладкий голос:

– Многая лета императору!

Принц зарычал.

– Нужно было заключить ее под стражу!

– Вряд ли это хороший способ продемонстрировать мирные намерения, ваше высочество.

– Они поступят с нами еще хуже. – Принц запустил руку в волосы.

Заметив, что Торин больше не идет за ним, Кай уронил руку и обернулся. В тяжелом взгляде Торина читалось беспокойство.

– Я знаю, что для вас настали тяжелые времена.

Кай постарался подавить волну раздражения и агрессии:

– Они настали для всех.

– В конце концов, ваше высочество, вам придется вести переговоры с королевой Леваной – и лучше бы иметь какой-нибудь план.

Кай подошел поближе к Торину, пропуская группу лабораторных техников, которым пришлось протиснуться мимо них.

– У меня есть план. Я не собираюсь на ней жениться. К черту дипломатию. Вот и все. Разговор окончен.

Торин сжал зубы.

– Не смотрите на меня так. Они нас уничтожат, – тихо сказал Кай. – Превратят в рабов.

– Я знаю, ваше высочество. – Сочувствие в глазах Торина погасило нарастающий гнев Кая. – Пожалуйста, верьте мне, когда я говорю, что не стал бы просить вас об этом, как никогда не просил вашего отца.

Кай отступил назад и прислонился к стене коридора. Мимо спешили ученые в белых халатах, гусеницы андроида торопливо шуршали по линолеуму. Если они и заметили принца и его советника, виду никто не подал.

– Ладно, я слушаю, – сказал он. – И какой у нас план?

– Ваше высочество, здесь не лучшее место для подобных разговоров.

– Все мое внимание в вашем распоряжении. Пожалуйста, дайте мне подумать о чем-то еще, кроме этой треклятой болезни.

Торин сделал глубокий вдох.

– Я не думаю, что нам стоит изменять внешнеполитический курс. Мы последуем примеру вашего отца. И сейчас подготовим для подписания мирное соглашение.

– А если она его не подпишет? Если она устала ждать и исполнит свои угрозы? Как вы представляете себе войну, когда у нас чума, экономика и… Она уничтожит нас. И знает это.

– Если бы она хотела начать войну, она бы уже сделала это.

– Если только она не тянет время нарочно, дожидаясь, пока Союз ослабнет настолько, что нам останется только сдаться.

Кай почесал затылок, наблюдая за суматохой в коридоре. Все так заняты, так поглощены поисками антидота.

Был бы антидот.

Он вздохнул:

– Я должен был жениться. Будь я женат, королеве Леване и в голову бы не пришло… и ей бы пришлось подписать мирный договор… если, конечно, она хочет мира.

Кай взглянул на советника и удивился редкой теплоте, которой сейчас светилось его лицо:

– Может быть, вы встретите девушку на фестивале. Влюбитесь без памяти и будете жить счастливо до конца своих дней.

Кай попытался снова взглянуть на советника, но не смог. Торин так редко шутил.

– Отличная мысль. И как я сам об этом не подумал! – Он снова прислонился к стене и сложил руки на груди. – На самом деле, может быть, есть еще одна возможность, которой не предусмотрели вы и мой отец. Об этом я и думаю в последнее время.

– Говорите, ваше высочество.

Он понизил голос.

– В последнее время я был занят одним исследованием… – Он помолчал, прежде чем продолжить. – Насчет… насчет наследницы лунного престола.

Глаза Торина расширились:

– Ваше высочество!..

– Просто выслушайте меня. – Жестом он призвал к тишине прежде, чем Торин успел ему возразить. Принц уже знал, что тот скажет: принцесса Селена, племянница королевы Леваны, мертва, она погибла тринадцать лет назад. Других наследниц нет. – Каждый день появляются слухи, – продолжал Кай. – Очевидцы, люди, которые клянутся, что помогали ей, теории…

– Да, мы все наслышаны об этих теориях. Вы не хуже меня знаете, что они безосновательны.

– Но что, если это правда? – Кай скрестил руки и наклонился к Торину, понизив голос до шепота. – Что, если среди нас есть девушка, способная свергнуть Левану? Кто-то, кто окажется сильней?

– Вы сами слышите, что говорите? Кто-то сильней Леваны? Может, кто-то вроде ее сестры – той самой, которая приказала отрезать ноги своей швее, чтобы той ничего не оставалось, кроме как сидеть и шить для нее красивые платья?

– Мы говорим не о королеве Ченнэри.

– Нет, мы говорим о ее дочери. Кай, вся их семья, все они – жадные, жестокие, ослепленные собственной властью. Это у них в крови. Поверьте мне, принцесса Селена, если она жива, окажется ничуть не лучше.

Кай почувствовал, что слишком сильно сжал руки – пальцам стало больно, кончики побелели.

– Сильно хуже уже не будет, – сказал он. – И, кто знает, если слухи правдивы и все это время она провела на Земле, может быть, она и правда будет другой. Может быть, она нас поймет.

– Все ваши чаяния основаны на слухах.

– Тела так и не нашли.

Губы Торина сжались в жесткую линию:

– Нашли то, что от него осталось.

– В любом случае, небольшое исследование не повредит, верно? – Кай чувствовал, что впадает в отчаяние. Все свои надежды он возлагал на это исследование. Принимал его так близко к сердцу.

И не мог вынести мысли, что ему просто хочется в это верить, хотя, конечно, эта мысль всегда таилась на задворках сознания.

– Вот именно, что оно может повредить, – сказал Торин. – Если королева Левана узнает, что у вас на уме, мы лишимся шанса подписать мирный договор. Нам не стоило даже говорить об этом здесь, это слишком опасно.

– Ну, и кто теперь верит слухам?

– Ваше высочество, разговор окончен. Ваш долг – предотвратить войну, а не беспокоиться о призрачной лунной принцессе.

– А что, если я не смогу предотвратить войну?

Торин устало развел руками:

– Тогда Содружество будет сражаться.

– Верно. Отличный план. Я так рад, что мы наконец все обсудили.

Он развернулся и зашагал в сторону лабораторий.

Конечно, Восточное Содружество будет сражаться. И проиграет Луне.