Текст книги "Уроки литературы и сценарии литературно-музыкальных композиций. Книга для учителя"

«Я художник, и вся жизнь моя проходит в том, чтобы искать красоту». (Л. Н. Толстой)

3. ИСКУССТВО ДЛЯ ИСКУССТВА, или ЧИСТОЕ ИСКУССТВО – название ряда эстетических концепций, утверждающих самоценность художественного творчества, независимость искусства от политики и общественных требований.

В России идеи и лозунг «Искусство для искусства» в середине XIX века были полемически противопоставлены НАТУРАЛЬНОЙ ШКОЛЕ в выступлениях А. В. Дружинина, В. П. Боткина, П. В. Анненкова и других представителей ЭСТЕТИЧЕСКОЙ КРИТИКИ.

НАТУРАЛЬНАЯ ШКОЛА – условное название начального этапа критического реализма в русской литературе 40-х годов XIX века. Вслед за Гоголем писатели Н. Ш. сатирически описывали чиновничество, критиковали темные стороны городской цивилизации и жизни деревни, сочувственно изображали «маленького человека», то есть были близки к острейшим социальным проблемам времени. С 60-х годов XIX века это название сменилось понятием КРИТИЧЕСКИЙ РЕАЛИЗМ. Идеологи этого направления в русской критике – Н. Г. Чернышевский, Н. А. Добролюбов – представители РЕАЛЬНОЙ КРИТИКИ, своим предшественником считали В. Г. Белинского.

(Выдержки из Литературного энциклопедического словаря, Москва, 1987)

4.

.....

 
Блажен незлобивый поэт,
В ком мало желчи, много чувства:
Ему так искренен привет
Друзей спокойного искусства;
 
 
Ему сочувствие в толпе,
Как ропот волн ласкает ухо,
Он чужд сомнениям в себе —
Сей пытке творческого духа;
 
 
Любя беспечность и покой,
Гнушаясь дерзкою сатирой,
Он прочно властвует толпой
С своей миролюбивой лирой.
 
 
Дивясь великому уму,
Его не гонят, не злословят,
И современники ему
При жизни памятник готовят…
 
 
Но нет пощады у судьбы
Тому, чей благородный гений
Стал обличителем толпы,
Ее страстей и заблуждений.
 
 
Питая ненавистью грудь,
Уста вооружив сатирой,
Проходит он тернистый путь
С своей карающею лирой.
 
 
Его преследуют хулы:
Он ловит звуки одобренья
Не в сладком ропоте хвалы,
А в диких криках озлобленья.
 
 
И веря и не веря вновь
Мечте высокого призванья,
Он проповедует любовь
Враждебным словом отрицанья…
 

(Н. А. Некрасов)

5. Петр Ильич Чайковский:

«Считаю его поэтом безусловно гениальным, хотя есть в этой гениальности какая-то неполнота, неравновесие, причиняющее то странное явление, что Фет писал иногда совершенно слабые, непостижимо плохие вещи… Можно сказать, что Фет в лучшие свои минуты выходит из пределов, указанных поэзии, и смело делает шаг в НАШУ ОБЛАСТЬ. Поэтому Фет часто напоминает мне Бетховена, но никогда Пушкина или Гете, Байрона или Мюссе».

Петр Ильич Чайковский:

«Подобно Бетховену, ему дана власть затрагивать такие струны нашей души, которые недоступны художникам, хотя бы и сильным, но ограниченным пределами СЛОВА. Это не просто поэт, скорее поэт-музыкант, как бы избегающий даже таких тем, которые легко поддаются выражению словом. От этого также его часто не понимают… Недаром же Фет, несмотря на свою несомненную для меня гениальность, вовсе не популярен».

6. Николай Тихонравов (председатель Общества любителей российской словесности):

«Смена настроений связана у вас с переливами света, с волною звуков, со всеми изменениями окружающей и одухотворяемой вами природы».

7. Н. Грот (председатель Психологического общества):

«…Вы правдиво и тонко передавали мельчайшие оттенки человеческих чувств… и, без сомнения, со временем, когда приемы психологического исследования расширятся, ваши произведения должны дать психологу обильный и интересный материал для освещения многих темных и сложных фактов в области чувствований и волнений челове ка».

8. Н. А. Некрасов:

«Смело можем сказать, что человек, понимающий поэзию и охотно открывающий душу свою ее ощущениям, ни в одном русском авторе после Пушкина не подчерпнет столько поэтического наслаждения, сколько доставит ему г. Фет».

9. А. А. Фет («Воспоминания», о середине 30-х гг.):

«В тихие минуты полной беззаботности я как будто чувствовал подводное вращение цветочных спиралей, стремящихся вынести цветок на поверхность; но в конце концов оказывалось, что стремились наружу одни спирали стеблей, на которых цветов не было. Я чертил на своей аспидной доске какие-то стихи и снова стирал, находя их бессодержательными».

10. А. А. Фет (Из письма И. П. Борисову, конец 40-х гг.):

«Могу сравнить свою жизнь (во время службы в Херсонской губернии) среди чудищ разного рода только с грязной лужей, в которой тону нравственно и физически. Через час по столовой ложке лезут разные гоголевские Вии на глаза, да еще нужно улыбаться…

Никогда еще не был я убит морально до такой степени. Я насилую мой идеализм жизнью пошлой и добрался до безразличия добра и зла».

«Как Сизиф, тащу камень счастия на гору, хотя он уже бесконечные разы вырывался из рук моих. Но ехать домой, бросивши службу, я и думать забыл, это будет конечным для меня истреблением».

11. И. С. Тургенев (из письма Фету):

«Переписываться с вами для меня потребность, и на меня находит грусть, если я долго не вижу ваш связно-красивый, поэтически-безалаберный и кидающийся с пятого этажа почерк… Вы человек, которого, не говоря о другом, по уму я ценю выше всех моих знакомых, и который в личном общении дает мне тот другой хлеб, которым, кроме ЕДИНОГО, будет сыт человек».

12. Яков Полонский:

«Что ты за существо – не понимаю… откуда у тебя берутся такие елейно-чистые, такие возвышенно-идеальные стихотворения… Если ты мне этого не объяснишь, то я заподозрю, что внутри тебя сидит другой, никому не ведомый, а нам, грешным, невидимый, человек, окруженный сиянием, с глазами из лазури и звезд, и окрыленный! Ты состарился, а он молод! Ты все отрицаешь, а он верит! Ты презираешь жизнь, а он, коленопреклоненный, зарыдать готов перед одним из ее воплощений…»

13. А. А. Фет:

«Жизненные тяготы и заставляли нас в течение пятидесяти лет по временам отворачиваться от них и пробивать будничный лед, чтобы хотя на мгновение вздохнуть чистым и свободным воздухом поэзии».

14. Николай Страхов (отзыв на первый выпуск «Вечерних огней», начало 80-х гг.):

«Не всякому времени дается чувство поэзии. Фет точно чужой среди нас и очень хорошо чувствует, что служит покинутому толпой божеству».

15. А. А. Фет:

«Красота разлита по всему мирозданию и, как все дары природы, влияет даже на тех, которые ее не сознают, как воздух питает и того, кто, быть может, и не подозревает о его существовании. Но пока глаз художника не видит ее ясных, хотя и тонко звучащих форм, там где мы ее не видим или только смутно ощущаем, – он еще не поэт… Ты видишь ли, или чуешь в мире то, что видели и чуяли в нем Фидий, Шекспир, Бетховен? Нет. Ступай!»

16. А. А. Фет (из письма жене, М. П. Боткиной, 1873):

«Теперь, когда все, слава Богу, кончено, ты представить себе не можешь, до какой степени мне ненавистно имя Фет… Умоляю тебя никогда его мне не писать, если не хочешь мне опротиветь. Если спросить, как называются все страдания, все горести моей жизни? Я отвечу тогда: имя Фет».

17. Предсмертная записка А. А. Фета:

«Не понимаю сознательного преумножения неизбежных страданий, добровольно иду к неизбежному. 21-го ноября 1892 года. Фет (Шеншин)».

18. Список основных переводов, выполненных А. А. Фетом:

1. В. Шекспир «Юлий Цезарь» и «Антоний и Клеопатра».

2. Гете «Фауст» (обе части).

3. Многочисленные стихотворения Гете, Гейне, Шиллера.

4. А также переводы из Саади, Анакреона, Гафиза, Шиллера, Байрона, Шенье, Беранже, Мицкевича и др.

В то же самое время его перу принадлежат статьи:

«Из деревни», «О вольнонаемном труде», «По вопросу о найме рабочих», «О конном заводе», «О земледельческом деле», написанные с точки зрения интересов нового, жаждущего выйти на рыночный простор помещика-буржуа пореформенного типа.

19. Александр Васильевич Дружинин – Л. Н. Толстому (1859)

«Фет стоит на опасной дороге – скаредность его одолела. Он уверяет всех, что умирает с голоду и должен писать для денег… не слушает никаких увещаний, сбывает по темным редакциям самые бракованные из своих стихотворений, требует «неслыханную цену» (выражение Некрасова) за свои произведения».

20. А. А. Фет (из письма бывшему однополчанину, начало 80-х гг.):

«Я был бедняком, офицером, полковым адъютантом, а теперь, слава Богу, Орловский, Курский и Воронежский помещик, коннозаводчик и живу в прекрасном имении с великолепной усадьбой и парком. Все это приобрел усиленным трудом, а не мошенничеством».

(Фет последовательно приобрел три имения, завел мельницу, конный завод. Он в течение 11 лет занимал также весьма почетную должность мирового судьи.)

21.

.....

 
Сияла ночь. Луной был полон сад. Лежали
Лучи у наших ног в гостиной без огней.
Рояль был весь раскрыт, и струны в нем дрожали,
Как и сердца у нас за песнею твоей.
 
 
Ты пела до зари, в слезах изнемогая,
Что ты одна – любовь, что нет любви иной,
И так хотелось жить, чтоб, звука не роняя,
Тебя любить, обнять и плакать над тобой.
 
 
И много лет прошло, томительных и скучных,
И вот в тиши ночной твой голос слышу вновь,
И веет, как тогда. Во вздохах этих звучных,
Что ты одна – вся жизнь, что ты одна – любовь,
 
 
Что нет обид судьбы и сердца жгучей муки,
А жизни нет конца, и цели нет иной,
Как только веровать в рыдающие звуки,
Тебя любить, обнять и плакать над тобой!
 

(А. А. Фет, 2 августа 1877)

Т. А. Кузминская (Берс) – сестра жены Л. Н. Толстого, была прототипом Наташи Ростовой. Она замечательно пела, в том числе романс на стихи Пушкина «Я помню чудное мгновенье». Встречами А. Фета с нею навеяно это стихотворение.

Татьяна Андреевна Кузминская (Берс):

«Я никогда не слышала от Фета, чтобы он интересовался чужим внутренним миром, не видала, чтобы его задели чужие интересы. Я никогда не замечала в нем проявления участия к другому и желания узнать, что думает и чувствует чужая душа».

Суть работы с материалами заключается в том, чтобы как можно быстрее просмотреть все тексты, выписать из них то, что кажется наиболее существенным и интересным не столько для знания точных обстоятельств жизни Фета-Шеншина, сколько для лучшего представления о личности этого человека, о его интересах, взглядах и стремлениях. Большую часть второго урока занимает именно эта работа с выданной информацией.

По окончании этой работы я даю ребятам шестое задание – каждый должен прочитать из всех своих выписок то, что кажется самым главным или самым ярким, поразительным.

Во время обмена такими репликами и цитатами ребята могут подкорректировать свои записи, обратив внимание на то, что при предшествующей работе, возможно, осталось незамеченным.

После этого разговора я даю итоговое, седьмое задание – написать сочинение-миниатюру на условную тему «Мое представление о Фете». Название ребята должны придумать сами. Здесь можно ввести игровой элемент. Например, предложить выписать из тех стихов и отрывков из писем Фета, которые лежат на столах, одно существительное и одно прилагательное, отражающие его творчество или характер. Затем сделать названием своего сочинения получившееся словосочетание.

Очень часто случается так, что на выполнение этого задания времени уже не остается. Это не страшно. Лучше не торопиться и более внимательно проработать выданные материалы, а написание сочинения сделать домашним заданием. Конечно, все это противоречит законам мастерской, но я в данном случае и не стремлюсь соблюдать все «правила игры», а отдельные элементы этой методики позволяют сделать урок более живым и интересным для учащихся.

Мир раннего Блока

Этот урок можно проводить и используя работу в группах, и без специальной перестановки мебели в классе. Тогда ребята работают в парах. Большой разницы в данном случае я не вижу.

Главная задача урока – погружение в атмосферу знаменитого цикла стихов о Прекрасной Даме. Задача осложняется тем, что современные школьники с трудом воспринимают эту тему. Высокий мистический романтизм блоковских строк при первичном прочтении остается для большинства чуждым. Даже музыкальность, напевность стихов кажется монотонной тем, кто привык к ритмам современной музыки. Я уже не говорю о символах, повторяющихся в цикле постоянно. Короче говоря, моя цель – погрузить читателя (слушателя) в эти стихи, как в насыщенный раствор, и заставить хоть что-то впитать. Иногда это удается.

Урок проводится сразу после ознакомления с биографией Александра Блока, хотя несколько раз, в порядке эксперимента, я ставила его первым при изучении всей темы. Ход урока очень прост: все построено на выписывании опорных слов и создании на их основе своего текста – сочинения-миниатюры, передающего впечатления от услышанного.

Оформление доски минимальное: портрет поэта в молодости и цитата из его письма, адресованного Любови Дмитриевне Менделеевой (1903 год). Даже портрет Л. Д. Менделеевой я не использую, потому что Прекрасная Дама и реальная женщина – не одно и то же.

Ход урока

«Поэт… как бы он глубоко ни погрузился в отвлеченность, остается в самой глубине поэтом, – значит, любовником и безумцем. Когда дело дойдет до самого важного, он откроет сердце, а не ум, и возьмет в руки меч, а не перо, и будет рваться к окну, разбросав все свитки стихов и дум, положит жизнь на любовь, а не на идею. Корень творчества лежит в Той, которая вдохновляет, и Она вдохновляет уже на все, даже на теорию, но, если Она потребует и захочет, теории отпадут, а останется один этот живой и гибкий корень».

После прочтения этих слов и короткого комментария, который могут дать сами ребята (достаточно вспомнить, кто такая Л. Д. Менделеева и почему письмо адресовано ей), я ставлю основную задачу и говорю о том, чем мы будем заниматься на уроке.

Еще несколько минут – на пояснение названия цикла. Какие ассоциации возникают в связи с ним? Какая эпоха вспоминается? О средневековье догадываются обычно сразу, и образ поэта-рыцаря становится чуть яснее.

Первый этап. Я сразу предупреждаю, что при выполнении первого задания надо быть внимательными. Стихотворения из цикла, посвященного Прекрасной Даме, я читаю как бы единым потоком – без пауз и объяснений. При чтении стараюсь подчеркнуть музыкальность, не боясь даже некоторой монотонности.

Первое задание классу – по мере чтения выписать слова, которые обрисовывают какие-то реалии мира, окружающего лирического героя, то, что можно условно считать деталями пейзажа. В основном это, естественно, существительные.

Список стихотворений, которые звучат в классе, может варьироваться, но я обычно читаю следующие:

«Отдых напрасен. Дорога крута…»,

«Ветер принес издалёка…»,

«Предчувствую Тебя. Года проходят мимо…»,

«Не сердись и прости. Ты цветешь одиноко…»,

«Сумерки, сумерки вешние…»,

«Мы живем в старинной келье…»,

«Я и молод, и свеж, и влюблен…»,

«Я вышел в ночь – узнать, понять…»,

«Вхожу я в темные храмы…»,

«Ты прошла голубыми путями…»,

«Я их хранил в приделе Иоанна…».

Последнее стихотворение относится уже к циклу «Распутья», но тематически оно примыкает к предыдущему циклу – об этом я тоже коротко говорю ребятам.

При работе в группах ученики получают возможность пообщаться, посмотреть друг у друга записи, что-то добавить. При обычной расстановке парт достаточно заглянуть в тетрадь к соседу или соседке.

В результате получается довольно стандартный набор существительных: весна, лазурь неба, струны, ветер, горизонт в огне, сны, сумерки, волны, ночь, песня, лодка, река, келья, храм, волны, лампада, дорога, ворота, луна, терем, горизонт…

Второе задание – на основе этих слов создать, используя прием словесного рисования, некую картинку, пейзажную зарисовку, отражающую мир, в котором живет лирический герой цикла стихов о Прекрасной Даме.

Полученные зарисовки старшеклассники читают друг другу, а небольшое их количество может прозвучать вслух. В группах традиционно ученики сами выбирают лучшие работы, при обычной рассадке в классе приходится ориентироваться только на желание самих ребят что-то прочитать вслух.

Второй этап отличается от первого только тем, что при моем чтении стихов Блока ребята должны выписать на этот раз слова, обозначающие действия, мысли и чувства лирического героя. Итак, теперь внимание в основном уделяется глаголам.

Стихотворения я читаю намеренно те же самые, иногда только меняя порядок прочтения.

Ряд выписанных слов получается примерно следующим: хранил, не разделил, пребывал в служенье, свершаю обряд, узнать, понять, слушать, и молод, и свеж, и влюблен, надежды нездешние, плачет душа, плакали струны мои, страшно мне, тоскуя и любя, предчувствую, жду…

Затем ребята, продолжая свою письменную работу, вписывают в уже созданный ими пейзаж фигуру лирического героя, стараясь представить и его внешний облик, и его внутренний мир.

И снова несколько минут уходит на прочтение получившихся текстов, на дополнения и вставки, на обмен мнениями. Обычно время урока здесь истекает. Если некоторый резерв все же остается, по контрасту читаю стихотворение из цикла «Город», например, «Поднимались из тьмы погребов» или «Шли на приступ. Прямо в грудь».

Предложение вставить в созданную ранее картину что-то из этих строк вызывает справедливое возмущение – увязать одно с другим невозможно. Таким образом я подвожу ребят к мысли, что пребывание в мире, где царит Прекрасная Дама, не могло быть вечным. Жизнь вторгается в душу поэта, и в ней начинают звучать иные мотивы, о которых речь пойдет на следующих уроках. Можно здесь читать и первую часть стихотворения «Незнакомка», если времени на изучение творчества А. Блока совсем мало и отвлекаться на непрограмные произведения некогда. Эффект тот же.

Привожу здесь несколько миниатюр, получившихся на уроке у моих учеников. Конечно, они похожи одна на другую, но все-таки есть и нечто индивидуальное. Во всяком случае, ребята таким образом прикасаются к миру ранних стихов Блока, и он не кажется им недосягаемо чужим. Конечно, я не тешу себя иллюзиями, что все такого Блока непременно полюбят, но понятнее он все же становится.

1. Таинственный мир Блока. Вечер. Заря замерла. Дорога уходит в горизонт. Слышен колокольный звон. Волны реки разбиваются о скалистый берег в том же ритме. Уже сумерки, темно, но свет лампады в келье отгоняет темноту. Молодой инок сидит при свете лампады, думая о Прекрасной Даме. Гудит ветер, в этом гуле ему слышится далекий шорох и близкий ропот. И во всех звуках, которые слышит он, – голос Прекрасной Дамы. Во всем, что он видит вокруг, – образ Прекрасной Дамы.

Он один, и от одиночества плачет душа, но есть надежда на встречу в сердце его… (Юрий Д.)

2. Вечерние сумерки. Волны набегают на песчаный берег. Вдали высокий храм, свет красных лампад в окнах. На горизонте едва заметна лодка, ныряющая в волнах. Колокольный звон нарушает тревогой тишину ночи.

Герой представляется мне в длинных темных одеждах. Это монах. Он в тревоге, в тоске, но глубоко в его сердце осталась надежда, что тьма не вечна и лучезарность близко. Образ Ее, образ Прекрасной Дамы, постоянно с ним – наяву и во сне. Но мы видим, что герой один. В тишине ночи не слышны ни вздохи, ни речи – только плачет душа, и горестно, и страшно. Страшно, что Ее образ изменится, появившись перед ним, и он Ее не узнает. (Аля А.)

В этих работах удачно вставлены в авторский текст микроцитаты из стихов Блока – умение полезное при написании сочинений и большего масштаба. В первой миниатюре используется такой прием, как синтаксический параллелизм, вполне уместный в данном случае, так как помогает организовать текст ритмически, а это важно для понимания мира Александра Блока.

3. Одинокую лодку прибило к берегу. Течение реки медленно и величественно. Колокольный звон развеял тишину. Недалеко стоит храм, видится ясно пламя лампады в окне. Это твой дом, твое убежище. Герой приплыл сюда на лодке. Он отрешен от всего, он наблюдатель, внутренне одинокий и бесконечно влюбленный. В душе его происходит борьба: чувство бессилия что-то изменить и ожидание чуда. Но внешне – только святое спокойствие, молитвенно сложенные руки… (Володя У.)

Здесь, наверное, самое ценное – понимание того, что при всей монотонно-молитвенной музыкальной мелодии цикла стихов о Прекрасной Даме лирический герой пребывает в состоянии большого душевного напряжения. Его спокойствие лишь внешнее – и его легко нарушить. Интересно, что возникают слова «дом» и «убежище», взятые вовсе не из прочитанных мною блоковских стихов. Но ведь действительно Блок-символист этого периода как бы скрывается от реальной жизни в своем мистическом мире, не видя ее событий, но ощущая общую дисгармоничность, которая и вносит тревогу в его стихи.

4. Прекрасный пейзаж – река, окаймленная деревьями, дорога. Сумерки начинаются, но небо над головой еще лазурное. В стороне видна церковь, теплится лампада. В облаках угадывается образ Прекрасной Дамы, такой же прекрасный и чуть печальный, как весь пейзаж. Возле церкви – сам Блок в одежде смиренного инока. В душе его и тоска, и любовь. Его переполняют вопросы, он ведет диалог с Прекрасной Дамой, и Она дает ему ответы, которые очень трудно понять разумом. Его внутренний мир созвучен Ей, он и понимает Ее слова – и нет, скорее чувствует. (Дима Ч.)

В этой работе ученик случайно проговаривается о важной особенности стихов Блока – внутренней близости автора и лирического героя (не случайно это: «Возле церкви – сам Блок»!). Последние строчки сочинения говорят о том, что Дима в основном правильно понял тайну взаимоотношения поэтов-символистов с божественной Истиной, основой мира, которая всегда остается для них несказанной и непостижимой.

5. Унылое межсезонье. Большие деревья на берегу реки. На другой стороне – небольшая затхлая деревушка. Человек, забытый всеми бывшими друзьями, ждет своего часа. Он затаился и посвятил себя абсолютно никому не ясному занятию. Но будет время – он завершит свое земное, только ему предназначенное дело. И тогда ожидание Прекрасной Дамы завершится Ее приходом, но это будет не здесь… (Иван Ч.)

6. Мир Блока наполнен ясной, светлой любовью на фоне темного – сумерек мира. Он видит огни: зарю, отблески, красные лампады в темной церкви. В душе его – тревожное ожидание. Он стоит на берегу реки, катятся волны. Вода символизирует изменчивость всего сущего, и герой боится, что Прекрасная Дама изменит свой образ. (Илья В.)

7. Герой Блока – монах, служитель Прекрасной Дамы, всю жизнь он томится в ожидании Ее и боится Ее не узнать, потерять или не дождаться. Он боится пасть горестно и низко. От этого душа его одинокая плачет. Клочок лазурного неба во тьме клубящихся туч, огонь лампады в окне храма – это все знаки Прекрасной Дамы, которые дают ему надежду. Темный храм с высокими колоннами – символ служения – это темнота, в которой находится герой, не найдя свою Прекрасную Даму. (Алексей В.)

Эти три работы, возможно, чересчур лаконичны, но тоже по-своему интересны. Каждая из них содержит попытку философского обобщения, выходящего за рамки текстов прочитанных мной стихотворений Блока, но навеянного этими строками. Так, Иван говорит о том, что приход Прекрасной Дамы возможен только «не здесь», то есть не в нашем мире, не в нашей жизни. У Ильи любопытным мне кажется рассуждение о воде как символе изменчивости всего сущего и понимание связи этого образа воды с предчувствиями лирического героя. Алексей тоже говорит о символах, что вполне уместно, хотя задание, поставленное на уроке, и не требовало этого напрямую.

8. Вечер. Закатное солнце красными бликами отражается в золотом куполе храма. Скоро станет совсем темно, и в темноте в храме зажгут лампады.

А пока – вечер, волны, сумерки, цветы на берегу, колеблемые ветром, и отражение красного заката в темнеющей воде.

Он стоит на берегу, как перед великой тайной. Он в душе преклоняется перед Ней и принимает Ее. Он сам хочет стать частью этой тайны, которую бережно хранит до срока. Но ему иногда становится страшно перед громадой величия этой тайны.

Он полон надежд, но если тайна опровергнет их, открывшись, он не будет сопротивляться, он ждет этого священного момента. Он ждет Прекрасную Даму, которая откроет ему эту тайну. (Ксения Ф.)

Пейзаж в этой работе разработан более детально и красочно, что уже привлекательно. Кроме того, здесь есть рассуждения о соотношении поэта и тайны мира и о его готовности принять эту тайну, какой бы гибельной для его надежд она ни оказалась. Не так ли позже, через несколько лет, Александр Блок примет революцию, сжигающую то, что ему дорого?

9. Прекрасен и тревожен этот вечер. Лазурь над головой бездонна, но уже горизонт горит в огне. Что там? Новая лучезарность близко или свет пропадет совсем?

Высокий терем, синие окна, красное пламя. Горят свечи в окнах и на крыльце, колышется пламя на ветру.

Юноша робко поднимается на крыльцо, в руках его странный музыкальный инструмент. Плачут струны, плачет его душа. Он глядит далеко за реку, вслушивается в клики на том берегу.

Темнеет. Лицо его обращено к звездам, в их мерцании слышатся ему вздохи и речи. Он ждет Прекрасную Даму, мыслит только о ней, тоскуя и любя. Ему страшно, тревожно: «Ты ли меня на закате ждала?» (Андрей И.)

Здесь прослеживается отзвук неуверенности лирического героя в том, что Прекрасная Дама появится (вдруг «свет пропадет совсем»?) и в том, что именно он – призванный познать тайну. Отсюда робость, тревожное вслушивание в «клики на том берегу» и последний вопрос, полностью взятый из стихотворения Блока.

На мой взгляд, такая форма проведения урока по лирике раннего Блока все-таки позволяет ребятам войти в нужное состояние и приблизиться к пониманию поэта. Потом и поздние его стихи становятся более понятными, когда в сознании уже отложилась начальная точка творческого пути Александра Блока.

Что касается философской основы цикла стихов о Прекрасной Даме, без которой, конечно, понимание темы будет неполным, этот недостаток информации восполняется на следующем уроке, если соответствующая работа не была сделана раньше. Раннее творчество Блока, в отличие, скажем, от раннего творчества Есенина, очень «книжное», реалии жизни поэт воспринимал не иначе, как сквозь призму мировой литературы и философии.

Разумеется, ребята должны услышать и о Платоне, и о Владимире Соловьеве, и о Вечной Женственности и вспомнить финалы великих поэм. Ведь не случайно «Божественная комедия» любимого Блоком Данте заканчивается приобщением героя к миру Беатриче и словами «Любовь, что движет солнца и светила…», а финал «Фауста» Гете выглядит в переводе Бориса Пастернака следующим образом:

 
Все быстротечное —
Символ, сравненье.
Цель бесконечная
Здесь в достиженье.
Здесь – заповеданность
Истины всей,
Вечная женственность
Тянет нас к ней.
 

Кстати, в сильном классе можно предложить ребятам самим подумать над «Фаустом» и «Божественной комедией» к следующему уроку в виде домашнего задания.