Текст книги "Наследник пепельной собаки"

Глава шестая
Чудовище тонкое и чудовище толстое

Они потрусили к реке. Уже занимался новый день, не суливший двум щенкам ни крова, ни еды, а только густую, как заросли камышей, неизвестность. Однако сердце Роди билось звонко и весело: он, наконец, понял, чем пахло то, что выманило его сегодня в ночь. Это был запах приключений.

Они потрусили на юг, прочь от сарая, прочь от своих однокорытников, натасчика и родителей. Бежать было интересно. Запахи плыли в воздухе, переливаясь один в другой и создавая удивительные сочетания. По этим запахам можно было читать, как по книге. А поскольку Родя чуял верхом, а Ёжа низом, то и книга перед ними раскрывалась в два раза больше и увлекательней.

Вот куропатка провела выводок птенцов, а вот старый лисовин лакомился перепелиным яйцом, а вот гуляла свадьба диких кроликов. А вот и реальный кролик несется им наперерез, заложив уши назад.

Не чувствуя над собой крепкой хватки Бурана, Родя и Ёжка одновременно взвизгнули «Лови!» и бросились за добычей.

Кролик на секунду присел, резко развернулся и помчался куда-то вбок. А пока щенки неуклюже разворачивались, мимо них пронеслось что-то огромное и узкое.

Правда, спустя пару минут оно вернулось и с лаем набросилось на Родю. Ежевику оно, видимо, и вовсе не заметило.

– Веду его на щипце, вощёком на цветке, а ты! Я собака досужая, еловку брала, а уж этого листопадника… А ты, ты, мороватый!.. – возмущенно кричал высокий и тощий незнакомец.

Родя сидел, прижав уши, и не понимал ни слова. О чем толкует этот красивый пес с выгнутой, как у злобной кошки, спиной и роскошной шерстью? Чего он от него хочет?

– Извините, пожалуйста, – пропищала Ёжа из-за Родиной спины.

– Извинением не позавтракаешь. – Пес оскалил огромные клыки, и Роде представилось, что сейчас он позавтракает ими обоими. Хорошо еще, что слова незнакомца стали вроде немного понятнее.

– Вы, конечно, шутите, – снова посунулась Ежевика.

Пес поставил уши коньком и вывалил длиннющий розовый язык.

– Ха-ха-ха! – залился он. – Шучу! Конечно, не шучу! Надо же мне позавтракать!

И не успел Родя опомниться, как тощий незнакомец схватил Ёжку поперек туловища и, не спеша, направился в сторону небольшого леска.

– Вы что?! Отдайте немедленно! Она же маленькая! Она невкусная! – Ополоумевший Родя бежал, тычась лбом под задние локти похитителю, но тот не обращал на него никакого внимания. Длинная морда странного незнакомца с Ёжей во рту, казалось, только улыбается. – Да она же чистокровная! – выложил Родя последний, самый главный, по его мнению, аргумент.

Но незнакомый пес только прибавил шагу. Ежевика отчаянно заголосила. И тогда Родя, зажмурившись, вцепился в заднюю ногу вора своими острыми как иголки молочными еще зубками.

Пес аж подпрыгнул от неожиданности, рявкнул и выронил Ежевику. В следующее мгновение его острая сухая пасть, в которой полностью поместилась бы голова средней собаки, нависла над Родей. Большие навыкате глаза смотрели не мигая. Еще секунда и…

Но тут со стороны леса, куда неизвестный тащил Ежевику, послышался ровный мерный гул тяжелых лап. Все трое приподняли уши, и шерсть на трех холках угрожающе зашевелилась. У Роди же поднялся не только загривок, но и часть шерсти на попе.

«Барсук», – подумала такса, «Росомаха», – мелькнуло у сеттера, «Медведь», – решил неизвестный пес.

Но, представив каждый самого страшного для себя зверя, все трое оказались неправы.

К ним медленно приближалось что-то мощное, с огромной головой, в складках которой едва виднелись крошечные глазки. Ниточка слюны свисала с губ и раскачивалась в такт шагам.

Шесть ушей трусливо прижались к головам.

Однако чудовище со шкурой, как у льва, и мордой в шрамах замедлило шаг и грузно плюхнулось рядом.

– Вы что это здесь устроили, обормоты? – с укором просипело непонятное чудовище. – Разве вы не знаете Главного Закона Охоты? Мир и доверие. Ох, и молодежь пошла… – закончил он и тряхнул головой, отчего на всех троих посыпались остатки гречневой каши и крошки мяса.

А в следующее мгновение длинномордый тощий незнакомец вдруг подобрался и в два прыжка исчез.

– Слава Богу, что этот одр исчез, – проворчало ему вслед новое чудовище.

– А что это за одр? – поинтересовался Родя.

– Мизгирь, – брезгливо буркнул толстяк. А затем поспешно добавил: – Позвольте представиться. Я – Алекс Мудрый, бульмастиф. А вы, молодые люди, откуда будете?

Глава седьмая
Загадочный язык

Выслушав историю Роди, Алекс надолго прикрыл глаза и погрузился в молчание. Он лежал в полной неподвижности, только тихо шевелились складки у него на лбу, да чуть подрагивал сломанный на конце хвост.

Наконец, он заговорил.

– Так чего же тебе теперь хочется больше, юный ирландец: вернуться домой, избежав наказания, или узнать тайну пустынного луга?

Родя в смущении замотал своим голым прутом и склонил голову набок. Вернуться домой, конечно, хорошо, но тайна, удивительный запах, который, кажется, никто, кроме него, не чует… А вдруг ему предстоит великое открытие? Бесценный клад? Власть над всей Хундарикой? Вот уж он тогда покажет соседскому овчару Зольду, который тоже дразнил его лягавым!

– Конечно, узнать тайну! – наконец, коротко пролаял он и даже встал в стойку, демонстрируя готовность ко всему на свете.

– А если вы такой мудрый, то вдруг можете помочь Родьке раскрыть тайну этой никому не нужной ямки? – снова влезла в мужской разговор настырная Ежевика. – А сначала вы, может быть, раскроете нам тайну того, кто же это тащил меня во рту и что за чепуху он говорил Родьке.

Алекс Мудрый заколыхался от смеха всем своим огромным телом.

– Да, я открою вам эту тайну, малышка. Вам повстречалась русская борзая – собака удивительная. Она предназначена для бега, потому что у нее сильные длинные ноги, великолепные легкие, острое зрение. Вся ее жизнь – в охоте. Без охоты собаки равнодушнее борзой вы ни за что не найдете во всей Хундарике.

– Равнодушнее! Ничего себе, равнодушнее. Чего ж она тогда так ругалась? – возмутился Родя.

– Вы испортили ей охоту – за это можно было поплатиться и жизнью. Борзая, одна из немногих собак, которая может справиться даже с волком.

– Ого! С волком! – притих Родя.

– И все-таки, чего она говорила-то? – не унималась Ёжка.

– О, у борзых свой, особенный язык. Его понимают только посвященные. Они все говорят по-своему. У них даже хвост – не хвост, а прави́ло, морда – не морда, а щипец, глаз – не глаз, а зазор.

– Подумаешь, у меня тоже не хвост, а перо! – влез Родя.

– У тебя пока еще прутик, – сердито оборвал его Алекс. – Ну, и все вокруг у них называется по-другому: звери, леса, движения. Понимают их только сородичи – афганские и арабские борзые, салюки, тазы, грейхаунды. И еще, как ни странно – крошечные левретки.

Родя почесал морду. Эх, как много – и не запомнишь. То ли дело мы, сеттера: всех нас только трое, ирландские, английские да шотландские. А тут…

– Ага! Значит, она нам сказала… Она сказала… – забормотала Ёжа.

– А сказала она вот что: «Преследую я зверя, едва не касаясь его мордой, кончиком носа уже достаю до зайцева хвоста. Я собака опытная, ловила даже тех лисиц, что скрываются в еловых лесах, а уж такого молодого зайчишку, который только осенью родился, и подавно поймала бы. А ты, дурак, неповоротливый в работе пес, все испортил!»

Родя и Ёжа задумались. Здорово, значит, свой собственный язык иметь! Как бы и самим такой придумать!

И, словно читая их простенькие щенячьи мысли, Алекс добавил:

– Но есть и общий для всех собак язык. Он не сложный, вы сейчас сразу все и запомните. Шерш – ищи, куш или, как теперь модней говорить, даун – лежать, тубо – нельзя, апорт – принеси. Запомнили? Ну, и хватит на первый раз. А сейчас побалуйте-ка меня, старика, поймайте мне мышей с десяточек, ведь мышь для нашего брата собаки – просто витаминная бомба. А я заодно посмотрю, чему успел научить вас старина Буран.

Глава восьмая
Зловещие хердеры

Родя и Ёжа справились с задачей совсем неплохо, чему очень помогли удивительный нюх первого и трудолюбие второй.

Все трое уже весело обедали на свежей травке, как Родя вдруг забеспокоился.

– Но как же я открою тайну, когда там теперь охрана будет стоять?

Алекс Мудрый спокойно проглотил последнюю мышку.

– Путь к тайне никогда не бывает явным, – наконец, мудро произнес он. – Чтобы разгадать ее, тебе придется для начала семь раз одержать победу над самим собой.

– Как это – над самим собой? – не поверил даже своим длинным, шелковым, золотым ушам Родя. Поймать добычу, не послушаться родителей, подраться с врагом – это понятно, но как же драться с самим собой?!

– В этом-то и вся штука. Впрочем, одну победу уже можешь на свой счет записать.

– Это когда мы с ним обдурили Бурана и стражников? – блеснула глазами-бусинами Ежевика.

– Нет, когда Рёдмиран Ибсен, дрожа от страха перед неизвестным зверем, все-таки впился ему в ляжку. И этим он победил в себе страх. Страх – это первый наш враг. А впереди еще жадность, глупость, обидчивость, ложь, лень… Эх, кутёнок! – И Алекс, потянув к себе рыжее Родькино ухо, ласково пожевал его. – Учись, пока хвост прутом.

Родя даже зажмурился от удовольствия. Но вдруг даже сквозь эту блаженную ласку, которой Родя не видел от родителей уже несколько месяцев, он учуял, что в воздухе повисло что-то неприятное. Он глухо, почти неслышно, заворчал.

– Что с тобой? – хором спросили Ёжа и Алекс.

Эх, как же объяснить им необъяснимое? С них, конечно, спроса мало. Ёжка – такса, у ее добычи запах такой, что за километр в глазах мутится от вони, а Алекс – собака служебная, ему гораздо больше нюха нужен слух… Где же им понять тонкий запах, нет, даже просто странное волнение, от которого напрягаются мускулы и зорче становится глаза!

– Тихо! – отмахнулся он прутом и весь погрузился в нюх.

А пахло с каждой секундой все отчетливей. Пахло злобой и опасностью. Причем, и то, и другое было направлено на него, на Родю.

Он ткнулся мордой в складки на огромной голове Алекса и прошептал так, чтобы не услышала Ёжа:

– Это за мной. Это даже не стражники, это – хердеры.

Алекс на минутку прикрыл глаза. Хердеры были своеобразной полицией Хундарики. Эти остроухие родственники немецких овчарок, с полосатой короткой шерстью отличались усердием и непримиримостью. Исполнение закона было для них превыше всего, и уж если за малышом послали их, значит, дело действительно серьезное. Что же такого мог раскопать этот задиристый юный ирландец?

Любопытство и смелость Роди понравились Алексу с самого начала, и он решил, что мальчишке надо дать возможность добиться своего.

– Спокойно, дети мои, – пробасил Алекс Мудрый. – Здесь недалеко есть одно местечко, где никому и в голову не придет искать ирландского сеттера. Идем!

И они, не теряя достоинства, двинулись в лес. Впереди шел величественный Алекс, похожий на льва и носорога одновременно, за ним семенила Ежевика, и замыкал процессию легкой поскачкой Родя.

Лес становился все темнее и гуще. У Роди уже просто кружилась голова от обилия тяжелых и неизвестных лесных запахов. Но в то же время он явственно чуял и запах хердеров, не отстающих от них ни шаг. И хотя расстояние между ними было никак не меньше трех километров, надо было торопиться.

Иголки кололи глаза, лапы проваливались в бочаги с водой, но троица упрямо продвигалась вперед. Только уже совсем уставшую Ёжу пришлось перекинуть через мощную спину Алекса, и она лежала там, как длинная коричневая тряпочка.

Наконец, впереди просветлело, и глазам троицы открылся странный городок.

Глава девятая
Оскорбленное сердце

Поначалу Роде показалось, что это просто огромная барсучья нора с ее ответвлениями, запасными ходами, кладовыми и лёжками. Но почему-то нора была не земляная, а сделанная из досок, к тому же, срезанная сверху, будто острым ножом. По сторонам стояло несколько больших бочек с темной лесной водой.

– Что это? – опешил Родя.

Но не успел Алекс открыть пасти, как отдохнувшая Ёжка заверещала:

– А я знаю! Я знаю! Мне мама рассказывала! Это притравочная станция!

– Что?! – Родя даже осел на задние лапы.

– Все объяснения потом, – поторопил Алекс. – А теперь карабкайся ко мне на спину, а ты, Ёжа, намотай вокруг как можно больше следов. Следы таксы возле притравочной станции – дело самое естественное, и хердеры решат, что ты ушел дальше в чащу.

– А вы?

– Ну, меня не спрячешь и на спине не перенесешь. Да только никакая овчарка и сунуться не посмеет к бульмастифу. Давай, залезай!

Родя неуверенно вспрыгнул на широкую, как лавка, спину Алекса и судорожно вцепился когтями в бока, а зубами, на всякий случай, в холку. Он знал, что Алексу не будет больно, потому что страшные собачьи зубы и когти, когда надо, могут впиваться совершенно безболезненно, не причиняя никакого вреда.

Алекс в мощном прыжке приземлился едва ли не в середине деревянного лабиринта и сбросил Родю в тесный закуток ложного хода.

– Лежи и не двигайся.

Тем временем Ёжа в упоении носилась вокруг странного строения, быстрыми крошечными лапками создавая сложный узор следов.

– Вот гоняет! – добродушно усмехнулся Алекс. – Посмотришь на нее и вспомнишь, что таксы произошли не от кого-нибудь, а от настоящих гончих! Ну, держись, юный ирландец! – И с этими словами Алекс с равнодушным видом вывалился обратно на опушку.

Полчаса пролетело в звенящей тишине. Родя даже слышал, как перебегают по воде в бочках водомерки и как глубоко под землей пробивает себе дорогу земляной червь.

Но вот уже стало слышно и дыхание хердеров. Еще пара минут – и на опушку выскочило пятеро молодцов. С их ослепительно белых зубов капала слюна, и запавшие от долго бега бока тяжело вздымались.

Они на мгновение остановились, а затем рассыпались в линию и принялись обходить станцию полукругом.

Ежевика успела юркнуть за одну из бочек, а Алекс стоял не шелохнувшись, издали похожий на корявый старый пень.

– Это же притравочная станция! – наконец, осенило одного из хердеров. – Только полный кретин станет искать здесь легавую. Это место предназначено для натаски норных собак!

– Да уж, любой сеттер или пойнтер посчитает себя обиженным, если его заподозрят в том, что он явился на притравку коротконогих! – подхватил второй.

– Его ославят на всю Хундарику! – пролаял третий.

Но их вожак, пес с рваными ушами, упрямо мотнул головой.

– Замолчите, вы, остромордые! – Он потянул носом.

Родя совсем вжался в землю. Чутье у хердеров, конечно, не ахти какое, но не учуять чужого запаха на расстоянии нескольких метров…

– Действительно, воняет одними этими пучеглазыми кривоногими уродцами, – подтвердил он, тщательно обнюхав следы Ежевики.

Хердеры одобрительно заворчали и стали уже поворачивать обратно в лес.

Но сердце маленькой таксы не выдержало такого оскорбления.

– Безмозглые служаки! – пискнула она. – Кроме «кругом», «встать» да «лечь», вы ничего больше и не умеете. Вам не найти даже и недельного щенка, не то, что сеттера!

– Что-о-о?! – разом осели на задние лапы обиженные хердеры и в следующую секунду бросились на нежданную обидчицу.

Глава десятая
Бой на притравочной станции

Однако Ежевика успела перепрыгнуть через деревянную стенку и нырнула в лабиринт ходов. За спиной она слышала мощный рык Алекса и жалобные взвизги хердеров. Однако их было пятеро против одного…

Двое хердеров все же бросились за ней. Разумеется, поначалу все преимущества оставались за маленькой и ловкой таксой. Искусственные ходы были специально сделаны очень узкими, чтобы собака могла протискиваться в них с трудом, как в настоящей норе. И там, где Ёжа пробегала с легкостью, хердеры просто застревали. Тогда они стали пытаться просто перепрыгивать через стенки, хотя это и сулило им опасность переломать лапы.

Кроме того, Ёжке удалось опрокинуть одну из бочек, которые всегда полны до краев, потому что туда бросают сцепившихся намертво собаку и добычу, чтобы разъединить их. Вода на какое-то время смыла ее запах, и Ёжка выиграла несколько минут. За это время своим сметливым умишком она даже успела поинтересоваться, а где же сейчас прячется тот старый лисовин или барсук, который работает тут той самой добычей. Наверное, сидит в своей настоящей норе где-нибудь неподалеку. Вот хорошо бы оказаться там – туда уж ни один хердер не сунется!

Разозленные обидой, неудачей и воплями товарищей, явно проигрывавших битву с неизвестно откуда взявшимся бульмастифом, хердеры удвоили усилия.

Ежевика же боялась только одного – что погоня так или иначе выведет ее на то место, где затаился Родька. Тогда конец: сеттеру, пусть даже полугодовалому, не развернуться в лабиринте. Она отчаянно работала крошечными лапками и уводила преследователей в сторону.

Увы! Она не учла того, что Родя, как любая легавая, привыкшая к просторам, крайне боялся замкнутых пространств. Он и дома-то места себе не находил, когда его запирали, в сарае же у Бурана его спасало только присутствие однокорытников. И сейчас, ощутив себя загнанным, он очень скоро заметался и ушел с того места, где оставил его Алекс.

Обезумевший Родя, слыша вой битвы и не понимая, что происходит вокруг, судорожно пытался выцарапаться из лабиринтов и, наконец, ему это удалось. Но едва он оказался на свободе, как столкнулся с запыхавшейся Ёжкой. На какое-то мгновение оба даже растерялись. Прутик сеттера предательски задрожал.

– Эх, Родька, Родька! – всхлипнула, наконец, она. – Пропали мы с тобой!

Оба щенка понурили головы. Но тут, словно из-под земли, послышался скрипучий голос:

– Безволосые несмышленыши, ничего не понимающие в травле!

– Ой, да это же хозяин станции! – догадалась Ежевика. – Дедушка, дедушка барсук, пусти нас к себе!

– Вот еще, стану я пускать всякую мелочь! Да и не барсук я вовсе, а енот. Впрочем, так уж и быть, помогу я вам… но только советом. – Воспрянувшие, было, духом щенки снова понурились. – Вот что, дети мои: запомните: когда дело идет о твоей жизни, все приемы хороши. И потому… задери на нее лапу, малыш!

Ход был беспроигрышный. Сильный запах собачьего «послания» несомненно собьет хердеров с толку, и они помчатся за Ежевикой, которая им совсем не нужна – и ничего они ей не сделают.

Но… Если бы собаки могли краснеть, то Родя стал бы похожим на вареного рака. Мало того, что ему предлагали поднять лапу на живое существо, хуже того – на подружку, самое ужасное заключалось в том, что он… еще и не умел этого делать, а, как все щенки, просто приседал. Совсем как девчонка.

– Я не умею… – пристыженно прошептал он.

А тем временем злое ворчание и противный запах из пастей хердеров все приближались, и все тише слышалось рычание сражающегося Алекса. Выхода не было. Родя изо всех сил уперся тремя лапами в землю, опираясь боком на стенку лабиринта, и уже совсем готов был пустить струю… как вдруг со стороны леса послышалось что-то невообразимое.

Глава одиннадцатая
В плену у поющей стаи

Это был даже не шум, не рев, а казалось, будто бурлит вода в гигантском котле. И через несколько секунд этот поток обрушился на дерущегося с последним хердером Алекса, на Ежевику, на Родю, и на их неистовых преследователей.

Что стало с ними, Родя даже не успел понять, потому что его самого словно подхватило мощной волной и понесло вперед.

Он мчался что есть духу и только спустя некоторое время сумел понять, что несется в своре крупных пегих псов. Они бежали ураганом, и каждый пел свою песню на свой, особенный лад.

Кто звенел гитарой, кто заливался фортепьяно, кто ревел, как труба, а кто-то резал уши скрипкой.

Лапы Роди, и без того уже сбитые, теперь оказались совсем изранены и кровоточили. Он бежал только из гордости да еще потому, что сзади на него напирал огромный пес с луженой глоткой.

– Го-го-го! Ту-ту-ту! Варом варите, ребятки! – иногда взвывал он, и свора снова ускоряла бег.

Наконец, они вынеслись в длинную ложбину и разом остановились. Родя рухнул во влажную траву и вытянул лапы. Все казалось сном, да он и действительно мгновенно уснул, не в силах ни о чем думать. Ему снилась мама Виа Вита, которая ласково лизала ему нос и глаза, убирая попавшую на прогулке пыль.

Но пробуждение оказалось совсем не таким приятным.

Вокруг стояло семь пегих собак во главе с тем самым крикуном, что подгонял его. За ними в самых разных позах сидело и лежало еще несметное количество псов. Как заметил Родя, все они, хотя и были чем-то похожи, имели разную окраску и размеры.

– Ну, что, проснулся, легаш? – ощерил острые клыки вожак. – Эк мы тебя заполевали – чисто красного зверя.

«Это он опять, наверное, на каком-то своем языке говорит, – вздохнул про себя Родя. – Только один научишься понимать, тебе раз – и другой подсовывают! И как мне теперь с ними разговаривать?»

Впрочем, хотя новые знакомцы выглядели и угрожающе, вели себя мирно, не то, что хердеры. К тому же, они тоже явно были охотничьи, что вселяло в Родю надежду на мирный разговор.

– Я – ирландский сеттер Рёдмиран Ибсен, – начал он, осмелев.

– Мой отец Честер фон Бреннеке, сын Патуа фон Малепартуса…

– Да замолчи ты со своими малепартусами, – оборвал его вожак. – Будь проще, парень. Ты не на выставке. У нас, гончих, все куда обыкновенней. Я, например, Шумило. А это Бушуй, а эти – Гром, Запевка… да ладно, всю нашу братию не перечислишь.

«Какие странные имена», – подумал Родя, однако вежливо хакнул в ответ.

– А я…

Но вожак опередил его.

– Короче, будешь зваться Сёмкой. И хлеб свой будешь отрабатывать честно.

– Какой хлеб? – Удивился Родя. – Я хлеб не ем, мне мама всегда говорила, что для собаки хлеб ужасно вредно…

– Ты, парень, видно, не понимаешь, что не у мамки под грядкой, а в плену, – вмешался в разговор Бушуй, одноглазый и полуседой пес. – Тут порядки – не как там у вас в Хундограде. Вы, городские, совсем разбаловались. У нас на деревне все проще. Мы тебя заполевали, и потому будешь нам теперь служить разведчиком.

– Разведчиком?

– А то как! Нюх у вас, легашей, тонкий. Волка, говорят, за три версты чуете, вот нам и послужишь. Будешь лису, волка да рысь приискивать. И, смотри мне, не врать! – При одной мысли о рыси Роде стало не по себе, но он постарался не подать вида. – А ходить с тобой будет вот эта выжловка, Задорка. Чтоб не сбежал ненароком.

Родя покосился, но вид ладной Задорки с длинными и рыжими, как у него самого ушами, успокоил его.

– Всем устраиваться на ночь! – протрубил Шумило, и огромная свора послушно завозилась, выбирая место и положение поудобней.

– А как называется ваша деревня? – осторожно спросил Родя у прилегшей рядом выжловки.

– Хундендорф, – зло гавкнула она и отвернулась.

– Хундендорф, – эхом вздохнул Родя и приткнулся к горячему боку Задорки. Голубые звезды висели низко, вкусно пахло клевером, и он подумал, что плен – это не так уж и плохо.