Текст книги "Стеклянные лягушки"

Настасья Веселова

Настасье Веселовой всё время некогда. Столько дел, только успевай поворачиваться. Придёшь из школы – надо бежать на футбол или на рисование. Кончится занятие – в детский сад за Пашкой. Да ещё в магазин мама попросит зайти по дороге – тоже Настасьино дело. Придёшь домой – там Светка мелкая, её надо покормить, да ещё смотреть, чтобы она со своего стула не свалилась, у неё голова большая, того гляди перевесит всё остальное тело, и сестра упадёт. Наверно, потому Настасья и научилась хорошо ловить мячи, что реакцию развила со Светкой и Пашкой. То одна падать надумает, то у другого всё из рук валится. А ещё на горку с братом ходи и лови побыстрее, пока другие не скатились и его не толкнули. Но это зимой было, в прошлом году, а скоро их вдвоём придётся водить. Мама работает на вокзале, в кассе, а потом ещё уборщицей, так что ей некогда. Когда возвращается домой, садится на диван и сидит полчаса – приходит в себя. Папы нет, он всё время в лесу, работает на частника. На выходные из леса приходит домой, чуть не плачет: никто теперь в лесу не убирается, пни не корчуют, все ветки, все отходы рубки остаются в лесу. Летом потом в таком месте появиться пожару проще простого, больно смотреть. И ещё новые деревья на место спиленных не сажают. И сам же он в этом участвует, а что поделаешь – все хотят есть.

– У меня вот куда деньги уходят, – говорит он маме и показывает на детей. Мама его успокаивает:

– Ничего, ничего, дети вырастут – и лес вырастет.

Но папа всё равно горюет. Маме его жалко, а Настасье некогда жалеть, она в выходные сидит с домашкой из школы и рисования, играет в футбол, возится с братом и сестрой. Никогда нет времени. Иногда ей хочется сесть и просто посидеть у окна или у телевизора, повисеть в каком-нибудь чате с девчонками, но некогда. Бывают люди, которые с детства чем-нибудь всё время заняты, у которых много дел, вот Настасья – такой человек. Всегда она думает на три действия вперёд: вот схожу в школу, потом на футбол, потом за Пашкой в садик, за Светкой в ясли – держит всё в голове. И ничего из этой головы не пропадает, так всё и происходит, как Настасья задумала.

В футболе ей нравится быть нападающей, но её всё время ставят в ворота, у неё ловить мячи получается лучше всех. Маме и папе она говорит, что она – самый лучший игрок в команде. Родители ей верят, почему бы и нет? Конечно, Настасья может играть лучше остальных девчонок.

– Мама, – сказала Настасья на следующее утро после того, как Чистяков появился в Лузе, – к нам приехал один тренер. Он выбирает, кто поедет в Киров в спортшколу и в сборную. Наверно, выберет меня. И я поеду.

– А как же мы? Как мы без тебя? – спросила мама. – Надо поговорить с папой.

– Папа только в выходные приедет, а Чистяков в пятницу уже должен сказать, кто поедет в Киров.

– Ничего, – сказала мама, – мы ему позвоним. И вообще, ему могут дать отгул.

Она взяла телефон, но папа был, видимо, очень далеко в лесу, робот сообщил, что «абонент вне зоны действия сети».

– Как они там без связи? – пробормотала мама. – А если что случится? А если понадобится помощь?

Но Настасья ей не ответила – помогала Пашке одеться в детский сад. Светка уже была одета и томилась в прихожей. Лучше всех на свете Настасья умела одевать маленьких детей.

В школе Настасье тоже некогда. На переменах она доучивает уроки, если ещё не выучила. Или куда-то уходит. Одноклассники не обращают внимания, не интересуются, куда она ходит. Если бы Эля Плотникова и Маша Голубцова учились с Настасьей в одной школе, уж они обязательно бы разведали, куда на переменах она ходит. Чаще всего она бежит к Людмиле Анатольевне, учительнице физкультуры. Зачем? Это не тайна, Людмила Анатольевна учит всех, кто к ней обращается, правильно дышать, правильно сидеть и стоять, временно отключать мысли, медитировать, то есть как будто думать и не думать одновременно, спокойно наблюдать за течением жизни. Настасья это называла отключением от мира. Однажды она так отключилась от мира на уроке чтения, они как раз проходили стихи Пушкина, и Зоя Николаевна спросила Настасью, как звали няню великого поэта. Конечно, всем известно имя Арины Родионовны, но Настасья в тот раз ответить не смогла – она как будто была не совсем на уроке. Во всяком случае, мыслей её на уроке точно не было, она смотрела вглубь себя и пока что ничего там не видела. И не слышала, что происходит вокруг неё. Зоя Николаевна уже в четвёртый раз спросила у Настасьи, как звали няню Пушкина.

– Арина Родионовна, – ответила она.

– О чём ты думаешь? У тебя ещё ни одной оценки нет, что я тебе буду выводить за четверть?

– Про Арину Родионовну, – сказала Настасья, – няню Пушкина.

– Сядь, – усталым голосом сказала Зоя Николаевна.

Настасья села. О чём она думала, она и сама не знала. Кажется, ни о чём не думала. На перемене она побыстрее побежала к Людмиле Анатольевне спросить, нормально ли – ни о чём не думать. Но учительнице было некогда, она принимала подтягивания у троих восьмиклассников. Пришлось Настасье ходить с этим вопросом до конца уроков. А после школы ей нужно было бежать на футбольную тренировку. Когда, интересно, этот тренер Чистяков поймёт, что она играет лучше всех в команде и именно по ней плачет областная женская сборная? Это правильно, что на прошлой тренировке её поставили в нападающие. Так она показала, что может быть не только вратарём.

Тренировку начали с ОФП. Маша Голубцова быстрее всех приседала, Плотникова подпрыгивала выше всех, а Сонечка Кунак, конечно, быстрее всех бегала. Зато Настасья Веселова знала, что не надо попусту тратить свои силы, она их берегла для игры. Совершенно ясно, что и сегодня будет игра, не только разминка. Уж сегодня он точно всё поймёт и завтра объявит всем, кого он выбрал. Но тут на тренировку неожиданно пришла Юлька Барамзина.

Так нечестно!

Юля Барамзина – сестра Гули Башкировой, она старше её почти что на два года, но тоже играет за ту же «Родину», что и сестра. Ну, как играет. Время от времени приходит на тренировки, отлично занимается и пропадает в неизвестности. Ольга Дмитриевна потом, как говорится, рвёт на себе волосы, когда Юлька пропускает занятия. Просит Гульку поговорить с сестрой, чтобы та ходила на тренировки. Гулька отвечает, что попробует, но гарантии не даёт. У них какая-то сложная история, у Юли и Гули, в ней мало кто может разобраться: они сёстры, но фамилии у них разные и папы разные. Юлин папа уехал из Лузы ещё до того, как Юля родилась. И её мама вышла замуж за Бахира Годеновича. И сменила фамилию на Башкирову. Потом она родила вторую дочь, и Бахир Годенович настоял, чтобы вторую дочь назвали башкирским именем. Так и получилось, что в одной семье у двух дочерей разные фамилии. И воспитывают их по-разному. Юльке разрешается гулять до десяти, а Гульке только до восьми. Юльке можно ходить в брюках хоть круглый год, а Гульке только в морозы. Гулька говорит так:

– К счастью, морозных дней в Лузе больше, чем тёплых, – так она любит брюки.

Вот и сейчас – Юлька на тренировку пришла, а Гульку не пустили. Все девчонки обступили Юльку, потому что давно не видели и соскучились.

– Зачем пришла? – спросила её Ольга Дмитриевна. – Думаешь, я тебя пущу?

Юлька не отвечала, смотрела в пол.

– Ну пожалуйста, Ольга Дмитна! – сказала Сонечка Кунак, а за ней и другие девчонки.

– Что у вас происходит? – спросил Чистяков. – Почему не начинаете тренировку? Встаньте в строй!

Девочки выстроились.

– А это кто? – спросил Чистяков. – Ты кто такая?

Но Юлька молчала. Она вообще была не очень-то разговорчивой, предпочитала, чтобы за неё всё рассказывали другие.

– Это Гулина сестра, – объяснила Настя Рыболовлева, – она отлично играет!

– Да? А где же ты была раньше, Гулина сестра? – спросил опять Чистяков, так получилось, что он сегодня говорил только вопросами.

– Дома, – ответила Юля.

– Дома, – повторил он, – Гуля тоже дома?

– Да.

– Иди встань в строй, – сказал Чистяков.

Юлька встала первой, она была самая высокая.

– Так нечестно, – сказала Маша Голубцова.

– Что нечестно? Кто это сказал? – спросил Чистяков.

– Я, – ответила Маша. – Так нечестно.

– Ты снова споришь, – сказал тренер. – Я тебе говорил не спорить? Выйди из строя.

Маша вышла.

– Сто приседаний, и сегодня – на скамейке запасных, – сказал Вадим Никитич.

Потом всех разделили на две команды. Игра началась. Маша закрыла глаза – раз ей нельзя участвовать в игре, она и смотреть её не будет. Но долго она так не вытерпела, открыла. И стала смотреть. По полю как угорелая бегала Сонечка Кунак, она передавала мяч Плотниковой, Плотникова вела его к воротам соперников, но тут откуда ни возьмись появлялась Юлька Барамзина и выбивала мяч на середину поля.

– Так нечестно, – шептала Маша, сидя на скамейке запасных, – так очень нечестно.

В перерыве к ней подошёл Чистяков, сказал:

– А теперь говори.

– Что говорить?

– Что нечестно?

– Нечестно, что Гульку не пускают на тренировки, а Юльку пустили.

– Может, её тоже не пускают, – сказал тренер, – а она пришла. Откуда ты знаешь?

– Как это? – спросила Маша. – Всё равно так несправедливо.

– Так, – сказал Вадим Никитич, самый лучший тренер в области. – Так. Или ты немедленно замолчишь и пойдёшь на поле, или уйдёшь отсюда. И больше мы не встретимся никогда.

Маша немного подумала, потом пошла в раздевалку. После перерыва девочки побежали на поле, а Маша переоделась и села как зритель на трибуне. Начался второй тайм. Что говорить, Юлька играла очень хорошо. Настасья бегала как танк – перед ней все расступались, никто не мог устоять. И только Маши не было на поле.

– Стоп! – закричал Чистяков и дунул в свисток. – Так, может мне кто-нибудь объяснить, почему посторонние в зале?

Все остановились. Вадим Никитич смотрел на Машу.

– Я не посторонняя, – громко сказала она. – Я нападающая.

– Ты не на поле, – сказал Чистяков, – значит, посторонняя. Можешь уходить.

И Маша встала и пошла из зала, а что ей ещё оставалось? Несколько раз она оглядывалась.

– Она же не посторонняя, – тихо сказала Плотникова.

– Кто там что сказал? – спросил Чистяков.

Больше никто ничего не говорил. Маша вышла из зала и медленно побрела домой, но потом свернула и пошла быстрым шагом в гостиницу.

Игра продолжается

Как только Маша Голубцова вышла из зала, Чистяков дунул в свисток, но почти никто из команды даже не подумал играть. Только Настасья Веселова оглядывалась, искала глазами мяч.

– Игра продолжается! – скомандовал Вадим Никитич. – Тайм только начался. Все по местам! – и он снова засвистел.

Но его свист перебил голос свистка Ольги Дмитриевны.

– Команде непонятно, почему вы, Вадим Никитич, выгнали нашего игрока. Мы не будем продолжать игру, пока вы не объясните. И кто теперь будет вместо Маши, нам тоже непонятно.

– Она была в запасных, – ответил Чистяков, – и вообще, я не обязан ни перед кем отчитываться.

– Но это мои игроки! И я решаю, продолжать им игру или нет. В данном случае…

Но Вадим Никитич перебил:

– В данном случае это мой игрок. Игрок областной сборной.

В зале наступила полная тишина.

– То есть как? – спросила Ольга Дмитриевна. – Как областной сборной? Вы уже всё решили?

– Ничего не решил, она кандидат.

– Вы только что её выгнали.

– После поговорим.

– Нет уж, давайте сейчас, – сказала Ольга Дмитриевна, свистнула в свисток и скомандовала девочкам пробежать пять кругов. Все побежали. Оба тренера стояли и разговаривали, размахивали руками, что-то объясняли друг другу. Потом пять кругов кончились. Теперь засвистел Чистяков и велел прыгать четыре круга то на правой, то на левой ноге. И они продолжали говорить. Наконец они поговорили и остановили девчонок.

– Девочки, – сказала Ольга Дмитриевна, – от тренировки осталось двадцать минут. Давайте продолжим игру.

– А что с Голубцовой? – спросила Плотникова.

– Кто в сборной? – спросила Настасья Веселова.

– Всё хорошо, девочки, – сказала Ольга Дмитриевна, – я позвоню Маше позже. Давайте продолжим тренировку.

А Чистяков сказал:

– Игра должна продолжаться в любых условиях. Если вы, конечно, нормальные футболисты, а не просто какая-нибудь команда из подворотни. Поняли меня?

– Поняли, – сказала Сонечка Кунак, – в дождь и в снег. И так далее.

– Нет, вы не поняли, – сказал Чистяков, – речь не только о погоде. У нас в команде был один игрок, полузащитник, он как-то пришёл на игру сразу с похорон матери. Вот так. Мать умерла, но он не мог пропустить полуфинал. Понимаете теперь, что значит – в любых условиях? А вы – просто потому что кто-то решил уйти.

– Так она не в сборной? – спросила Настасья Веселова.

– Потом, всё узнаете завтра, – ответил Чистяков и скомандовал продолжать игру.

Вне игры

– Мама, он вообще ничего не понимает! – говорила Маша. Она сидела в гостинице, на складе чистого белья. Мама чистила утюг и слушала. – Я говорю ему: это нечестно! А он меня – на скамейку запасных! Понимаешь?

– Машенька, я всё понимаю. Но это дело Юли и Гули, они сами должны это решать. И их родители. А нас тут никто не спрашивал, ни тебя, ни меня.

– Ну ты подумай, если Гуле не дали поехать в Киров, то и Юле не должны разрешать! Они же сёстры! Папа Гульке ничего не разрешает, а Юльке всё можно!

– Маша, дорогая, а ты не думала, может быть, это к лучшему?

– Да как ты не понимаешь!

– Нет, постой, может быть, это ты не понимаешь. Вот смотри, Юля поедет в Киров, будет там жить, а к ней потом и Гуля приедет. Папа увидит, что там не страшно, и отпустит её. А по-твоему выходит, они обе должны жить в Лузе, обеим не надо заниматься футболом.

– Почему не надо, я так не говорила! Я просто говорю, что всё должно быть честно. Раз Гульке нельзя, то и Юльке… Погоди. Ну да, получается, что никому не надо заниматься. Но это тоже нечестно, потому что мы же занимаемся. Точнее, я занималась, – она выделила ударением последний слог в слове «занималась» и задумалась. Потом сказала: – Все должны заниматься, если хотят. И я тоже. Вот уедет Чистяков, пойду снова. Думаешь, Ольга Дмитна меня пустит ещё заниматься? Будет неправильно, если не пустит. Не она ведь прогоняла.

– Честно, правильно, как ты легко всё решаешь. Честно ли, что папа куда-то уезжает, а мы только в Лузе сидим? – спросила мама. – А может быть, он бы и хотел всё время тут находиться с нами, а не может, надо работать. Честно это или нет?

Маша задумалась. Потом сказала:

– Вообще-то я про это не думала.

Мама дочистила утюг, они вышли со склада. Маша сказала:

– Мам, я пойду в зал?

– А уроки?

– Там немного.

– Хорошо.

Они дошли до администратора, взяли ключи от спортзала.

– Так, я на уборку. Дорогу помнишь?

И они разошлись в разные стороны. Гостиница «Луза» – большая, полупустая из-за того, что мало кто приезжает в Лузу. А когда-то тут останавливались люди, которые приезжали в город в командировку, на спортивные соревнования. Специально для гостей к гостинице сделали пристрой – спортзал. Маша бывает в нём иногда. Мама даёт ей ключ, и Маша идёт одна по длинному гулкому коридору, и ей бывает немного жутко. Кажется, кто-нибудь выйдет из-за угла и пойдёт навстречу. «Из-за какого ещё угла?» – думает Маша и успокаивается. Коридор длинный и заканчивается входом в зал. Маша открыла зал, включила свет, подождала, пока зажглись, клацая, все длинные лампочки дневного света. В углу лежали мячи – футбольные, волейбольные, баскетбольные. Маша взяла сначала баскетбольный, покидала мяч в корзину. Из семи раз попала только один. Это уже лучше, недели две назад она попадала один раз из десяти.

С футбольным мячом она чувствовала себя, конечно, привычнее, но и немного глупее: как играть в футбол в одиночестве? Она пинала мяч в разные стороны, догоняла его и останавливала. Потом стала делать упражнение на остановку летящего мяча, то есть подкидывала его так, чтобы он стукался о стену и отскакивал, а внизу его останавливала Маша: стопой, головой, грудью. Её цель была – остановить мяч, не дать ему ускакать куда-нибудь далеко. Так незаметно прошёл час. Она вздрогнула, когда мама сказала ей от дверей, что пора идти домой.

– Иди ко мне! – позвала Маша. – Поможешь.

– Ну нет, – сказала мама, а сама уже шла к ней. Маша направила мяч в мамину сторону. Мама отбила его и сказала: – Только недолго, у тебя же ещё уроки. И папа ждёт.

Они стали перекидывать друг другу мяч, Маша отрабатывала остановку мяча внутренней стороной стопы, просто отбивала мяч. Мама повторяла за ней, ей, видимо, тоже было интересно.

– Когда-то, – сказала она вдруг, – я тоже немного играла в футбол.

– Да ладно! – крикнула Маша. – Почему я об этом не знаю?

– Это уж к тебе вопрос, – ответила мама и послала мяч с такой силой, что Маша не смогла его отбить. Мяч улетел к стене, возле которой стояли обручи. Обручи с грохотом посыпались на пол. Маша в ответ тоже с силой пнула по мячу, и мама тоже его пропустила. Так они бегали по залу, перебрасывали друг другу мяч, отбивали или не отбивали его. Они не заметили, как в зал кто-то вошёл и сел на скамейку. Только когда в ту сторону полетел мамин мяч, они увидели Чистякова.

– Ой, – сказала Маша.

– Здрасьте, – сказала мама.

А Чистяков молча остановил мяч. Встал и отправил его в Машину сторону. Маша отбила его маме. Начался как будто такой странный танец. Мяч летал от одного человека к другому, причём, если он летел от Чистякова к Маше, ей приходилось не так-то легко. Чтобы остановить мяч, надо было ускоряться, или подпрыгивать, или отбивать его левой ногой. Мама чаще всех пропускала мячи, а Чистяков отбивал их спокойно и уверенно. Правда, один раз Маше удалось так пнуть по мячу, что тренер не смог остановить его. Точнее, у него бы получилось, если бы не правая нога. В тот момент, когда он понадеялся на неё и потянулся левой к мячу, боль протаранила всю ногу, и он не устоял, упал. Тут же Машина мама подбежала к нему, подала руку. Чистяков медленно встал, доковылял до скамейки.

– Тренировка окончена, – сказал он. Это были первые его слова в гостиничном зале, – завтра приходи в «Родину».

– Вы же её выгнали, – сказала мама.

– Выгнал, – согласился тренер, – а теперь зову обратно.

– Хорошо, – ответила Маша. А мама сказала:

– Она подумает.

Чистяков молча вышел из зала. Маша с мамой подняли обручи, немного поправили маты, сложили все мячи в угол, выключили свет и ушли.

По дороге домой мама спросила:

– Как, пойдёшь завтра?

– Я не знаю, – ответила Маша, – с одной стороны, чего хорошего, когда вот так выгоняют, а потом зовут обратно. А с другой – может, стоит его простить. Кто бы другой стал так с нами тренироваться в гостинице. Ольга Дмитриевна вряд ли, мне кажется. Этим он мне понравился.

– Да, – сказала мама, – мне тоже. Но ты подумай сама. Не торопись.

Последняя тренировка

В пятницу на завтраке Маша сказала:

– Мама, я сегодня пойду на тренировку.

– Уверена? – спросила мама.

– Ага.

– А что, в чём дело? – спросил папа.

– Да меня прогнали вчера. Насовсем. А потом обратно позвали. Вот я и думала – стоит ли идти. Вроде бы и не стоит, но тут футбол.

– За что это тебя насовсем прогнали? Почему я ничего не знаю? И ты что, пойдёшь на тренировку после этого?

– Слушай, как ты думаешь, если Гульку не пускают на тренировки, то и Юльку не должны пускать, так?

– Ничего не понимаю, – сказал папа. – Не знаю ни Юльку, ни Гульку. А с тренером твоим поговорил бы. По-хорошему.

Маше пришлось рассказать про сестёр.

– Маша, – сказал папа, – я тебе скажу одну вещь. Мне, конечно, хочется поговорить с этим Чистяковым, но я бы тоже тебя выгнал.

– Но почему?

– Потому что это не твоё дело – решать за Юльку и Гульку. И за их родителей.

Маша молча чистила мандарин и слушала, как папа говорит, что не стоит никогда ни за кого решать. Ни к чему хорошему это не приведёт. Никто спасибо не скажет.

– А вот с тренером твоим я поговорю. Во сколько тренировка? – спросил папа.

– В три.

– Понял, – сказал папа, – в три.

Мама посмотрела на Машу как-то испуганно, и Маша поняла, что говорить этого не стоило. А как не ответить, если папа спрашивает?

На тренировку Маша опоздала, но зато видела, как за их спортзалом разговаривают о чём-то её папа и Чистяков. Она глянула на них и быстро убежала в раздевалку. Пришла в зал, когда уже шла разминка.

Чистяков с Голубцовым разговаривали о Маше, конечно. Папа снова выспрашивал, возьмут ли её в сборную. Чистяков отвечал, что всё решит сегодняшняя тренировка, всё зависит от того, придёт ли она на неё.

– Что, если не придёт? – спрашивал Игорь Алексеевич. – Всё? Не попадает к вам? В калашный ряд? А если придёт? А вот я её не пущу ни в какой Киров. Что будете делать? Как будете без неё?

– Бог мой, – сказал Чистяков, – когда вы все успокоитесь уже? Думаете, кроме вашей девочки, нам и работать не с кем? Да, перспективная спортсменка, да, талант. Но таких по области знаете сколько? Мы ездим как проклятые, видим много. Таких, как ваша девочка, – много. И это шанс ей из этой дыры вырваться. Вашей – из Лузы, какой-нибудь Ивановой – из Суны, из Фалёнок несчастных! Нет, родители встают стеной! Нет, не пустим! А что её ждёт тут? Вот ты можешь ей обеспечить нормальную форму, да те же шиповки, бутсы? Или даже если можешь, не станешь ведь ты её возить на тренировки в Киров, нет? Ехать пять часов в один конец. А здесь она уже достигла потолка, понимаешь? Всё, больше ей эта команда дать не может ничего! Понятно это? А?

– Во-первых, – сказал Машин папа, Голубцов сказал, – во‐первых, не ты, а вы.

– Вы, – поникшим голосом сказал Чистяков, – хорошо, вы.

– А во‐вторых, я же ещё не сказал, что никуда её не отпускаю.

– Что же вы мне мозги полощете? – спросил Чистяков. – Всё, мы пришли уже.

– Ну а всё-таки – возьмёте вы Машу или нет?

– Всё решит эта тренировка, я же сказал уже.

– Тогда я подожду, – сказал Машин папа, – сколько она идёт: час? Два? И пусть у меня ноги отвалятся ко всем чертям.

При чём тут его ноги? Просто у папы Маши Голубцовой они всё время мёрзнут. Он отморозил их, когда служил в армии. С тех пор даже летом он ходит в тёплых носках. И сейчас он тоже в тёплых, но долго стоять на морозе ему нельзя. А тренировка длится больше часа. Игорь Алексеевич стоял-стоял, ждал-ждал, а потом потихоньку зашёл в спорткомплекс, нашёл зал, где занимались обе команды – женская и мужская, незаметно забрался на самый верх зрительских мест и сел там. Никто не увидел его, все были погружены в тренировку. Она, кстати, уже кончалась. Чистяков подал последний свисток. Все выстроились. Мышкин объявил, что в сборную приглашается Гера Головёнкин, а Чистяков начал долго рассказывать о том, что игра в сборной – большая ответственность, что они с Мышкиным долго думали, кого взять, и вот решили позвать в сборную Соню Кунак и Элю Плотникову.

– А как же я? – выкрикнула Настасья Веселова. – Я же лучший игрок.

– Ты хороший игрок, – сказал Вадим Никитич, – может быть, да, лучший. Но ты, понимаешь, слабо чувствуешь других. Ты играешь только за себя, а не за команду. Вот вчера – толкнула Настю. Не нарочно, конечно, но можно было её обойти. Или ещё был случай: сама разбиралась с мячом – и в результате упустила его. И так не один раз, я наблюдал внимательно. Думаю, что тебе подойдёт любой спорт, где надо быть самой за себя, может быть, лёгкая атлетика. Попробуй!

– А я? – спросила Маша Голубцова. – Я же на тренировку пришла.

– В самом деле, – со своего места сказал Игорь Алексеевич, – она же пришла.