Текст книги "Тени солнечного города"

– Венечка? Ты же сегодня в ночную смену работаешь? – в свою очередь удивилась Ирина. Муж Ирины работал шеф-поваром в ночном клубе. Сегодня он должен был трудиться всю ночь на очень важном банкете, поэтому она не стала звонить домой, а в ресторан тем более, так как муж очень не любил, когда его отрывали от таинства поварского искусства.

– Банкет отменили, я пришел домой пораньше, а тебя нет. Я так волнуюсь, Ирунчик. Что случилось?

– Венечка, у меня все в порядке, не волнуйся. Просто я на маршрутку опоздала и решила остаться в офисе на ночь.

– Бедная моя, – сочувственно сказал Белозеров. – А ты не голодная? Хочешь, я приеду и привезу тебе покушать? Я сегодня приготовил для тебя биточки из парной свининки, залитые сметанным соусом с грибочками.

У Ирочки потекли слюнки, но она стойко ответила: «Нет». Время было позднее, и рисковать мужем ради любимых биточков она не стала, тем более на столе ее ждал тортик, на который она сразу же и обрушила весь свой разыгравшийся аппетит, как только простилась с мужем.

Глава 7
Отраженное нападение

Арестов прятался за дверью, стараясь не дышать и подняв над головой тяжелую статуэтку. Неизвестный в другой комнате остановился, бросил что-то тяжелое на пол. «Ковер, в который завернут мое мертвое тело», – подумал адвокат и поежился. Шаги стали тихо приближаться к двери спальни, послышалось тихое треньканье стекла. Воображение Аркадия нарисовало ампулу и шприц со смертельным содержимым, и вся жизнь его за секунду пронеслась у него перед глазами. Легкие шаги за дверью приближались, а жить хотелось все больше и больше. Еще секунда, и в спальню войдет убийца, и кто победит в смертельной схватке, знает только бог. Аркадий напрягся и приготовился к удару.

Неожиданно незваный гость остановился, раздался приглушенный вскрик, кто-то или что-то упало на пол, и все стихло. Адвокат постоял некоторое время в нерешительности, потом осторожно выглянул из своего укрытия. В номере уже было темно, но то, что он разглядел в полумраке, повергло его в полный шок: на полу между спальней и гостиной лежала женщина, и с правой стороны ее головы растеклась темная лужа. Недалеко от нее валялась непонятная конструкция, отдаленно напоминающая огромную соковыжималку. Кроме женщины, в комнате больше никого не было. Адвокат быстро нагнулся над ней и коснулся шеи – пульс слабо прощупывался. Рядом с головой женщины валялась какая-то баночка. Аркадий предусмотрительно не стал брать ее в руки. Он отошел от женщины, включил свет и, вздрогнув, уронил статуэтку Ленина, которую продолжал сжимать в руке, себе на ногу. Боли он даже не почувствовал, болевые рецепторы в растерянности отказались выполнять свои обязанности, а мозг усиленно пытался понять, с чем ему идентифицировать картину, представшую перед ним. Дело в том, что лужа у головы несчастной оказалась не красного, а зеленого цвета. Стараясь не думать об инопланетянах, Арестов еще раз нагнулся над женщиной и похлопал ее по щекам – она не прореагировала. Тогда он подошел к столу, схватил графин с водой и вылил половину его содержимого ей на лицо. Женщина приподнялась и, резко размахивая руками и судорожно хватая ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег, стала безумно вращать глазами. Наконец остановила свой взгляд на Аркадии, с минуту смотрела на него почти осознанно, и выдала следующую фразу:

– А х… ли ты, му…, безобразничаешь?

Пока Арестов пытался вернуть своей отвисшей челюсти первоначальное положение, она опомнилась и затараторила слова извинения. После трех минут ее непрекращающейся болтовни терпение Арестова лопнуло, и он, набрав в легкие побольше воздуха, заорал во все горло:

– Молчать!!!

Женщина моментально заткнулась и уставилась на Арестова испуганными глазами. Аркадий перевел дыхание и уже тихо, но настойчиво спросил:

– Ты кто?

– Горничная, – сглотнув слюну, проблеяла женщина.

– Что ты делаешь в моем номере?

– Так вы же сами меня вызвали, – объяснила женщина и робко ткнула рукой в сторону того предмета, который Аркадий принял за большую соковыжималку.

– Что это? – опасливо спросил он.

– Как что? – воскликнула горничная. – Пылесос… моющий, между прочим, – гордо добавила она. Аркадий присмотрелся повнимательней и с искренним удивлением понял, что перед ним действительно пылесос, только какой-то странный и нелепый: с таким произведением инженерной мысли ему еще не удавалось сталкиваться ни разу. Постепенно смысл происходящего начал укладываться в его мозгу.

– Тебя как зовут-то? – с улыбкой спросил он горничную.

– Клава, – смущенно сказала женщина.

– Зачем же ты, Клава, его на себе тащила? Тяжело, наверное?

– Зачем, зачем? – обиженно поджала губы горничная. – Колеса отвалились, вот зачем. Я Гришку уже неделю прошу прикрутить, говорю, тяжело ведь мне. А он, урод, только водку жрать мастак.

– Значит, ты пришла убираться, но почему не постучалась? – веселился Арестов.

– Так я стучалась, несколько раз стучалась, а вы не отворяете. Я забеспокоилась, может, случилось чего? Вы же сказали администраторше, что ногу поранили, я зеленку вот принесла, – горничная ткнула пальцем в баночку, валяющуюся на полу, выругалась, заметив лужу, и продолжила свое объяснение: – Поразмышляла я маленько у двери, тут мне вдруг мысль пришла, что вы встать не можете, и решила я своим ключом дверь открыть. Зашла, смотрю, нет никого и тихо. Втащила я пылесос, посмотрела в комнате, пошла в спальню, а на полу это… ну, следы… ну, в общем, болезнь у меня такая, кто-то темноты боится, кто-то в лифте ездить…

– А, понял, ты крови боишься, – захохотал Аркадий и вытянул вперед окровавленный носок.

– И ничего тут смешного нет, – приглушенно сказала горничная, посмотрела на ногу Аркадия, посинела и снова грохнулась в обморок.

– Блин, – грустно сказал Аркадий и схватился за пылесос.

Вычистив номер, смыв с пола и с себя следы крови – к счастью, рана уже затянулась сама, – он тщательно постирал свой носок и только после этого начал приводить горничную в чувство. Вылив полграфина воды ей на лицо, выслушав в очередной раз душещипательную фразу о том, кто он такой и почему безобразничает, потом кучу извинений в свой адрес, он, совершенно обессиленный, спросил:

– Клавушка, объясни мне, родная, какого хрена ты приперлась мне рану обрабатывать, если так крови боишься?

– Так я должность медсестры совмещаю. Кушать-то хочется. Зарплата маленькая – вот и кручусь. А инциденты такие, ну, с кровью связанные, раз в году случаются. Так и живу. Вы уж будьте снисходительны, не протрепитесь про меня администраторше, а я для вас все что угодно сделаю, даже постель с полотенцами буду каждый день менять…

«Интересно, – размышлял Аркадий, проводив горничную и клятвенно заверив ее, что он будет молчать как рыба. – Как часто вообще в этой гостинице меняют постельное белье?»

* * *

Москва встретила Арестова приветливыми огнями и хмурыми, невыспавшимися лицами сотрудников ГИБДД. Заскочив в свою квартиру, Аркадий быстро покидал в дорожную сумку все необходимое и поехал в контору.

На диване, смешно поджав под себя ноги, спала его помощница. Аркадий тихо приготовил себе кофе, на цыпочках прошел в свой кабинет, сел в кресло и заметил на столе отчет о Елизавете Самариной. Ирина поразила его в очередной раз, отчет был написан хорошим литературным языком и резко отличался от фактических записок, четких, конкретных и формальных, которые Ирина обычно составляла для него. Улыбнувшись, Аркадий погрузился в чтение, но спустя некоторое время улыбка его сменилась выражением сострадания и тоски, и Арестов понял, почему Ирина написала отчет подобным образом – сухим языком о Елизавете Самариной писать было нельзя. Аркадий дочитал отчет до конца и до боли сжал кулаки. К горлу подступил комок. «Какая тварь посмела убить и изуродовать такое чистое и непорочное существо? – с грустью думал он. – Почему именно такие, как она, становятся жертвами самых отъявленных негодяев, извращенцев и маньяков? Почему такие люди, как Лиза, не задерживаются на этом свете долго?» – он задавал себе вопросы и не знал на них ответов.

Аркадий вновь представил себе лицо Лизы – и не увидел в нем ничего некрасивого. Ира в отчете точно подчеркнула момент, что все одногруппники Лизы не замечали ее непривлекательную внешность, напротив, считали, что Лиза вполне симпатичная. Пожалуй, зря он отверг версию с ревностью. Хотя с Семеном Лиза рассталась давно, но ревность временных рамок не знает. Эту версию надо проработать основательно. По поводу денег и наследства все понятно. Отчим Лизы поступил, мягко говоря, некорректно: родная дочь получила все, а приемная – ничего. После смерти матери Лиза становится опекуном сестры и имеет право распоряжаться деньгами Анны, но она ограничивает себя практически во всем, а сестру, напротив, балует, мало того, заменяет ей мать: ведет все хозяйство в доме, в общем, холит и лелеет маленькую лентяйку. У Анны убивать Лизу не было никакого резона. В любом случае она получила бы все деньги после достижения совершеннолетия. Остается вопрос: почему все-таки она дала не совсем правдивые показания по делу? И последнее: кто из девушек сейчас занимает лидирующую позицию в институте? Лиза была очень талантлива, могла мешать какой-нибудь честолюбивой сокурснице стать лучшей. Жаль, что так мало времени осталось до суда. Но начавшееся слушание – не помеха поискам. Даже если получится вытащить Громова благодаря нестыковкам в показаниях свидетелей и процессуальным нарушениям, которые в любом деле имеются в изобилии, стоит только получше покопаться, поиски убийцы он продолжит в любом случае…

– Аркадий Александрович, вы давно здесь? – вывела его из задумчивости Ирина. – Что же вы меня не разбудили?

– Проснулась? – улыбнулся Аркадий. – Не хотел тебя будить, мне так понравилось слушать, как ты мелодично храпишь во сне.

– Не может этого быть! – Ирочка смутилась и покраснела. – Вы меня разыгрываете! Сейчас же скажите, что это неправда, иначе я напишу заявление об уходе!

– Конечно, неправда, – шутливо прореагировал Аркадий на ультиматум помощницы. – Подтверждаю, что ты не храпишь… ну если только самую малость.

– Ах, так! – разозлилась помощница и вылетала из комнаты, сильно хлопнув дверью.

Аркадий повеселился еще какое-то время и заглянул в соседнюю комнату. Ирочка сидела за своим столом и что-то писала, обиженно надув губки.

– Что пишем, душа моя? – ласково пропел Аркадий.

– Заявление об уходе, – буркнула помощница, даже не взглянув на своего шефа.

– А я его не подпишу, – протянул Арестов.

– Почему это еще? – спросила Ирина, продолжая писать.

– Основание для ухода какое-то нелепое. Прошу уволить меня по собственному желанию, потому что мой шеф услышал мой храп и отказывается во всеуслышание заявить, что этого не было, – смешно копируя интонацию Иры, сказал Арестов и расхохотался. Ира скомкала лист бумаги, бросила его в Аркадия и тоже расхохоталась. Инцидент был исчерпан.

– Кофейку? – миролюбиво спросила Ирина, вытерев платочком выступившие от смеха слезы.

– С удовольствием, – улыбнулся Аркадий.

– У меня еще печенье есть. Будете? – поинтересовалась Ирина, с тоской глядя на помойное ведро, где покоилась пустая коробка из-под торта. Аркадий кивнул. Ирина приготовила кофе, они сели друг против друга за стол в кабинете Арестова, обсудили план действий и пришли к обоюдному соглашению, что начать следует с проверки бывшей девушки Семена. Кто это такая, предстояло выяснить у матери Семена Нинель Абрамовны Гольденшейн.

Глава 8
Первые подозрения

Тяжелая металлическая дверь, обитая дешевым дерматином с внешней стороны, открылась не сразу, хотя они договорились о встрече заблаговременно по телефону. Арестов не стал придумывать никакой истории, а честно рассказал матери Семена о том, что он адвокат и ведет дело, где в качестве обвиняемого выступает человек, по его мнению, невиновный в смерти Елизаветы Самариной, и теперь Аркадий собирает информацию о Лизе, чтобы выяснить все ее связи и вычислить настоящего убийцу. Нинель Абрамовна поотпиралась некоторое время, но все же согласилась встретиться, пригласила их к себе и тактично намекнула, что к чаю у нее ничего, кроме самого чая, нет. Аркадий намек понял, купил по дороге дорогой торт, и они вместе с Ириной прибыли по указанному адресу.

Наконец щелкнули замки в количестве пяти штук, и Нинель Абрамовна предстала перед Аркадием и Ириной во всей своей красе. Роста Нинель Абрамовна оказалась маленького, но выглядела в глазах окружающих тем не менее значительно, потому что очень сильно раздавалась вширь, особенно в той части, которая располагалась ниже предполагаемой талии. Предполагаемой, потому что точно определить место нахождения этой части тела у Нинель Абрамовны было бы затруднительно, так как область возможного поиска была тщательно замаскирована внушительного размера грудью. Они поздоровались, Аркадий продемонстрировал свое удостоверение, Нинель Абрамовна мельком, но внимательно взглянула на него и пригласила их войти.

– Проходите, проходите, – засуетилась она. – Такое горе, такое горе! Я совершенно сама не своя с тех пор, как узнала о несчастье, которое совершилось с Лизой. Семен, когда узнает, тоже будет сам не свой, – Аркадий протянул ей торт. – Боже мой, зачем вы так потратились?! – воскликнула она и подхватила коробку. – Проходите в комнату, сейчас я заварю чай, и мы побеседуем. – Нинель Абрамовна провела их в гостиную, усадила в мягкие кресла и вышла.

Аркадий огляделся. Гостиная, по всей вероятности, была просторной, но огромное количество мебели разных эпох и поколений, непонятным образом втиснутое в помещение, делали комнату маленькой и неуютной. Похоже, в этом доме не выбрасывали ничего. В комнате стояли четыре кресла: два совсем новых, дорогих и модных, два старых, потертых, купленных во времена тотального дефицита еще в 70-е годы. Часть комнаты занимала полированная финская стенка, до отказа забитая посудой, рядом с ней стояли массивное антикварное бюро на львиных лапах и стул, украшенный головой дракона, вероятно, наследство от прабабушек или прадедушек. Два стола: обеденный, покрытый красной бархатной скатертью, и журнальный, заваленный огромным количеством старых пыльных журналов. Но семья Гольденштейн далеко не бедствовала, достаток угадывался в мелочах и определенно присутствовал. Телевизор был очень дорогим, видеомагнитофон и музыкальный центр – тоже. Да и мать Семена была одета хоть и безвкусно и нелепо, но дорого. За фигурой она не следила, но кожа была гладкой и нежной, как у девочки, лицо светилось здоровым румянцем, волосы были тщательно уложены и подстрижены у хорошего мастера.

Нинель Абрамовна вернулась и, ловко маневрируя между мебелью, вкатила в комнату столик на колесах, на котором красовались чашки из тонкого великолепного фарфора, китайский чайник, тарелка с порезанным тортом и сахарница. Она разлила по чашкам чай, раздала всем по кусочку торта, наконец села, вопросительно посмотрела на Аркадия и опять запричитала:

– Семен у меня единственный сын. Вы должны понять меня, как мать я не могла ничего ему сказать о смерти Лизы. Он ведь так ее любил, так любил! Семен сейчас в Израиле у своего дяди, вернется только через два месяца.

– Из-за чего они расстались с Лизой? – спросил Аркадий.

– Разве ж я знаю? Уехал с ночевкой к друзьям, вернулся – и весь белый. Я к нему: что, сыночка, случилось? А он молчит. Только спустя месяц мне признался, что с Лизой у него разрыв произошел. Но он так страдал, так страдал! Я его и отправила за границу.

– Значит, вы не знаете, почему они поссорились?

– Нет, нет, я ничего не знаю, – торопливо сказала Нинель Абрамовна и улыбнулась. По «честным» глазам Нинель Абрамовны Аркадий понял, что мать Семена знает все, но ничего не скажет потому, что не хочет компрометировать сына. Значит, действительно Семен изменил Лизе на той вечеринке. Но почему он это сделал, если так любил девушку? Неужели он и правда так напился, что ничего не соображал? Хотя не это важно, а важно другое.

– Скажите, Нинель Абрамовна, у Семена была до встречи с Лизой другая девушка? – спросил Арестов и отхлебнул из чашки чай.

– Да, конечно, была. Он даже жениться хотел. – Нинель Абрамовна нахмурилась и добавила: – Мой сын очень красивый молодой человек, но совершенно бестолковый. Сколько раз я ему говорила, что для того, чтобы быть с девушкой, совершенно не обязательно жениться. К тому же должна признаться, что дамочка была, мягко говоря, ему неподходящей партией. Я еле уговорила его расстаться с ней, пришлось даже из института его перевести в другой вуз. А та, пока он с Лизой не познакомился, продолжала названивать и даже у дома его поджидала несколько раз. Семен ей объяснял все очень вежливо, я с ней беседу проводила, а она не унималась. Сколько я от нее оскорблений в свой адрес услышала… невоспитанная, наглая девка! Хотя красивая, не могу не признать. На голливудскую звезду чем-то похожа. Как же ее… Ах да, Шерон Стоун, только губы другие, пухлые и порочные.

– Семен любил ее? – спросила Ирина, прикончив свой кусок торта, и вежливо поинтересовалась: – А можно мне еще тортика?

– Нет, совершенно он ее не любил! – воскликнула Нинель Абрамовна, поморщилась, потом улыбнулась и обратилась к Ирине: – Конечно, милочка, угощайтесь на здоровье, – опять поморщилась, подняла вверх густые темные брови и продолжила: – Так вот, только они познакомились, а она его сразу в постель потянула. А он у меня очень благородный, решил, что если он был с ней близок, значит, должен жениться. Я ему объясняла, что не пара она ему. Она, представьте себе, откуда-то с Украины приехала, в общежитии живет. А провинциалки – очень шустрый народ, чтобы прописку в Москве получить, на все что угодно пойдут. Вы не подумайте обо мне плохо, но на ее симпатичном личике все написано было. Вместо глаз – счетчик. Я не просто так говорю, я справки о ней навела, кроме Семена, у нее мужиков целый батальон был, но только мой простофиля на ее удочку попался, еле удалось ему глаза раскрыть. Божечки мои, как я настрадалась тогда, даже поседела вся, – закатила глаза Нинель Абрамовна и провела пухлой ручкой по своим иссиня-черным волосам.

– Но Лиза тоже не москвичка, – осторожно заметил Арестов.

– Лиза – это совершенно другое дело, – всплеснула руками Нинель Абрамовна. – Лизонька светлая девушка была. Скромная, умная, воспитанная, талантливая, очень к своим корням привязанная. Она бы ему хорошую партию составила. Такое горе, такое горе, что она из жизни ушла! Ее Семен любил по-настоящему и, если бы свои половые гормоны контролировал… – Мать Семена поняла, что проговорилась, и испуганно заморгала глазами.

– С кем Семен изменил Лизе, вы знаете? – открыто спросил Арестов.

Нинель Абрамовна тяжело вздохнула.

– Вы должны понять меня, я, как мать, этого не одобрила. Он и сам до сих пор понять не может, как это случилось. Говорит, пил пиво, а потом – провал. Очнулся в постели без одежды, а рядом голая девушка из их компании спит. Он вскочил и бросился одеваться, и тут Лиза в комнату вошла. Она посмотрела на него, потом на нее, ничего не сказала и вышла. Он пытался Лизу вернуть, только она его не простила. Вот такая грустная история.

– Имя этой девочки, с которой застала его Лиза, вам известно? – спросил Аркадий.

– Нет, в такие подробности он меня не посвящал. Да разве это важно, с кем? Сделал он, дурак, глупость, жизнь свою загубил. Он ведь до сих пор Лизу любит, звонит мне и спрашивает: не объявлялась ли, не звонила ли. Рассчитывает, что простит она его когда-нибудь. А у меня от этих вопросов сердце кровью обливается. Что будет, когда он вернется? Как я ему об этом расскажу?..

* * *

Расстались они хорошо. Нинель Абрамовна снабдила Арестова адресом бывшей девушки Семена, пожелала им найти убийцу и тактично намекнула напоследок, что им необходимо обязательно учитывать то, что в стране развелось много антисемитов, и именно они, враги еврейского народа, причастны к смерти Лизы.

По дороге до общежития, где жила Оксана Груненко, бывшая девушка Семена, Аркадий веселился, развивая эту тему.

– Представь, Ирина, в Солнечном действует подпольный синдикат, который отслеживает всех полукровок в городе и беспощадно их уничтожает, чтобы русская нация возродилась, – смеялся Аркадий.

– Аркадий Александрович, я в этот город ни за какие коврижки не поеду, даже не уговаривайте, – улыбнулась Ирина.

– Так… – протянул Аркадий, с удивлением косясь на свою белобрысую голубоглазую помощницу. – Как понимать твое высказывание?

– Я, представьте себе, только по мужу Белозерова, а прадедушка мой, между прочим, был раввин. Так что в городе Солнечном меня однозначно укокошат.

– Надо же, какие подробности я узнаю о своих работниках. Ну что же, придется оставить тебя за старшую в Москве. Не подвергать же твою бесценную жизнь опасности! Но если серьезно, как ты думаешь, Нинель Абрамовна говорила правду о том, что Лиза ей нравилась и она не возражала против брака своего сына с ней? – перевел разговор на другую тему Арестов.

– Мне кажется, что да, – просто ответила Ирина. – Мне вообще все больше и больше кажется, что Елизавета Самарина была любима всеми.

– Так-то оно так, но кто-то же ее убил, и убил не от большой любви, а от сильной ненависти. Что может вызывать такое чувство?

– Только ревность, – убежденно сказала Ира.

– К сожалению, не только ревность, но еще и зависть. Так что пока у нас две версии, и фигурируют в них две женщины. Первая, Оксана Груненко, бывшая подружка Семена, и вторая, неудачница Анастасия Колесникова, бывшая подружка Елизаветы Самариной. Предположим, она тянулась за своей подругой, потому что хотела всем доказать, что ничем не хуже ее. Они вместе росли, но Лиза оказалась талантливей, Настю это очень обидело, и она решила отомстить.

– Все правильно, Аркадий Александрович. Я тут подумала и сопоставила кое-что: почему она действительно сорвалась с учебы в середине семестра? Почему перестала продолжать отношения с Лизой? Может, наоборот все было, и это Лиза перестала общаться с Настей? Вечеринка-то та злополучная как раз в середине второго семестра и была…

– Ты умница, Ира. Из этого следует, что именно она – предполагаемая разлучница. Лиза застукала ее со своим любимым и прекратила с ней все отношения. Настя понимает, что теперь никто не будет ей помогать в учебе, и забирает документы. Тут вообще двойной мотив: Настя завидует, что Лиза талантливей ее, и еще завидует тому, что Лиза заполучила лучшего парня на курсе. Так как догнать в учебе подругу не получается, нужно попытаться заполучить Семена или же, еще хуже, подстроить все так, чтобы Лиза обо всем узнала. Знаешь, что мне не нравится: ребята пили пиво, и все, как один, утверждают, что ничего не помнят, что у них полный провал. Как можно после пива так отключиться? Ну один перебрал, ну двое – не все же.

– В этом как раз ничего странного нет. Наверняка они травки покурили, – возразила Ирина. – Меня-то они в это, естественно, не посвятили, но и так все понятно. У меня племянница их возраста, она мне рассказывала, что сейчас в институтах творится, для них это теперь норма.

– Может, ты и права, – задумчиво сказал Арестов, – только Громов травки не курил и пиво не пил, а у него те же слова с языка слетают – полный провал.

– Ой, Аркадий Александрович, ну вы совсем в какие-то дебри забрались. При чем здесь это? Не делайте дело сложней, чем оно есть.

– Хорошо, хорошо, не буду, – засмеялся Аркадий. – Тогда подведем итоги. Что мы на сегодняшний момент имеем? Двух девушек, верно? Назовем их так: мисс Ревность и мисс Зависть.

– Верно. Но перед тем как мисс Ревность навещать, нужно коробку конфет купить. Мало ли, пригодятся. Общежитие – это дело такое, – деловито скомандовала Ирина.

– Ну раз это дело такое, давай купим, – не стал спорить Аркадий. Они подъехали к общежитию, купили в ближайшем магазине красочную коробку конфет и отправились в недра тайной жизни иногородних студентов Архитектурного института.

– Здравствуйте, – вежливо поздоровался Аркадий со скучающей вахтершей, женщиной еще не старой, но с абсолютно седыми, гладко зализанными и собранными в пучок на макушке волосами. В ушах женщины поблескивали старомодные сережки с искусственными рубинами, одета она была в белую блузку с кружевами, шею украшало колье из янтаря – Арестов удивился, он совсем не так представлял себе работниц данной профессии. Вахтерша при их появлении оживилась, оглядела с ног до головы внимательными темно-серыми глазами и, оценив их внешний вид как достойный и приличный, добродушно улыбнулась.

– Навестить кого приехали? – любезно поинтересовалась она. – К кому прибыли, уточните? Вообще-то я комендант этого общежития, – добавила она смущенно, чтобы придать себе значимости, – вахтерша наша, баба Катя, к детишкам в деревню поехала, приходится заменять.

– Мы сразу так и подумали, – льстиво улыбнулся Аркадий, чтобы добиться ее окончательного расположения. – Нам бы хотелось поговорить с Оксаной Груненко, она проживает в этом общежитии, – объяснил Арестов и заметил, что лицо женщины мгновенно переменилось и от ее дружелюбия не осталось и следа.

– Зря приехали, – недовольно заворчала женщина и нахмурилась. – Не проживает она здесь больше, слава тебе господи!

– Давно? – спросила Ирина.

– Уж больше полугода. Так что ищите эту вашу Оксану Груненко в другом месте. Нет ее здесь и, к счастью, не будет. Если у вас все…

– Она что, вернулась обратно на Украину? – растерянно спросил Арестов, странная реакция комендантши на имя девушки его слегка озадачила.

– Не знаю я и знать ничего не хочу! – отрезала женщина и, вытащив откуда-то клубок и спицы, демонстративно погрузилась в вязание шерстяного носка.

– Послушайте, уважаемая, – разозлился Арестов, вытаскивая свое удостоверение и размахивая им перед носом комендантши, – я лицо, уполномоченное эту девушку найти и вручить ей повестку в суд. Она разыскивается по делу…

– Ах, вот оно что! Разыскивается, значит, – злорадно хмыкнула женщина, засунув недовязанный носок обратно в стол. – Что ж вы сразу-то не сказали? Раз дело такое важное – проходите. Только куда ж вас направить? В ее комнате сейчас другие девочки живут, новенькие. Подружка ее, Ленка Пырьева, тоже съехала, замуж выскочила. Остальные почти все на лето по домам разъехались, – сосредоточенно рассуждала комендантша. – А, вспомнила! Есть человек, который, возможно, сможет вам содействие оказать. Алка Телегина, она вместе с этой тварью в одной группе училась. Идите, поговорите с ней, может, она знает, где сейчас эта Оксана обитает, чтоб ей пусто было.

– Что плохого вам сделала эта девушка? Почему вы так реагируете? – спросила Ирина.

– Гадина она, а не девушка! – вспыхнула женщина. – Гадина поганая! Только недавно гипс с ноги сняла. До сих пор хромаю. Что-то там неправильно срослось, а операция денег стоит.

– Что вы хотите этим сказать? – совсем растерялся Арестов. – Оксана Груненко вам ногу сломала?

– Она – тварь! Подножку подставила, когда я с лестницы спускалась. Только доказать ничего не удалось. Не видел никто этого инцидента.

– За что?! – изумилась Ирина.

– Хахалей ее гоняла! Замечания делала, – взвизгнула комендант. – Так вы идете или нет?

– Идем, – улыбнулась Ирина, и, выяснив у женщины номер нужной комнаты, они поднялись на второй этаж.

– Хорошая девочка, – нервно усмехнулся Арестов, стоя в коридоре перед дверью, – добрая, отзывчивая.

– Может, тетка выдумывает все, – неуверенно предположила Ирина и осторожно постучалась. На стук долго никто не откликался, наконец дверь распахнулась и на пороге появилась всклокоченная заспанная девица в байковом халате и одной плюшевой тапке. Студентка Архитектурного института была выше адвоката на две головы, широка в плечах и прочих частях тела.

– Вы Алла? – тихо поинтересовался Аркадий Александрович и сглотнул слюну. «Такой ручкой сваи хорошо забивать», – опасливо подумал адвокат, и в памяти его всплыли всем известные строки из поэмы «Мороз, Красный нос» Некрасова «Есть женщины в русских селеньях…».

– Она самая. А чего надо-то? Сплю я, – пробасила Аллочка, широко и с удовольствием зевнула и окинула их недобрым взглядом.

– Поговорить, – пискнула Ирина, вытащила из пакета коробку шоколадных конфет и выставила ее перед собой, как оборонительный щит.

– Поговорить – это можно. Чайку сейчас организую, – мгновенно подобрела Алла, выхватила из рук Ирины коробку, зарумянилась и отступила от двери, пропуская их в комнату.

У Арестова и Ирины сразу отлегло от сердца, они робко вошли и огляделись. В комнате царил кавардак: на столе сгрудились грязные тарелки и стаканы, пепельница, полная до краев, смрадно воняла окурками, под столом выстроились в ряд пустые бутылки из-под пива и водки, на одной из кроватей мирно спала молодая светловолосая девушка, при их появлении она даже не пошевелилась. Похоже, что ночью здесь что-то активно отмечали. Но что удивило Аркадия, от Аллочки совсем не пахло перегаром.

– Извините за бардак, – смущенно улыбнулась Телегина. – День рожденья у меня вчера был – вот друзья и нагрянули. А что? Нормально посидели. Ужрались, правда, малость. Вон, Сонька до сих пор в отключке. Сама-то я не пью, организм слабый. Капля алкоголя в кровь попадает – зверею сразу. Чуть что – могу в клочья порвать, поэтому опасаюсь. Жаль будет, если кого зашибу ненароком. А вот сладкое очень уважаю, – добродушно объяснила Алла, открыла коробку, сунула одну конфету в рот, с наслаждением причмокнула, положила коробку на подоконник, включила чайник и засуетилась у стола, сгребая с него грязную посуду и мусор. – Вкусная конфетка, – довольно проворковала Алла и, сунув еще одну конфетку за щеку, поволокла посуду в раковину.

Ирина икнула и с ужасом уставилась на Аркадия, тыча в подоконник пальцем. Аркадий проследил взглядом за направлением ее руки и побледнел – конфеты, которые они презентовали Аллочке, были с ромом!

Алла вернулась, вытерла прожженную в нескольких местах скатерть тряпкой, налила чаю, поставила чашки перед Ириной и Аркадием и водрузила в центр стола коробку конфет.

– Я тоже сладкое жуть как люблю, – сообщила Ирина и запихнула в рот аж три конфеты разом.

– И я, – с широкой улыбкой доложил Арестов и тоже проглотил конфету, хотя шоколад терпеть не мог. Сладкая липкая масса встала у Аркадия Александровича поперек горла, но вкус рома во рту подтолкнул его к действиям. Аркадий сделал два больших глотка из чашки и торопливо запихнул в рот еще две конфеты. Ирина сделала то же самое. Аллочка Телегина, которая в это время уже было потянулась за конфеткой, так и осталась сидеть с вытянутой рукой и отвисшей челюстью, наблюдая, с какой жадностью гости пожирают шоколад, который презентовали ей всего пять минут назад. Ирина слащаво улыбнулась ошарашенной Аллочке, в два глотка допила чай и с облегчением вздохнула. Аллочка «отмерла», растерянно посмотрела на коробку, в которой не осталось больше ни одной конфеты, потом на Ирину с Аркадием, и сглотнула слюну.