Текст книги "Мятный шоколад"

– Господи, Лера, ну ты как маленькая, в самом деле! – возмутился Клим. – Доверяешь всяким шарлатанам!

– Ну не знаю, не знаю… – скептически заявила Лера.

– Что ты не знаешь! – нахмурился Клим. – Она тебе дала отраву какую-то, голова до сих пор болит. Но вот что я тебе скажу: от пивка я бы сейчас не отказался. Кошмар, Лера, ты меня чуть не убила! Мне было так плохо вчера.

– А нам, думаешь, хорошо было? – рассердилась Лерочка.

– Вам-то чего? – удивился Клим.

– Как это – чего? – надула губки невеста. – Это снадобье на твой организм как-то странно подействовало. Мы тебя целый час из-под стола в кабинете пытались вытащить! Ты сидел там и плакал.

– Чего? – ошарашенно переспросил Клим.

– Плакал!

– Вот, я же тебе говорил, бабка твоя тебе наркоту какую-то подсунула. Какая же ты… – Гневную обличительную речь Клима прервал звонок его мобильного. – Слушаю, – ответил он. – Кто говорит? Какая еще пипа? Пипа! – завопил Клим и подпрыгнул на месте. – Господи, ты в Москве! Конечно, могу. Где? И когда? Понял, созвонимся ближе к вечеру, – радостно закивал Клим и отключился. Лерочка сконфуженно топталась рядом.

– Что еще за пипа такая? – тихо спросила невеста, искоса поглядывая на Клима.

– Лерочка! – вцепившись в руку девушки, закружил ее по коридору Клим. – Мой друг детства приехал! Сто лет не виделись. Он, как и я, с Сахалина, но сейчас в Америке живет. Уехал в Штаты искать голливудской славы – он актер. Жаль его, здесь он подавал большие надежды и даже снялся у самого Варламова в одном фильме. Но в Америке, как я понял, у него что-то не заладилось, работает в каком-то занюханном театре за гроши, но возвращаться все равно не собирается – амбиции, блин, мешают.

– Варламов? Это действительно культовый режиссер. Повезло твоему другу! Но его что – в самом деле зовут Пипа? – растерянно спросила Лера.

– Его зовут Петр Павлович Заболоцкий, – захохотал Клим. – Пипа – это кликуха у него такая. Аналогия: Заболоцкий – болото – лягушка – пипа.

– Пожалуйста, Клим, не называй его при мне так, это отвратительно, – недовольно высвобождаясь из объятий жениха, попросила Лера. – И вообще, почему ты договорился с ним о встрече, не обсудив это со мной? – Лерочка вновь решила показать свои коготки, и Климу это не понравилось.

– А я должен был это сделать? – сухо поинтересовался он.

Лера уловила перемену в его настроении и смутилась.

– Но, Клим, сегодня вечером у меня встреча с журналистами, и мы должны пойти туда вдвоем.

– Интересно, а почему я об этом не знаю? – ядовито спросил Клим.

– Я думала…

– Не знаю, о чем ты там думала, – жестко прервал Леру Клим, – но хочу тебя предупредить – это в первый и последний раз, когда я меняю свои планы из-за твоей прихоти. Впредь, пожалуйста, изволь информировать меня о таких вещах заранее. До встречи, дорогая.

Клим ушел. Лера долго смотрела ему вслед, кусая от злости губы, – теперь она не сомневалась, что утром поступила совершенно правильно.

Глава 5
Старые друзья и новые планы

Теплым летним вечером того же дня в мягком свете фонарей Манежной площади и в агрессивных неоновых отблесках витрин Тверской новое изысканное платиновое колечко от Тиффани со скромным бриллиантом в два карата переливалось и играло всеми цветами радуги. Лерочка в очередной раз вытянула руку, полюбовалась кольцом издали, удовлетворенно вздохнула и нежно улыбнулась Климу. Клим улыбнулся в ответ и притянул Леру к себе.

– Давай немного пройдемся, – предложил он, задумчиво разглядывая свою будущую жену. Несколько минут назад они вышли из гостиницы «Метрополь», и Лерочкино личико все еще полыхало очаровательным нервным румянцем после недавнего общения с назойливой прессой.

– Пройдемся? – оживилась Лера и загадочно покосилась в сторону подземного торгового центра.

– Пойдем на Камергерский кофе пить, – уловив во взгляде невесты явные намерения посетить дорогие бутики, испуганно уточнил Клим и решительно потянул Лерочку в другую сторону. Кажется, он некорректно сформулировал свое предложение и допустил ужасную ошибку – слово «пройдемся» в понимании женщин имело только одно смысловое значение: «пройдемся по магазинам», но подобное бездарное времяпрепровождение Клим ненавидел. Тем более что у него имелось только полчаса, на поздний вечер намечалась встреча с Заболоцким.

На Камергерский Лерочка плелась без особого энтузиазма, настроение ее явно испортилось.

– Ты со своим другом во сколько встречаешься? – недовольно спросила она, и по ее тону Клим понял, что Лерочка сейчас сделает все возможное, чтобы испортить настроение и ему.

– После одиннадцати, – осторожно сообщил он.

– Я поеду с тобой. Давно мечтала познакомиться с кем-нибудь из твоих друзей, – заявила Лерочка и злорадно улыбнулась.

– Тебе будет с нами неинтересно, – кисло отозвался Клим. Пить кофе с невестой ему расхотелось.

– Ничего, переживу. Позвони ему и предупреди, что ты приедешь не один, – торжествующе заявила Лара и протянула ему мобильный телефон.

– Хорошо, дорогая. Надеюсь, ты не будешь комплексовать в обществе двух голых мужиков с красными рожами и вениками, – хмыкнул Клим, игнорируя сотовый невесты и вытаскивая из кармана свой телефон.

– Что ты имеешь в виду? – растерялась Лерочка.

– Я имею в виду, что мы с Заболоцким собрались отметить нашу встречу в русской бане и зарезервировали на ночь отдельный кабинет, – язвительно заметил Клим и набрал номер друга.

Заболоцкий, как ни странно, предложение Клима – познакомиться с его невестой – воспринял восторженно и с энтузиазмом, но прежнюю договоренность о походе в русскую баньку застенчиво отменил, сославшись на легкое недомогание после утомительного перелета из Штатов. Посовещавшись, решили перенести встречу к Климу домой, в «маленькую» холостяцкую квартирку на Чистых Прудах, переделанную из пятикомнатной запущенной коммуналки в «трешку»: спальню, кабинет и просторную гостиную, главной достопримечательностью которой был домашний кинотеатр. В отличие от дома Берушиных, сплошь обставленного антиквариатом и мебелью в стиле модерн, со всеми вытекающими из этого элементами интерьера: венецианский хрусталь, фарфор, ковры ручной работы, тяжелое столовое серебро, редкие книги, дубовый паркет, – квартира Клима Щедрина была оформлена просто, стильно и функционально: минимум мебели, больше свободного пространства, воздуха и техники последнего поколения. Лерочке квартира нравилась, особенно, спальня с мерцающим ночью потолком, имитирующим звездное небо, и с удобным водяным матрасом. Но долго жить в ней Лерочка категорически не собиралась, уже неоднократно намекая Климу, чтобы тот подумал над приобретением земли под строительство собственного дома. Клим не возражал. До встречи с Лерочкой дом был ему не нужен. Учитывая специфику его бизнеса, приходилось постоянно мотаться из Москвы на Сахалин и обратно, но сейчас ситуация изменилась. Клим решил, что если Берушин поможет ему легко выйти из икорного бизнеса, то он плотно осядет в Москве и серьезно займется этим вопросом.

За Пипой Заболоцким заехали в гостиницу и, отоварившись в ближайшем супермаркете пивом и прочими вкусностями, отправились праздновать долгожданную встречу и новое знакомство. По дороге к дому Петр выдал полную информацию о своей неудавшейся карьере и тяжелой жизни в Америке. Рассказ сопровождался активной жестикуляцией и громкими неприличными комментариями.

Уже дома, выложившись эмоционально и морально, Заболоцкий успокоился и, блаженно развалившись на полу на мягких подушках в гостиной, переключился со своей тяжелой жизни на отношения Клима и Леры.

– Лерочка, присаживайтесь рядышком с нами и расскажите мне, как вы решились связать свою жизнь с этим засранцем? – кокетливо поинтересовался Петр, разглядывая Лерочку в упор.

– Заболоцкий, полегче! – притворно возмутился Клим. Он тоже устроился рядом с другом на полу и постоянно щелкал пультом телевизора, переключая программы.

– Клим, прекрати! Выключи свой дурацкий телевизор, – раздраженно попросила Лерочка.

Приглашение сесть рядом она проигнорировала, лишь вежливо улыбнулась и осталась сидеть в кресле. Эмоциональный Заболоцкий со своими грубыми шутками и пошлыми остротами ей явно не нравился. Это было странно, потому что Петр, при всей своей внешней неказистости (Заболоцкий сильно смахивал на Пушкина), у женщин всегда пользовался огромной популярностью. Секрет успеха Заболоцкого был прост: он умел так жалостливо и трагически смотреть на избранницу, что нежное сердце очередной жертвы сразу таяло.

– Лерочка, скажите, а где он вас, такую красивую, нашел? – не унимался Петр.

– Мы познакомились в Нахабине, – вяло отозвалась Лерочка, потягивая красное вино из бокала. От пива она отказалась. Как благовоспитанная девица, Лерочка искренне считала, что пить пиво – моветон.

– Это где ж такое и с чем его едят? – спросил Заболоцкий, с наслаждением отхлебнув из бутылки пиво.

– В Подмосковье. Мы в гольф-клубе познакомились, – объяснила Лера и уточнила: – «Ли Мередиан Москоу Кантри Клаб» называется.

– Ах, вот, значит, где тусуются такие красавицы! На гольфовых полях! Батюшки, кто бы мог подумать! Что ж я раньше-то не знал, была бы у меня сейчас красавица-жена, а не моя корова Сонька! – радостно воскликнул Петр. – Знаешь, Клим, она так в Штатах отожралась, что в дверь скоро не пролезет. Жуткое дело! По дому ходит – посуда в серванте позвякивает.

– Твоя Сонька? – удивился Клим. В его памяти всплыла миловидная невысокая девушка с темными глазами и большой (но в меру) «филейной частью» и тонкой талией.

– Да, моя Сонька. А стерва какая стала! Стервозность у нее прибывает вместе с новыми килограммами в равной пропорции. Дочь вся в нее, малая еще, а туда же – папа, дай денег!

– Сколько ей уже лет? – усмехнулся Клим.

– Десять, – тяжко вздохнул Петр. – Мы же ее с Сонькой еще до свадьбы заделали. Вы-то как, не того еще?

– Нет, – громко и быстро ответила Лерочка, она даже поперхнулась вином, представив себе подобную перспективу.

– Мы с Лерой в ближайшее время не планируем заводить детей. Лера не так давно закончила обучение и теперь хочет попробовать себя в роли бизнесвумен.

– И ты позволишь жене работать? – удивился Заболоцкий. – Я бы на твоем месте запер такую красотку в квартире и на улицу не выпускал. Вдруг уведут?

– Вы, вы просто… – Лерочка захлебнулась от возмущения.

– Успокойся, дорогая, Петр шутит, – попытался успокоить невесту Клим. – Да, Заболоцкий? Скажи Лерочке, что ты шутишь.

– Шучу, – притих друг. – А где пиво? Я еще хочу.

– Сейчас принесу, – поднялся с пола Клим. – Чур, не ссориться, пока я буду на кухне.

– За своей речью следи, придурок, – сквозь зубы процедила Лерочка, как только Клим ушел.

– Что? – растерянно переспросил Заболоцкий и, округлив глаза, ошарашенно уставился на Лерочку.

– Что слышал, кретин. Будь вежлив и обходителен, я хамов терпеть не могу, и мой отец тоже. Все понял?

Петр ответить не успел, вернулся Клим.

– Слушай, Заболоцкий, возвращаясь к разговору о гольф-клубе. Хочешь, я тебя туда отвезу? А что, поиграем, отдохнем? – присаживаясь рядом с другом, предложил Клим, задумчиво глядя на запотевшую бутылку пива – пить ему категорически не хотелось, мало того, от запаха алкоголя его мутило, и за вечер он так и не смог сделать ни одного глотка божественного напитка.

– А шо мне там делать, в этом вашем гольф-клубе? – нарочно коверкая слова, возмутился Заболоцкий. «Наезд» Лерочки он проглотил достойно и в ее сторону старался больше не смотреть. – Нет уж – увольте! Я человек простой и ленивый. Мне бы с удочкой на берегу посидеть, помедитировать, шашлычку под водочку с хорошей компанией покушать. Посему встречное предложение. Давай на рыбалку куда-нибудь в Тмутаракань махнем на недельку? Если честно, я для этого и прилетел. Задолбался в цивилизации жить, душа требует родных просторов. Ты никогда не слышал об озере «Щучья нора»?

– Нет, ни разу не слышал, – удивился Клим.

– Так вот, есть такое озеро, ехать километров шестьсот от Москвы. Места там рыбные – закачаешься! Я в Интернете поковырялся и ссылочку одну интересную нашел. Там недавно рыболовная база открылась, дорогая, правда, но первым посетителям обещают хорошую скидку. Понимаю, для тебя это не столь существенно. Но у меня другая финансовая ситуация, и такую возможность я упускать не хочу. Поехали, Клим! – умоляюще попросил Петр и покосился на Леру.

Девушка недовольно сморщила носик, но промолчала. Клим тоже нерешительно посмотрел на невесту.

– Петь, я бы с удовольствием, – мягко отозвался Клим, продолжая коситься на Лерочку, – ты же знаешь, как я рыбалку уважаю. Можно сказать, даже обожаю. Да и с делами у меня сейчас все в порядке… Вполне могу небольшой отпуск взять без ущерба для бизнеса. Потом, мы с тобой не виделись столько лет. И от скидок я никогда не отказывался, потому что деньги счет любят… Только вот свадьба на носу, подготовка опять же, боюсь, что Лерочка меня не…

– Понял, улыбаюсь. Проблема, как я понял, в согласии Лерочки, – подыграл Климу Заболоцкий, театрально встал на колени и, сложив руки на груди, обратился к девушке: – Уважаемая Валерия, не будете ли вы так любезны отпустить вашего жениха со мной на рыбалку? Всего на несколько дней! В свою очередь, гарантирую вам блюсти его моральный облик и всячески оберегать от соблазнов и чар коварных русалок, если таковые покусятся на его честь.

– Ты хочешь поехать, Клим? – сухо поинтересовалась Лера. – Только, пожалуйста, ответь просто, и не нужно пудрить мне мозги, изображая из себя несчастного страдальца. Честное слово, меня чуть не вырвало только что от ваших примитивных попыток меня разжалобить!

– Фи, дорогая, как грубо, – расхохотался Клим. – Естественно, я хочу поехать. Очень хочу!

– Тогда поезжай, какие проблемы. Тем более что до свадьбы еще полно времени. Да и вообще, неужели ты думаешь, что я допущу тебя к подготовке к этому торжеству? Ты же все дело завалишь и будешь мне только мешать.

– Оба-на! – возмутился Клим. – Спасибо за комплимент, дорогая. Позволь полюбопытствовать, а я сам в качестве жениха на свадьбе тебе не помешаю?

– Клим, не передергивай. Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю. Ладно, приятно было познакомиться, не буду больше вам мешать, – мило улыбнулась Лерочка и встала.

– Не понял. Ты куда? – удивленно спросил Клим.

– Я к часу вызвала своего водителя. Он меня уже сорок минут у твоего подъезда ждет. Ты только не обижайся, я просто хочу нормально выспаться.

– Хорошо, я тебя провожу, – не стал спорить Клим.

Натянутые отношения между Лерой и лучшим другом серьезно его напрягали. У него даже в голове мелькнула странная мысль, что они раньше знали друг друга. Это была не просто психологическая несовместимость – они ненавидели друг друга, как близкие знакомые или как люди, знающие друг о друге нечто неприятное, какую-то грязную тайну. Но этого не могло быть, потому что с Заболоцким Лерочка никак не могла раньше пересекаться. Или могла?..

Клим проводил Леру до машины, вернулся в квартиру и внимательно посмотрел другу в глаза. Заболоцкий уловил этот странный взгляд и смутился.

– Прости, я вел себя с твоей невестой как дурак. Не понимаю, почему. Она у тебя потрясающая, только неприступная какая-то, вот мне и захотелось ее позлить, – сконфуженно объяснил свое поведение Петр.

– Ничего, мне и самому иногда это доставляет удовольствие, – успокоился Клим.

– Тогда давай выпьем за вас! Чтобы у вас все хорошо было! – радостно предложил Петр.

– А давай! – Клим с энтузиазмом поддержал эту идею, схватил свою бутылку, чокнулся с другом, поднес бутылку ко рту и… позеленел.

– Ты чего? Тебе плохо? – озабоченно спросил Заболоцкий, глядя на перекошенную бледную физиономию Клима.

– Пить не могу, – сквозь зубы процедил Клим. – Заболоцкий – это трендец! Меня, кажется, закодировали от алкоголя.

– А что, были проблемы? – тактично поинтересовался Петр.

– Проблемы были, но не у меня, а у другого человека. Я случайно под раздачу попал! Пипа – это же… Это же… Как я буду жить теперь! – завыл Клим. Друг тоже не на шутку встревожился – ехать с трезвенником-другом на рыбалку было не в кайф.

– Пей через силу! – заорал Заболоцкий на все квартиру и попытался влить пиво Климу в рот.

Клим мужественно сделал глоток, скривился, выпучил глаза и, бодро вскочив на ноги, помчался в туалет. Вернулся он только через полчаса с лицом, исполненным боли и печали, затравленно посмотрел на Заболоцкого и молча сел на диван. Глаза Пипы Заболоцкого выражали мировую скорбь и отчаяние – пить пиво ему тоже расхотелось.

Долго сидели молча, каждый думал о своем.

– Когда едем? – нарушил скорбное молчание Клим.

– Послезавтра, – тяжело вздохнул Заболоцкий.

– Ничего, время еще есть, не переживай, Пипа, я справлюсь, – успокоил Заболоцкого Клим и направился в кабинет раскладывать диван для товарища по несчастью.

Глава 6
Возвращение

Как странно, размышляла Алевтина, стоя с сумкой на перроне своей станции. Она не была дома несколько долгих лет, а здесь ничего не изменилось, будто время замерло и остановило свой ход. Все то же унылое серо-зеленое здание железнодорожного вокзала, площадь, рынок, автобусная остановка, обозначенная желтым столбиком с погнутой табличкой, кирпичный магазинчик хозтоваров с металлической скрипучей дверью, булочная-пекарня и невероятно родной, до боли знакомый аромат горячего свежего хлеба, перемешанный с густым маслянистым запахом железнодорожного полотна и выхлопами дребезжащих старых автобусов, вечно отстающих от расписания…

Все осталось по-прежнему.

Аппетитные запахи булочной-пекарни заставили Алечку тщательным образом обследовать сумку и карманы с надеждой отыскать там хоть немного мелочи. Повезло: несколько монеток завалилось за подкладку сумки, этого должно было хватить на батон, и девушка, глотая слюнки, пристроилась в конец небольшой очереди.

Очередь хоть и была небольшой, но тянулась бесконечно долго. Колоритная пышная продавщица с золотой «фиксой» и сиреневыми волосами считала своим долгом обсудить с каждым покупателем последние горячие новости и свою личную жизнь. Через десять минут Алевтина уже знала обо всем, что происходит в городе. Например, что у непутевой Катьки с улицы Ленина, 4, сдохла корова, подавившись яблоком; что у Петра, который с усами, а не с бородой, куры несут яйца с двумя желтками, и он, нахал, продает их на рынке вдвое дороже; что на берегу озера наконец-то открылась пустовавшая несколько лет рыболовная база: ее отремонтировали и благоустроили, и в город скоро зачастят богатенькие мужички – оторваться на природе и половить рыбки. Богатенькие, потому что стоимость проживания на базе за одни сутки превосходит все мыслимые и немыслимые пределы. Новый владелец базы, странный субъект преклонного возраста, обсуждался продавщицей и местными жителями особенно жарко и почему-то шепотом. Загадочный богатый старик, передвигающийся по городу в основном на большом черном джипе с затемненными стеклами, только в сопровождении охраны и огромной седой псины неясной породы, вызывал интерес и наводил ужас на население. С местными жителями владелец базы контактов практически не поддерживал, ограничился лишь заключением нескольких договоров с парой магазинов на поставку продуктов. Сама база, огороженная высоким забором, для простых смертных была закрыта, и даже обслуживающий персонал, который там теперь работал, старик привез с собой. Возможно, именно это и подстегивало интерес городской общественности к его персоне.

– Вам чего? – нелюбезно гаркнула продавщица, когда наконец подошла очередь Алевтины.

– Батон! – так же нелюбезно рявкнула Аля и высыпала мелочь на прилавок.

– Что-то я тебя не знаю, – подозрительно разглядывая Алевтину, сообщила продавщица.

– Я вас тоже не знаю.

– Хм, ходют тут всякие, а потом недостача в кассе выявляется, – скривилась женщина, сгребла мелочь с прилавка и, тщательно пересчитав, выдала Алечке хлеб.

Хорошо же ее встретил родной город, с горечью подумала Аля, забирая горячий батон из рук хамки-продавщицы. А на что она, собственно, рассчитывала, с такой-то рожей? Нос распух, губы, как у Поля Робсона, переднего зуба нет. Да, что же скажет тетя, когда ее увидит?

Алевтина отщипнула горбушку, с наслаждением сунула хрустящую корочку в рот и неторопливо направилась к дому. С теткой Зинаидой они не виделись девять лет, но это был ее единственный близкий и родной человек в этом мире.

Мать Алевтины умерла, когда девочке только-только исполнилось пять лет. Глупая, нелепая смерть: перебегала железнодорожное полотно, чтобы успеть на электричку, споткнулась и попала под товарняк. Все, что от нее осталось, хоронили в закрытом гробу. Но Алечка свою мать совсем не помнила, знала ее только по рассказам тетки, которая забрала Алю к себе и воспитала как свою родную дочь.

У тетки был свой частный маленький домик в черте города, запущенный яблоневый сад, огород, заросший сорняками и крапивой, и фортепьяно, которое тетка успела выкупить по остаточной стоимости перед окончательным развалом районной музыкальной школы, где она проработала преподавателем по вокалу много лет.

Жили бедно. Лишившись работы, тетка пыталась подрабатывать частными уроками, но была так строга и требовательна, что ученики частенько уходили от нее в слезах и предпочитали не возвращаться. Оставались самые стойкие и талантливые, с которыми тетушка начинала заниматься практически бесплатно и много. Часто тетушка занималась и с Алевтиной, она просто бредила идеей, что племянница поступит в консерваторию. Все было бы ничего, если бы мечта Зинаиды не перешла в манию и ее невероятное усердие сделать из Алечки великую вокалистку не кончилось тем, что она ухитрилась напрочь отбить у девушки желание петь.

Решение племянницы стать актрисой тетушка восприняла очень болезненно, на письма, которые Алечка строчила сначала регулярно, потом заметно реже, тетка принципиально не отвечала, так и не простив племяннице, что та поступила против ее воли.

«Ничего, кинусь в ноги – простит. Иначе быть не может», – успокаивала себя Алечка, продолжая жевать батон. Чем ближе она подходила к дому, тем больше нервничала. А ведь тетка оказалась права, поступать во ВГИК не следовало. Но и о консерватории не могло быть и речи. Кошмар! Алечка даже вспотела от ужаса. Перед глазами промелькнуло тяжелое детство и бесконечные занятия вокалом. Ни за что и никогда! Интересно, тетка до сих пор учеников берет? Если да, то спокойной жизни не будет. До дома оставалось несколько шагов. Вот уже видна раскидистая яблоня, опустившая свои тяжелые ветви на покосившийся забор, металлическая калитка, замок…

…Замок. Алевтина растерянно огляделась, приподнялась на цыпочки и заглянула во двор – тропинка, ведущая к дому, заросла травой, окна закрыты ставнями, на крыльце – опавшие подсохшие листья…

– Господи! – Аля просунула руку между металлическими прутьями, пошарила с той стороны рукой – ключ от замка висел на гвоздике, как обычно. Она отперла замок, бросилась к дому, влетела на крыльцо, швырнула дорожную сумку на пол и зачем-то забарабанила в запертую дверь кулаками.

– Эй, ты чаво это, дефка, фулюганишь?! Не видишь, нету тута никого! – окликнул ее скрипучий старческий голос, и Алевтина обернулась.

У забора, отделяющего их участок от соседского, гневно сверкая маленькими подслеповатыми глазками, стояла древняя сухощавая старушка Прокопьевна. «Надо же, жива еще», – не без удивления подумала Алевтина. Прокопьевне было столько лет, что, не исключено, она знала самого царя Гороха. За время своей бесконечной жизни старушка утратила слух и первую часть своего имени. Как зовут бабку, никто уже не помнил, и все величали ее исключительно по отчеству. Бабка не обижалась.

– Прокопьевна, это же я, Аля! – подойдя к забору, проорала в ухо бабульке девушка и широко улыбнулась.

– Вот те раз, воротилася, значит, – озадаченно почесала макушку бабка. – А зуб куды дела? В Москве своей оставила? Аль подарила кому на память?

– С лошади упала на съемках! – соврала Алевтина. – Вы не знаете, куда моя тетя подевалась? Приехала, а дом закрыт!

– Да не ори ты! – возмутилась бабуся. – У мене слуховой аппарат имеется. Во, видала, внучата подсуропили, – доложила бабка, сняла платочек и гордо продемонстрировала свое ухо, украшенное маленькой белой коробочкой. – Слышу тепереча за версту, как лисица. А Зинаида твоя знамо где – на кладбище она, – тяжело вздохнула Прокопьевна. – Ох, уж ждала она тебя, непутевую, все глаза проплакала!

– Этого не может быть! – закричала Аля и, рыдая, осела на землю.

– Ты чаво, Алевтина? – испугалась бабуся.

– Когда это случилось? – обливаясь слезами, спросила Алечка.

– Так, чаво, чаво случилося-то? – изумленно переспросила Прокопьевна.

– Когда моя тетенька умерла? – уточнила Аля, всхлипывая.

– Да господь с тобой, – несколько раз перекрестилась бабка. – С чего это ты решила, что Зинаида умерла?

– Вы же сами сказали, что она на кладбище, – перестала плакать Аля.

– Ну да, на кладбище, токмо работает она тама.

– Господи! Значит, моя тетенька жива, – с облегчением вздохнула Аля и поднялась на ноги. – Погоди, Прокопьевна, а кем она работает на кладбище? – опять растерялась девушка. – Кем, Прокопьевна?

– Кем надо, тем и работает, – недовольно проворчала бабка. – Некогда мне с тобой лясы точить, надобно еще картошку окучить и укроп прополоть. Отдохни малость с дороги да к ней и ступай, она тебе все и расскажет. Ключ под половиком. Сама Зинаида здеся редко появляется, с гробовщиком ныне зазнакомилася тесно. Дом у него аккурат у самого кладбища стоит, не пропустишь, – сообщила Прокопьевна, хитро подмигнула Алевтине и поковыляла на свой огород.

Аля проводила взглядом бодрую старушку и, с трудом передвигая ноги, принялась искать ключ от входной двери.

В доме резко пахло сыростью, пылью и еще чем-то непостижимо знакомым. Какая-то гремучая смесь тонких, еле уловимых ностальгических запахов, вдохнув которую мозг непроизвольно начинает прокручивать, как кинопленку, множество приятных и огорчительных кадров из далекого прошлого. Это был запах ее детства и юности.

В полумраке прихожей Алевтина споткнулась о жестяное ведро, нащупала выключатель, пощелкала им несколько раз, но без толку – свет не работал. Пришлось выходить на улицу и открывать ставни, что она и сделала.

Алевтина вернулась в дом. Свет из окон открыл взору унылую заброшенную комнату, мебель, закрытую белыми простынями, и фортепьяно. Сердце девушки заныло от тоски и чувства вины, из глаз потекли слезы. Аля села в кресло и закрыла лицо руками. Как она могла так поступить с женщиной, которая заменила ей мать? Как она могла бросить ее одну и уехать? Неблагодарная тварь, вот кто она такая! И что теперь? Несчастной одинокой тетушке приходится зарабатывать себе на хлеб на кладбище! Господи, она уже опустилась до того, что живет с гробовщиком! Это было так ужасно, что от потрясения Алевтина не могла прийти в себя целый час. Понемногу она все же взяла себя в руки и даже немного повеселела, размечтавшись о том, как теперь будет помогать тетушке и заботиться о ней. Но идти на кладбище было рано, нужно было хоть немного привести себя в порядок. С лицом, очевидно, сделать ничего было нельзя, но Алечка рассчитывала, что хотя бы замаскирует следы недавних слез. Ей очень не хотелось, чтобы тетка Зинаида расстроилась еще и из-за этого.

Подхватив в прихожей ведро, о которое она недавно споткнулась, Алевтина вышла во двор и направилась к колодцу. Дом Зинаиды был оборудован водопроводом, колодец использовался редко, лишь когда случались перебои с водоснабжением. Но Алечке хотелось умыться именно ледяной колодезной водой, ощутить кожей легкое свежее покалывание, взбодриться и попробовать воду на вкус. А пить очень хотелось: пока Алевтина шла от станции к дому, она даже не заметила, как всухомятку проглотила целый батон.

Девушка открыла тяжелую дверцу колодца, одно ведро установила на приступку, другое сняла с крюка, спустила на цепочке вниз, зачерпнула воды, схватилась за металлическую ручку, плавно прокрутила несколько раз и, выпустив ручку, отпрыгнула в сторону. Ручка со свистом раскрутилась в обратном направлении, раздался громкий шлепок, но Алечка его не слышала – она с ужасом смотрела на то ведро, что взяла в доме минуту назад, и не могла поверить своим глазам. Это было ведро-близнец – копия того, которое она прихватила для маскировки из квартиры убитого продюсера Зеленцова, а после выкинула у своего дома в мусорный бак! Та же погнутая ручка с треснутым белым пластиком, та же вмятина сбоку, по форме напоминающая птичку. Но этого не может быть! Вероятно, она сошла с ума и у нее начались галлюцинации? Алевтина крепко зажмурилась и вновь открыла глаза – галлюцинация не исчезла. Воды из колодца ей почему-то больше не хотелось. Аля бросилась в дом, открыла холодную воду и сунула голову под кран. Через пять минут замерзли уши, щеки и затылок, еще через пять минут «остекленели» мозги и включился автопилот.

У кладбища она появилась причесанная, посвежевшая, щедро напудренная, с немного глупой улыбкой на лице и полным отсутствием эмоций. Возможно, именно это и спасло ее от окончательного расстройства психики, когда она постучалась в дверь маленького рубленого домика с металлической табличкой «Эксклюзивные гробы от производителя по доступным ценам», и на пороге возникла ее тетушка, помолодевшая лет на десять. У Алечки челюсть медленно поползла вниз, у тетушки начался тот же процесс. Некоторое время они таращились друг на друга – молча и с ужасом.

– Кто пришел, mon ami? – раздался приятный мужской голос из глубины дома, и за спиной у тетки появился пожилой подтянутый мужчина, с аккуратной стрижкой, немного грубоватыми, но приятными чертами лица и печальным взглядом. Одет он был по-молодежному, в джинсы и свободную белую майку.

– Аля! – заорала тетушка, наконец «отмерла» и бросилась к Алевтине с объятьями и слезами. – Господи, что у тебя с лицом? Что с тобой стряслось? Девочка моя, я так соскучилась, – сквозь слезы всхлипывала тетушка.

– И я соскучилась, тетечка. Боже мой, какая ты красивая! – счастливо смеялась Алевтина, разглядывая женщину: перемены в тетушке свершились колоссальные. Теперь просто невозможно было представить, что когда-то Зинаиду за глаза называли сухарем и занудой. Невзрачная, нескладная, худая дылда, с вечным «пучком» и строгим колючим взглядом – куда все это подевалось? Откуда взялась эта стройная русоволосая женщина со стильным каре, счастливым лицом и умелым макияжем?

– Я ведь замуж выхожу, Алечка, – зарумянилась тетушка. – Господи, да что же мы в дверях-то стоим! Проходи скорее, устала, наверное, с дороги. Познакомься, это Сан Саныч, мой будущий супруг…