Электронная библиотека » Мария Брикер » » онлайн чтение - страница 3

Текст книги "Венок кентавра"


  • Текст добавлен: 14 января 2014, 00:14


Автор книги: Мария Брикер


Жанр: Современные детективы, Детективы


Возрастные ограничения: +12

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Глава 5
Встреча с прекрасным

Елена Петровна поправила новую стрижку, томным голосом пригласила посетительницу войти и величественно замерла за столом. «Наполеон» явно пошел ей на пользу – обновок покупать не пришлось. Она влезла в служебную форму, которая за последние полгода села на пару размеров. Так Елена Петровна предпочитала думать. Форма была уродливой, но в данном случае спасительной. На дорогие туалеты у нее в любом случае денег нет, а дешевые на ней сидят, как на корове седло. Впрочем, объективно говоря, она и есть корова, хоть и похудевшая на семь кило. У формы было еще одно положительное качество: Зотова чувствовала себя в мундире, как в броне. С прической только вчера парикмахерша перестаралась. Елена Петровна просила легкую химию, чтобы укладку делать было легче, а на голове получился дом. Прямо как у Плешнера. И ничего невозможно с этим домом сделать. Полбанки лака вылила, вроде утрамбовала конструкцию, но пока до работы ехала – голова закудрявилась снова. Сволочь Трофимов даже спросил, не ударило ли ее с утра током. Током ударило ее парикмахершу Людку. Надо было не жадничать и ехать в хороший салон! Огорчало Зотову еще одно обстоятельство: Трофимов вчера не смог отловить Рыжова и забрать крылья с балкона. Ночь снова пришлось провести без сна, что красоты Елене Петровне не прибавило. Венечка тоже ничем порадовать Зотову не смог, свидетелей по делу найти так и не удалось. Даже сантехник Петя куда-то испарился. Поверишь тут в мистику! Как мужик с крыльями мог проникнуть в подъезд ее дома, не замеченный никем? Впрочем, в исчезновении сантехника ничего мистического не было. У Пети был выходной, и, вероятно, он на радостях ушел в запой.

– Добрый день, – вплыла в кабинет Василиса Берн. Величие с лица Зотовой ветром сдуло. В реальности Василиса оказалась даже красивее, чем на журнальных разворотах.

– Для кого добрый, а у кого работы по горло, – неожиданно для себя брякнула Зотова и гаркнула: – Садитесь!

Василиса вздрогнула, присела на краешек стула и сложила руки в перчатках на коленях. «Прямо пенсионерка Института благородных девиц, – подумала Елена Петровна. – В смысле – институтка пансиона», – поправила она себя и вслух хохотнула. Госпожа Берн недоуменно подняла брови.

– Извиняюсь, – гаркнула Зотова. – Это у меня нервное.

– Понимаю… Чем могу быть полезна? – спросила госпожа Берн грудным голосом.

– Шубку можете снять, а то запаритесь, – предложила Зотова. Госпожа Берн не шелохнулась, некоторое время внимательно разглядывала Зотову и сказала задумчиво:

– Странно, я вас иначе себе представляла.

– Это к делу не относится, – резко сказала Елена Петровна. – Я вызвала вас не на смотрины, а на допрос. Дело об убийстве Вероники Колесниченко передано мне в производство, и вам придется ответить на все мои вопросы.

– Послушайте, почему вы так со мной разговариваете?

– Как так? – изобразила на лице невинность Елена Петровна.

– Я сейчас заплачу, честное слово, – потерянно сказала Берн, щелкнула замком лаковой сумочки и достала шелковый кружевной платок. Глаза ее в самом деле наполнились слезами, она аккуратно промокнула их платком и с вызовом посмотрела на следователя: – У меня такое чувство, будто вы меня в смерти Вероники подо-зреваете.

– А что, у меня могут быть основания вас подозревать?

– Нет.

– В таком случае почему вы так нервничаете?

– Я не привыкла, чтобы со мной общались в подобном тоне! – Василиса поднялась. – Извольте проявлять уважение, или я буду жаловаться на вас в Следственный комитет.

– Ну да, у вас туда дорожка уже протоптана.

– В каком смысле? – искренне удивилась госпожа Берн.

– Ой, вот только не надо из себя строить святую невинность. Думаете, я не понимаю, с чьей подачи дело об убийстве вашей подопечной передано в Главное следственное управление? Думаете, нам тут заняться больше нечем, кроме как расследовать убийства заурядных балерин? – Зотову понесло. Она сама понимала, что ведет себя дико, но остановиться не могла. Лицо примы приобрело свекольный цвет.

– Вероника не заурядная! – выкрикнула она, осеклась, села на стул и потерла виски. – Погодите! Я ничего не понимаю. О чем вы говорите? Никуда я не ходила, ни в какой Следственный комитет. Но я искренне обрадовалась, когда узнала, что дело передано вам. Прежде я слышала о ваших уникальных способностях.

Глаза Зотовой налились кровью. Варламов, выходит, имел наглость обсуждать ее со своей новой пассией. Какая сволочь!

– Ладно! – хлопнула по столу Зотова. – Давайте перейдем к делу. У меня к вам несколько вопросов. Вы Веронику знали лучше, чем родная мать, она ведь с детства в вашей школе обучалась. У вас есть подозрения, кто мог совершить это преступление?

– Нет. Вернее, есть, но не конкретные. Дело в том, что Веронику все ненавидели, все девочки. Завидовали, что я выделяла ее изо всех и активно способствовала продвижению в большой балет.

– Серьезные конфликты у Колесниченко были с кем-нибудь?

– Конечно, были! Я же сказала: Веронику все ненавидели. Это творческая среда. У всех высокие амбиции. Чужой успех порой воспринимается очень болезненно. Характер у Вероники был тоже не сахарный. Она любила демонстрировать свое превосходство. Я ее ругала за это, советовала быть скромнее, проявлять лояльность к другим, не ввязываться в конфликты. Вероника на какое-то время затихала, а потом снова нарывалась на неприятности. Вы только не подумайте ничего, Вероничка не была злой. Высокомерие было ее маской. Просто обстоятельства загнали ее в угол, она предпочла надеть броню.

Елена Петровна поправила свою броню и задала следующий вопрос:

– Роман у Вероники с кем-нибудь был?

– Исключено! – резко сказала мадам Берн. – Я не одобряю подобное времяпрепровождение. Разговор короткий: не нравится – дверь открыта, никто не держит.

– Против природы не попрешь, как говорится, – заметила Зотова.

– Не сочтите меня за стерву, но иначе никак. Девочки круглосуточно живут в школе. Домой только на каникулы отправляются. Я несу за них полную ответственность перед родителями, которые платят мне немалые деньги за пансион и обучение. Прежде я более лояльно относилась к данному вопросу, позволяла ученицам некоторые вольности. В результате одна забеременела. Причем все открылось, когда делать аборт было поздно. В итоге она себе карьеру испортила и мне репутацию подорвала. А могла бы стать прекрасной балериной! Девочка была очень талантливой. Впрочем, это к делу не относится. Вернее, относится. Вы же спрашивали о возможности романов. После этого инцидента я ввела жесткий контроль. За романы – мгновенное отчисление. Хочешь стать балериной – работай. Хочешь романы крутить и детей рожать – дверь открыта. Никто не держит.

– Вы же не можете контролировать всех девушек круглосуточно!

– Почему же? Сама я, конечно, этим не занимаюсь. Для этого я наняла специалиста.

– Как интересно!

– Не понимаю, почему вы иронизируете! Да, за порядок у меня отвечает специально обученный персонал. Если вам необходимы подробности, обратитесь к нашему коменданту. Его зовут Яков Сергеевич Бурмистров. Он вам подробно расскажет, как у нас осуществляется контроль. Насчет конфликтных ситуаций Бурмистров тоже вас просветит лучше меня, он в курсе всех внутренних перипетий. Гениальный человек! С ним я как за каменной стеной. Думаю, вы легко найдете общий язык. Яков Сергеевич из ваших – подполковник в отставке. Собственно, именно Бурмистров мне рассказал о вас, когда я сообщила ему, кто ведет дело об убийстве нашей Вероники. Хвалил безмерно и радовался, что именно вы. Сказал, раз дело ведет Зотова, преступника обязательно найдут. Я очень на вас надеюсь. Жалко Веронику, такая ужасная смерть! Колесниченко до настоящего успеха остался всего один шаг… И это такая чудовищная несправедливость, что она погибла именно сейчас! – Василиса приложила платочек к губам и помолчала какое-то время. – Я пойду? А то у меня сегодня встреча очень важная. Если опоздаю, меня тоже убьют!

– Последний вопрос, Василиса Андреевна. Вы не замечали в поведении своей воспитанницы ничего странного в последнее время? Может быть, она вела себя необычно?

– Нет, не замечала. Ничего не замечала… – подавленно сказала Василиса. – Я корю себя за это постоянно. Возможно, я проглядела что-то важное. У меня возникли некоторые проблемы с дочерью, которыми я была полностью поглощена. Впрочем… Вероника пыталась дозвониться до меня перед отъездом. Я была на важной встрече и телефон отключила. Потом включила, увидела пропущенные звонки от нее, перезвонила – никто не ответил.

– Телефон был заблокирован?

– Нет, просто не отвечал. Было примерно четверть восьмого. Поезд отправлялся в семь вечера. Я подумала: наверное, Вероника звонка не слышит из-за стука колес. Через пару минут мне пришло сообщение. Вероника писала, что села на поезд и уже в пути. Странно это было.

– Странно что?

– Что она не перезвонила. Обычно, если я отправляла ей сообщение, Вероника всегда перезванивала. Она не любила писать эсэмэс.

– Удивительно! Обычно подростки наоборот предпочитают общаться через текстовые сообщения, – сказала Зотова.

– Да… Но у Вероники было плохое зрение и неудобный телефон, поэтому она не любила набирать сообщения. Когда я получила от нее эсэм– эс, конечно, удивилась. Потом решила, что Вероника деньги на телефоне экономит. А оказалось вон что – девочка попала в ад. Позвольте, я хотя бы позвоню? Неудобно человека задерживать.

– Конечно! Звоните, если необходимо, – разрешила Зотова. – А почему у вас каникулы так рано начались? В обычных школах они после двадцать пятого декабря начинаются, – спросила Елена Петровна, наблюдая за Василисой, которая рылась в сумочке. Наконец она нашла то, что искала, – изящный крохотный телефон – и подняла на следователя глаза.

– Дело в том, что сразу после Нового года у девочек планируется несколько выступлений. Поэтому я отпустила их раньше, чтобы они отдохнули и пообщались с семьями. И потом, у меня частная школа, могу устанавливать свой распорядок занятий и каникул, – объяснила Василиса и набрала номер.

– Иван Аркадьевич, миленький, – прощебетала она. – Я задерживаюсь. Меня вызвали на допрос по поводу смерти моей ученицы. Постараюсь приехать, как только смогу!

Лицо Елены Петровны слегка перекосило, и лишь усилием воли она вернула прежнее выражение. Василиса отключила телефон и вопросительно посмотрела на Зотову.

– Идите-идите, раз торопитесь, – злорадно сказала Елена. – Надеюсь, ваша ученица не в аду. За муки, испытанные перед смертью, она вполне заслужила вакантное место в раю. Вы в курсе, что Колесниченко держали без воды и еды больше суток? И это еще не все: убийца за каким-то лядом пришивал к коже несчастной девушки крылья падшего ангела.

Госпожа Берн покачала головой, жалостливо улыбнулась, побледнела и рухнула со стула на пол, взмахнув руками, как умирающий лебедь.

«Впечатлительная какая», – злорадно подумала Елена Петровна, набрала в рот воды из графина и сделала «лебедю» освежающий душ, наблюдая с чувством удовлетворения, как по физиономии прекрасной Василисы расплывается макияж. «Не такая уж она и красотка», – пришла к выводу Зотова, когда прима ошарашенно села и уставилась на нее осоловелым взглядом.

– Координаты Якова Сергеевича Бурмистрова продиктуйте, пожалуйста. И можете быть свободны, – мило прощебетала Елена Петровна и вручила приме пропуск.

Глава 6
Сценарий самоубийства

Варламов тихо вошел в зал с экспозицией художника Дербеша. Повезло, в зале, кроме художника, никого не было. Юлиан стоял напротив одной из своих картин и, склонив голову, любовался собственным творением. Иван Аркадьевич подошел ближе и встал рядом, с удивлением разглядывая полотно. Эту картину режиссер не видел во время открытия вернисажа.

– Прекрасная картина, – вырвалось у него помимо воли. Юлиан вздрогнул и уставился на режиссера.

– Вы меня напугали… – тихо сказал он.

– Извините, не хотел. Я был на вашем вернисаже, но эту картину не видел.

– Вы и не могли ее видеть, потому что… Потому что этой картины здесь не было. Я ее только что повесил. Вам нравится?

– Да, – искренне ответил Варламов. Картина кардинально отличалась от всех произведений художника по глубине. На полотне была изображена обнаженная белокурая девушка, прикрывающая наготу демоническими крыльями. Стиль художника угадывался, но это полотно, в отличие от прочих плоских картин, было безупречно. Иван Аркадьевич даже засомневался, что ее написал Юлиан. Однако в правом углу полотна стояла фирменная подпись художника: «Ю.Д.».

– Новая работа? – спросил Варламов, неотрывно глядя на стыдливого демона.

– Нет, с этой картины все началось, – тихо сказал Юлиан, помолчал немного, вздохнул и перешел на деловой тон: – Значит, желаете приобрести картины? Весьма польщен. Весьма. Сразу хочу предупредить, что это полотно не продается. Все остальное – пожалуйста. Выбирайте любую.

– Любая мне не нужна. Я хочу купить эту, – нахально заявил Варламов, решив проверить Юлиана на вшивость.

– Простите, эта картина не продается. Я же вам объяснил! – капризно сказал художник. – В галерее довольно большой выбор полотен. Уверен, вы найдете что-то по вкусу и для души. Заказы я тоже беру. Если вам хочется чего-то эксклюзивного, то я…

– Эксклюзивное в этой галерее только одно. Вот эта картина.

Глаза Юлиана потемнели.

– Убирайтесь! Убирайтесь отсюда! – неожиданно заорал он, сорвал картину со стены и бросился в подсобное помещение. Галерея опустела, словно из нее ушла душа. Иван Аркадьевич озадаченно крякнул. Реакция художника удивила его. Можно подумать, режиссер Америку открыл. Дербеш сам прекрасно знает, что «Стыдливый Демон» – его лучшая картина. Стоял любовался. Ну вышло одно хорошо, что ж поделать! Нечего было продавать себя с потрохами. Славу и деньги получил – талант утратил. Однако Иван Аркадьевич не предполагал, что на его слова будет такая неадекватная реакция. Ссориться с художником в планах у него не было. Он шел сюда совсем с другой целью – сделать Юлиана своим союзником.

Скрипнула дверь подсобки, и появился Юлиан без картины. Выглядел художник подавленно и воинственно одновременно.

– В общем, я понял, что мои картины вам до лампады. Вы и на открытии вернисажа особого интереса к ним не проявляли. Я не в обиде. Я не рубль, чтобы всем нравиться. Так что вам от меня надо? – резко спросил он. Слова Юлиана эхом отозвались в помещении.

– Я хочу предложить вам роль, – сказал Варламов.

– Роль? – растерянно переспросил Юлиан, черты лица его сразу смягчились, глаза засияли. Он с трудом сдерживал радость. Варламову даже жаль стало разочаровывать пацана, страстно мечтающего о великой славе и признании.

– Роль в моем частном спектакле, – уточнил Варламов. – Это своего рода реалити-шоу, где все участники играют себя, но по написанному сценарию.

– А кого я там буду изображать? – все еще пребывал в иллюзиях художник.

– Юлиана Дербеша. Вы будете играть себя.

– Как это? Вы про меня, что ли, спектакль ставить собираетесь? Про мое творчество? – уточнил Юлиан, сияя в предвкушении славы. Варламов усмехнулся: амбиции у художника были непомерные.

– Спектакль будет про клуб самоубийц, и вам там отведена одна из главных ролей.

Дербеш побледнел, в глазах его появился такой ужас, что Варламов в очередной раз удивился.

Свет в зале погас.

– Наше время истекло, – хрипло сказал художник. – Глашка свет вырубила, паскуда. Сколько раз говорил, чтобы дожидалась ухода последнего посетителя! Короче, нам дали ясно понять, чтобы мы выметались отсюда. Пойдемте ко мне в мастерскую, она отсюда в пяти минутах ходьбы. Там договорим, – предложил Юлиан, и звук его шагов эхом отозвался в зале. Варламов пошел на звук.

* * *

Мастерская художника располагалась в пятиэтажном доме дореволюционной постройки. Особнячок был не отреставрирован.

– Извините, лифта нет и света тоже. Здесь никто не живет, – сказал Юлиан, поднимаясь на верхний этаж по лестнице. Варламов это чувствовал – из дома словно жизнь ушла. – Все помещения в нежилой фонд перевели, жильцов расселили. Мне под мастерскую местечко удалось пробить в мансарде. Очень повезло. Меня этот дом вдохновляет своим опустошением. С ужасом жду, когда здесь капремонт начнут делать – банк один помещение к рукам прибрал. Я уповаю на кризис. Не хочу, чтобы ауру старины под штукатурку зашпаклевали.

Юлиан поднялся на последний этаж, открыл дверь и пригласил Варламова войти. В помещении пахло краской и растворителем, как и полагается. Юлиан включил свет в прихожей. Мастерская выглядела, как апартаменты в стиле лофт: высокие потолки с балками, неоштукатуренные стены, каменная кладка. Вытянутые окна были завешаны легкой полупрозрачной тканью. На стенах висели картины Юлиана. В центре мастерской стоял вовсе не мольберт, а огромная двуспальная кровать с пурпурным шелковым балдахином. Сбоку у стены была лестница, которая вела на второй уровень мастерской. Вероятно, там и работал художник.

– Я здесь иногда ночую, – смущенно объяснил Юлиан. – Может, в кухне поговорим? Проходите, я сейчас.

Дербеш показал на узкий коридор, завешанный бархатной шторой. Сам он поднялся по лестнице на второй этаж.

Коридор привел Ивана Аркадьевича в просторное помещение, отдаленно напоминающее кухню. Плита, стол, раковина, стеллажи с красками и прочими инструментами художника. Раковина была наполнена грязной посудой. Варламов выдвинул из-под стола колченогую табуретку и сел. Мастерская навеяла ностальгические воспоминания о детстве: когда-то с мамой и бабушкой он жил в таком же доме, в коммуналке на Шаболовке и катался на велике по длинному, выкрашенному красно-коричневой краской коридору. И пахло здесь по-особенному: историей. Воспоминания унесли режиссера так далеко, что он не заметил, как в кухню вошел Юлиан.

– Чай будете? – спросил художник. Варламов кивнул. Дербеш налил в алюминиевый чайник воды из крана, поставил на огонь, сполоснул две чашки и сел на табуретку напротив Ивана Аркадьевича. – Я хочу оставить здесь все так, как есть. Дух прошлого сохранить. Слушайте, ну я не понял, что от меня требуется?

Юлиан театрально тряхнул длинными волосами и зачесал их пятерней назад, стараясь произвести на Варламова благоприятное впечатление.

– Девушку одну надо спасти от беды, – честно признался режиссер. – Она планирует совершить самоубийство. Вы можете ей в этом помешать.

– Почему я? – разминая руки, спросил Юлиан. Судя по выражению лица, он немного растерялся, но старался держать марку.

– Потому что девушка – ваша горячая поклонница. Вы для нее авторитет.

– Фанатка, значит. Ну, я понял. – Юлиан резко поднялся. – Знаете что… Не буду я никому сопли вытирать и изображать из себя влюбленного. Меня эти дуры безмозглые уже заколебали. Покоя от них нет. То на мобилу трезвонят, то караулят у подъезда, то письма тупые пишут. Хочет удавиться из-за меня – флаг в руки!

– Это не простая фанатка. Эта девочка – дочь Василисы Берн. Покончить с жизнью она не из-за вас хочет – из-за своей матери. Устала жить в ее тени. Впрочем, уговаривать я вас не буду. Дело ваше. – Варламов поднялся и направился к выходу.

– Стойте! – крикнул Дербеш. Иван Аркадьевич обернулся. – Надо же… Я не знал, что Алиска в меня влюблена. Она всегда вела себя со мной очень скромно. Ну ладно… Я согласен, – хмуро сказал Юлиан. – Хотите, чтобы я отговорил ее от самоубийства?

– Ни в коем случае. Напротив! Я хочу, чтобы вы поддержали ее выбор и подсказали самый лучший вариант ухода на тот свет.

Лицо Юлиана вытянулось, но глаза заблестели как-то нехорошо. Варламов вернулся и снова сел на табуретку.

– Чайник кипит, – насмешливо сказал режиссер, глядя в потемневшие глаза художника. Юлиан вздрогнул и потянулся к выключателю.

* * *

С Василисой Берн Варламов встретился в том же кафе, где они пили глинтвейн. Здесь по-прежнему пахло гвоздикой, но камин не горел, и в помещении было зябко.

Госпожа Берн стянула со спинки стула клетчатый пушистый плед и укрыла им плечи. Ее слегка трясло, но вовсе не от прохлады помещения.

– Вы в своем уме, Варламов? – резко спросила Василиса. – Как это – я должна выбрать для своей дочери способ самоубийства?

– Василиса, милая, успокойтесь и попытайтесь вникнуть в мои слова. Я внимательно изучил дневник вашей дочери. Она это сделает полюбому. Алиса – скрытая самоубийца, не проявляет никаких внешних признаков того, что собирается уйти. Среди таких людей самый большой процент тех, кто доводит дело до конца. По записям в дневнике я понял, что ее со-знание сузилось. Это верный признак. Она видит мир в черно-белых тонах, как в объектив камеры, и живет только тем, что скоро уйдет. У нее в голове либо все, либо ничего, стать звездой или умереть. Алиса совместила эти понятия – она собирается умереть, чтобы обыграть вас. Если мы для нее праздник организуем, ваша Алиса только счастлива будет, что зрителей полно. Так вот, наша задача – помочь Алисе сделать это так, чтобы мы после смогли ее откачать. Она должна понять, что такое смерть, и испугаться. По-настоящему испугаться. Сейчас девочка представляет смерть, как нечто романтическое. Мечтает о том, что все будут рыдать над ее гробом, а она будет лежать вся из себя красивая, в цветах. Как у любого самоубийцы, у Алисы настолько сужено сознание, что она не понимает, что ждет ее за чертой, после того, как она покончит с собой, фигурально выражаясь. Я организую для нее спектакль, чтобы наглядно показать, что ее ждет после смерти.

– Господи, я вас боюсь, Варламов, – прошептала Василиса и закрыла ладонью рот.

– Вам следует бояться не меня, а того, что ваша девочка осуществит задуманное. Представьте себе на минутку, что мы разыграем перед ней спектакль, который планировали вы: знаки внимания, восхищение, обожание со стороны поклонников. Представили? А теперь вообразите, что почувствует ваша дочь, когда упадет занавес? Мы же не можем ежедневно ей спектакли крутить… Вашей девочке станет еще хуже.

Варламов закурил сигарету. Василиса тоже потянулась к своему портсигару, трясущейся рукой вытащила тонкую сигаретку с золотым фильтром.

– Наверное, это была не лучшая моя идея… Но… Вы понимаете, к чему меня подстрекаете?! – воскликнула она, безуспешно пытаясь закурить. Варламов протянул ей свою зажигалку. Василиса прикурила и выдула дым режиссеру в лицо. – Я Алиску пытаюсь уберечь от рокового шага. А вы меня просите, чтобы я способы придумывала. Ну ладно, допустим… Допустим… Пусть так. Господи, я не знаю! – Василиса вознесла глаза к потолку. – Я не знаю, как это делается!

– Думайте! Это ваша дочь, а не моя.

Василиса сделала еще одну глубокую затяжку, закашлялась и потушила сигарету в пепельнице.

– Таблетки? – робко предложила она.

– Неплохо с точки зрения безопасности, но неэффективно с точки зрения встречи со смертью. Алиса должна дойти до критической точки страха и вернуться обратно. А таблетки – что? Выпил – и уснул. Откачали – проснулся. Не страшно. С другой стороны, возможна рвота. Алиса очнется в довольно непрезентабельном виде. Надо подумать. Вариант не безнадежен, но давайте все-таки обсудим и другие способы.

– Может, вены? – тихо предложила Василиса и стала на глазах синеть. – Ой, мне что-то нехорошо. Нехорошо… – Варламов набрал в рот воды из стакана и сделал ей освежающий душ. – Спасибо, – шмыгнула носом прима, достала платок и высморкалась, не заботясь об испорченном макияже.

– Перерезанные вены хорошая идея, но я сомневаюсь, что ваша дочь на это пойдет.

– Почему?

– Потому что платье купила красивое! Зачем ей платье в ванной?

– По-вашему, она должна вены резать в купальнике? – возмутилась Василиса. – А как же Офелия? Она в красивом платье утопилась…

– Да, но она ведь вены не резала, – возразил Варламов.

– У нас бассейн есть в доме. Глубокий…

Варламов задумался.

– Утопление небезопасно – время для спасательной операции сложно просчитать, у всех разные возможности нахождения без воздуха в воде. Надо искать другой вариант.

– Окно! Как вам вариант падения из окна? – с азартом предложила госпожа Берн.

– А в вашем доме сколько этажей? – оживился Варламов.

– Два.

– Мало!

– Слушайте, а в моей балетной школе – четыре. Может, там устроить празднование Нового года? Девочки все разъехались. Преподавателей я распустила. С комендантом договорюсь. Ему можно доверять.

– А подвал там есть?

– Есть подвал. Не просто подвал, а целые катакомбы. Как думаете, четыре этажа достаточно, чтобы испугаться?

– Вполне. Давайте на этом и остановимся. Это самый лучший вариант, чтобы организовать подстраховку. Сейчас зима, замаскируем под снегом специальное оборудование. Потом Алису отключит доктор, или дадим ей что-то для временного изменения сознания.

– Зачем? – охнула Василиса.

– Как зачем? Чтобы создать иллюзию! Она должна воспринимать действительность иначе. После этого мы перенесем девушку в специально подготовленные для этих целей декорации, где мои актеры разыграют перед ней сцену Страшного суда и наглядно продемонстрируют, что происходит с самоубийцами после смерти. Подвал как раз подойдет. Попугают ее немножко. Потом вашу дочь снова отключат. Мы перенесем ее под окно и положим в то место, куда она упала, предварительно убрав страховочные подушки. Когда Алиса очнется, мысли о самоубийстве у нее как ветром сдует. Приблизительно так. Подкорректируем сценарий по ходу дела.

– Вы гений! – потрясенно заявила Василиса и выпила залпом бокал вина. – Только как я подскажу ей нужный способ? Непонятно. Доченька, не хочешь ли ты из окошка выкинуться?

– Этот момент я беру на себя, – успокоил Варламов. – Нужный способ Алисе подскажет человек, которому она безгранично доверяет. Вы в этот список не входите.

– Какой вы все-таки злой, – вздохнула Василиса.

– Если бы я был злым, то не взялся бы за это дело. Впрочем, у вас есть возможность все отменить. Самый лучший вариант – положить дочь в психиатрическую клинику, где специалисты вправят ей мозги.

– Я не могу… – с ужасом возразила Василиса. – Алиса мне этого не простит… Это ее унизит…

– Хотите сказать, что это унизит вас, когда журналисты пронюхают подробности? – с сарказмом спросил Варламов.

– Прекратите! – с раздражением сказала Василиса. – Хватит меня попрекать! Да, возможно, я не самая лучшая мать, но я пытаюсь исправиться.

– После спектакля вам представится такая возможность. Вам нужно будет окружить дочь вниманием и заботой. Ей будет очень тяжело возвращаться в этот мир. А сейчас ваша задача как можно быстрее устроить Алисе уроки живописи у Юлиана Дербеша.

– Юлиана? Значит, это он – человек, которому Алиса доверяет? – усмехнулась Василиса. – Браво, Варламов! Судя по вашим глазам, вы с ним уже все обговорили. Он согласен?

– Согласен, конечно. Он ждет вашего решения и моего сценария. Еще мне нужен доступ на территорию вашей балетной школы и в подвал, чтобы мои люди могли смонтировать декорации.

– Хорошо, у вас будет доступ в школу в любое удобное для вас время.

– Рад, что мы друг друга поняли, – улыбнулся Иван Аркадьевич и направился к выходу.

– Варламов! Вы куда? – окликнула его Василиса, но режиссер, не оборачиваясь, вышел за дверь.

Госпожа Берн посидела в задумчивости минуту и поманила к себе официанта.

– Двойной бурбон безо льда принесите, – хмуро попросила она. – Погодите, лучше водки. А еще лучше все и сразу. И лимон. Нет, лучше соленый огурец. К черту диету!


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 | Следующая
  • 4.2 Оценок: 5

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации