Текст книги "Небо под зеленым абажуром"

– Клево! – оживился Архангельский.

– Ничего оригинального не вижу, – заупрямилась Ларочка, хотя глаза ее блеснули интересом. – Во-первых, что-то подобное уже было. Журналисты бомжа отрыли на помойке, отмыли, нарядили, показали публике, а потом отправили обратно.

– Не слишком гуманно они поступили, – хохотнул Павел.

– Они что, должны были его у себя дома поселить? Бомж не расстроился совсем, пожрал, помылся, рассказал всему миру свою печальную историю и убежал от телевизионщиков на свалку, только пятки сверкали. Идея твоя затаскана до дыр. Сейчас тему золушек и чудесного их преображения по всем каналам мусолят. Задолбали уже. То из провинциальных шалав принцесс пытаются сделать. То козам разным с отмороженной башней естественную красоту прививают. Причем так бездарно, что лучше бы ничего не меняли. Я тут одну передачу видела...

– Ларис, можно я продолжу? Будь любезна, выслушай меня до конца! – рявкнул Павел. Она состроила недовольную мину, но умолкла. – Я с тобой полностью согласен, – уже мягче сказал он. – Все эти шоу развиваются по стандартным сценариям. Преобразили героя, все рады, счастливы, скупая слеза, слова благодарности, клятва начать жизнь с чистого лица... Героя отправляют домой. Что персонаж делает дальше, зрителю неведомо. Иногда это показывают, но чтобы широкоформатно... Не знаю, как вам, но мне всегда хотелось узнать, что происходит с участником, когда он выходит из съемочного павильона. Как меняется его жизнь? И меняется ли вообще?

– Ну? – поторопил его Архангельский.

– Баранки гну. Неужели еще не допетрили?

– Ты хочешь продолжить съемки за кадром? – закончил его мысль Архангельский и присвистнул.

– Молодец, пятерка. Все шоу завершаются после преображения героя. А наше начнется с того момента, когда герой выйдет из дверей съемочного павильона. Мы покажем зрителю, что происходит за кадром. Продолжим снимать участников шоу скрытой камерой и покажем народу реальную жизнь.

– А ему это надо – зрителю? – протянул Архангельский.

– Слава богу! – перебила его Ларочка. – Я уж было решила, что ты башкой стукнулся обо что-то твердое, – с облегчением вздохнула она. Выглядела Лара смущенной, видно, почувствовала, что неправильно себя вела. Чтобы загладить свою вину, она оторвалась от стола, встала сзади и запустила свои пальчики в каштановые вихры Павла. Массаж головы она делала первоклассно. Зургин размяк. Архангельский хмыкнул, наблюдая идиллическую картину. Ларочка чмокнула Павла в макушку, вернулась в президентское кресло и промурлыкала: – Мне нравится твоя идея, хотя, по сути, ты планируешь разрушить веру человека в сказку, развеять иллюзии. Собственно, мне по фигу, чьи иллюзии мы развеем. Главное, что за счет этого сброда мы сможем замечательно пропиарить банк, привлечь новых вкладчиков и бабок с проекта срубить. По поводу продюсера ты прав. Надо с отцом поговорить. Он правильного человека подскажет, который нас с этой идеей не кинет и на деньги не разведет. Сегодня же с ним побеседую. Думаю, никаких проблем не будет. Отец любит всяческие игры. Да я сама под это дело готова вложиться! Только одна загвоздка: как ты найдешь среди стада тупых бомжар тех, кому стоит протянуть нашу щедрую руку помощи? Они же все на одну рожу. Или мы методом тыка будем выбирать?

– Нет, методом тыка выбирать никого не будем. Кому интересно смотреть на тупых алкашей? Надо искать бриллианты в навозной куче. А чтобы их найти, я туда внедрюсь, – заявил Павел и хлопнул ладонью по столу. Ларочка от неожиданности подпрыгнула в кресле.

– Куда? – ошарашенно воскликнула она. – Зургин, ты что – шутишь? Не смешно, между прочим.

– Нет, я серьезен, как никогда, дорогая. Мне надо пожить как бомж, влиться в среду, понять их психологию и вычислить тех, кто имеет хоть какую-то перспективу стать нормальным человеком. Ярких самобытных личностей найти, со своей историей. Я уже некоторую работу в этом направлении провел, представляю иерархию внутри кланов и легенду себе придумал, осталось только прописаться. Дим, – обратился он к другу, – мне нужна твоя помощь.

Архангельский сделал круглые глаза и вжался в стул.

– Э-э-э-э... – промычал он. – Я как бы...

Зургин его перебил.

– На поиски героев уйдет уйма времени. Не знаю, сколько дней я на вокзале проторчу. Хочу делегировать тебе свои полномочия. Будешь управлять банком на время моего отсутствия, чтобы я не дергался. Справишься?

– Блин, как ты меня напугал! – с облегчением выдохнул Архангельский. – Я решил, что ты меня с собой на охоту взять собрался. Спасибо за доверие. Подменю, не проблема, – легкомысленно отмахнулся он.

– Значит, ты собираешься найти ярких самобытный личностей среди спившегося сброда тупых лентяев? – Ларочка громко расхохоталась, но в ее синих глазах плескалась ярость.

Павел почесал затылок. Причина ярости была, конечно же, не в бомжах. Ларису явно взбесило, что на должность ИО президента он выбрал Архангельского, а не ее. Как же он не подумал о том, что невеста справится с задачей не хуже, а может быть, и лучше друга. С другой стороны, Архангельский работает в банке со дня его основания и является соучредителем. Так что пусть Лариса отдыхает. У Димки больше прав, разозлился Зургин. Постоянная конкуренция между невестой и близким другом его напрягала, но все попытки развести их в разные стороны ринга оканчивались неудачей. Теперь вовсе друг друга загрызут, с тоской подумал он.

– Павлушка насмотрелся голливудских фильмов, – протянул Архангельский. – Сюжет напоминает американскую комедию «Жизнь дерьмо». И еще один фильмец... Забыл, как называется. Как два миллионера-братца-маразматика заключили пари на доллар, что любой бомж сможет управлять их компанией, если его вытащить из помойки и создать ему благоприятные условия. Управляющего вышвырнули на улицу, всех благ лишили, а на высокую должность определили первого встречного бомжа. Смотрела, Лар?

– Я не смотрю всякую голливудскую хрень, но суть поняла, – холодно отозвалась Лариса. – Надеюсь, Павел не станет бомжей на управляющие должности в банк пристраивать. А то мы с тобой работы лишимся, – она снова расхохоталась. – Впрочем, я даже готова заключить пари, что после шоу все бомжары вернутся на помойку, работу задвинут, нормальные шмотки поменяют на обноски, деньги пропьют и сдохнут где-нибудь в сортире.

– На что спорим? – спросил Павел с улыбкой.

– На доллар мне спорить неинтересно. Спорим на твой банк? – без тени улыбки предложила Ларочка.

Архангельский хохотнул и притих, наблюдая за ними.

– Зачем тебе мой банк, Лар? – иронично спросил Павел. – После нашей свадьбы он в любом случае будет твоим.

– Пашенька, не надо петь мне романсы из серии «Я подарю тебе звезду!». Даже в случае развода я не получу ни копейки с твоего детища.

– Как интересно! Мы с тобой еще не поженились, а ты уже думаешь о разводе, – усмехнулся Павел, но глаза его остались серьезными.

Лара напряглась, сообразив, что сморозила глупость. Некоторое время она молчала, пытаясь понять, насколько серьезно пошатнулось ее положение независимой девушки и как теперь разруливать сложившуюся ситуацию. Лучшая защита – нападение. Сейчас соберется и пойдет в наступление, предположил Павел и угадал.

– Мне тут настучали знающие люди, что вы на прошлой неделе с отцом обсуждали брачный контракт, – сказала она, в ее голосе звучала сталь. – Так что о разводе думаешь ты! Мог бы, между прочим, сам поставить меня в известность и спросить моего мнения. В конце концов, ты женишься на мне, а не на моем папе.

– Ребятки, ребятки, может, мы вернемся к теме нашей встречи? Не слишком удачное время вы выбрали для выяснения отношений, – попытался разрядить обстановку Архангельский, но его никто не услышал.

– Заключить брачный договор – идея твоего отца. Я человек традиционных взглядов. Мне до лампочки все эти модные тенденции. Но папашу твоего можно понять, ты у нас невеста непростая. Поэтому он пытается тебя таким образом уберечь. Я как порядочный человек обязан прислушиваться к его мнению, – парировал Павел. Ответ Зурбина Ларочке явно не понравился, в глазах невесты зажегся дьявольский огонь.

– Печально, очень печально, что ты во всем соглашается с моим отцом, – наигранно вздохнула она. Зургин хмуро уставился на невесту. В душе поднялась такая волна раздражения, что захотелось Ларису задушить. По сути, она назвала его слизняком. Оскорбила. Да как она смеет! Лариса уловила резкую перемену в его настроении. – Не совсем понимаю, почему тебя так напрягло мое предложение? – мурлыкнула она. – Ты же на сто процентов уверен в своей затее. Так чего же ты боишься?

– Кто сказал тебе, что я боюсь, радость моя? – беззаботно сказал Павел, пытаясь справиться с гневом. – Я просто прикидываю, что попросить у тебя взамен, если выиграю. А то несправедливо получается. Если я проигрываю, ты получаешь мой банк. А если проигрываешь ты – что получаю я?

– Проси, что хочешь, любимый, – игриво сказала она. – Исполню все, как говорится, в лучшем виде.

– В таком случае, если проигрываешь ты, то...

В кабинет постучались, и в дверном проеме появилась очаровательная кудрявая головка референта Настеньки.

– Что тебе? – раздраженно спросил Зургин. Прервала на самом интересном месте!

– Павел Сергеевич, там опять она.

– Кто?

– Тетка, которая кредит просит. Ирина Симакова. Она всех менеджеров уже достала, теперь сюда явилась. Сказала, что не уйдет, пока вы ее не примете. Говорит, это вопрос жизни и смерти. Дочке ее лечение требуется. Она прозреть может, если вы кредит дадите.

– Что она может? – заржал Архангельский.

– Прозреть. Слепая она от рождения, – пояснила Настя.

– А кредит большой? – поинтересовался Зургин.

– Три миллиона семьсот пятьдесят тысяч.

– Все, понял, про кого ты говоришь. – Зургин зевнул. – Я смотрел ее кредитную историю. Не проходит она. Зарплата небольшая, возраст пенсионный, поручителей нет. На что она вообще рассчитывала, когда кредит просила? С чего она собирается отдавать? Там одни проценты в месяц покрывают ее месячный заработок вдвое.

– Она говорит, что проценты будет платить со сбережений. Сбережения на счете в нашем банке имеются. Сумма – один миллион рублей с копейками. Правда, двести пятьдесят тысяч она планирует забрать сегодня. Лечение стоит четыре миллиона. Кредит просит на шесть месяцев. Я посчитала, оставшейся суммы вполне хватает.

– Настя, разве это в твоей компетенции? Тебе что, больше заняться нечем? Завтра она придет и снимет остальные деньги со счета. Юридически мы не сможем ей помешать.

– Простите, Павел Сергеевич, я больше не буду, – надулась Настенька. – Хотела только сказать, что у Симаковой договоренность с медицинским центром. Она лечение дочери кредитует, а через полгода они ей возмещают всю стоимость с процентами. И потом, у нее квартира в собственности есть. Большая, четырехкомнатная, на Фрунзенской набережной. Она хочет в залог ее предложить.

– Чушь какая-то. Она кредитует медицинский центр, они лечат ее дочь, а потом с какого-то перепугу гиппократы возвращают ей всю стоимость лечения. Бред! Мошенница она или сумасшедшая.

– Что же делать? – растерялась Настя.

Зургин тяжело вздохнул.

– Работать, Настенька, работать! Скажи ей, что мы не оформляем кредиты под залог недвижимости. Пусть идет в другой банк или контору, которая этим занимается. Сейчас таких кредитных центров как грязи. Оформляют залоги без проблем. Или в благотворительный фонд какой-нибудь чешет.

– Павел Сергеевич, может, вы все-таки уделите ей минутку своего времени? Не похожа она на аферистку и сумасшедшую. Ей реально помощь нужна! У нее дочка слепая с рождения. Она справку показала. Для девочки это последний шанс обрести зрение.

– Насть, ты что, плохо слышишь? Мне по барабану ее проблемы. Слепые с рождения не могут прозреть. Это какая-то афера однозначно. Кредитную заявку не подпишу. У нас правила для всех одинаковые. Проводи женщину к выходу. Если не уйдет, охрану пригласи. Все, Настя. Я занят и прошу меня больше не беспокоить!

За референтом закрылась дверь. Павел поморщился. После разговора с помощницей на душе остался неприятный осадок, словно он сделал что-то неприличное. А что, собственно, он такого сделал? Если он всем сумасшедшим будет миллионные кредиты выдавать, то самому придется ходить с протянутой рукой. Дудки! Не для того он работает как вол, чтобы все потерять. Кому-то все на блюдечке с голубой каемочкой дается, а ему пришлось пробиваться самому, без помощи богатых родителей, без блата, без денег. Свое место под солнцем он у жизни выгрыз зубами!

Зургин покосился на Ларису и лучшего друга. Архангельский равнодушно листал бизнес-журнал с биржевыми сводками. Ларочка сосредоточенно размышляла о чем-то своем. Вероятно, прикидывала варианты расплаты. Никому не было дела до гражданки Симаковой и ее слепой дочери. Зургин успокоился.

– Ну и?.. – лениво спросил Дима, отложив журнал в сторону. – Чем же тебя осчастливит Ларочка, если проиграет? Не томи, рассказывай!

– Да, говори уже, Зургин, – подбодрила его невеста.

– Ты выйдешь замуж за первого встречного бомжа, пропишешь его к себе в пентхаус и проживешь с ним год под одной крышей, – с расстановкой сказал он. Лариса вздрогнула и посмотрела на него с таким искренним изумлением, что Павлу стало немного стыдно. Сдерживая желание все переиграть немедленно, он лучезарно улыбнулся невесте. – Согласна, радость моя? – иронично спросил он и решил проявить великодушие, не высмеивать Ларочку, когда она откажется от пари. Но она неожиданно протянула ему свою ладошку и заявила:

– По рукам!

Архангельский живописно покрутил пальцем у виска и тут же предложил оформить пари у знакомого букмекера. Ларочка горячо поддержала эту идею. Впервые в жизни друг и невеста были в чем-то солидарны. Похоже, Лариса на сто процентов уверена, что банк уже у нее в кармане. Невеста до конца не поняла, что ее ждет, если она проиграет пари. Вот дурында! Плохо она его знает, подумал Зургин. Теперь он из принципа доведет дело до победного конца. Впрочем, банк дарить Ларочке у него тоже желания не было.

Глава 4
ВЫХОД В СВЕТ

Ирина вышла из дверей «КомИнвестТраст» и разрыдалась. В сумке у нее лежал один миллион рублей сорок копеек. Со злости она закрыла счет, сняла все деньги до копейки. Как они могли так с ней поступить! Сволочи! Как же они не понимают, что деньги – это труха! Главное – человек. Буржуи, падаль капиталистическая! Президент ее даже не принял, не выслушал, не вошел в положение. Как он мог? Ирина читала интервью Зургина в одном бизнес-журнале и радовалась, как идиотка, что держит деньги у такого порядочного во всех отношениях человека. Сам себя сделал, с нуля поднялся. В десять лет остался без родителей, они разбились в автомобильной аварии. Вырос под опекой бабки. Работал с четырнадцати лет. Поступил в финансовый институт. Окончил аспирантуру. С нуля раскрутился. Симпатичный мужик, статный, на медведя похож, без пафоса и снобизма. Он так ей понравился, столько уважения вызвал.

– Подонок! Говнюк! Чтоб ты пропал! – в сердцах крикнула Ирина и плюнула в зеркальную дверь банка «КомИнвестТраст». Был бы под рукой камень, швырнула бы.

Из дверей показался хмурый охранник, направился к ней.

– Чтобы ты разорился, Зургин! Чтобы ты на помойке оказался, сволочь! – крикнула она в лицо охраннику, развернулась и побежала в сторону сквера, размазывая беретом злые слезы по щекам.

Добежав до безопасного места, Ирина пристроила берет на голову, прислонилась спиной к березе, всхлипывая, пошарила по карманам, достала телефон и носовой платок, высморкалась. Руки тряслись, никак не получалось поймать нужную клавишу. Телефон вдруг сам ожил.

– Людмила Петровна, я как раз вам собиралась звонить! У меня беда! – дрожащим голосом сказала Ирина. – Ничего у меня не получилось! Мне кредит не дали. Почти неделю заявку рассматривали и отказали. Я ходила, умоляла, чуть ли на колени не падала. К президенту банка пыталась прорваться – не принял. Даже под залог квартиры они не хотят кредит давать. А у меня шикарная четырехкомнатная квартира с окнами на Москву-реку. Такая стоит миллионы! Мать хотела ее на меньшую поменять – я не дала. Сберегла для Алешки. Мечтала, что, когда она прозреет, увидит из окна сказочный мир, а не помойку с бомжами. А если вдруг не сложится, будет комнаты сдавать и жить с ренты. В итоге я упустила время. Не представляю, где я смогу денег найти за один день. Может, вы еще немножко подождете? У меня в наличии есть миллион рублей. Это все мои сбережения. Я откладывала для доченьки всю жизнь, каждую копеечку берегла. Хоть сегодня могу их подвезти куда угодно. Остальные деньги постараюсь раздобыть как можно быстрее. Правда, не представляю пока – где.

– Ирочка, милая, не плачьте, я вас умоляю! – заохала Людмила. – Я же вам говорила, у меня есть проверенный человек, который занимается залогами. Что же вы меня не послушали. Под мою гарантию он вам без всяческих затруднений выдаст нужную сумму. Адрес говорите, он подъедет, куда скажете, сегодня.

– Так поздно уже!

– Вы хотите получить деньги и определить вашу дочь к нам в центр? Я ждать не могу. Я не одна работаю, сами понимаете. Другие пациенты тоже ждут, волнуются.

– Простите, простите меня! Совсем у меня помутнение рассудка случилось. Да, я хочу! Очень хочу!

– Тогда диктуйте адрес и ждите. Зовут его Михаил Залепин. Он приедет к вам через пару-тройку часов с залоговым договором и нотариусом.

– А нотариус зачем? – растерялась Ирина.

– Как зачем, милая моя? Доверенность надо будет на Михаила оформить, чтобы он мог перевести деньги на наш счет. Не беспокойтесь. Схема отработана. Он все сделает как полагается. Я вам позвоню, когда четыре миллиона рублей упадут на наш счет, и пришлю за вами машину. Документы, подтверждающие, что мы вам вернем три миллиона семьсот пятьдесят тысяч рублей с процентами, готовы. Процент, правда, небольшой получилось выбить. Вы уж не обессудьте.

– Да что вы! Ничего страшного! – замахала рукой Ирина, словно Людмила Петровна ее видела. – Так вы же говорили, наличными надо двести пятьдесят тысяч?

– Я говорила, что двести пятьдесят тысяч мы вам вернуть не сможем, – с раздражением сказала Людмила. – Можете заплатить наличными, если вас не устраивает мое предложение.

– Простите, Людмила Петровна, – смутилась Ирина. – Меня все устраивает, я просто уточнила.

– Хорошо! Итак, мы получим деньги, я пришлю за вами машину. Привезете девочку, подпишете контракт. Все хорошо, Ирочка, можете расслабиться. Мы вас с нетерпением ждем. У вашей девочки будет отдельная палата со всеми удобствами, оборудованная по последнему слову техники. Питание у нас превосходное. Отношение душевное и внимательное. Посещения свободные. Испытуемый обеспечен всем необходимым. От вас только требуются предметы личной гигиены и смена одежды, если доченька ваша не любит казенное.

Ирина назвала свой адрес и побрела домой. Кажется, все срослось. Надо было сразу принимать помощь Людмилы Петровны, а не полагаться на банк. Столько времени потеряла, сил, нервов. Сегодня она заключит залоговый договор. Завтра деньги упадут на счет медицинского центра, она определит Алешку на лечение, а сама отправится к кардиологу. Сердце даже после таблетки нитроглицерина не утихомирилось, жгло, как августовская медуза.

До дома она не дошла, сердце заболело так, что не продохнуть. Она остановилась у лавочки в сквере, чтобы немножко прийти в себя. Скамейка была изгваздана собачьими лапами, на асфальте клоками валялась рыжая длинная шерсть. Кто-то добрый вычесывал свою псину, взгромоздив животное на лавку. В банк на прием к президенту она надела свой лучший костюм. Жаль было изгваздать его в грязище и шерсти.

Ирина с раздражением подняла с асфальта оброненную кем-то газету, развернула, чтобы постелить на лавочку, и застыла, потрясенно глядя на крупный корявый заголовок: «Писатель-самоубийца с четвертой попытки довел свое дело до конца».

Забыв о костюме, Ирина плюхнулась на грязную скамейку и с волнением пробежала глазами текст. В статье говорилось о самоубийстве известного в узких кругах литератора, критика и публициста гражданина Коновалова Л.Б. – автора нашумевшего сборника рассказов «Жизнь бьет кирпичом», который свел счеты с жизнью двадцать первого октября в районе Фрунзенской набережной, утопившись в водах Москвы-реки. Тело литератора было найдено вчера в нескольких километрах от места предполагаемого самоубийства.

Далее следовал комментарий жены погибшего о том, что муж неоднократно предпринимал попытки суицида, так как пребывал в последнее время в глубокой депрессии из-за затянувшегося творческого кризиса и некоторое время назад проходил курс лечения в отделении душевных недугов. В процессе лечения выяснилось, что предыдущие попытки самоубийства Коновалова носили исключительно демонстративный характер с целью привлечения к собственной персоне внимания и не представляли угрозы для его жизни. Литератор имел первый разряд по плаванию и сознательно выбирал безопасное для себя место для совершения акта суицида. Жена Коновалова не верила, что Лев Борисович, так звали писателя, совершил самоубийство, и настаивала, что супруга убили. При осмотре вещей потерпевшего она отметила, что из кармана плаща погибшего пропали авоська и деньги в количестве ста рублей двумя купюрами по пятьдесят. А также супругу смущает то, что в крови Коновалова обнаружен алкоголь, хотя муж употребляет спиртное только по праздникам. Действительно, при осмотре трупа судмедэксперт обнаружил гематому в районе теменной части головы потерпевшего. Однако следственные органы вынесли постановление об отказе в возбуждении уголовного дела, так как не усмотрели в нем криминальной составляющей. Деньги и авоська могли выпасть из кармана потерпевшего уже после смерти, во время нахождения тела в воде. А гематома в районе теменной части головы образовалась в результате удара о гранитный скат набережной в месте предполагаемого падения, что и повлекло за собой потерю сознания и смерть потерпевшего. Спиртное же Коновалов мог употребить перед актом суицида, так как пребывал в тяжелом психическом состоянии. Жена писателя собирается опротестовать решение в вышестоящих инстанциях. Она провела собственное расследование, опросила продавцов местного супермаркета, куда вечером отправился муж, но там не появился. Однако среди сотрудников супермаркета нашелся свидетель, который видел, что в тот злополучный вечер Коновалов беседовал на набережной с высокой блондинкой. Супруга писателя подозревает, что именно она стала причиной несчастья, и намерена добиться от правоохранительных органов возобновления следственных действий по факту смерти писателя в связи с вновь открывшимися обстоятельствами.

Ниже было опубликовано фото литератора. С газетной страницы на Ирину осуждающе смотрел интеллигентный седовласый мужчина в очках и теплом поношенном свитере. На коленях у него сидел пушистый рыжий кот, похожий на Антошку как две капли воды, только потрепанный временем, как и его хозяин. Ирине показалось, что кот тоже смотрит на нее с осуждением. Ее затрясло мелкой дрожью. Она скомкала газету, швырнула ее в урну и вытерла руки о брюки, словно ладони испачкались.

Домой она вернулась в состоянии, близком к истерике. Нервы расшатались в хлам. Статья о несчастном писателе давила тяжким грузом на сердце. Как было просто представить, что Алеша все выдумывает. Подумаешь, шляпа, окурок и тапочка. Теперь, когда она знает правду, вина за смерть писателя легла на душу камнем. Мало того, все планы могут полететь к черту. Ясно, что супруга писателя не успокоится, добьется возобновления открытия уголовного дела, и Алешку будут разыскивать. Дочка у нее приметная. Найдут ее быстро, при первом же допросе Алешка во всем сознается, а наказание для инвалидов в нашей стране никто не отменял. Кто знает, как все обернется. Будет ли снисходителен суд к ее положению? Примет ли во внимание, что девочка непреднамеренно совершила преступление? Ира не слишком доверяла правосудию. Нельзя допустить, чтобы дочка попала в лапы полиции. Завтра она будет в медицинском центре, где ее никто не найдет. Несколько месяцев изоляции, и все утрясется. Главное, чтобы сделка с квартирой не сорвалась.

* * *

Алешка встретила ее довольная. В квартире пахло чем-то подгоревшим. Похоже, дочка пыталась готовить и, как обычно, спалила еду.

– Мам, я мясо с картошкой пожарила, – доложила она, пряча руку за спину.

– Что там у тебя, показывай, – устало попросила Ирина.

– Ерунда, – отмахнулась дочь. – Иди мой руки. Проходи на кухню. Голодная, наверное. Целый день носишься.

Ирина стянула сапоги и куртку, сначала прошла в комнату, прижимая пакет с деньгами к груди. Огляделась, размышляя, куда их спрятать. С Людмилой они договорились о переводе четырех миллионов безналом. Залог она оформит на эту сумму, а миллион рублей пусть в заначке полежит. Вдруг придется доплату вносить, всякое бывает. Больше деньги негде раздобыть. Проценты опять же за кредит надо платить полгода. А если, не дай бог, задержка с финансированием медицинского центра выйдет? Как она расплатится тогда? Можно, конечно, квартирантов взять, но нестабильно это, в любой момент съехать могут. Да и не хочется в дом посторонних пускать. Последняя квартирантка Томочка первое время была ненавязчивой и тихой, долго жила у них, институт окончила, на работу пошла и все никак своим углом обзавестись не могла, а скорее не хотела. Все бы ничего, но вдруг она решила активно с хозяйством помогать и попыталась стать своей в доску, в душу лезла, деньги задерживала. Ира не готова была в душу никого пускать и кормить посторонних людей. Она для дочки работала, а не для Томочки с родственной Украины. Пришлось с ней проститься под предлогом, что Алешке пора в свою комнату переезжать. Прежде дочка обитала в спальне бабули. Обиделась Тамара, чемоданчик собрала и дверью хлопнула. Таких слов наговорила, что Ирина потом долго в себя прийти не могла. Да и сейчас вспоминать об этом было неприятно. Она пыталась проститься с Томой по-людски, разрешила пожить до тех пор, пока жилье другое снимет, бесплатно. Даже денег хотела одолжить на переезд.

Ирина выдвинула ящик стола и тут же задвинула его обратно. Не годится четыре пачки пятитысячных купюр держать в столе. Не дай бог украдут. Вдруг мошенники из банка «КомИнвестТраст» ворье по адресу отправят. Доверия к этим людям у нее больше нет. Надо спрятать миллион там, где никто никогда не догадается искать.

Ирина прошлась по кабинету, не нашла подходящего места и отправилась в комнату дочери. Огляделась по сторонам, присела на кровать, и ее осенило! Она нашла тайник, где никто не станет искать.

Из комнаты дочери Ира вышла довольная, юркнула в ванную и сполоснула руки и лицо. Настроение немного наладилось.

Алешка ждала ее в кухне, сидела на табуретке торжественная. Стол был накрыт на две персоны. На тарелках аккуратно лежало обугленное мясо и вполне сносного вида картошка.

– Сейчас хлеб порежу, – деловито сказала дочь и потянулась к буханке.

– Господи, да у тебя сильный ожог! – воскликнула Ирина, схватила дочь за кисть и повернула к свету. Алешка резко вырвала руку.

– Я же сказала, ерунда! – с расстановкой сказала она. – Ешь, мама, пока не остыло. И перестань меня опекать, как клуша. Я уже взрослая и вполне могу обойтись без твоей заботы! Мне двадцать четыре года!

– Да, ты неделю назад это отлично продемонстрировала! Какая ты большая девочка и как обходишься без моей помощи! – внезапно разозлилась Ирина и закричала: – Человека угробила своей самостоятельностью! – Алешка вздрогнула, побледнела. Но в Иру словно бес вселился, она не могла остановиться: – Я сегодня в газете читала, что из реки выловили труп известного писателя, публициста и критика Льва Борисовича Коновалова! Он был отличным семьянином, и дома у него действительно живет кот, но хозяина своего он больше никогда не увидит! Вот к чему привела твоя самостоятельность! Тебя разыскивает полиция по подозрению в убийстве. Все, девочка, шутки кончились. Колония тебе светит, где ты сгниешь заживо. Неужели не понимаешь, что ты никогда не будешь такой же, как все, до тех пор, пока не обретешь зрение!

Алешка медленно поднялась, секунду стояла, раскачивалась, словно размышляя, в какую сторону пойти, сорвалась с места и бросилась из кухни вон, уронив табуретку. Дверь в ее комнату гулко хлопнула. Ирина вздрогнула, придвинула к себе тарелку с ужином, сунула кусок пригоревшего мяса в рот и принялась сосредоточенно его жевать. Внутри было как-то необычно пусто, словно тело покинула душа.

– Ничего-ничего, – тихо прошептала она. – Ничего-ничего...

Через час душа в тело вернулась, заболела, заскреблась когтями по сердцу. Очередной приступ. Постанывая от боли, Ира выпила сердечных капель, подошла к комнате дочери, постучалась, подергала ручку двери, ругая себя за глупость и жестокость. Кто ее за язык тянул? Повесила на светлую душу ребенка обузу, табуретку из-под ног выбила. Дверь никто не открыл. Так она и думала – Алешка заперлась, замкнулась в себе и теперь не выйдет до утра. Лежит, переживает, музыку слушает в наушниках. Решив оставить дочь в покое, Ира вернулась к себе в комнату, прилегла и постаралась настроиться на встречу с Михаилом Залепиным. С Алешкой она потом поговорит, утешит ее, успокоит, повинится. Вместе они придумают, как жить дальше. Главное, что скоро все изменится к лучшему. Алешка увидит мир во всем его многообразии.

Звонок домофона прозвучал ближе к одиннадцати вечера. Басовитый мужской голос сообщил, что прибыл Михаил Залепин. Ира поправила прическу, выдохнула и распахнула дверь.

Михаил оказался крепким темноглазым брюнетом с длинными волосами, собранными в хвост. В одном ухе поблескивала серьга. Одет он был в узкие рваные джинсы, гриндерсы и кожаную куртку. Кожанка на его груди трещала от рельефных мышц. На кредитного менеджера он совсем не походил. Рядом топтался нотариус, мелкий, щуплый, с бегающими глазками пожилой субъект в очках и кепке. В руке он держал «дипломат» и лоснился от радушия.

– Антон Петрович, – представился он, снял кепку и галантно поцеловал Ирине руку, продемонстрировав проплешины на голове.

Антон Петрович суетливо снял плащик, стянул ботинки и улыбнулся, обнажив пожелтевшие зубы. Пахло от нотариуса неприятно колбасой и чесноком. Его явно выдернули из-за стола.

– Куда идти? – не слишком вежливо поинтересовался Залепин, расстегнул кожанку, надел на ноги медицинские бахилы, так и прошел в кабинет за Ириной.

– Кофе или чай будете? – спросила она, усадив гостей за письменный стол. Антон Петрович открыл было рот, чтобы согласиться, но Залепин его осадил: