Электронная библиотека » Мария Чепурина » » онлайн чтение - страница 1

Текст книги "Гечевара"


  • Текст добавлен: 4 ноября 2013, 17:51


Автор книги: Мария Чепурина


Жанр: Контркультура, Современная проза


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Мария ЧЕПУРИНА
ГЕЧЕВАРА

контрконтркультурный роман

1.

Пиво рвалось наружу. Алёше Двуколкину снился несносный сон о том, как он всё ищёт, ищёт и не может найти подходящий куст, чтоб справить там свою нужду. Наконец, всё рассеялось. Студент, так неразумно подошедший вечером к проблеме выбора между весёлой пьянкой и спокойным сном, нашёл себя лежащим в полной темноте на собственной кровати в общежитии.

Сперва Двуколкин думал, что посреди ночи разбудил его зов туалета – и не более. Но спустя мгновение стало ясно, что это не так. Подозрительный шум, наполнявший всю комнату, не был похож ни на привычную возню мышей, ни на уютное бульканье внутри водопроводных труб, ни даже на какое-либо из стихийных бедствий. Скорее, он напоминал одно кино, посмотренное в школьные годы…

К ужасу Алёши, сходство оказалось неслучайным. Затаившись, вопреки сильнейшему желанию поскорее облегчиться, он сначала понял, что загадочные звуки идут свыше: именно оттуда, где, на верхнем этаже их общей койки, должен спать сосед по комнате Аркадий. По прошествии секунды или двух Двуколкин различил в потоке смешанного, непонятного сопения, кряхтения, пыхтения и барахтанья вздох. Да, женский. А потом ещё один. Потом взвизг.

Повинуясь юношескому интересу, усугубленному тем, что сам Алёша пока что ни разу не лежал в одной кровати с девушкой, он продолжал слушать. В поток вплетался иногда голос Аркадия, знакомый прежде только по умным словам и лозунгам, но не по мяуканью и урчанию. Он задыхался, бормотал чего-то неясное, а девушка негромко, но решительно шептала: «Так! Давай! Давай!». Испуганному и взволнованному Лёше показалось, что сейчас они сломают верхнюю кровать и оба, как есть, грохнутся к нему, на первый ярус.

Между тем, в туалет хотелось нестерпимо.

Вставать и отправляться в общую уборную прямо сейчас значило бы признаться в слушании того, что слушать вовсе не положено. Из книг Алексей знал, что наблюдаемое им в данный момент действие обычно длится минут пять-десять, потом же у обоих наступает чрезвычайная усталость, и они, конечно, засыпают. Алексей решил немного подождать до этого момента.

О том, что момент наступил, Лёша понял по протяжному, почти что в полный голос, стону девушки.

На полминуты звуки прекратились.

– Ты потише, – прошептал Аркадий сверху. – Как бы Лёха не проснулся.

– Какой Лёха? – услыхал Двуколкин женский голос.

– Да сосед мой… Там, внизу спит.

– Спит? То есть, тут ещё кто-то, кроме нас? – почти что в шоке прошептала дама, раздувая без того немалый стыд и замешательство в Двуколкине.

Аркадий виновато крякнул.

– А, ну ладно, ничего! – подбодрила его любовница. – Я так давно планировала экстремальный секс! И потом, раз уж он не проснулся полчаса назад, когда мы делали это первый раз…

Внутри Двуколкина бывшее пиво всё настойчивее колотилось в двери организма, чтобы выйти.

–…я надеюсь, третий тоже будет? – завершила девушка игриво.

– Ы-ы-ы, – отвечал Аркадий, и это нельзя было расценивать как несогласие.

Тут Алёша понял, что, жди он и дальше, когда парочка уснёт, детский конфуз и позор на всю общагу вплоть до пятого курса – неизбежны. Надо было действовать активно. Поразмыслив, начал он с того, что не без шума повернулся на живот.

– Ты слышала? – донеслось сверху.

– Не бойся, дорогой, наверно, это мышь, – игриво отвечал девичий голос. – Лучше поцелуй меня… сюда…

Двуколкин ещё раз совершил оборот на сто восемьдесят градусов.

– Тсс! Это Лёха!

– Он во сне ворочается. Ну, целуй же!

В отчаянии Алёша задёргал ногами, замычал, начал сопеть и издавать все звуки, которые только может производить более-менее спящий человек.

– Сейчас проснётся! – прошипел Аркадий.

Наверху затихли.

– Может, притаимся, подождём, чтобы он опять уснул, тогда продолжим? – предложила искусительница, повторяя Лёшину стратегию.

– Давай.

Последующие полторы минуты исстрадавшийся Двуколкин из последних сил изображал последовательное пробуждение. Наконец, решив, что он сделал достаточно для сохранения своего лица и спокойствия совести товарищей, встал, торопливо и не без труда отыскал тапочки и вылетел в коридор.


В туалете пахло анашой. На подоконнике, перед рядком кабинок, восседала пара красноглазых сонных третьекурсников с химфака. Они задумчиво глядели на большую лужу, вытекшую из-под дверцы одной из комнаток уединения, и говорили о внешней политике США.

Алёша был безмерно счастлив, наконец войдя в одну из этих комнаток. Пока бывшее пиво вытекало, а Алёшин взгляд бессмысленно скользил по бесконечной трещине на белой крышке, подозрительные звуки раздались снова, на это раз из соседней кабинки. Двуколкин, было, напугался: думал, и тут кто-то строит свою личную жизнь. Потом дошло: нет, в этот раз всё прозаичнее. Тот, кто был за перегородкой, как и Алексей, излишне бурно отмечал день рождения Агостиньо Нето и не рассчитал сил организма.

Завершив свои дела, Двуколкин думал, было, поскорее возвратиться в свою тёплую кровать, но вежливости ради счёл необходимым дать Аркашиной девушке время, чтоб уйти. В жестяном кармашке на двери кабинки он нашёл смятый журнал «Дом-6». Парочка обкуренных ушла, наверное, боясь, что кто-то донесёт на них. Окно было открыто настежь, чтобы запах нелегальности выветривался. Лёша прислонился к подоконнику и бросил взгляд на никогда не засыпающий индустриальный город. Освещённые окна домов намекали, что жители их бодрствуют, а, стало быть, с утра не думают идти к станку, наверняка предпочитая образ жизни вольно-бесполезных копирайтеров. Автомашины, скрипом и шуршанием колёс напоминавшие о нефтяном бизнесе и загрязнении окружающей среды, проскальзывали в соответствии со светофорным циклом. Вдалеке переливались чьи-то яркие вывески. Натруженные студенческие глаза не могли видеть, куда же именно они зовут, но Алексей решил, что в казино. Он ненавидел этот мир. Двуколкина пронизывало экзистенциальное одиночество.

– Буржуи! – неистово выкрикнул он в окно, поддавшись странному наплыву чувств.

Потом изорвал в клочья отвратительный журнал для жертв мозгопромывочной машины и метнул во тьму:

– Подавитесь вы!

За спиной скрипнула дверь кабинки.

– Это ты тут кричишь? – спросил зелёноликий Саша, вышедший оттуда. – Привет, кстати.

– Привет, – ответил Алексей, смутившись.

Он закрыл окно и отправился к себе в комнату.


В ней было по-невинному темно и тихо. Сделав вывод, что остаток ночи он сможет спокойно отдохнуть, Двуколкин влез в постель, расслабился и смежил свои очи.

Через пять минут, уже понявший, что уснуть после перенесённого волнения так просто не удастся, он опять услышал шёпот сверху:

– Милый…

– Тсс!

– Он уснул! Ты слышишь? Он сопит. Давай ещё раз! Только так, как я просила!..

Лёша вжался в матрац и, как мог, стойко принял сей новый этап истязания.

Через полчаса он думал, как бы снова выбраться в сортир: на этот раз снять напряжение в тех местах, которые благодаря Аркадию и его подруге отказались отдыхать. Но выйти было невозможно, и Алёша слушал, слушал, слушал…

А ведь утром, в восемь, уже следовало появиться на месте работы и начать эксплуатироваться!..

2.

И кто бы мог подумать, что лишь пару недель назад Алёша был таким же глупым обывателем, как пять миллиардов девятьсот тысяч землян?! Он знать не знал, кто такой Агостиньо Нето и, кажется – теперь уж трудно вспомнить, – верил в то, что Президент избран демократическим путём, а политические партии созданы специально для процветания избирателей. Тот, неполноценный Алёша, ныне вызывающий лишь отвращение, жевал жвачку, ел «сникерсы» и даже как-то умудрился поступить в тот институт, где сейчас учится. Но что хуже всего – он имел глупость вляпаться в ту гадость, что теперь является его работой.

Всё произошло как-то само собой. Сначала, разумеется, были привычные для всякого абитуриента вещи: потерянное лето, торжественное предъявление аттестата в приёмной комиссии, дрожь в руке, берущей один из билетов, нескрываемое ехидство глядящих с профессорского стола… Замученная мама, ожидающая его на лужайке перед институтом с банкой сока и заранее приготовленными справками о том, что Алексей страдает ярко выраженным плоскостопием, пиелонефритом и не позволяющими быть солдатом убеждениями. Занудная езда на электричке домой, в Верхний Игыз, после каждого экзамена. Торжественное зачисление со словесным поносом у декана, тянущего время, и почти что обмороком мамы. Поступление! И слова отца на праздновании этого важного события:

– Теперь, Алёша, ты покинешь дом. В областном центре всё дороже, чем у нас. Поэтому тебе нужно искать работу там, где ты будешь учиться.

– Угу, – отвечал Двуколкин.

Он провалялся дома перед телевизором до конца августа, а двадцать девятого числа снова поехал на место учёбы – обустраиваться. В общежитии сказали, что места будут в начале сентября, когда участковый выйдет из отпуска и выселит троих отчисленных хвостистов. Алёша вздохнул. Значит, придётся снова ездить каждый день в Игыз вместо того, чтобы с первых же дней наслаждаться вольной жизнью одинокого студента.

Остаток времени в облцентре он решил посвятить наслаждению красотами. Первой из них оказался магазин мебели, раскинувшийся на площади, сравнимой с парой стадионов. Невероятные шкафы и креативные до чёртиков кровати были сгруппированы в подобия квартир, от лицезрения которых Алексея охватывал комплекс неполноценности. Увидев пару ценников, Двуколкин ощутил явный риск стать инвалидом на почве этого комплекса. В довершение всего к нему подошла девушка с табличкой на груди – «Эльвира», поздоровалась и спросила:

– Подсказать вам что-нибудь?

Двуколкин буркнул «Нет» и, будучи уверен, что над ним здесь издеваются, обиделся и вышел.

Впрочем, тепло последних летних дней и ощущение близкого начала новой жизни сделали своё дело, и вскоре хорошее настроение вернулось. Алексей зашёл ещё в несколько магазинов и родил мечту о том, как выучится и, конечно, станет менеджером – что бы это слово ни обозначало, – дабы иметь возможность покупать то, что пока еще было для него подобием музейных экспонатов.

Знакомство со «столичной» жизнью областного города кончилось приятным лёгким окунанием в неё. Проходя мимо заведения с чарующе-нерусским именем «Мак-Пинк», Алёша про себя решил, что один раз шикануть можно. Перешагнув порог, вдохнув чудесный аромат жирного и жареного, он не без досады поглядел на цены и наскрёб на гамбургер, картошку-фри и колу.

Потом уселся за пластмассовый стол и принялся наслаждаться. Картошка оказалась не такая, как у мамы; бутерброд с котлетой отдавал чем-то мечтательным и завораживающим; даже кола, идентичная той, что можно было бы купить в игызском продуктовом, получила от фирменного стакана и всей ресторанной атмосферы новый вкус. Всё кончилось до обидного быстро. Алёша дожевал последнее, вздохнул, решил отчаливать. Но тут, как это водится, внезапно, взгляд его упал на яркий лист рекламы, затаившийся на дне подноса. Лёша прочитал:

«Если Вы молоды и энергичны, не хотите сидеть на шее у родителей и ищете работу в дружном молодёжном коллективе, приходите к нам. Компания «Пинков и К», один из лидеров в российском ресторанном бизнесе, ищёт сотрудников на вакансии:

Кассир

Бармен

Официант

Стюарт

Повар

Мойщица посуды

Приходите! Мы предлагаем обучение, льготное питание, гибкий график! Работать у нас – выгодно, престижно, интересно!»

Слова об обучении и гибком графике особенно понравились Алёше. Зондирование почвы на предмет работы выявило два препятствия: отсутствие какого бы то ни было опыта и невозможность поступить на полный день. А здесь… Двуколкин призадумался над списком предлагаемых должностей и задался вопросом: «Кто такой стюарт?». Спустя секунду его разрешила девушка в фирменной майке с бейджиком «Стюарт Инесса», вытащившая из-под Алёшиного носа все остатки пиршества и важно отнесшая их к мусорному баку.

«А что? Пойдёт! – решил Двуколкин. – С этим-то я справлюсь!».

Он записал телефон и вышел, удовлетворённый, думая о том, что одноклассники из Верхнего Игыза не могли бы и мечтать о должности в столь стильном заведении.


Охранник смерил взглядом бедного Алёшу и, спросив, зачем он, дал анкету.

– Заполняйте.

– А где?..

– Заполняйте, объясню потом.

Алёша, примостившись на стойке приёмной, нацарапал на бумажке свои данные: на должность стюарта, живу с родителями, опыта нет, не судим, противопоказаний не имею. В качестве достоинства вписал, что он коммуникабелен: практически везде это качество требовалось, и Двуколкин, хоть не точно представлял себе, что это, и не был уверен, что им обладает, счёл за лучшее отрекомендоваться именно таким образом. Тем более, другое в голову не приходило.

– К Анне Ивановне, на третий этаж, направо, там увидите, – вальяжно-механически сказал охранник.

Алексей с замирающим сердцем проделал указанный путь.

– На собеседование? Входите, – бросила девица.

В офисе всё было чуждо, высокотехнично и пропитано надменностью.

Двуколкин скромно сел и протянул анкету.

– Не работали нигде до этого? – спросила менеджер по персоналу так, словно она была училкой и в десятый раз взывала: «Ну, Двуколкин, где ж твоя домашняя работа?».

– Не работал, – виновато сказал Лёша.

– А в связи с чем ищёте работу? – продолжала девушка, презрительно рассматривая предлагаемый ей товар.

– Жить надо, – философски отвечал Двуколкин.

– Что Вам известно о компании «Пинков и Ко»? – получил он новый вопрос на засыпку.

– Мм…

Двуколкин смешался.

– Компания «Пинков и Ко» – один из лидеров на рынке российского ресторанного бизнеса, – сказала менеджер сквозь зубы, очень раздосадованная тем, что к ней опять явился столь несведущий субъект. – Какие заведения компании «Пинков и Ко» Вы посещаете?

– Я был в «Мак-Пинке»… – неуверенно сказал Двуколкин.

– А ещё?

– Всё.

– Хм…

Девица скорчила гримасу.

«Я не нравлюсь», – сокрушённо рассудил Алёша.

В этот миг в конторе показалась ещё одна девушка.

– Кать, у тебя тренинг сейчас будет, да? – спросила менеджер. – Вот, возьми ещё этого молодого человека.


Спустя десять минут Алёша помещался на диване между парой пышных дам с задумчивыми лицами. Обе метили на должности посудомоек. Перед испуганной тройкой на высоком барном стуле восседала девушка, которой менеджер препоручила Алексея. Радость изливалась из неё; глаза сверкали; рот, не прекращая, улыбался и смеялся, словно девушку охватил нервный тик. Двуколкину было и так не очень, а от такой искрящейся уверенности рядом с собой стало вообще страшно. Пылая неземной любовью к «Пинкову и Ко» и трём новым товарищам, тренер с восторгом говорила, как чудесно быть посудомойкой или стюартом в том месте, кое они выбрали. Обращение на «вы» было отброшено. К чему эти условности, все братья! Пятидесятилетние посудницы за один миг стали Зиной и Любой. Четверти часа не прошло, как они вместе с Алексеем уже высказывали свои мысли насчёт миссии компании «Пинков и Ко», разумно рассуждали, почему работнику положено носить чёрные брюки и разглядывали схему карьерного роста от уборщика до генерального директора.

По окончании тренинга Алёше дали адрес предприятия и велели быть там завтра к девяти утра. Со сменкой. И без опоздания.

Двуколкин вышел из конторы, полный разнородных чувств. Он позвонил домой, сказал, что не вернётся ночевать в Игыз, поскольку утром ему надо на работу. Получил в ответ немало причитаний, вздохов и полезный адрес. Кое-как нашёл дом, попросился на ночлег. Уснул в четыре, полседьмого соскочил с кровати и отправился навстречу будущему.


Довольно быстро стало ясно, что работа стюарта отнюдь не в том, чтобы выбрасывать объедки и при необходимости мести пол. На самом деле роль Алёши состояла в том, чтобы без передышки демонстрировать всемерную заботу о стерильности «Мак-Пинка». Утром, до полдвенадцатого, в общем-то, желающих отведать гамбургера было не особо много. Пригодный для выбрасывания мусор появлялся на столах один раз за десять-пятнадцать минут. В то же мгновение, как на грех, к нему летели Лёшины товарки – пикантно-чёрненькая, маленькая Лиза или бесцветная Ирина. Лёше делать было нечего. Но долг его – мозги на этот счёт ему довольно быстро вправила стервозный менеджер – был как раз в том, чтоб делать что-то беспрерывно, показательно, настойчиво. Не важно, что: размазывать грязь под ногами у клиентов мыльной тряпкой, протирать протёртый пять минут назад стол или же елозить смоченной салфеткой по чистым окнам. На худой конец – Алёша это понял уже после – подходило и простое деловитое хождение по залу с видом изыскателя объедков. Но его хватало не надолго.

В первый же день Алексей узнал на своей шкуре, что такое капиталистическая конкуренция. Грязи было мало, и на каждую новую единицу её сразу же нацеливались три жадных пары глаз уборщиков, не забывающих о том, что менеджер поблизости. Лидерство! Активность! Инициатива! – бойко призывало руководство работников. И стюарты почти что наперегонки бежали к каждой новообразовавшейся пылинке.

Тем, кто не успел, опять же приходилось удовлетворяться протиранием чистых мест. К примеру, за день каждый человек из первой, как и из второй смены, пренепременнейше тёр жидкостью для стёкол переднюю стенку аквариума. Однако внутренность его, равно и боковые стенки, вовсе не блистали чистотой. Наверно, сказывалось общечеловеческое стремление стюартов быть как все и ходить протоптанными тропами.

Первый день был наполнен разочарованием в несбывшемся и очарованием нового. Нутро шикарнейшего из всех ресторанов – в представлении вчерашнего игызца – оказалось серым, влажным помещением с кафелем по стенам, чёрными мешками мусора, огромнейшими кучами рекламы вперемешку с барахлом старых работников и толстыми, снующими туда-сюда бабульками.

– Что, новенький? – спросила Алексея девушка развратного вида с массивной выбеленной шевелюрой и бейджиком «Яна, кассир».

– Ага, – сказал Двуколкин скромно.

– Меня Ксюша зовут, а тебя как? – поворачиваясь к зеркалу, заботливо повешенному между раздевалкой и служебным туалетом, бросила «Кассир Яна».

– А меня Алёша, – отвечал Алёша.

На груди его блистал белый прямоугольник с надписью «Николай, стюарт».

– Походишь Николаем, – сообщила ему менеджер тотчас же по приходе на работу, – на Алексеев бейджиков пока нет.

Ксюша с двойной выгодой использовала то, что с утра почти не было клиентов. Она вертела и крутила свои волосы, делая нечто, по её мнению, красивое, одновременно делясь с Ирой частностями своих отношений с неким Гариком. Ира стояла поодаль, печально разглядывая свои ногти, и слушала. На зеркале, возле причёсывающегося Ксюшиного отражения, располагался листок с ценным объявлением: «Дорогие работники зала! 7 и 8 сентября для вас организуется тренинг «Эффективное взаимодействие с клиентом». Будем рады видеть вас всех! Ваши менеджеры». Внизу была ещё какая-то приписочка, Алёше разглядеть её не удалось. Чтение и созерцание Ксюши прервала толстая повариха, важно выплывшая из уборной. В самый интересный, напряжённый момент рассказа о Гарике она душевно, ласково взглянула на кассира и по-матерински одарила её непечатным словом, означающим женщину, не разборчивую в связях. Ксюша заливисто рассмеялась, бросила рассказ про Гарика и принялась вслух, не без гордости перечислять слова, когда-либо услышанные ею в свой адрес.

Двуколкин застеснялся, взял щётку и пошёл подметать зал.

За день он успешно заработал 200 рэ: примерно столько, сколько проедает за раз посетитель. Ну, а в конце смены наконец-то рассмотрел приписку к приглашению на тренинг: «Неявка карается вычитанием из зарплаты».

3.

С этих пор прошла всего неделя. Но какая! Алексей переродился. Сбросил с глаз так глупо ослепившую его пелену буржуазно-потребительской морали. Но, увы, кое от чего не смог избавиться.

Второго сентября он заселился в общежитие. Жизнь бурлила. Каждая из лекций, пережитых за два дня, каждая физиономия доцента и каждая надпись на аудиторной парте, столь мало похожая на школьную, – всё потрясало, вдохновляло и кружило голову Двуколкину. Душа Алёши лопалась, исполненная впечатлений, как аудитория с первачами, не узнавшими ещё, что пары можно бы прогуливать. И вот – ещё и переезд.

В пятьсот тринадцатой, куда его вселили, жили двое. Перед тем, как первый раз войти в своё жилище, Алексей поставил сумки у двери и, замерев, прислушался.

– Не уважаю педофилов-конформистов, – сказал первый голос.

– Он не то и не другое, – отвечал второй. – Нам нужна база. На марксизме далеко ты не уедешь. Вот, послушай…

– Не хочу, блин! – взвился первый. – Лучше б выпили…

Алёша постучал в дверь.

– Да! Войдите! Хто там?

– Извините… Алексей…

Двуколкин вошёл внутрь. Каморка была маленькой и вся забита мебелью. Направо возвышалась двухэтажная кровать – мечта Двуколкина, единственного сына. С верхней полки на него смотрел пацан с какой-то книжкой. Не в пример соседу, рожу он имел культурную. Красивую, пожалуй даже.

Второй же парень Лёше не понравился. Смотрел он как-то мрачно, маленькими глазками, волосы имел до того короткие, что издали мог показаться лысым («Скин!»), и выглядел опасно, так как был весьма крупных размеров: жир ли это, или мясо, Алексей пока сказать не мог. К тому же этот тип сидел под подозрительным портретом старого китайца с бородавкой. Помимо двух кроватей, встроенного шкафа, книжной полки, стола и к нему – трёх табуреток, мебели здесь не было. Она просто не помещалась.

Алексей подумал, что размером и устройством комната походит на известную ему в «Мак-Пинке» раздевалку для работников.

– Меня к вам поселили, – вздохнул он.

– А-а! Ну, давай, входи! – сказал культурный. – Я Аркадий.

– Виктор, – буркнул толстомясый. И продолжил: – Эй, ну, что, ты пить-то будешь?

На столе стояли две бутылки с пивом.

– Да послушай, – отвечал Аркадий. – Дело мужик пишет. Вот, короче: «Спектакль, присущий бюрократической власти, довлеющей над несколькими индустриальными странами, на деле является частью тотального спектакля – и как его общее псевдоотрицание, и как его опора. Если спектакль, рассматриваемый в своих различных локализациях, с очевидностью указывает на тоталитарные общественные специализации прессы и администрации общества, то последние на уровне глобального функционирования системы сливаются в неком мировом разделении»

– Бред! – крикнул Виктор.

А Двуколкин ужаснулся. Неужели в институте он научится не только понимать всё это, но и сочинять сам?! Нет, не может быть…

– Нежелание развиваться, – заявил Аркадий, – это, между прочим, признак фанатизма. И противоречит революционному характеру. По Фромму.

– Да отстань ты со своими пидорасами!

– Дремучий ты, Витёк. Услышал про Фуко…

Тут Виктор замахал руками, показав, что больше не желает слушать всё это. Аркадий сдался и сменил предмет:

– Слышь, Лёха? Ты, что, первый курс?

– Ну, да…

– А факультет какой?

Двуколкин собирался быть каким-то «инженером-теплотехником».

– О, прям как ты, Витёк! На лекциях, небось, был? Ну, сегодня?

– Был, – признался Алексей.

– А что, Витёк? Может, и нам сходить, а?

– Да ну, нафиг. Мне твоих хватает.

– Что ж это такое? Идти к девкам он хочет, приобщаться к прогрессивной мысли – не желает, да и лекции – и те ему не эти! Чего ж ты хочешь, Витька?

– Жрать хочу.

– У-у-у! Ну и запросы у вас, батенька!

Алёша между тем смущённо ковырялся в своей сумке, доставал вещички и пытался запихнуть их в общий шкаф. Пихать было решительно некуда, а за безуспешными попытками следили двое незнакомых человек. Поэтому Двуколкин весь смущался. Кроме того, его обуяло беспокойство: как же сложатся взаимоотношения с соседями? Ребята явно были очень взрослые и запросто могли бы наградить его презрением. Так что, услыхав про пожелание Виктора, Алёша, не без тайных побуждений заявил:

– А у меня вот есть пожрать.

Идея коллективно потребить продукты Лёши всем пришлась по нраву. Парни быстро соскочили с коек, разместились за столом и в обмен на масло, хлеб, печенье, колбасу, сыр и остатки пирожков, завёрнутых бабусей из Игыза, поделились пивом.

– За знакомство! – объявил Аркадий.

В ту же самую секунду отрубили свет. Соседи заругались, вышли в коридор, откуда уже доносилось много недовольных голосов, о чём-то пошумели и вернулись, сообщив, что свет дадут не ранее, чем завтра.

– Привыкай, бывает, – заявил Аркадий, извлекая маленький фонарик. – За знакомство!

Световой прибор расположили на столе, и Лёша мог увидеть лишь продукты да физиономии соседей. Блондинистую и благообразную Аркадия и типовую, мрачную Виктора. Впрочем, выпив, последний смягчился. Он нежно забубнил Алеше слова благодарности за пищу, обещал, что Родина и некие важные для неё персоны не забудут этот подвиг. Наконец, ткнул пальцем в свою грудь и заявил:

– Вот, видишь? Если б он был жив…

На пунцовой майке Вити помещалась клякса: чёрная, фигурная и при подробном рассмотрении похожая на человека.

– Знаешь, кто это?

Двуколкин поднатужился. В Игызе двоюродный брат тоже пару раз появлялся в такой майке, привезённой будто из самой Москвы («Там все в таких. Эт модно!»). Он-то и обратил Алешино внимание на то, что на груди – вовсе не клякса, а лицо. Но чьё? Ведь брат рассказывал…

– Ну, этот… Гечевара, – выдавил Двуколкин.

– Кто-о-о? – соседи в ужасе переглянулись. И захохотали.

– Слышишь, ты откуда такой, а? – спросил Аркадий.

– Я – из Верхнего Игыза.

Хохот разразился снова.

– Блин, оно и видно!

– Вот село!

Во имя поддержания отношений Алексей не выказал обиды.

– Ты, наверно, ещё думаешь, что это, блин, артист какой-то? Ну, «звезда», да?

Лёша так и думал, но смолчал.

– Да ладно, Витя, – просмеявшись, заявил Аркадий. – Хватить ржать. Просветить надо человека!

Так, усталый и счастливый, в комнатушке общежития, при романтичном и печальном полумраке, лишённый пищевых запасов на неделю, Алексей узнал о Правде.

О бессмертном аргентинце, о министре, что пилил дрова и убирал тростник, герое Санта-Клары и бандите-интеллектуале.

Узнал святое имя старого китайца.

Унёсся сердцем в жаркий Чьяпас, полетел к Сандино, Вилье и Сапате, обнял Чавеса, Моралеса и Лулу.

Заболел Жозе Бове.

Рыдал от счастья, потому что ходит по одной земле с Фиделем.

Ненавидел тех, кто издевался над Майнхоф с Баадером.

Захотел туда, в 68-й…

А, может, это было не в тот раз? Пожалуй. В тот раз всё лишь только-только начиналось.


Страницы книги >> 1 2 3 4 5 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации