Текст книги "Беглая принцесса и прочие неприятности. Военно-магическое училище"

– Сначала рискни ко мне подойти.

– Сам рискни!

Дверь резко распахнулась, и в аудиторию вошел один из учителей – Вальтер Гротт. Старомодный сливового цвета камзол из дорогого бархата, белоснежная рубашка с кружевным жабо и рубиновой брошью, узкие брюки и высокие черные сапоги. Импозантный, но не слишком подходящий для учителя вид.

Гротт быстро оценил ситуацию и набросился на Кишмана с упреками:

– Что тут происходит, Са… декан Кишман? Шум стоит на весь коридор. Это все-таки военное училище, а не курятник! Потрудитесь объяснить, что вы тут устроили?

Герман поморщился, а Кишман меж тем не спешил оправдываться:

– Обычная проверка на вшивость. Ты… вы же меня знаете. Крайне полезная практика, кстати, советую взять на вооружение.

И, хохотнув, хлопнул Вальтера по плечу.

– Если вы читали личные дела, – почти прошипел Гротт, не обращая внимания на вытянувших шеи курсантов, – то знаете, что ваши, с позволения сказать, «практики» могут сильно навредить некоторым из поступивших. Я все-таки добьюсь для вас дисциплинарного наказания, декан.

Вальтер Гротт некоторое время молча смотрел ему в глаза, потом развернулся и поднялся наверх, к последнему из занятых рядов, громко спросив на ходу:

– Кто начал спор?

– Он! – Палец Ролана уверенно ткнул в сторону Германа. – И у меня куча свидетелей.

Взгляд Вальтера остановился на Германе.

– Это так?

– Нет. – Герман поднялся. – Просто так вышло, что я умнее. Вот и все.

Гротт поправил очки на переносице и чуть заметно скривился:

– И считаете, что это то, чем стоит гордиться?

– Я приложил к этому много сил, – спокойно возразил Герман. – Да, я считаю это поводом для гордости.

Отвечая так, он пытался просканировать учителя, но столкнулся с полным эмоциональным вакуумом. Или Гротт умело защищался, или чувств у него вовсе не было, впрочем, за свою недолгую жизнь Герман убедился, что они есть абсолютно у всех и мало у кого хорошие.

– Но оказался достаточно глуп для того, чтобы явиться в переполненную аудиторию без блокатора, – едко поддел учитель. – Я нас экранировал, можешь не бояться. Хотя скоро все равно придется рассказать сокурсникам, что ты эмпат. Носителей ментального дара ставят на учет, так что будь к этому готов. Так у тебя нет блокатора?

Герман попытался «прощупать» пространство, но вокруг них не осталось ни единой струйки чужих эмоций. Блаженная тишина ласкала истрепанные нервы.

– Я забыл его в комнате, но от него все равно немного толку, – вынужденно признал Герман.

Вальтер, поправил очки и посмотрел ему в глаза, оценивая состояние.

– Сегодня после занятий зайди в мой кабинет. Со своим блокатором.

Гротт направился к выходу. На Германа сразу накатила душная шумная волна, взрывая мозг. Он пошатнулся, опираясь рукой о парту. Захотелось позорно остановить учителя Гротта и попросить о помощи, но, к счастью, тот уже покинул аудиторию.

– Вам нехорошо, курсант Герман? – поинтересовался декан. – Загляните в медпункт. Вводная лекция не самая важная, так что можете пропустить ее.

Герман кивнул и, старательно вышагивая по прямой линии, добрался до двери и вышел в коридор. Там самообладание его покинуло, и он сполз по стене на пол, сжимая ладонями виски. Учитель Арефий, взявший шефство над деревенским мальчишкой с особым даром, предупреждал, что быть менталистом среди людей – непросто, в частности, если ты можешь считывать их эмоции, даже те, о которых они сами не подозревают. В какой-то момент все путается, окрашивается в грязные тона, и мир превращается в помойку из человеческого негатива, а жизнь – в сплошное мучение.

Может, поэтому менталисты чаще других сходят с ума, а сумасшедший менталист – непредсказуем и оттого невероятно опасен.

Герман поднялся, тряхнул головой, отгоняя панику. Он пока еще в своем уме и лишаться его не собирается. Для этого он и поступил учиться, чтобы вернуться домой не чудовищем, от которого шарахались соседи и которого забрасывали камнями мальчишки, а человеком, которого будут не только бояться, но и уважать.

Медицинское крыло располагалось напротив казарм, за узкой полосой зеленых насаждений. Из окна комнаты № 313 виднелись верхние этажи здания из белого кирпича. Правое крыло было отдано под учебные аудитории будущих медиков и медмагов, левое – под госпиталь, а в центральной части находились личные кабинеты персонала. Итого три отдельных входа, и Герман собирался зайти с правого.

– Стой! Эй, подожди меня!

Звонкий голос настиг его практически в дверях. Герман остановился, живо возрождая в мыслях навеянный им образ. Высокий и худощавый, с непослушными завитками золотистых волос. У него наивные глаза необыкновенного лилового цвета, как фиалки, которые так любит выращивать мать Германа. И широкая улыбка. Нет, тряхнул головой Герман, конечно, Альберт совсем не такой. Нескладный, взъерошенный, навязчивый, капризный, шумный. И вообще, откуда…

– Догнал! – Белокурый юноша с разбегу врезался в Германа, обхватывая за плечи руками как старого знакомого. – Ты так быстро ходишь! А я Берт, твой новый сосед!

Каждое слово – восклицание. Герман сбросил с себя чужие руки, разворачиваясь:

– Альберт?

Это и правда был он, собственной персоной. Стоял, запустив пятерню в золотистые волны, путая и без того растрепанные волосы, и улыбался:

– Ага, только лучше называй меня Берт, ладно? Вот, меня к тебе поселили, я пошел тебя искать. Встретил ребят, они сказали, что это ты Герман, который мне нужен. Ну я и побежал знакомиться. Ведь мы же будем друзьями?

И смотрел так, как будто видел впервые. Герман привычным жестом притронулся к виску, но ясности это, конечно, не внесло.

– Что ты несешь? – устало спросил он своего друга детства. – Мы и так друзья, какая муха тебя укусила? Что ты вообще делаешь в Визании? И что на тебе надето?

Герман растерянно оглядел непривычный наряд Берта – растянутую полосатую кофту и куртку с куцей опушкой. Определенно что-то было не так.

Альберт продолжал широко улыбаться, и что-то в его фиалковых глазах подсказывало, это не розыгрыш и не злая шутка.

– Друзья? – захлопал он длинными светлыми ресницами. – Но я не понимаю. Ты странный какой-то.

Герман на пару секунд закрыл глаза, потом снова посмотрел на друга детства, кроме радостного лица, замечая темные пятна в глубине его мыслей. Как будто из его головы исчезло что-то очень важное.

– Хочешь сказать, ты меня не помнишь?

Вопрос был задан наугад, и Альберт озадаченно захлопал глазами:

– В каком смысле? Откуда? Мы же только что познакомились.

– Альберт Теодор Люциус-младший, – закинул Герман удочку, внимательно наблюдая за юношей. – Его помнишь?

– Ммм… – Тот честно попытался напрячь память. Видимо, не удалось. – Нет.

Герман вздохнул, сделав для себя прискорбный вывод:

– Так ты меня не помнишь.

– Я все равно не понимаю, о чем ты, но это ерунда! – Берт схватил его за локоть. – Мы будем жить вместе, будем учиться вместе. Это же замечательно! Ты классный! – Он запнулся и добавил смущенным голосом: – Как тебя, кстати, зовут?

Выходит, действительно забыл. За два года! Как же это могло случиться? У Альберта, конечно, всегда ветер в голове гулял, но чтобы выдуть из нее сразу столько воспоминаний, это уже слишком.

– Герман, – выдавил он глухо, бросил взгляд Берту за спину, туда, где виднелась кучка праздно шатающихся курсантов, и поманил за собой: – Пойдем, я покажу тебе комнату, там и поговорим.

Урок 3
С другом, лишившимся памяти, можно подружиться дважды

Альберт стоял посреди комнаты, упершись задом в стол, и не знал, что делать. Это читалось в его позе, в том, как он теребил себя за волосы, постепенно вытягивая из-под цветных невидимок прядку за прядкой, как прятал взгляд.

За открытым окном чирикали пташки, шелестела листва, с площадки на заднем дворе общежития доносились сглаженные расстоянием голоса и смех. Герман ждал. Потом резко выдохнул и хлопнул себя по коленке.

– Так! Давай-ка с этим разберемся.

Альберт вздрогнул, случайно дернув себя за волосы, и неуверенно улыбнулся:

– Давай.

Подчиняясь жесту, он придвинул один из стульев к кровати и сел. Сиденье оказалось слишком твердым и неудобным, Берт заелозил, устраиваясь, и мучился бы до самой ночи, если бы Герман не продолжил:

– Так как там тебя зовут?

– Альберт Кельвин, – поспешно ответил Берт.

– И откуда ты прибыл?

– Откуда? – Берт замер, растерянно хлопая глазами. – Ммм… «Черная дыра», гостиница в…

– Я не об этом спрашиваю, – нетерпеливо перебил Герман. – Как ты вообще попал в Визанию, да еще и остановился в таком отвратительном месте? Даже самые бедные абитуриенты обходят «Черную дыру» стороной.

Герман вперил в бывшего друга тяжелый внимательный взгляд, который мгновенно отмечал малейшие перемены в его настроении и облике. Вот он закусил нижнюю губу, отпустил. Облизнул. Рука потянулась к волосам, стремясь накрутить на палец непослушный локон. А внутри вообще творилась настоящая сумятица из панических мыслей, страха, непонимания. А еще, похоже, Альберту было больно, и острые уколы этой боли отзывались в голове самого Германа. Отклонившись назад, он мягко подтолкнул его к ответу:

– У тебя есть документы для поступления?

Берт обрадовался смене темы:

– Да! Я отдал их декану Кишману.

– А откуда они у тебя? Кто тебе их дал?

Альберт снова сник, как будто щелкнули переключателем. По крайней мере так это представлялось чувствительному к чужим эмоциям Герману:

– Зачем ты задаешь эти вопросы? Я… я не могу сказать.

Берт склонил голову, стискивая виски ладонями. Герману казалось, что он почти слышит его панические мысли, которые просто не могли дать нужного ответа, потому что его не было и быть не могло.

– Как твое полное имя? Из какого ты мира?

Но Берт действительно не мог ответить.

– Кто помог тебе поступить в военное училище? Почему именно сюда?

Голос Германа причинял Берту беспокойство. Тот заскулил, пытаясь спрятаться от него.

– Посмотри на меня, Альберт!

Но он спрятал лицо в ладонях, будто прячась от проблемы.

– Альберт!

Он с опаской взглянул на Германа. Хлюпнул носом, утер слезы.

– Я не помню.

С ресниц сорвалась особенно крупная слезинка. Подумав, что Альберт ничуть не изменился за два года, которые они не виделись, Герман украдкой вздохнул – моральный прессинг не помог, а жаль. Потом поднялся, обошел его вокруг и, встав за спиной, положил ладони Берту на плечи. Физический контакт приносил дискомфорт, но в случае с Альбертом Герман всегда поступал так. Тонкой струйкой к нему потекло отвратительное, грязное даже по ощущениям месиво из негативных эмоций. Берту нужно помочь от них избавиться, иначе головные боли только усилятся.

– Посиди смирно пару минут, – попросил Герман. – И все сразу пройдет.

Он сосредоточился, очищая верхний ментальный слой. Берт поначалу напрягся, потом расслабился, даже промурчал что-то удовлетворенно. Герман убрал руки и символически отряхнул их. Улыбнулся, хоть «пациент» этого и не видел.

– Да, подкинул ты мне проблему, – проворчал Герман. – И тебя не смущает провал в памяти? Что последнее ты помнишь?

Альберт смущенно сжал ладони между коленей.

– «Черную дыру» помню. Проснулся на чердаке, на табурете одежда и бумаги в папочке. Я все прочитал и понял, что я Альберт Кельвин и что мне нужно идти в Училище военно-магических дисциплин. Это ж плохо, что я ничего больше не помню? Но если я всем об этом расскажу, меня же выгонят, да? Куда я тогда пойду?

Пусть и без памяти, но хоть как-то размышлять Альберт не разучился. В его словах была логика, и Герман уже собрался сказать ему, кто он такой, но вдруг передумал.

– Я живу один. То есть жил. – Он вернулся к своей койке. – Это место занято, те две койки тоже. Остальное в твоем распоряжении. Можешь выбрать любой шкаф, они почти все пусты.

Берт открыл первую попавшуюся дверцу, постоял перед пустыми полками, стянул с себя куртку с нелепой опушкой и впихнул в шкафчик.

– Это все твои вещи? – Герман удивленно приподнял бровь. Гардероб его друга прежде не отличался такой скромностью.

Альберт нервно дернулся, куртка попыталась выпасть, и он торопливо засунул ее обратно.

– Д… да. Это все.

Герман резко поднялся и без объяснений направился к выходу. Оставить все как есть он просто не имел права, только нужно сохранять спокойствие и не наломать дров. А как хорошо начинался учебный год!

– Стой! – Берт справился со своенравной верхней одеждой и бросился к нему. – Ты куда?

– Пойду прогуляюсь, нужно кое-что прояснить. – Герман взялся за ручку. – Один. Сиди и жди меня тут. Понятно? Придут две девушки, повыше и пониже, блондинка и брюнетка, не пугайся. Это свои.

Альберт послушно закивал.

Даже для его непосредственного характера так легко относиться к потере памяти – странно, но еще удивительнее было само его появление в Визании в таком виде. Что бы с Альбертом ни случилось, оно не объясняет поддельных документов на вымышленное имя и оплаченной комнатушки в гостинице. И эта мысль буквально подгоняла Германа в сторону здания администрации, где располагались деканаты, в том числе и второго потока. Декан Кишман просто обязан быть в курсе этого дела, иначе почему он принял документы, да еще и спустя месяц после официального начала учебного года? Урок как раз уже закончился, и декан, скорее всего, вернулся в свой кабинет.

Быстрым чеканным шагом он миновал коридоры общежития, проигнорировал вялые выпады ролановских приятелей, встречавшихся ему на пути через парк, и даже не сразу заметил, что никто так и не осмелился ничего сказать вслух. Только поток негатива, непонимания и злой обиды тянулся за Германом, как щупальца гигантского спрута. Голова моментально отозвалась тупой болью, и он ускорил шаг.

Здание административного корпуса встретило его пустым холлом и гулом собственных быстрых шагов. Савелия на месте еще не было, Герман почувствовал это сразу, как только оказался в коридоре второго этажа, но из природного упрямства дошел до нужного кабинета.

– Декан Кишман… – Герман остановился возле двери и обратился к невысокой пухленькой секретарше со стопкой книг в руках. Она как раз собиралась идти на обед. Ее легкое настроение и предвкушение приятно проведенного свободного времени, судя по всему, за чтением, достигло и его, вызвав мягкую улыбку. После ненависти курсантов эти теплые эмоции походили на чашку парного молока перед сном, совсем как в детстве.

– А-а, еще не вернулся с занятий, – торопливо оборвала его девушка и, перехватив тяжелую ношу, попыталась вставить ключ в замочную скважину. Разумеется, ничего не вышло.

– Позвольте. – Не дожидаясь ответа, Герман забрал книги, мельком скользнув взглядом по корешкам. «Психология», «Инквизиторская психология» «Ментальные практики для инквизиторов», «Инквизиторское право», «В объятиях инквизитора».

У Германа нервно дернулось веко.

– Хотите поступать в Университет инквизиции? – больше из вежливости, чем из любопытства, поинтересовался он. – Я помогу донести.

– Спасибо. Да, на заочное. – Девушка, Герман мельком взглянул на бейдж, – Люси Шерилд, смущенно потупилась, кокетливо поправила каштановые кудряшки, но отпираться не стала. Молодые люди вместе направились к выходу. – Нельзя же всю жизнь работать секретаршей.

Герман ощутил волнение. Люси нервно косилась на книги, из чего он тут же заключил, что она боялась насмешки с его стороны. Такая серьезная девушка, собирается в будущем работать в инквизиции, а читает любовные романы. Уж не из-за объятий ли того самого инквизитора она так стремилась к знаниям?

– Скажите, мисс Шерилд, вы знаете, какое наказание может быть за ментальное вмешательство третьего или второго уровня? – Он толкнул плечом парадную дверь и придержал, пропуская спутницу вперед.

– По шкале Сесиля? «Параграф девять, пункт три, – процитировала Люси по памяти. – Осуществление прямого осознанного ментального воздействия на личность уровня выше третьего в мирное время. Наказание – временное лишение доступа к магической энергии сроком от десяти лет в зависимости от уровня воздействия». Второй уровень, ментальное воздействие на память королевской особы или высшего сословия, разумеется, наказывается строже. Но почему вы спрашиваете? – Она удивленно вскинула брови, и Герман поспешил сменить тему:

– Простое любопытство. Не люблю упускать возможность узнать что-то новое.

– Очень похвально, – неловко произнесла Люси, и Герман почувствовал, что она приятно поражена его интересом и не прочь продолжить беседу. – Тоже хотите учиться дальше после УВМД?

– Заманчивая перспектива. А скажите еще, мисс Шерилд. Сегодня к нам на второй поток поступил новый курсант. Вы знаете что-нибудь о нем?

– Альберт Кельвин? Нет, простите, я не могу распространять личную информацию об учениках.

Герман согласился, про себя отмечая, что неведомые злоумышленники качественно подошли к делу, смогли устроить в одно из самых закрытых учебных заведений Визании, предварительно стерев память с помощью ментальных способностей, а ведь найти менталиста, способного пойти на такое преступление, тоже надо постараться.

Кому-то понадобилось, чтобы Альберт исчез. Но не умер.

Слишком сложно.

Они как раз подошли к преподавательскому общежитию, облицованному слегка побитым от времени, но дорогим камнем, что выгодно отличало его от казарм курсантов. Люси быстро поблагодарила его, забрала свои книги и, не прощаясь, скрылась в здании. От нее вился тонкий, едва уловимый след подозрений, что Герман мог использовать ее в своих целях и вытянуть из нее информацию. Но к этому примешивался легкий аромат разочарованной горчинки, и Герман невольно улыбнулся. Сегодня Люси с удовольствием бы предпочла Германа выдуманным объятиям книжного инквизитора. Жаль, девушка была не совсем в его вкусе, хотя ум и одержимость учебой делали ее весьма привлекательной в его глазах.

Герман озадаченно почесал подбородок, возвращаясь мыслями к отсутствующему декану. Кишмана не было и в общежитии тоже, об этом ему охотно сообщил вахтер, скучающий на своем посту. В Германе он разглядел будущего собеседника, поэтому встретил волной добродушной навязчивости, липкой, словно плавленый сахар, и Герман поспешил ретироваться, раздраженно потирая безымянный палец левой руки. И как он мог снова забыть про кольцо?

Еще около получаса он метался между корпусами, опрашивая каждого встречного, но никто не знал, куда подевался Кишман. Каждый его видел, причем в разных местах в одно и то же время, но Герман, с завидным упорством повторяя его маршрут, похожий на траекторию полета одурманенной мухи, так нигде его и не встретил.

Неуловимость декана и мысль о том, что он оказал содействие в зачислении Альберта не под его настоящим именем, раздражали с каждой минутой сильнее и сильнее. И когда Герман уже почти сдался, услышал в парке знакомый насмешливый голос:

– И что же ты хочешь от меня, Вальтер?

– Тебе не кажется, что это несколько странно? Зачем ты сделал для них исключение? На тебя это не похоже.

– Может, они мне взятку дали? – Савелий точно насмехался, но Герман не мог точно угадать его чувства из-за головной боли и каши накопленных чужих эмоций. И его собеседника тоже.

– С тобой вообще можно нормально разговаривать? Это все плохо закончится. Ты понимаешь, что я имею в виду. – Вальтер не сдавался, но Герману уже не было до них никакого дела.

– Декан Кишман, – довольно грубо вмешался Герман, в несколько шагов пересекая разделяющее их расстояние, – мне нужно с вами поговорить. Это касается нового курсанта, Альберта Кельвина.

– Курсант Герман, – в тонкой нитке поджатых губ декана читалось недовольство, однако глаза смотрели все так же насмешливо, словно Герман спас его от раздражающей темы, – тебя не учили хорошим манерам?

– Альберт Кельвин, – настойчиво повторил он. – Мне нужно поговорить с вами о нем. Срочно.

Кишман сощурился, будто взвешивая в уме, как поступить с наглым учеником. Герман же с усилием сдерживал клокотавшее в груди раздражение. Знал, что нарушает субординацию, но отступить уже не мог.

– Оставь свое «срочно» при себе. – Учитель Гротт грубо его прервал. – Декан Кишман, вы совершенно распустили дисциплину на втором потоке. Это неприемлемо.

Вальтер Гротт преподавал тактику и стратегию, и Герман слышал, что они с деканом Кишманом вместе учились. Больше ничего узнать не удалось, учитель Гротт не подпускал никого слишком близко, всегда был серьезен и собран. Герман поймал его холодный взгляд и понял, что учитель внимательно изучает его. Что-то холодное коснулось висков, мягко, успокаивающе. Проникло глубже, внося в бурлящие мысли и эмоции порядок. Как Герман сразу не догадался. Ментальный маг…

Он попытался стряхнуть с себя чужое воздействие, но оно оказалось слишком мощным. Уровень силы запредельный.

– Вальтер, – декан решил вмешаться, – учитель Гротт, перестаньте копаться в моих курсантах.

Холод исчез. Герман выдохнул, вынужденно признаваясь себе, что на долю секунды успел испугаться.

– Простите. – Он склонил голову, пряча лицо. – Я не хотел вам мешать.

Собираясь уходить, Герман снова пересекся взглядами с учителем Гроттом. Его эмоции были скрыты, и Герман решил больше не испытывать судьбу и, еще раз извинившись, пошел прочь.

Ситуация очень резко приобрела неприятный оборот. Один из учителей, возможно, менталист, и это не играло бы особой роли, если бы не появление Альберта в училище. Герман торопливо свернул в аллею, ведущую к казарме, размышляя по пути. Можно предположить, что Вальтер Гротт причастен к истории с потерей памяти. Зачем ему это? Да и доказательств у Германа пока не было, ментальный дар еще не делал из человека злодея и убийцу, Герман по себе знал. Но и в подобные совпадения тоже не очень верилось.

Нужно как-то сказать Берту, кто он такой, так будет честно. Но Герман все еще сомневался, не принесет ли это еще большего вреда. Надо будет почитать про последствия ментального вмешательства такого порядка, прежде чем что-либо предпринимать. Человеческий разум непредсказуем.

Герман так задумался, что едва не столкнулся с выходящей из казармы Стефанией. Ее высоченная мрачная подруга, конечно же, маячила за ее спиной.

– Эй, смотри, куда идешь! – возмутилась Стефания.

– Прости, – извинился Герман и хотел пройти мимо, но девушка оказалась прилипчивой.

– Что за парень сидит в нашей комнате? Говорит, что он твой друг. Не води больше своих друзей без предупреждения.

Манеры девицы оставляли желать лучшего.

– Это Альберт, и он будет жить в нашей комнате, – терпеливо пояснил он. – И, предупреждая возражения, у него есть подпись вахтерши, так что все вопросы к ней.

Если у Стефании и были возражения, Герман их уже не слышал, только чувствовал, как в спину ударило горячим гневом. Вспыльчивая штучка эта Стефания, стоит быть с ней поосторожнее. Герману она не нравилась, но, признаться, вызывала любопытство.

На подходе к жилому блоку Герман почувствовал присутствие постороннего. Заглянул в комнату и застал Альберта весело болтающим с рыжим парнем, живущим напротив. Недавно он примкнул к компании Ролана, но после первой же стычки позорно сбежал. В принципе правильно сделал, потому что стычка была как раз с Германом.

– Опаньки. – Рыжий заметил Германа и немного занервничал. – Муж пришел, а я без парашюта.

Шутку Герман не понял, и парень состроил обиженную физиономию.

– Я пришел мириться. Меня, кстати, Рене зовут, если ты вдруг запамятовал. Рене Вильтрауд, потомственный артефактор из семьи потомственных артефакторов. Гений, обаяшка и ваш новый лучший друг.

Он приложил два пальца к кожаному ремешку странных больших очков с черными круглыми стеклами, которые всегда носил на лбу.

– Рене рассказывал мне про училище и про тебя, – поделился Альберт восторженно. – Ты правда один разогнал целую банду? Откуда здесь банда? А ты научишь меня драться, я, кажется, не умею?

Герман закатил глаза. Этого еще не хватало, сейчас Берт от великого ума выболтает все про себя первому встречному.

– Не надо нам лучших друзей, – сказал он Вильтрауду. – Иди и поищи их где-нибудь в другом месте.

– Ну не будь таким букой, – махнул рукой Рене. – Мы с красавчиком уже подружились, так что у тебя нет выбора. А?

Он протянул руку, хитро улыбаясь. Герман чувствовал его эмоции и догадывался, в чем причина такой дружелюбности.

– Боишься, что Ролан решит отомстить за предательство? Я тебя защищать не собираюсь, так и знай.

Рене, похоже, воспринял это как согласие.

– Отлично! Тогда погнали в столовку, пока там все не разобрали.

Кормили в училище три раза в день, и меню не отличалось разнообразием, но еда всегда была полезной и сытной, а больше и не надо. По крайней мере Герману. К тому же на первом этаже общежития была небольшая кухня.

Во время завтрака, обеда и ужина общая столовая дарила новичкам незабываемые ощущения вроде толкучки в очереди за вторым и совершенно несладкого чая. И это еще не считая того, что располагалась она в стороне от казарм и до нее еще нужно было добраться после занятий.

– Я бы глянул, как ты вчерашнюю капусту ешь, – пакостно хихикнул Рене, лавируя между курсантами с двумя полными тарелками. Когда очередь дошла до Альберта, то на подставленный им поднос шлепнулся половник с кашей, а рядом неаккуратно плюхнули охапку зеленого салата. Голодные после занятий парни и девушки отпихнули страдальца в сторону, где его уже ждал со своим подносом Герман. Судя по страдальческому выражению лица, Берт быстро понял, что попал в ад.

– Я не выдержу, – пожаловался он, когда они вдвоем пытались отыскать нужную тренировочную площадку из пяти, где у них должно сейчас пройти занятие по фехтованию. Мимо носились туда-сюда старшекурсники, которым до проблем поступивших дела не было. Берт страдал, разумеется, не молча, потому что долго молчать был физически не в состоянии. У всех есть свои маленькие и не очень слабости, считал Герман, слушая его причитания. С этой можно было скрепя сердце смириться.

– Выдержишь, куда ты отсюда денешься, – по-своему успокоил Герман.

Мрачные мысли немного отступили, но он все равно был погружен в себя. Альберт переключился на комментирование всего увиденного по пути из столовой, так что на некоторое время ему не требовалось ответов. Герман только вздохнул спокойно и тут увидел, как со стороны казармы идут Стефания и Ситри, и настроение тут же рухнуло куда-то очень глубоко вниз.

Впервые у него появилось желание прогулять урок.