Текст книги "Джулиус и Фелтон"

Джулиус картинно схватился за голову:

– Филипп! Тех, кто был приглашен на хэллоуинский ужин, конечно.

С этими словами Олдридж накинул пальто, нацепил шляпу и стремительно вышел за дверь. Я не знал, куда он направился, но совершенно точно знал, что не люблю кошек.

Как и следовало ожидать, проказливым призраком на чердаке оказался приблудный рыжий котенок, устроивший себе уютное гнездышко в куче старого тряпья, коим чердак был забит до отказа. Стрелки часов перевалили за полночь, и я, заручившись разрешением хозяйки воспользоваться ее телефоном, попросил телефонистку соединить меня с офисом нашего агентства. Джулиус не отвечал, из чего я первоначально сделал вывод, что тот давно мирно спит в своей квартире на Санрайз-авеню. Но отчего-то в двух кварталах от дома мисс Финч сомнения одолели меня, и я свернул на Мэритайм-стрит.

На столике в приемной лежала записка, согласно которой рано утром мне следовало навестить инспектора Гаррисона и передать ему конверт, обнаруженный тут же, рядом. Смирившись с участью мальчика на побегушках, что, впрочем, уже выгодным образом отличалось от роли говорящей кошки, я устроился спать на диванчике, чтобы посреди ночи не идти домой через весь город. Несмотря на неудобное положение и свисающие через подлокотник ноги, я прекрасно отдохнул, однако звонок телефона прервал мой сон.

– Инспектор еще не получил конверт, – констатировали на другом конце провода, и я не сразу, спасибо раннему подъему, узнал голос компаньона.

– Где ты был вчера вечером?

– Допрос сейчас неуместен.

– Где ты был, черт возьми?! – зло рявкнул я в трубку и больше испугался сам, чем напугал собеседника, о чем свидетельствовал звук, смутно похожий на деликатный смешок.

– Конверт, Филипп.

Гудки возвестили об окончании разговора, и я, взбешенный откровенным пренебрежением к своей персоне, назло всем и вся вскрыл конверт и извлек лист бумаги, где с удивлением обнаружил одну-единственную фразу:

«План Б».

И постскриптум:

«Доброе утро, Филипп».

Краска стыда залила лицо – к счастью, рядом никого не было, чтобы посмеяться над моим очередным поражением. Скрыв следы «преступления», я сунул конверт в карман и вышел под хмурый ноябрьский дождь.

В полицейском управлении меня ждал сюрприз, и весьма, не стану скрывать, неприятный. В кабинете инспектора вольготно расположился виновник моего беспокойства, уставший и бледный, но, похоже, вполне довольный собой.

– О, Филипп, друг мой! Я специально ждал тебя, чтобы вместе побеседовать с нашим вандалом. Естественно, я уверен в его невиновности, но Гаррисон требует доказательств, как ты понимаешь.

Бесполезный конверт с не менее бесполезной запиской ожег меня даже сквозь плотную ткань куртки. Гнев и бессилие перед железной стеной, коей Олдридж себя огородил, лишали последних сил. Словно ощущая мою злость, он приобнял меня за плечи и вывел в коридор:

– Я понимаю твое… раздражение, Филипп, но разгадка совсем близка, с твоей помощью виновник непременно будет наказан. Мне нужен именно такой человек, как ты, понимаешь?

Как и всегда, перед столь неприкрытой лестью я устоять не мог. Знал, что он манипулирует, тонко играет на моих слабостях, и все равно не мог. Проклиная себя и Джулиуса заодно, я спустился вслед за ним в отделение, где держали арестованных.

Человек, чьи отпечатки нашли в том злополучном сарае, выглядел ничем не примечательно: обычная внешность, русые волосы, тусклый взгляд, вялый скошенный подбородок и грубые беспокойные пальцы работяги.

– Как тебя зовут?

Мужчина посмотрел на Джулиуса и медленно, как бы через силу, выговорил:

– Соломон Дерришшш… – Последний звук он почти прошипел. Я хмыкнул, а охранник, сопровождавший нас, выразительно покрутил пальцем у виска. Джулиус смело вошел в камеру и зачем-то провел раскрытой ладонью перед лицом Дерриша, потом щелкнул того по лбу. Соломон вскрикнул и упал навзничь.

– Спокойствие, джентльмены, – Джулиус остановил нас жестом. – Я лишь нарушил гипнотическое воздействие, которому подвергли этого человека. Бедняга проспит не меньше двенадцати часов, а после можно еще раз допросить. Уверен, ему есть что сказать.

На обратном пути из управления мы зашли в кафе «Чайная роза» и, подкрепив силы вкуснейшим куриным супом и жюльеном из белых грибов, обсудили, наконец, положение дел. Картина выходила на редкость безрадостная.

– Я приношу свои извинения за причиненное беспокойство, – начал Джулиус, медленно подбирая слова. – Ситуация требовала от меня немедленных действий, я не мог отвлекаться на долгие объяснения.

Уловив в голосе легкую, почти неощутимую нотку раскаяния, я поспешил воспользоваться паузой и вставил, нарочито обиженно:

– Тем не менее я не считаю, что заслужил к себе подобное отношение. Покинув тогда пансионат вместе с тобой, я ожидал, что стану помощником, а не обузой.

Мои слова странно подействовали на Джулиуса, он словно перестал дышать на несколько секунд, не сводя застывшего взгляда с чашки с дымящимся чаем.

– Что? Прости, Филипп, просто ты напомнил мне одного человека.

Захотелось спросить об этом, но что-то остановило – быть может, боль, на мгновение омрачившая бледное лицо Джулиуса.

– Медлить нельзя, – резко сменил он тему. – Какую бы цель ни преследовал неизвестный могильщик, он повторит, я уверен.

– Почему? У него не получилось?

– Вероятнее всего. Если бы ты ошибался, весь город знал бы об этом. Подобные вещи, Филипп, совершают не чтобы хранить в тайне. Да и тяжеловато утаить зловонный полусгнивший ходячий труп. – Джулиус криво улыбнулся своим мыслям. – Если ты обратил внимание на дату смерти.

Я поежился:

– Зачем кому-то вообще понадобилось оживлять трупы?

– Оживлять? Нет, оживить – значит вернуть к жизни, а люди на это не способны. – И снова взгляд его затуманился, точно проваливаясь в прошлое. – Не оживить, только поднять и заставить подчиняться приказам. Перефразируя Цезаря, «поднимай и властвуй»[6]6
  Divide et impera (лат.) – «Разделяй и властвуй», принцип древнеримской политики.


[Закрыть].

И все-таки мне сложно было принять это, вероятно потому, что сам я никогда не желал ни над кем властвовать, тем более над человеком, умершим и покоившимся в земле.

– Возможно, ты слышал об экзотической религии, что практикует подобное вмешательство в естественный ход вещей?

– Вуду! – И как я сразу не догадался. – Это же только дикое суеверие африканских аборигенов, про соломенных куколок и этих… – Я напряг память. – Зомби?

Джулиус кивнул и с легкой укоризной заметил:

– Ланнан Ши тоже суеверие, но вполне, если помнишь, реальное. – Он сделал большой глоток, лицо разгладилось, тонкие губы сложились в подобие улыбки. – Изучив список, любезно составленный тобой накануне вечером, я отметил две наиболее подходящие кандидатуры на роль нашего африканского колдуна. Это капитан Кит Джеймс и сержант Томас Оливер.

– Постойте! – немедля возмутился я. – Оливер ведь не мог…

– Отчего же? Только из-за того, что ты ему доверяешь? Из-за того, что он милый толковый парень и инспектор его хвалит? – жестко возразил Джулиус. – Капитан Джеймс, упомянутый мной, участвовал в вооруженных конфликтах с французами на территории Южной Африки в 1898 году, а сержант Оливер проходил там военную службу, оба на некоторое время покидали дом сторожа. Не вижу ни единой причины, почему сержант Оливер исключался бы из числа подозреваемых.

Сказанное Джулиусом, как бы жестоко и логично ни звучало, не желало укладываться в голове:

– Ты обсуждал это с инспектором?

– В первую очередь. Гаррисону нечего возразить. Он обещал содействие со своей стороны. Послушай, – впервые за весь этот сложный и долгий разговор его голос прозвучал по-настоящему тепло, – мне тоже глубоко симпатичен сержант Оливер, но ведь и ты знал, что за работа нас ждет.

Конечно же, я знал, однако никогда доселе наши расследования настолько близко не соприкасались с людьми, которых я мог бы назвать друзьями. Вспоминая открытое веснушчатое лицо Томаса Оливера, я не видел на нем печати зла. Сын фермера совершенно не вязался с образом африканского повелителя мертвых. Олдридж понимающе кивал, прекрасно, как и всегда, зная, о чем я думаю. Эта почти сверхъестественная способность именно сейчас была к месту и совсем не раздражала, потому как мне не хотелось озвучивать мысли. Казалось, если я сделаю это, пути назад не будет.

– Давай вернемся в офис и еще раз, спокойно и непредвзято, все обсудим, – предложил он примирительно.

Забегая вперед, скажу: из этой затеи ничего не вышло, ибо офис встретил нас ужасающим беспорядком, отношения к которому не имел никто из нас. Проще говоря, здесь побывал злоумышленник.

– Проверь, не пропало ли что. – Джулиус направился прямиком к столу в кабинете, где хранились деньги. Вся сумма была на месте. – Странно.

Вместе мы осмотрели каждый дюйм в обеих комнатах, но, кроме учиненного кем-то хаоса, не обнаружили ничего. Если это ограбление, то крайне бестолковое. Внезапно Джулиус остановился и изменившимся голосом осведомился, не держу ли я на работе личных вещей.

– Личных? Разве что бритву и расческу. Иногда остаюсь ночевать. А что?

По его настоянию я заглянул в туалетную комнату, где на полке лежали упомянутые мною предметы, естественно, ничуть не заинтересовавшие вора. Было бы странно, если бы он забрал их, оставив деньги, о чем я, не скрывая улыбки, сообщил компаньону. Поверхностная и все равно весьма утомительная уборка вымотала меня, поэтому скоро я отправился домой, взяв обещание ничего не предпринимать по крайней мере до рассвета.

Перед следующим, необычайно длинным и тяжелым днем я прекрасно выспался. Конечно, много дней спустя начало казаться, будто нехорошие предчувствия одолевали меня с самого утра, однако это было бы неправдой.

Солнца почти не было видно из-за облаков, низких и отвратительно-серых, и тем не менее в целом ничто, как говорится, не предвещало беды. За завтраком я обдумывал вчерашний разговор в кафе и все больше убеждался в невиновности Оливера. Назовите это интуицией, если хотите, значения не имеет. Что я знал о капитане Джеймсе? Ровным счетом ничего, кроме службы в полицейском управлении, что, конечно, не делало его злодеем, и все равно существенно повышало его шансы им оказаться. Я даже не поленился забежать в участок и узнать о состоянии задержанного Соломона Дерриша, однако его, проспавшего положенные двенадцать часов, отправили на допрос.

– А могу я увидеть детектива-инспектора Гаррисона? – спросил я у дежурного констебля и получил весьма неожиданный ответ. Как выяснилось, тот лично возглавил поиски капитана Джеймса – именно его описал Дерриш, придя в себя. Могу представить негодование Гаррисона, обнаружившего предателя рядом. Хотя известие о непричастности Оливера слегка его утешило. Так вот интересно устроен мир: одна и та же новость с разных ракурсов кажется то хорошей, то плохой, то добром, то злом – и все это вместе. Еще я узнал, что Джулиус не появлялся в участке. Дежурный пояснил, что телефонистка не смогла с ним соединить.

– В агентство звонить пробовали?

Дежурный растерянно забормотал нечто невнятное, и я, идя на поводу у эмоций, выхватил у него из рук трубку и весьма нелюбезным тоном велел соединить с офисом детективного агентства по Мэритайм-стрит. Увы, меня постигла неудача. Внезапно вспомнились слова Олдриджа, что Джеймс – теперь-то мы знали, что именно он нес ответственность за оскверненные могилы, – попытается завершить начатое и провести свой жуткий ритуал. Вместе с воспоминаниями пришло понимание: полиция ищет не там. Несомненно, капитан спрятался на кладбище, Джулиус находится рядом, следит и ждет, когда можно вмешаться. Вот тогда я действительно почувствовал тревогу. Мой компаньон может сколь угодно мнить себя умнее других, но ведь и он – простой человек, ранимый и смертный. Ему нужна помощь, и, кроме меня, ее оказать некому.

Расталкивая людей, я ринулся к выходу.

Страх и смятение гнали вперед по скользкой от дождя улице, мимо домов и магазинов, черных зонтиков, под которыми кто-то прятался. Сам же я не замечал, что промок до нитки. Тучи погрузили город в искусственные сумерки, сложно было сказать, взошло ли солнце или еще нет. Через полчаса я добрался до Старого кладбища. Вместо воздуха из груди вырывались хрип и клокотание, в боку покалывало. Полиции нигде не было – впрочем, судя по всему, здесь вообще никого не было, только я.

Дождь лил с удвоенной силой, закладывая уши, точно наступил второй Великий потоп. За стеной сплошного ливня очертания надгробий проступали едва-едва, приходилось постоянно протирать лицо ладонями, чтобы хоть что-то видеть. Не удивлюсь, если завтра с утра слягу с простудой.

– Джулиус! – позвал я, но голос, заглушенный шумом дождя, прозвучал странно и будто издалека, поэтому я не рискнул повторить и медленно, напряженно прислушиваясь, двинулся вперед. Чем ближе к центру я подбирался, тем старше выглядели захоронения. Я ускорил шаг, и тут что-то привлекло мое внимание. Что-то едва уловимое, даже не звук, а лишь отголосок…

Ужасный удар опрокинул меня на землю. Можете представить мои чувства, когда, перевернувшись на бок, я увидел уродливого человека с таким перекошенным и неестественным лицом, которое ни за что не могло бы принадлежать живому. Оцепенение, охватившее меня в тот миг, едва не стоило мне жизни – существо обрушило очередной удар обломком каменной плиты на то место, где секунду назад лежал я. Дождь слепил глаза, жирная земля предательски скользила под ногами, я с трудом избегал встречи со смертью – видно, страх действительно придает силы, иначе я бы не продержался и минуты. Шаг за шагом мы уходили все дальше от ворот, внезапно я поскользнулся и упал на спину, чудом не разбив голову. Чудовище нависло надо мной, и клянусь, эта картина еще долго не даст мне уснуть спокойно. Совершенно не хотелось знать, сколько времени тело пролежало в земле, но одежда, в которой его похоронили, отдаленно напоминала военную форму. Вглядевшись в лицо, я поразился землисто-серому цвету, и на нем, я помню так, словно это было вчера, отсутствовали глаза – лишь темные пустые провалы в натянутой, сухой, как пергамент, коже. Не стыдно признаться: я был напуган до полусмерти.

Вероятно, на том моя история и закончилась бы, однако одной рукой я нащупал рядом крупный осколок камня и в отчаянии швырнул его в нападавшего, вложив в бросок всю жажду жизни. Тот угодил существу прямо в лицо, на моих глазах кусок плоти отвалился и упал в грязь. Не издав ни единого звука, монстр развернулся и побрел прочь, гротескно изогнувшись под углом, который вряд ли мог себе позволить даже самый ловкий из гимнастов. Приходить в себя было некогда, как и спасаться бегством. Помедлив немного, я отправился вслед за ним. Возможно, позже весь ужас произошедшего навалится на меня и сломит, но я упрямо шел вперед, пока не потерял жуткого «провожатого» из виду. По счастью, я не прошел мимо и заметил отворенную дверь в старинный склеп, украшенный фигурами скорбящих ангелов, – наверное, самый старый склеп из всех, что были здесь. Внутри обнаружился потайной ход в подземное помещение.

Тесный полукруглый зал освещался чадящими свечами в паре массивных подсвечников, распространяя вокруг удушливый запах гари. У дальней стены стояли двое мужчин, один из которых – спиной ко мне, в другом я безошибочно, несмотря на полумрак, узнал капитана Джеймса.

– В чем моя ошибка, а? Ты обещал помочь, так помогай. – Истеричный голос отражался от стен и потолка.

Джулиус ответил тихо, и все же я отчетливо расслышал каждое слово:

– Что ты станешь с ними делать? Извинишься? Отведешь к семьям? Снова отправишь на войну? Они мертвы, Джеймс. Это навсегда.

Я пошевелил затекшей ногой и, к ужасу своему, услышал шорох потревоженной каменной пыли. Капитан уставился в темный угол и заметил меня. Лицо его, и без того малопривлекательное, исказила злобная гримаса. Он выхватил из кармана что-то, что я не сразу смог разглядеть, и затряс перед лицом Джулиуса:

– Обмануть решили? Меня! Достаточно меня королева дурила, тут вы еще! – С каждым словом мужчина распалялся все больше. Дрожащей рукой он вытащил из другого кармана длинную булавку и гордо ее продемонстрировал: – Видали, а? Посмотрим, как теперь попляшешь, помощничек.

Было совершенно ясно, что мы имеем дело с безумцем, но более всего меня удивила реакция компаньона.

– Джеймс, ты солдат, тебя учили щадить мирное население, ведь так? – Он выставил перед собой руки, демонстрируя, что в них нет оружия. – Не трогай его, Джеймс, я помогу, даю слово.

– Поможешь. Обязательно поможешь.

Он с силой воткнул острие в соломенную куколку, довольно точно изображавшую человечка. Я даже не успел удивиться – в сердце точно вошла игла. Попытался вдохнуть, но не мог, каждое движение причиняло нестерпимую боль. Ощущая себя бабочкой, нанизанной на ту самую булавку, и хватая ртом воздух, привалился к стене и осел на пол без единого звука. Боль пронзала насквозь, начиналась в груди и, проходя через спину, заканчивалась в пояснице. Воздуха не хватало. Сквозь прикрытые веки я видел, как Джулиус ударил капитана и куколка отлетела в сторону. Голоса сливались в один сплошной неразличимый гул.

Вот Олдридж что-то говорит, Джеймс хохочет, запрокинув голову, достает вторую куклу и проделывает с ней то же, что и с первой.

И ничего не происходит.

Словно обезумев в одночасье, Джеймс вонзал иглу снова и снова, однако Джулиус был непоколебим. Тогда капитан оттолкнул его и бросился к лестнице. Ноги в тяжелых военных ботинках мелькнули в опасной близости от меня. И наконец боль отпустила.

– Ты в порядке? – Джулиус проигнорировал бегство капитана и склонился надо мной.

– Жить буду. Что это, Джулиус? Я уже было подумал, мне конец!

Схватившись за протянутую руку, я поднялся и со стоном прижал ладонь к груди, сердце все еще ныло.

– Надеюсь, ты привел полицию? – в свою очередь, поинтересовался он. Я виновато покачал головой.

– Кажется, нет… Нет. Но Гаррисон знает, кого искать. Дерриш пришел в себя и дал показания.

Мы выбрались на поверхность и попали прямиком в объятия полиции. Инспектор подошел и пожал нам обоим руки. Капитан Джеймс кричал и извивался неподалеку, прикованный к автомобилю.

– Простите, я на секунду. – Джулиус направился к арестованному и что-то тихо ему сказал. Весь диалог занял меньше минуты. Я обратился к инспектору:

– Он все время о чем-то беседует с преступниками, которых помогает ловить. О чем? Что он спрашивает?

Гаррисон задумчиво погладил усы и с сожалением бросил на землю окурок:

– А вы у него и спросите. Спросите, почему, например, он вообще всем этим занимается.

– А вы знаете?

– Только то, что он хочет, чтобы я знал, ни словом больше. Так-то вот.

* * *

Как я и опасался, жесточайшая простуда свалила меня уже к вечеру. Развалившись на диванчике в приемной, я кутался в шарф и размышлял о том, какими длинными были последние несколько дней. И какими страшными.

Инспектор Гаррисон только что ушел – по каким-то причинам Джулиус настоял, чтобы беседа прошла не в участке, а здесь, в нашем офисе. Он рассказал, как вычислил Джеймса, и объяснил, что́ тот пытался совершить.

– Он был солдатом, хорошим, – настолько, что едва сумел дослужиться до капитана. – Олдридж позволил себе горькую усмешку. – Вы ведь понимаете, о чем я? Никто не любит, когда орудие для ведения войны вдруг начинает думать и делать выводы. Орудие должно выполнять приказы. Великобритания как раз вступила в затяжной конфликт с Францией по поводу колоний в Южной Африке. Местное население в стороне не осталось, что вполне естественно. Потеряв в кровопролитных сражениях почти всех товарищей, Джеймс вернулся на родину, но гражданская жизнь не задалась. Как он сам признался, ему довелось побывать в плену у аборигенов, где к нему отнеслись с большим пониманием, чем в британской армии. Тогда-то он и научился кое-чему у местного шамана. В какой-то момент, могу предположить, некое событие или человек напомнил ему о пережитом на Черном континенте[7]7
  Африка.


[Закрыть]. Капитан придумал поистине дерзкий, невероятный и нереализуемый план. Он решил оживить боевых товарищей и вместе с ними потребовать ответа у властей. Не знаю, как это все представлялось в его больной голове, но результат себя не оправдал.

Я вспомнил слова компаньона о том, что нельзя оживить тело, можно лишь поднять его из могилы. Даже сквозь температурный жар я почувствовал холодок страха.

– Капитан Джеймс осквернил много могил, – вступил в обсуждение инспектор, – однако никто в городе еще не видел этих зомби. Он их где-то прятал?

– Нечего было прятать. Созданные им существа – не люди, просто тела – пребывали в подобии жизни не более пары часов. «Прах к праху»[8]8
  Фраза из заупокойной молитвы.


[Закрыть].

– Поэтому он просил у тебя помощи, – припомнил я. – Ты правда мог помочь?

– Мог бы, я изрядно поколесил по миру, Филипп, и многому научился, в том числе тому, чему лучше не учиться.

Когда Гаррисон ушел, я задал вопрос, очень меня волновавший:

– Что будет с Джеймсом?

– Вероятнее всего, его ждет психиатрическая лечебница. Он никого не убил и ничего, почти ничего, не украл, а в английских законах, насколько я знаю, нет указаний по поводу заклинания мертвых.

Я заметил, что Джулиус постоянно посматривает на часы. Точно! Сегодня же пятница, единственный день в неделю, когда он уходит по своим личным делам и следующим утром выглядит так, словно не спал всю ночь.

– Иди, я переночую здесь, не хочу идти пешком, – подбодрил я его. – Увидимся завтра.

Джулиус подошел к вешалке, взялся за пальто и тут же отпустил:

– Пожалуй, я останусь.

И слепому видно, как он боролся с собой.

– Иди давай.

Однако Олдридж уже вернулся. Я услышал звон посуды и шипение чайника в подсобке.

– Где джем, что нам приносила мисс Финч?

Я ответил.

Через несколько минут передо мной стояли поднос с горячим чаем и вазочка с вишневым джемом.

– Ты мог уйти.

– Но не ушел, – Джулиус пододвинул чашку ко мне и улыбнулся. – Кто-то ведь должен о тебе позаботиться… друг.

Чай был горячим, джем – сладким, а слова – неожиданными. И мне понравилось.

– Твое здоровье.

– Твое здоровье.