Текст книги "Джулиус и Фелтон"

Дело № 5. Нить Ариадны

Рано или поздно это должно было случиться. Достаточно времени прошло, чтобы подготовиться и смириться. Ну или хотя бы сделать вид. Я же не смог ни того, ни дру– гого.

Звонок раздался субботним утром. Накануне я вернулся домой рано, проводив Джулиуса на его еженедельные пятничные «загулы». По сути, один тот факт, что я не пошел за ним следом и не удовлетворил свое любопытство, был весьма тревожным знаком.

– Что-то случилось, Филипп?

Джулиус медленно и тщательно щелкал клавишами новенького «Ундервуда», набирая отчет о последнем деле. Идея создания архива принадлежала мне – стоило определенных усилий убедить коллегу в его необходимости. И вот раздражающий стук печатной машинки буквально врезался мне в мозг. Хотелось швырнуть в невозмутимого, как Биг-Бен, Джулиуса газетой или чайной чашкой, только чтобы действующий на нервы звук наконец-то прекратился.

– Так что-то случилось или нет? Выглядишь неважно.

Он не отрывал взгляда от ровных печатных строчек и тем не менее удивительным образом угадывал мое настроение. Сегодня эта привычная прозорливость ужасно злила.

– Нет. С чего ты взял? – немного резче, чем хотел, бросил я, прежде чем сформулировал в голове подходящий ответ.

Щелканье на миг прекратилось, меня точно обдало холодом. Будто мои мысли были как на ладони, и каждый мог их прочитать, подобно Джулиусу. Боже, неужели я настолько предсказуем и прост? Неужели все смотрят на меня, словно я продолжение Джулиуса, его говорящий питомец? Сделалось не по себе.

Олдридж больше не задавал вопросов. Неуместная тактичность больно меня уязвила, будто, продолжи он разговор, стало бы легче.

– Какое тебе вообще дело, а? – неожиданно, прежде всего для себя самого, дерзко выкрикнул я. – Моя жизнь касается только меня!

И тут же пришел в ужас от сказанного – в моих словах было столько злобы, сколько я в себе и не подозревал. Устыдившись, я подхватил куртку и поспешил покинуть офис, чтобы не наделать еще больших глупостей.

Он не попытался меня остановить.

Погода в Блэкпуле нечасто баловала ясными деньками в это время года. Туман с моря нес отвратительную сырость, мелкой холодной взвесью пропитывающую воздух. Отдыхающие, за счет которых – каждый знает – во многом пополнялась городская казна, разъехались по домам до следующего лета, на улицах было немноголюдно. Изморось оседала на коже и одежде, заставляя непроизвольно ежиться от холода, а волосы скоро стали абсолютно мокрыми и противно липли ко лбу. Я так спешил уйти, что забыл кепи. Сосредоточиться не получалось – мысли метались от мерзкой погоды до пропущенного завтрака, однако неизменно возвращались к телефонному звонку, перечеркнувшему не только сегодняшнее утро, но и почти три года моей жизни. Два года и девять месяцев, если быть точнее.

Проще говоря, меня все-таки уволили.

В первую секунду показалось, что я ослышался. Это нормальная реакция любого человека, когда сознание пытается отторгнуть жестокую реальность, отгородиться от нее. Потом волной накатили жар и слабость. Закружилась голова. Похожее чувство частенько посещало меня в колледже во время экзаменов – словно я сижу в центре урагана, и то ли все вокруг крутится, то ли только я, вцепившись в стул, качаюсь из стороны в сторону. Голос в трубке продолжал говорить, наверное, что-то утешительное, но до меня он доносился как сквозь толстое стекло, из другого мира, не имеющего ко мне отношения. Пришлось опереться о стену, чтобы ощутить себя увереннее. Под конец всю эту какофонию чувств затопила обида. Горячая, горькая и всепоглощающая. Я машинально кивал, не понимая, что этого все равно не видно на том конце провода. Когда злополучный разговор закончился, я еще какое-то время не выпускал телефонную трубку из рук. Меня уволили. Мне сказали, что я больше не нужен.

В какой-то момент обычная влажность переросла в мелкий дождь, я отвлекся от неприятных воспоминаний и заметил, что ноги привели меня к зданию редакции «Городской хроники», месту, куда я приходил каждое утро ровно без четверти восемь на протяжении этих проклятых двух с лишним лет. Главный редактор просил меня зайти в отдел кадров, как только представится возможность, но сейчас я не посмел. Весь мой пыл иссяк под холодным декабрьским дождем.

– Фил? Фил Фелтон, привет, старина! – С противоположной стороны дороги мне махал рукой молодой светловолосый мужчина в модном пальто и фетровой шляпе. – Как жизнь? Возвращаешься в строй?

Как видно, новость о моем увольнении не просочилась в массы. Тем лучше.

– Нет. Еще нет. – Мы обменялись парой фраз, довольно общих, и разошлись каждый в свою сторону. Общение с коллегой окончательно повергло меня в уныние. Ведущий спортивной колонки, идеальный во всем и оттого безумно раздражающий, удалялся, пока не скрылся в тесном мрачном вестибюле редакции, куда мне теперь путь заказан. Я сунул руки в карманы и, угрюмо сгорбившись, неспешным шагом человека, которому некуда торопиться, направился обратно. Следовало извиниться перед Джулиусом и все рассказать, так будет справедливо.

В офисе меня ждал сюрприз в виде гостьи, с удобством расположившейся на моем любимом маленьком диванчике, проигнорировав стул для посетителей. Ею оказалась молодая женщина того современного типа, который смотрит на читателей с каждой журнальной обложки. Модная последние несколько сезонов стрижка каре цвета воронова крыла, красное пальто, отороченное мехом чернобурки. Признаюсь, что с трудом отвел глаза от точеных щиколоток, почти не скрытых узкой темной юбкой, а когда справился с собой, наткнулся на насмешливый взгляд незнакомки:

– Я заняла ваше место, юноша? Прошу простить, видите ли, привыкла к комфорту. Ни в чем не могу себе отказать.

Ее глаза искрились каким-то непонятным мне внутренним весельем, озорством, я бы сказал, и были очень красивого серо-голубого цвета. В них хотелось смотреть и смотреть…

– Филипп?

Я понял вдруг, что так и стою столбом в дверях, а по лицу стекают дождевые капли. Боже, какой стыд!

– Простите, мэм, простите. – Я благодарно кивнул Джулиусу, вовремя окликнувшему меня, и засуетился, приводя себя в порядок. Снять куртку, повесить на вешалку… Да где же эта вешалка! Так, пригладить волосы. Или лучше пойти причесаться? Где мой блокнот?

– Филипп! – Джулиус вопросительно изогнул бровь, и до меня дошло, как глупо я, наверное, выглядел. Отодвинув к стене стул, я сел на него и уткнулся в раскрытый блокнот. Щеки пылали. – Продолжайте, мисс Ричмонд.

Дама бросила на меня последний, мимолетный, взгляд и повернулась к Джулиусу. Тот с поразительным хладнокровием принял на себя волну томного очарования, что расходилась от посетительницы вперемешку с дорогими французскими духами. Ни единый мускул не дрогнул на суровом лице детектива, когда он с нажимом повторил:

– Я вас внимательно слушаю.

– Возможно, стоит начать сначала, чтобы ваш коллега записал это в блокнот? – От иронии в сладком голосе мисс Ричмонд меня бросило в жар. Поистине, сегодня невыносимый день!

Олдридж подался вперед, скрипнув кожаным креслом с распродажи подержанных вещей, и немного натянуто улыбнулся, что показалось мне странным, ибо обычно ему не составляло труда быть обходительным с женщинами.

– Благодарю за беспокойство, мисс, в этом нет необходимости, я самостоятельно посвящу помощника во все детали.

Мисс Ричмонд мило улыбнулась и кивнула:

– Воля ваша. Итак, некто узнал о моей находке и всячески склоняет меня продать ее. Предлагает, между прочим, неплохие деньги, жаль, конечно, они совершенно меня не интересуют. – Она манерно откинулась на спинку дивана и закинула ногу на ногу. – После очередного отказа я заметила, что за домом следят. Не хотелось прибегать к помощи полиции, вы же понимаете, ничего противозаконного не произошло и, надеюсь, в дальнейшем не произойдет.

– Чего же вы хотите от нас?

– Узнайте имя прежнего владельца, мистер Олдридж. Для меня этого достаточно.

Мисс Ричмонд замолчала и посмотрела на часы:

– Ох, бог мой! Уже половина десятого! Я опаздываю к модистке, прошу меня извинить.

Она назвала время, подходящее для визита, и ушла, оставив после себя стойкий аромат Chanel № 5 и легкое чувство опьянения.

В отсутствие мисс Ричмонд ко мне начал возвращаться рассудок. Подумать только! Ни одна женщина еще не производила на меня столь сильного впечатления. Опустив глаза в блокнот, я со стыдом заметил, что вместо записей делал наброски ее чудного профиля.

– Ну а теперь, Филипп, поговорим о том, от чего ты все утро изображаешь умалишенного, – Джулиус безжалостно вывел меня из транса не терпящим возражений голосом. – И, предупреждая любые отговорки, ты сам постоянно требуешь от меня искренности, так что пришла твоя очередь.

Я предпринял последнюю попытку защититься от неприятного разговора:

– Может, сначала посвятишь меня в дело мисс Ричмонд?

– Дело мисс Ричмонд, – имя он произнес почти с издевкой, – никуда не сбежит, а твое грозное сопение за спиной будет раздражать.

Я почувствовал, как озлобленность возвращается из-за колючего тона напарника. Джулиус развалился в своем кресле и, прикрыв веки, ждал моей реакции.

– Что за кошки-мышки, Джулиус? Я не намерен играть по твоим дурацким правилам!

– Ты давным-давно по ним играешь и, между прочим, весьма успешно.

Олдридж снова затих, а я всеми силами пытался заставить себя не грубить. Наконец он вздохнул и сказал сам:

– Тебя уволили, Филипп. Этого следовало ожидать. Сколько ты уже в бессрочном отпуске? Четыре, пять месяцев? Видно, ты очень ценный сотрудник, раз с тобой так долго не решались расстаться. – Джулиус с каким-то мрачным удовольствием с каждым сказанным словом наступал на самое больное место. – Газета без тебя не развалится, а ты не развалишься без нее. Прости, но это не конец света. Бывают вещи куда более ужасные и непоправимые, тебе ли не знать. Так что возьми себя в руки и перестань играть роль жертвы. У нас появилась работа, где мне понадобится твоя помощь и твоя… человечность. – Он поспешно вышел из-за стола, пряча взгляд. – Приготовлю чай.

Он сбегал. Обрушил на меня ураган жестких и болезненно правильных слов и скрылся в подсобке. Как это на него не похоже.

За чаем я узнал цель визита мисс Ричмонд. Честно признаться, в какой-то степени мне было безразлично, что именно привело ее к нам, лишь бы снова ее увидеть. Отец говорил, что женщины вроде мисс Ричмонд в итоге остаются одни, поскольку никому не по зубам. Джулиус потягивал безупречно заваренный черный чай с молоком, и со стороны казалось, будто он безмятежно спокоен и полностью занят рассказом, однако периодически я ловил на себе его внимательный взгляд, и от этого становилось некомфортно. Наконец я решительно прервал его:

– Сегодня сложный день, Джулиус, я не могу вот так сразу… – Я и сам не знал, чего такого не мог. Собственно, я заговорил, исключительно чтобы прервать монолог напарника, в котором не понял ни слова, просто потому что не вслушивался. И боюсь, это было заметно.

– Послушай, – он оставил чашку и скрестил руки на груди – верный знак грядущего нравоучения. – Я понимаю твои чувства. Ты молод, каждую неудачу воспринимаешь как катастрофу, но это не так. Мне кажется, я никогда не интересовался твоей жизнью. – Карие глаза загадочно блестели, отражая свет из окна, и было сложно определить, что они выражали. – Досадное упущение, но ты же знаешь, какой я… эгоист.

В тот момент я готов был обнять его или убить за то, что после последних слов к горлу подкатил ком. Вместо этого я опустил голову и принялся намазывать джем на хлеб.

– Если захочешь поговорить по душам – так, кажется, говорят? – я готов выслушать.

– Оно того не стоит, правда. Скажи лучше еще раз, зачем приходила мисс Ричмонд.

* * *

Дело казалось пустячным – впрочем, будь оно действительно таковым, едва бы Олдридж заинтересовался. Наша очаровательная клиентка недавно приобрела в Блэкпуле дом, а въехав в него, обнаружила на чердаке шкатулку, выглядевшую весьма дорогой. Решив, что вещь антикварная и, скорее всего, прежние владельцы захотят ее вернуть, мисс Ричмонд связалась с ними, однако те не признали шкатулку своей. На этом история и закончилась бы, если бы некто, пожелавший остаться неизвестным, не позвонил с предложением выкупить шкатулку за большие деньги, даже не взглянув на нее. Звонки продолжались несколько дней, и вот буквально накануне женщина обнаружила, что за ней следят. На мой вопрос, как ей удалось заметить преследователей, Джулиус невозмутимо ответил, что наша мисс Ричмонд, вероятно, не так проста, как показалось изначально. С этим утверждением я с готовностью согласился.

Тем же вечером мы нанесли визит мисс Ричмонд. К слову, дом ее располагался недалеко от нашего офиса, почти на самом берегу моря. Уверен, из окон открывался чудеснейший вид на пляж.

– Добрый вечер, господа! – Хозяйка сама встретила нас и проводила в гостиную. – Выпьете со мной? Не люблю пить в одиночестве.

И, не оставив шанса отказаться, лично разлила по бокалам красное вино. Я в жизни не пробовал более чудесного букета и с уверенностью могу сказать: вино было старше меня самого едва ли не в два раза. Роскошный прием!

– Простите, мисс, но мне не хотелось бы лишиться ясности ума прежде, чем взгляну на шкатулку. – Джулиус не притронулся к бокалу, пристально глядя в глаза хозяйке. Интересно, что прочитала она в его взгляде, отчего улыбнулась так мягко и понимающе?

– Да, вы правы. Я сейчас принесу.

Оставшись с напарником наедине, я упрекнул его в черствости:

– Если тебе не нравится мисс Ричмонд, хотя бы попытайся быть с ней более… дружелюбным. Мне кажется, она расстроилась из-за отказа.

Джулиус молча прошелся по комнате, нежно погладил пальцами клавиши рояля, повертел в руках фарфоровую балерину и, наконец, замер у окна. Я терпеливо ждал ответа.

– Окно открыто.

– Что?

– Окно, – повторил он. – Оно открыто. Чувствуешь сквозняк?

Я действительно ощутил некоторую прохладу, когда вошел в гостиную, но списал это на личные пристрастия хозяйки. Под вечер ветер стих, занавески почти не шевелились.

– Слуги проветривают комнату? – предположил я.

– Подобные процедуры, как правило, проводятся в первой половине дня.

– Разве это так важно?

Олдридж распахнул шторы и почти по пояс высунулся из окна, так что я испугался, как бы он не вывалился наружу. В этот момент вошла мисс Ричмонд. Ее взгляд остановился на Джулиусе.

– У вас выпал бумажник? – Она скрестила руки на груди, однако в голосе уже не слышалось прежней беспечности. – Не могли бы вы вернуться обратно?

Наверное, впервые мне показалось, что Олдридж был смущен и растерян. Мисс Ричмонд сменила гнев на милость и устало опустилась в кресло:

– Вынуждена сообщить, господа, что шкатулку украли.

Это заявление заставило меня по-иному взглянуть на открытие напарника. Хозяйка же, напротив, не нашла в нем смысла.

– Вор проник через окно? – удивилась она. – А вы бы смогли? Тогда выгляните наружу еще раз – и непременно заметите, что стена абсолютно гладкая, а высота весьма приличная. Не на аэростате же он поднялся!

Джулиус слушал вполуха. Все его внимание сосредоточилось на злополучном окне, в то время как я неловко пытался успокоить женщину – впрочем, не уверен, что она нуждалась в утешении. Минуты не прошло, как она присоединилась к Джулиусу. Глупо, но, глядя на эту пару, я чувствовал себя лишним.

Настенные часы тихо шуршали, отмеряя время, оставшееся до полуночи. День подходил к концу, и я был рад, ибо в моей жизни едва ли случались такие же длинные, нервные, глупые и досадные сутки, как эти. Я успел изрядно заскучать, прежде чем услышал голос напарника.

– Я прав. Вор залез по веревке. Вот следы от крючьев под подоконником, – он указал на продолговатые глубокие царапины, заметить которые было возможно, только опустившись на колени. – Я бы рекомендовал заявить в полицию.

Я перевел взгляд на мисс Ричмонд. Она с любопытством рассматривала царапины и, казалось, забавлялась ситуацией. Удивительная женщина, просто удивительная!

– Мисс Ричмонд…

– Дафна, пожалуйста, – Дафна Ричмонд выпрямилась и решительно протянула Джулиусу изящную ладошку. – Условия сделки меняются, мистер Олдридж. Я нанимаю вас с коллегой отыскать и вернуть шкатулку.

Далее она с максимальной точностью описала пропажу, что говорило не только об отличной памяти, но и об обескураживающей, совершенно неженской внимательности к деталям, если учесть, что владелицей ценного антиквариата ей пришлось побыть весьма недолго. На прощание хозяйка все же напоила Джулиуса вином, и в начале одиннадцатого мы покинули гостеприимный дом.

С моря тянуло прохладой и запахом гнилых водорослей. Щупальца тумана серебрились в свете уличных фонарей. Я чувствовал себя одновременно ужасно разбитым и полным сил. Джулиус шагал молча и слишком быстро, на мой взгляд.

– Красивое имя – Дафна, не правда ли? В нем есть что-то французское… – протянул я, давясь рвущимся наружу зевком. – Мне нравится.

Краем глаза я наблюдал за реакцией товарища, и тот меня не разочаровал.

– Нравится что?

– Имя. Ну и сама мисс Ричмонд. Она очень красивая женщина, ты ведь тоже заметил.

– Красивая женщина – опасная женщина, Филипп. А красивая и умная опаснее вдвойне. Тебе она не по зубам.

Мне стало обидно:

– А тебе?

Джулиус невнятно передернул плечами и, попрощавшись, покинул меня, скрывшись в темноте узкого переулка. Желание пойти за ним захлестнуло меня с неожиданной силой. Какого же труда стоило мне развернуться и направиться домой, убеждая себя, что доверие прежде всего. Вот только можно ли доверять человеку, который, вероятнее всего, не доверяет тебе?

Эту ночь, несмотря на накопившуюся усталость, я провел без сна, изредка проваливаясь в беспамятство, полное темноты и беспокойных, отрывистых видений. В них я то бежал, стремясь догнать кого-то, то прятался в лабиринте из сплошных каменных монолитов. Треск будильника спас меня от утомительного полусна-полуяви. Обычно я поднимался самостоятельно, но сегодня чувствовал, что без будильника не обойтись. К тому же на этот день у меня кое-какие планы, и чем скорее я примусь за их реализацию, тем меньше вероятность испугаться и передумать.

Есть ряд профессий, принадлежность к которым открывает любые двери, – врач, полицейский или, к примеру, налоговый инспектор. На подобный случай у меня имелось не менее верное средство. Скучающая девица за конторкой с внезапно проснувшимся интересом изучила мое удостоверение специального корреспондента «Городской хроники» и, мило улыбнувшись, согласилась выполнить скромную просьбу, чему, впрочем, активно содействовала коробка шоколадных конфет – самых дорогих из тех, что я мог себе позволить. Пока служительница архива искала нужную информацию, я сидел и удивлялся про себя, насколько ненадежно охраняются конфиденциальные сведения о гражданах, если, чтобы пролистать чье-то личное дело, хватает обаятельной улыбки, просроченных «корочек» и шоколадных конфет.

– Мистер Фелтон?

Я с нетерпением откликнулся, однако меня ждало разочарование.

– Я не нашла никого, кто бы значился под именем Джулиус Олдридж. Простите.

– Этого не может быть. – Я лихорадочно соображал, что делать дальше. – Ну хоть что-нибудь?

Девушка опустила ресницы и ответила до отвращения жеманно:

– Ну если вам очень надо…

В ход пошли наличные, оставшиеся от покупки проклятых конфет. С их помощью удалось узнать, что в окрестностях Блэкпула раньше жила семья Элриджей и среди них был молодой человек с инициалами «Дж. М.». Он погиб шестьдесят шесть лет назад при пожаре. Его родители уехали из графства, и больше никто о них не слышал. Мое грандиозное расследование бесславно завершилось, так и не успев толком начаться. Некстати вспомнилось, что бабка Джулиуса родом из Ирландии. Возможно, след затерялся где-то там, и мне самому никогда не докопаться до правды.

* * *

– А я уже хотел пить чай без тебя.

Джулиус сидел на своем неизменном месте за письменным столом, где на начищенном до блеска подносе возвышались заварочный чайник, молочник и, к моему удивлению, две чашки.

– Надеюсь, ты догадался по дороге захватить пару булочек? – Он принялся разливать ароматный крепкий чай по чашкам, и я против воли разулыбался. Впрочем, с Олдриджем не стоило быстро расслабляться – этот тип легко переходил от «домашней» размеренности к едким высказываниям и поступкам и наоборот.

– Нет, – ответил я, подвигая стул. – Проспал. Выдалась тяжелая ночь.

– И впрямь было душновато. – Джулиус откинулся на спинку и блаженно втянул носом запах свежезаваренного чая. Я недоуменно воззрился на него. Ночью было на удивление холодно, кажется, даже шел снег. Приглядевшись повнимательнее, я заметил, что напарник выглядел отвратительно. Серое лицо, покрасневшие глаза, а под ними залегли фиолетовые тени.

– Ты в порядке?

– Ты так похож на моего брата, – внезапно выдал он вместо ответа и как-то странно, очень грустно улыбнулся. – Младшего…

Похоже, он действительно слегка не в себе. Я вспомнил о пожаре и закинул удочку:

– Он умер?

– Нет. Он прожил долгую и счастливую жизнь. – Глаза у Джулиуса закрывались сами собой, а он упрямо открывал их снова.

– Но ведь ты сказал – он младше? – Я определенно чего-то не понимал.

Олдридж неловко дернулся и пролил на себя несколько капель обжигающе горячего напитка, но, кажется, даже не заметил этого.

– Да? Наверное, ошибся.

Я не хотел, чтобы он останавливался, хотел, чтобы больше рассказал о себе, пусть и в полубредовом состоянии. Кстати, с чего бы, ведь накануне вечером он чувствовал себя прекрасно?

– Джулиус, что с тобой… – Взгляд мой упал на пол, туда, где из-под стола торчали длинные ноги коллеги, и я заметил нечто невероятное. То, чего никак не ожидал.

В мусорной корзине, не слишком тщательно припорошенные мятой бумагой, стояли две пустые бутылки из-под виски.

Запах алкоголя удачно маскировался ароматом чая, да и фрамуга была приоткрыта специально, чтобы проветрить помещение. Оглянувшись на диван, я убедился, что минувшей ночью на нем спали. Джулиус догадался по моему виду, что скрыть следы преступления не удалось, и с удвоенным старанием принялся дуть на чай, остужая его. Такими темпами он один выпьет весь чайник.

Жестом бывалого фокусника я, ничуть не смущаясь, извлек корзину из-под стола и поставил рядом с подносом:

– Итак, что у нас тут. – Поворошив бумаги, я вдруг узнал в одной из них карандашный рисунок – набросок пропавшей шкатулки, сделанный мисс Ричмонд. – Ты с ума сошел!

Слава богу, он не догадался порвать листок. Я расправил его и, аккуратно сложив вчетверо, спрятал в карман. Джулиус посматривал за моими действиями сквозь полуприкрытые веки. Кажется, он вот-вот заснет.

– Что на тебя нашло? – продолжил допытываться я. – Еще нет и одиннадцати часов!

Олдридж загадочно улыбнулся уголком губ. Наверное, начал пить еще вечером. Тогда тем более удивительно, как ему сейчас удается не только держаться в вертикальном положении, но и вполне связно разговаривать.

– Джулиус, ты…

– Она ведьма!

Я замолк. Мне послышалось?

– Прости, что ты сказал?

Джулиус с усилием разлепил веки и, бросив на меня быстрый, полный непонятного мне чувства взгляд, повторил:

– Она ведьма.

– Мисс Ричмонд?

– Кто?

Так, похоже, мой пьяный друг начинал терять нить беседы.

– Ложись-ка на диван. Устроим сегодня выходной. Нам же надо иногда отдыхать, да?

Я помог ему выбраться из-за стола. Перед тем как окончательно заснуть, он схватил меня за руку, притянул к себе и выдохнул прямо в лицо:

– Не верь ей. Не верь никому…

Отличный совет. Только не уверен, что смогу ему следовать.

Я сидел в кресле Джулиуса и рассматривал рисунок загадочной шкатулки мисс Ричмонд, когда в дверь постучали. К счастью, это лишь почтальон, а не очередной клиент – не хотелось бы объяснять, почему детектив, к которому они пришли, сладко посапывает на диване, по уши укрытый клетчатым пледом.

– Мистер Джулиус Олдридж? – Я представился, и почтальон разочарованно вздохнул. – Мне нужно отдать мистеру Олдриджу посылку, лично в руки. Когда он появится?

Именно этот момент напарник выбрал, чтобы с грохотом упасть с дивана. Почтальон вытянул шею, чтобы хоть что-нибудь разглядеть.

– Я передам ему посылку. Я его компаньон. Где расписаться?

Небольшой, но увесистый сверток перекочевал в мои руки. Когда дверь за любопытным почтальоном захлопнулась, в приемной показался заспанный Джулиус:

– Я, кажется, уснул. – Он ожесточенно потер лицо и взъерошил волосы. – Что это у тебя?

Мы вместе вскрыли посылку.

– Ничего не понимаю. Это же она! – воскликнул я, не сдержавшись. – Вот рисунок. Смотри, все сходится!

Под слоем упаковочной бумаги оказалась изящная лаковая шкатулка, инкрустированная перламутром. Как две капли воды похожая на ту, что украдена из дома мисс Ричмонд. И, чтоб мне провалиться, это, несомненно, та самая. Если вор хотел подшутить, у него получилась весьма оригинальная шутка.

– Джулиус? Что думаешь?

Он отвлекся от молчаливого созерцания нежданно-негаданно объявившейся пропажи и осторожно, точно ядовитой змеи, коснулся крышки кончиками пальцев. Пришлось повторить вопрос:

– Эй, ты меня слышишь? Надо позвонить мисс Ричмонд и…

– Нет.

– Прости? – Я с удивлением наблюдал за тем, как он заворачивает шкатулку обратно в бумагу и прячет в ящик стола.

– Не сегодня. Мне нужно кое-что проверить.

И снова эти загадки. Как я их ненавижу!

Олдридж запер стол на ключ и убрал его в карман. Мое удивление начало перерастать в раздражение.

– Это еще зачем?

– Чтобы ее не украли снова.

Я ждал продолжения, которого, само собой, не последовало. Джулиус поймал мой взгляд и спросил:

– Филипп, ты мне доверяешь?

Я пытался найти подсказку в его темных глазах, но ничего не нашел:

– Нет.

Это слово вылетело, как пробка из бутылки, словно выстрел. Мы оба стояли друг против друга, оглушенные им.

– Значит, так… – наконец тихо произнес Джулиус и отвернулся. На краткое мгновение захотелось упасть на колени и молить о прощении. По счастью, это желание быстро миновало.

– У меня дела. – Я открыл дверь и на пороге обернулся. Джулиус не сдвинулся с места, все так же стоял, прямой, как восклицательный знак. Я прикрыл за собой дверь и только в узком коридоре, упирающемся в точно такую же узкую крутую лестницу, дал выход чувствам, от души пнув стену. Легче не стало.

На вокзале я купил билет на автобус и через сорок минут оказался за пределами города. Вдоль дороги росли невысокие кусты, из окна кажущиеся сплошной серо-коричневой лентой, а за ними до самого горизонта лежали перепаханные в зиму поля. Девушка, сидевшая напротив, читала книгу в мягкой обложке, в другом конце салона мирно беседовали две старушки. Пахло выхлопом. Мне было неспокойно. Глубоко в душе роились вполне оправданные сомнения и страхи. Листок с адресом всегда был при мне, но кто мог гарантировать, что дом, где более полувека назад жила семья Элриджей, еще не снесли или не превратили в какую-нибудь пивнушку? Наверное, впервые я открыто и осознанно пошел против напарника и коллеги, против человека, пред которым преклонялся и слова́ которого никогда не ставил под сомнение. Я могу ничего не добиться и тогда просто промолчу, никто не узнает о моем тайном расследовании. А что делать, если что-то выясню? Что-то такое, что бросит тень на безупречный образ друга? Я глянул в окно – автобус как раз подъезжал к поселку.

Если я этого не сделаю, буду жалеть всю жизнь.

– Простите, не подскажете, где найти вот этот адрес?

Прохожий указал направление, и скоро я остановился перед дверью старого краснокирпичного дома с претензией на роскошь викторианской эпохи. На стук дверного молоточка вышла румяная пожилая женщина в больших круглых очках и домашнем халате:

– Чем могу помочь, молодой человек?

На вид ей было около шестидесяти, она подслеповато щурилась, разглядывая меня с ног до головы.

– Здравствуйте, мэм, я корреспондент газеты «Городская хроника», – не моргнув глазом, солгал я. – Могу задать вам несколько вопросов?

– Это о чем же? – насторожилась женщина.

– О первых владельцах дома.

Она посторонилась, пропуская меня в прихожую. И я вошел.

* * *

Джулиус чувствовал боль. А ведь ему казалось, будто все осталось в прошлом. И эта тупая боль в сердце тоже. За окном смеркалось, блуждающий взгляд все чаще останавливался на запертом ящике стола. Утром он лично позвонит мисс Ричмонд, попросит забрать шкатулку и даже не взглянет, что находится внутри.

Он ведь знает, что́ там.

Или не знает?

Часы на стене безжалостно отмеряли время. Джулиус пошевелился, впервые за последние пару часов, и достал из кармана ключ. Тот легко вошел в замочную скважину. Ящичек бесшумно выдвинулся. Пальцы мужчины ловко обследовали шкатулку со всех сторон, пока не нащупали скрытый механизм. С тихим щелчком крышка открылась.

На алой шелковой подкладке лежала тонкая книжечка. Джулиус с нежностью взял ее в руки, открыл первую страницу и прочитал слова, написанные поблекшими от времени чернилами:

Моей Ариадне за то, что вывела меня из тьмы.