Текст книги "Код Электры"

9

На дне шкатулки, под часами, лежало несколько сложенных пожелтевших листков. Я бережно развернула их. Первый оказался письмом, написанным на пишущей машинке – на тонкой старинной бумаге, как в прошлый раз. Но вместе с ним – еще и несколько листков поплотнее, отпечатанных типографским шрифтом и пронумерованных.

– Это же страницы из книги! – выпалила я.

Вверху первой книжной страницы я увидела заголовок: МОНОХОРД. И стала читать вслух:

Монохорд, или однострунный канон, как указывает его название, имеет только одну струну, последняя же для усиления звука укреплена на полом деревянном основании, также называемом резонаторным ящиком, и может быть укорочена по собственному благоусмотрению.

Но что это такое? Я ни слова не поняла.

На странице было два рисунка: рисунок 416 изображал ящик со странными черточками – судя по всему, это и был монохорд, а рисунок 417 – «дрожащую струну».

– Ты лучше посмотри письмо, – сказал Орест. – Может быть, мы узнаем, чего он хочет на этот раз…

Машинописные буквы слегка расплылись, но текст можно было прочесть.

К счастью, письмо оказалось разобрать легче, чем строки про монохорд, хотя оно было старинное и написано высокопарным стилем. Дрожа от нетерпения, я срывающимся голосом прочла его вслух. Затем мы с Орестом сделали его краткий пересказ. Само письмо приводится ниже, но при желании вы можете его пропустить – например, если вам не нравится все время спотыкаться о слова «донельзя» и «премного». Самое главное мы отразили в пересказе.

Лондон, 7 октября 1893 г.

Дорогой брат!

Могу представить себе твое недоумение при получении этого странного письма, когда миновало уже так много месяцев с тех пор, как я пустился в путь. К тому же я и не имел намерения возвращаться.

Долгие годы я тщетно пытался доказать и объяснить загадочные земные силы, подлежащие измерению тем инструментом, который я когда-то похитил у великого инженера Нильса Эрикссона, – так называемыми звездными часами. Но мой замысел не удался. Правда, я обнаружил земные силы вдоль путей, проходящих по земле вокруг Лерума, но они постоянно пульсировали. Я полагал, что эти земные силы каким-то загадочным образом изменялись согласно движению звезд, но мне так и не удалось постичь, как это происходит.

Ты наверняка помнишь, как я признался тебе в этом поздним вечером несколько лет назад, когда особенно остро нуждался в верном друге. Ты помнишь также, что меня настойчиво призывала закопать инструмент в землю фрёкен Сильвия, загадочная девушка, которую я встретил в годы молодости, но так и не смог увидеть вновь. Она попросила меня укрыть звездные часы так, чтобы только избранный, дитя-лозоходец, смог найти их, когда придет время. Фрёкен Сильвия была убеждена, что только дитя-лозоходец сможет употребить звездные часы на благие цели. Она попросила меня также сохранить слова странной песни, которую она мне спела и которая, похоже, как-то привязана к лозоходцу.

Много лет отказывался я выполнить желание фрёкен Сильвии, поскольку сам намеревался использовать звездные часы, однако теперь я поступил, как она меня просила. Закопав таинственные звездные часы в землю, я позаботился о том, чтобы только избранный, только дитя-лозоходец, сумел найти их в отдаленном будущем. Буквы, вырезанные мною на дереве рядом с тем местом, где лежат звездные часы, дают при подстановке в шифр имени лозоходца в качестве ключа то место, где дитя-лозоходец сможет использовать звездные часы.

Я прервала чтение. Вот опять! Буквы СРЖБХРЪМ, вырезанные на дереве в лесу – как раз там мы были сегодня, – должны указать место, где избранный сможет воспользоваться звездными часами. Я посмотрела на Ореста. А что, если дитя-лозоходец – это все же он? В Оресте точно есть что-то необычное. А еще это его родимое пятно! И даже если он сам не лозоходец, то уж точно брат Электры, которая, по мнению Эйгира, и есть дитя-лозоходец. Ведь не могут же существовать два лозоходца… хотя…

– Продолжай! – нетерпеливо произнес Орест. Он сидел с ручкой в руке, готовясь записывать самое важное. Пока что он ничего не записал – мы и не узнали ничего нового. То, что Аксель пытался сам использовать звездные часы, а потом отправился в путь искать Сильвию, нам было уже известно. Я стала читать дальше:

Когда это было сделано, моей единственной целью стало снова свидеться с фрёкен Сильвией, и я пожелал выбросить из памяти все измерения и инструменты.

Но с чего же мне начать? Моей первой мыслью было отправиться в лес, где я однажды наблюдал ее в единении с природой. Однако вскоре я осознал, что это приведет лишь к одному: я так и буду бесцельно бродить по лесу, страдая от голода и жажды. Тут я вспомнил, что она появилась в Леруме, чтобы предотвратить рискованное применение земных сил. Возможно, она решилась продолжить такую работу? Или направилась к другим, кто интересуется коварной земной силой?

Стало быть, мой путь лежит к гадателям и прорицателям, то бишь к людям весьма ненадежным.

Наведя некоторые справки, я обнаружил такое общество лозоходцев в Гётеборге и отправился на собрание, каковое оные устроили. Целью моей было обнаружить хоть какой-нибудь след, который мог бы привести меня к фрёкен Сильвии.

Общество лозоходцев состояло примерно из полусотни человек. В основном мужчины, но было и несколько женщин. Вскоре я заметил, что большинство членов общества совершенно чужды логике, каковая необходима, чтобы исследовать какой бы то ни было предмет.

Собрания всегда начинались с того, что кто-нибудь из них повествовал об особенно мощной силовой линии Земли или перекрестье, обнаруженном им при помощи своей лозы. Вскоре речь первого подхватывал второй, уверенно заявляя, что ощущал то же перекрестье. После этого некоторые с мрачной миной заявляли, что совершенно ничего не ощущают. Но тут все прочие присутствующие начинали их горячо уговаривать, и вот уже другие тоже утверждали, будто ощущают всевозможные перекрестья!

– Типично! – прервал Орест. – Вот так всегда и бывает!

Теперь он записал на листочке «Общество лозоходцев» и «Гётеборг».

– В смысле «вот так»? – переспросила я. Сама-то я никогда не бывала на собраниях Общества лозоходцев.

– Ну, вот именно так, – продолжал Орест. – Понимаешь ли, вся суть использования лозы или маятника в том, чтобы находить что-то под землей – воду или золото – или же ощущать эти самые земные токи. И всегда все начинается с того, что кто-то один говорит, будто бы он чувствует где-то силовую линию или пересечение силовых линий. Часто это человек, на которого другие смотрят снизу вверх, – ну, типа лидера. И всем сразу тоже хочется почувствовать это самое пересечение! Вот они сами и внушают себе, что его действительно чувствуют!

– Да-а? – пробормотала я. – То есть ты хочешь сказать, что никакого земного излучения не существует?

– Да! – выпалил Орест. – То есть нет. То есть… я хотел сказать, что это не доказывает существования пересечений силовых линий, если ты можешь найти их только после того, как кто-то другой указал тебе, где они находятся. Будь все это поставлено по-научному, каждый участник сам, независимо от других, должен был бы указать на одно и то же пересечение. Тогда это было бы что-то!

– Хм… – пробормотала я. Вероятно, Орест прав. Но сейчас мне так хотелось читать дальше…

По прошествии некоторого времени я почувствовал, что больше не в силах молчать. Я задал несколько вопросов о достоверности тех «чувств», которые участники испытывали по поводу положения перекрестий силовых линий, и вежливо спросил, были ли проведены независимые эксперименты. Стоит ли удивляться, что разговоры о земных силах считаются полнейшей ахинеей, когда их подают с таким явным идиотизмом!

Мне тут же стали возражать, назвали меня сомневающимся и лишенным всякого чувства.

Я стал решительно протестовать! В порыве возмущения позабыв всякую осторожность, я напрямую спросил: известно ли кому-либо из собравшихся о связи между земными токами и звездными полями? А пытался ли кто-нибудь наблюдать за движениями небесных тел, сопоставляя их с линиями на земле?

Какой-то дряхлый старик, сидевший подле меня, закивал:

– Земное излучение исчезает при лунном затмении, это известно издревле. Оно исчезает, когда исчезает луна…

Однако его прервали голоса, громко возмущавшиеся моими словами про доказательства и вообще тем, что я посмел выступить против их многолетнего опыта! Никто, заверяю тебя, никто не пожелал прислушаться к голосу разума! Продолжение дискуссии представлялось мне бессмысленным.

Поспешно схватив пальто и шляпу, я вознамерился немедленно покинуть помещение. В дверях меня остановил хорошо одетый молодой человек, положивший руку мне на плечо. Юноша прошептал так, чтобы остальные члены общества не расслышали его слов:

– Господин Острём ищет то, чего здесь нет… Но, возможно, он найдет это в другом месте…

Незаметно передав мне свою визитную карточку, он шепнул:

– В среду, в семнадцать.

На белой карточке я прочел слова:

Сообщество Свидетелей Странного

Норра-Хамнгатан 14

Гётеборг

Молодой человек удалился обратно в комнату, прежде чем я успел его поблагодарить.

Дорогой брат, мои поиски свели меня с людьми, преследующими бесчестные цели и совершенно лишенными совести. Никогда еще не было столь важно, чтобы решение загадки попало в нужные руки. Посему настойчиво прошу тебя спрятать это и мои последующие письма в строгом соответствии с моими инструкциями.

То, что привыкли мы видеть вокруг, новой картиной сменяется вдруг.

С огромным доверием,

твой друг Аксель Острём

Закончив читать, я позаботилась о том, чтобы мы кратко занесли на бумагу все, о чем говорилось в письме. В конце концов получилось вот что.

Краткое содержание письма, лежавшего под камнем Сильвии (составлено Орестом и Малин)

1. Аксель пишет письмо кому-то, кого он знает. Кто это – неизвестно.

2. Он просит прощения, что уехал, ничего не сказав.

3. Он рассказывает, что решил искать Сильвию.

Поскольку Сильвия верила в земное излучение и звездные поля и пыталась помешать, чтобы этими силами воспользовались в связи со строительством железной дороги, он пытается найти других людей, знающих что-либо о земном излучении.

4. Поэтому он идет на собрание Общества лозоходцев (при помощи лозы находят земное излучение) в Гётеборге.

5. На Акселя все это не произвело ни малейшего впечатления! Он считает, что лозоходцы на собрании – тупицы (ТАК И ЕСТЬ!).

6. Он спрашивает, знает ли кто-нибудь о связи между земным излучением и звездными полями, то есть движением звезд и планет. Единственный, кто ему отвечает, – старичок, который говорит, что земное излучение исчезает во время лунного затмения. Остальные сердятся на Акселя, когда он спрашивает, есть ли у них доказательства.

7. Аксель хочет уйти, но его останавливает человек, который хочет снова с ним встретиться.

8. Он дает Акселю карточку с адресом: Сообщество Свидетелей Странного Норра-Хамнгатан 14

Гётеборг

9. Аксель пишет: исключительно важно, чтобы по новому следу шел нужный человек. Он предупреждает о людях, у которых бесчестные (то есть преступные) цели и нет совести.

10. Письмо кончается словами: «То, что привыкли мы видеть вокруг, новой картиной сменяется вдруг».

– Но где же подсказка? – спросила я. – Он оставил нам хоть какой-нибудь ключ?

– Похоже, что нет, – ответил Орест. – Но ведь и зашифрованного текста тоже нет! Мы не можем разгадать шифр, если нет зашифрованного сообщения! А здесь ничего такого нет! Если, конечно, дело не в тех, других бумагах – про этот, как его… монохорд?..

Мы всячески поворачивали страницы, где рассказывалось о монохорде, но, сколько бы их ни изучали, не могли найти ничего похожего на код или тайное сообщение.

– Супермистика какая-то! – воскликнула я. – Как же мы найдем следующее письмо? Ведь он же сам говорит, что будут еще письма! И просит того, кому пишет, спрятать «последующие»!

Я прокрутилась разочек на вращающемся стуле Ореста. Заметила, как его волнует, что я могу нарушить образцовый порядок в карандашнице на его столе, и не удержалась: назло ему вернула простой карандаш, которым мы писали, не на то место.

– Это продолжение всего, что мы обнаружили весной! – заявила я. – Ты только представь: Аксель написал еще письма! Но кому он их послал? Создается впечатление, что шкатулку с часами и посланием спрятал под камнем кто-то другой. Ведь собаку Сильвию, когда она умерла, похоронил под камнем дедушка прабабушки Анте – это было уже после того, как Аксель исчез… Помнишь, Герда рассказывала про дедушку?

– Точно, – проговорил Орест. – Думаю, нам надо поговорить с Гердой.

– Но зачем? – удивилась я.

– Мы должны выяснить, зачем она сказала нам, чтобы мы нашли это письмо.

– Но ведь это не она… это был другой… голос, который…

Устами Герды определенно говорил чей-то чужой голос! Может быть, это и был тот старинный родственник? Ее дедушка? Или же сам Аксель? Или… кто-то еще. У меня снова мурашки побежали по телу. Хотя все происходило средь бела дня, меня пробрала дрожь, стоило мне вспомнить, как жутко звучал голос на сеансе у Моны.

– Это сказала Герда, – сухо возразил Орест. – А мой опыт подсказывает, что если человек что-то говорит, то обычно преследует какую-нибудь цель.

Как обычно, мы с Орестом думали по-разному. Но я тоже хотела бы снова поговорить с Гердой. Осталось только как-нибудь это устроить!

10

Шкатулку и страницы из книги с текстом о монохорде я принесла домой. Орест сказал, что спрячет часы и письмо «в надежном месте». Подозреваю, там же, куда и астролябию спрятал. Теперь у Ореста есть собственный клад, который наверняка принесет ему достаточно денег, чтобы купить себе квартиру и компьютер, как только ему исполнится восемнадцать!

Я порадовалась, что он взял вещи себе, – мне-то и вовсе невдомек, где так спрятать золотые часы, чтобы родители не нашли их и не начали задавать ненужных вопросов. Шкатулка – другое дело, я могу сказать, что получила ее от Ореста. В ней ничего ценного нет.

Итак, мы нашли кое-что под камнем Сильвии, как и обещал голос. Однако мне что-то было не очень радостно. Все это странно и как-то не так. Конечно, приятно найти золотые часы. Но, поскольку весной мы обнаружили бесценную астролябию, золотые часы скорее вызывали разочарование. Ну и что нам с ними делать?

Не для того же дух Акселя заговорил с нами, чтобы пристроить свои старые золотые часы?

Эти старые бумаги наверняка скрывают какую-то тайну! Если бы только выяснить какую!

Папа обнаружил шкатулку, когда ходил по дому, поливая комнатные растения. В последние полгода их стало в доме значительно больше – с тех пор как папа поправился и примерно тогда же начал проявлять интерес к цветам.

– Какая красивая шкатулка, – сказал он. – А она запирается?

– Нет, – ответила я. – Ключ потерян.

– Ты могла бы ее немного почистить, – сказал папа. – Если хочешь, чтобы она блестела.

– Ее можно почистить? – переспросила я.

Папа с удивлением посмотрел на меня.

– Конечно же, можно. Взять немного средства для чистки серебра. Сейчас достану…

Мы спустились в кухню. Папа довольно долго рылся в нижнем ящике кухонного шкафа и наконец вытащил серебристую бутылочку с изображением ведьмы на этикетке.

– А почему тут ведьма? – спросила я.

– Понятия не имею, – ответил папа. – Просто оно всегда так называлось: магическое средство. Без магии никуда…

Он рассмеялся.

Потом он объяснил мне, как покрыть шкатулку средством, выждать несколько минут и тщательно протереть бумажным полотенцем.

– Серебро со временем становится совсем черным, – пояснил он.

Средство едко пахло, у меня даже в носу защекотало. Но оттирать его бумажным полотенцем было весело. Чернота стерлась, как обычная грязь, и проступила блестящая серебряная поверхность.

– Красота! – порадовался папа.

Он оставил меня протирать то, что осталось. Пальцы мои совсем почернели.

Когда я натерла шкатулку до блеска, в крышке появилось отражение моего лица. Я спросила себя: кто последний до меня видел свое отражение в блестящей крышке? Этот человек давно умер и лежит в могиле, ведь шкатулка пролежала в земле больше ста лет!

Но я не успела над этим поразмышлять, потому что папа выложил на столешницу массу старых ложек и сказал, что мы могли бы, раз такое дело, и их тоже начистить.

– И тогда в сочельник можно будет поесть кашу серебряными ложками, – заявил он и принялся вовсю тереть их.

Шкатулку я поставила обратно – на подоконник в своей комнате. До сочельника оставалось еще семь недель, так что папа успеет начистить все ложки и еще много чего другого без моей помощи.

Я прикинула было, а не попытаться ли опять погадать при помощи маятника, но ведь маятник отвечает только «да», «нет» или «может быть». Как он может рассказать мне, почему Аксель закопал часы?

Вместо этого я достала виолончель. Погладила по гладкому дереву. Когда я не могу решить проблему, то обычно сажусь играть. И на душе становится легче.

В разгар самого трудного упражнения в дверь постучали, и я услышала мамин зов:

– Ужин стынет!

Только тут я поняла, что играю уже больше часа и настало время ужина.

На лестнице стоял запах куриного супа. Спустившись, я увидела, что на маме толстый свитер, шерстяные носки и шарф. Это точный признак того, что она сидела и работала в компьютерной комнате в подвале – там всегда прохладно.

– Ужин! – крикнула она снова, когда я уже зашла в кухню. – Фредрик, ты идешь?

Но папа, выйдя из гостиной, прошел мимо кухни и направился прямиком в прихожую.

– Что? Нет, – ответил он. – Я сейчас иду к Моне.

Он принялся зашнуровывать ботинки.

– Сейчас? – спросила мама. – В такое позднее время?

– Я записался на кристаллотерапию.

Папа натянул дождевик.

– Кристаллотерапию? – удивилась мама. – Что это такое? И зачем она тебе? Ведь это не связано с овощами?

– Нет… но… – пробормотал папа. – Я просто хотел попробовать… Тороплюсь, потом поговорим!

Он вышел и закрыл за собой дверь.

– Ничего не понимаю! – воскликнула мама, наливая мне полную тарелку супа. – Нет, то есть выращивать растения и овощи – тут я ничего против не имею. Но кристаллотерапия? Ведь это просто выдумки!

С тех пор как Орест и его семья переехали сюда и стали нашими соседями, папа все больше интересуется работой Моны. То есть всеми теми странными вещами, которыми она занимается, – они обозначены на табличке перед ее домом. Весной он обнаружил, что овощи, выращиваемые Моной, суперполезны и содержат невероятное количество витаминов. И тогда он решил выращивать овощи вместе с Моной вместо того, чтобы возвращаться на свою скучную работу, которой занимался до того, как заболел. Мама согласилась, ей тоже нравятся витамины, и еще ей нравится, что можно точно измерить, действительно ли они содержатся в овощах или нет. Но кристаллы ей нравятся гораздо меньше.

– Не знаю, правильно ли это – брать с людей деньги за то, что ты кладешь им в руки кристаллы и внушаешь, что это помогает от всех проблем. Возможно, им просто надо обратиться к врачу, – продолжала она.

– Но если это помогает, – возразила я, – то что же тут плохого?

А ведь правда: с тех пор, как папа начал общаться с Моной, он стал чувствовать себя гораздо лучше. Или это оттого, что ему поставили кардиостимулятор?

– Да, но утверждать, что человек становится здоровее оттого, что подержит в руке камень, – это же неправда! Это невозможно доказать!

Мама и Орест действительно очень похожи.

– Но, может быть, люди ходят на эту кристаллоте-рапию, потому что им нравится, – сказала я. – Или просто хотят побывать дома у Моны… Кстати, папа прибрался и сделал много полезного, пока ты сидела в подвале, – продолжала я. – Посмотри-ка!

Я взяла со стола блестящую суповую ложку и показала ей, мама рассмеялась.

– Да, очень мило, – ответила она. – Признаю: я весь день просидела в подвале и не начистила ни одной ложки. Кстати, а ты чем занималась? Я тебя вообще сегодня не видела.

– Да я просто немного погуляла с Орестом, – ответила я.

Мама кивнула. По ее лицу мне показалось, что она еще о чем-то хочет спросить, но вместо этого она налила себе супа.

И вдруг сказала:

– Малин. Я вот что думаю. Пожалуй, тебе все же стоит иметь настоящий телефон.

Настоящий?

Я навострила уши.

– В смысле, смартфон, с которого ты сможешь выходить в интернет. Мне кажется, ты уже поняла, что не надо общаться с незнакомыми людьми… не так ли?

Я усиленно закивала.

– Мама, что ты, я даже не буду пользоваться почтой! Даже не хочу почтовую программу! Буду только переписываться в чате с друзьями и смотреть расписание поездов и все такое… Я буду суперосторожна! Теперь я даже с подругой встречаться буду только в людном месте… потому что никогда нельзя быть уверенной, что это действительно подруга, если знаешь ее только по переписке!

Маме и вправду не стоит за меня тревожиться. Никого в мире теперь нет осторожнее меня. Меня столько раз обманывали – теперь я точно не стану рисковать!

Мама вздохнула, но улыбнулась.

– Да-да, знаю, – сказала она. – Но я поставлю фильтр. И ограничение по времени. И у нас будет семейный файлообменник, так что я буду видеть все, что ты делаешь. Или, по крайней мере, что ты делала.

Как уже было сказано, маме очень легко начать за меня тревожиться. И это, наверное, не так уж и странно – после истории с Оракулом, и Эйгиром, и Ме-синой, которая пропала.

– Хорошо, мама… меня все устраивает!

– Тогда завтра я его раздобуду, – сказала мама.

Я обняла ее и вдохнула запах свитера и лучшего маминого шампуня. Моя добрая мамочка!

Тут послышался троекратный стук во входную дверь – я побежала открывать Оресту. Не сомневаюсь, что ему хотелось поскорее пойти в компьютерную комнату, потому что он все время поглядывал на лестницу в подвал. Но мама угостила его супом и спросила, как дела у Электры, а потом мы поднялись ко мне. Я похвасталась ему, какой красивой стала шкатулка. А потом мы болтали о письме Акселя и о том, почему Аксель отправил его из Лондона. И тогда Орест сказал, что он тоже туда хочет поехать – в смысле, в Лондон, а потом говорили еще и о других местах, куда мы оба хотим поехать, и о всяком таком. Через несколько часов Орест ушел к себе, и как раз в эту минуту вернулся папа. Он уселся рядом с мамой на диване перед телевизором, как обычно. По нему даже и не скажешь, что он прошел сеанс кристаллотерапии… Но мама – она тут же заснула!

Раньше, когда папа болел, мы с мамой всё делали вместе. Папа либо лежал пластом, либо был в больнице. Но теперь вдруг все стало наоборот. Теперь мама то работала, то сразу засыпала. А вдруг она заболела?! Однако эта мысль показалась мне такой ужасной, что я прогнала ее и не разрешила возвращаться.