Текст книги "Кроме меня, кроме неё"

3

– Чего это ты такая счастливая? – с порога замечает Иринка, пока я швыряю свои кеды в разные стороны, сидя на полу. – Физику пересдала?

Предчувствую, что сейчас польется розовый кисель в честь Аси – «самого доброго и милого учителя всей Вселенной», поэтому молчу и улыбаюсь.

– Я же говорила, что с Асей невозможно конфликтовать! – совсем не удивляет меня своими словами сестра.

Пятерка пятеркой, а личную неприязнь все равно никто не отменял!

– Какие планы на вечер? – интересуюсь осторожно я, надеясь, что сегодня смогу побыть одна дома подольше.

Пятница – мой самый любимый день недели. Родители работают, как обычно, а Иринка уходит гулять пораньше. Ей везет: профильные классы в субботу не учатся, они по выходным ходят на подготовительные курсы в универ.

– Все как обычно, по традиционной пятничной программе, – серьезно отвечает она. – Вначале в кино, а там видно будет.

– А почему сегодня с собой гулять не зовешь? – ерничаю я, хотя идти, конечно, никуда не собираюсь.

Иринка, оторвавшись от рассматривания себя в зеркале, выглядывает в коридор; я все еще сижу на полу, пытаясь стянуть с себя носки.

– Сегодня никак. Сама понимаешь. Единственный вечер недели, когда мы вдвоем в кино ходим. Да и тебе разве интересно с нами будет? Вот когда компанией гуляем, тогда пожалуйста! Кстати, носки – в стирку, а кеды – на полочку, – каким-то не своим, а маминым голосом приказывает мне она, тыча в сторону разбросанной обуви пальцем.

– Систэр, – прищуриваюсь я, решаясь отомстить ей за назидательный тон, – а вы это самое… уже того?

– Что – того? – округляет глаза Иринка и, кажется, догадывается, о чем я.

– Ну, того… У него, у нас или еще где? – И пригибаюсь, потому что в меня летит подушка, которую Иринка ловко сдернула с пуфика.

Ловлю подушку и бегу за сестрой в комнату, чтобы послать ответочку. Догоняю ее уже на месте. Иринка с ногами забирается на кровать и прыгает из стороны в сторону, хохоча и увертываясь от моих ударов подушкой.

– Вообще, – запыхавшись, говорит Иринка, – это очень личное. Но я обещаю сообщить, если это случится, раз тебе так любопытно.

Какая она у меня классная! Мне очень повезло с сестрой. А кеды я все-таки поставила на обувную полку. Правда, носки так и не убрала…

Первый раз у меня такое ощущение, что школьный субботний день – это мрак. Начальные классы отдыхают, старшеклассники отсутствуют по причине курсов. Раньше опустевшие коридоры приносили облегчение. Можно было спокойно передвигаться от кабинета к кабинету, не боясь случайных столкновений и косых взглядов. Что случилось сегодня? Почему мне так неуютно?

Хорошо, что Машка наконец-то выздоровела. Мы с ней общаемся только в школе, потому что, выйдя за ее пределы, расходимся в противоположные стороны. Городок, конечно, у нас небольшой, и, если бы мы захотели, могли бы дружить и вне учебной жизни. Но, видно, ни у меня, ни у нее нет такого желания.

Зато после уроков мы долго сидим в столовой, пьем по двадцатому стакану чай, отщипывая маленькие кусочки от одной-единственной «Подмосковной» плюшки, купленной на двоих, и молчим о том о сем.

Домой я иду очень медленно. А куда спешить? Родители дома.

Никогда не замечала до этого дня, как красив осенний парк. А тут надо же – раскрылись глаза! Захотелось даже собрать все эти разноцветные кленовые листья в большой ворох и подкинуть вверх, искупаться с головой в этом фееричном листопаде. Или, как тот мальчуган в джинсовом комбинезоне и смешной шапке с ушками, поваляться прямо на земле в желто-красной россыпи листьев.

Дома все как обычно. Мама на кухне что-то варит, папа перед телевизором. Посмотришь на них и страшно становится: неужели такой жизненный тухляк ждет меня через десяток лет? Даже думать не хочется…

Скидываю верхнюю одежду в коридоре куда придется. Многолетняя привычка. Иду в комнату и сажусь за ноутбук. Вначале просто так шарю по Всемирной паутине, не зная, куда податься. А потом вспоминаю, что давно не заходила на свою страницу в социальных сетях. Да просто мне нечего там делать! В друзьях Машка, Иринка и еще парочка малознакомых мне дальних родственников.

Кто-то в друзья просится. Интересно… Не открываю, пытаюсь угадать. Вот что за странность у меня такая: тянуть резину везде, где только можно?

Ася! И тут нарисовалась! А я уже и забыть о ней успела. И фотка такая… не для учителя, в общем. Даже интересно, кто у нее в друзьях из наших есть? Коломенцев, Стрельцов, Потапова… Носов? Удивил! Нет, даже больше – шокировал! Та-ак… Катенька, Машка… Да тут же все наши! Кроме меня. А вот Иринка. Ну что ж, ожидаемо. Славик? Вот это уже перегиб! Еще какие-то лица, вроде видела их у Иринки на фотографиях. Одноклассники, наверное. Ах, ах! И Иван Сергеевич во френдах! Историка решила тоже к себе поближе приманить? Губа не дура! Он ведь молодой, красивый, умный… Никита? Никита…

Открываю его профиль и тут же закрываю, как будто могу оставить какие-то улики. Сижу, уставившись на свою аватарку, где вместо фотографии – картинка, с которой на меня смотрит серый грустный кот. И жила ведь так несколько лет не парясь. Какое убожество!

Листаю свои фотографии, критически перескакивая из папки в папку. Ни одной нормальной! Вот эта ничего, но мне тут лет тринадцать. Не пойдет. Может, Иринку попросить сфотографировать меня для авы? Нет. Что она подумает? Лучше сама.

Только настроилась, надела свою самую нормальную футболку, волосы зачесала, чтобы лоб открытый был – мне так больше идет, – стук в комнату. Мама.

– Мариш, чем занимаешься? Не поможешь мне пельмешки налепить?

Фу-ты! Пельмешки. Хоть вегетарианкой становись. Вечно какой-нибудь пельмешек, когда не просят, влезет.

– Сейчас приду, – покорно отвечаю и закрываю свою страницу.

А если за это время кто-нибудь решит ко мне в гости зайти, а там кот? Да кто решит-то? Сто лет никому не нужна была. И вот это странное предчувствие Нострадамуса: обязательно кто-нибудь заглянет. Только бы не он…

– Я не поняла: ты чего не собираешься? – спрашивает Иринка, натягивая узкие джинсы. Точнее сказать, пыжась изо всех сил.

– Куда это? – искренне удивляюсь и пытаюсь прокрутить в голове все последние события: может, вылетело что-то из головы?

– Как – куда? А кто меня последние дни про гулянки выспрашивает? Передумала?

Передумала? Честно сказать, я вообще об этом не думала. Ну, приду я, и что? Хорошо, если просто не заметят. А если заметят и смеяться начнут?

– А кто будет? – почему-то робко спрашиваю я.

– Я тебя познакомлю со всеми, не переживай, если вдруг кого-то не знаешь.

Легко сказать: не переживай! И тут с моего языка срывается против воли:

– А Машку можно с собой взять?

Иринка даже джинсы натягивать перестала и уставилась на меня.

– Ладно, ладно! – киваю я, понимая, что Машка все равно никогда не согласится на такую авантюру. – Признаюсь: глупость сморозила.

– Так одевайся. Или ты собралась прямо в пижаме идти?

Пижаме? Да это моя самая любимая футболка! А я в ней еще на аву фотографироваться собиралась.

Славик трезвонит в дверь. Значит, уже семь. Слышу, мама открыла:

– Проходите, проходите.

Опять вдвоем? Сладкая парочка! И ведь проходят, хоть бы что! Мне вообще всегда казалось, что парень у подъезда ждать должен, сообщая по мобильнику, что уже пришел.

Черт! О чем я думаю? Иринка такая куколка! Реснички подкрасила, волосы распустила. Даже небрежно намотанный поверх пальто шарф смотрится как-то интересно. А я? Выйду сейчас такая… баба рязанская. Не пойду! Никуда не пойду! И Никита еще этот…

– Марин, – шумит уже откуда-то из коридора Иринка, – долго ждать будем?

Выходить страшно, я ж все еще в той самой «любимой» футболке. Кричать отсюда – позориться только. Быстро набираю ей эсэмэску: «Я не пойду. У меня проблемка. Потом объясню. Идите».

Ушли, кажется…

Дура, дура! Сижу и рыдаю теперь. Почему не пошла?

А на следующий день Иринка сама предложила мне пойти в парк фотографироваться. Глупо упускать такой шанс! Тем более после вчерашнего.

Снимки ничего так получились. Крупного плана нет, а это самое главное. Иринкиных фотографий, конечно, больше. Она открытая, ничего не стесняется. Листья раскидывала, хохотала, даже охапку себе на голову вместо шляпы водрузила. А я у трех дубочков скромненько встала, а потом еще на лавочку с краю присела. После немного разошлась – хотела у центральной арки сфотографироваться (она такая красивая!) с кленовым букетом, но люди то и дело туда-сюда ходили. Не дали, в общем!

Вот эту, с лавочкой, я как раз на аватарку и поставлю. Вроде нормально. И Иринке нравится фотография.

Захожу на страницу – опять запрос на добавление в друзья. И сердце так сладко екает. Кликаю мышкой и промазываю от волнения.

Ася. Какая настырная! Нет, только подумайте!

Ну да черт с ней – добавляю в друзья. Пусть радуется!

4

Диман – гений! Снова переустановил винду, и все заработало.

Звоню Славику:

– Приходи забирай свой ноут. И отпразднуй его второе рождение.

– Починил? – удивляется тот, и я по голосу чувствую, что лыбу тянет до ушей. – Спасибо, Никитос. С меня магарыч.

– Да какой магарыч? Придет время, сочтемся.

Смотрю опять на этот серебристый ноутбук, и глаза радуются. А то висел все последние дни камнем на душе. Ценой Светки вымученный. Даже расставаться жалко.

А Настя после уроков вернулась домой какая-то отрешенная. От ночного переполоха до сих пор никак не отошла? А может, в школе какие проблемы? Не удивлюсь, если последнее. Она слишком мягкая для такой тяжелой работы. Только в нашем классе человек пять активно к ней клеятся. А двое за глаза вообще такую пургу несут. Несколько раз порывался вмазать Архипову за его слова в Настин адрес. И вмазал бы! Да только пустое дело. Не поймет, за что схлопотал. Все же не в теме, что она моя сестра.

Ну а если она по поводу своего Виктора переживает, то это зря. Тут я ее понять не могу. Этот удод и так изрядно нервы потрепал всем, а ей в первую очередь. Простит – будет полной дурой.

– Да не парься ты так, – подхожу к ней, пытаюсь хоть как-то приободрить. – Может, в спортклуб сгоняем, как раньше, помнишь? Сыграем пару партий в пинг-понг?

Настя улыбается, смотрит на меня. Как она на мать похожа! Копия просто. Я раньше этого не замечал. Особенно глаза. Такие же светло-серые, как выцветшие, и бездонные. Проваливаешься в них и утопаешь.

Вечером зашел за Диманом. Вначале у него пару часов проторчали. Его батя так зачетно истории рассказывает – заслушаешься. Он раньше в юношеской хоккейной сборной играл. Нашей, городской, естественно. Столько баек рассказал. Уходить не хотелось.

На улице тепло. Выходим из подъезда, как ночью темно уже. Но воздух приятный и ветра нет. Вчера еще без шапки уши мерзли, а сегодня с самого утра бабье лето. Или как там такая осенняя погода называется?

Проходим мимо подъезда, в котором Славикова Иринка живет. Задираю голову и всматриваюсь в окна на четвертом этаже, пытаясь вычислить, какие в их квартире на эту сторону выходят. И зачем, спрашивается?

В парке уже все собрались. Облепили лавку со всех сторон. Пацаны на корточках, девчонки на пятой точке, Аленка Плешакова на коленках у кого-то, издалека не разглядеть. А, это Юлька, подруга ее. А я уж подумал, что парочка образовалась за то время, которое мы с Диманом пропустили.

Интересно, почему Марина с ними не гуляет? По идее, с сестрой должна таскаться повсюду. Но вчера с нами не пошла. Не пускают, что ли, ее? Совсем маленькая? Вроде в толпе девятиклассников сегодня в раздевалке стояла. Я в девятом уже везде болтался, и в нашей компании были даже семиклассницы, причем любой восемнадцатилетней фору дать могли. Как вспомню, так вздрогну. Чего они только не вытворяли! Сейчас, наверное, вспоминают и стыдятся. Хотя… таким хоть в глаза плюй.

Валера сегодня гитару притащил. «Гуляку» отпадно поет. Девчонки рты раскрыли, липнут к нему поближе. Всегда завидовал пацанам, которые бренчать по струнам умеют. Иногда и голос неважен, другие подпоют. Но Валера не хуже Билана завывает. Мягко так, слащаво. Ему только песни петь. А вообще смотрю на него и думаю: ему бы бородку отпустить – вылитый Билан. Все девки его будут.

Домой ушел одним из первых. Я что-то под эти убаюкивающие песни засыпать стал. Вся прошлая ночь ни к черту была. Сказывается, видно.

Захожу в квартиру. Мать на кухне готовит что-то и попутно в телик таращится. Он у нас маленький, прямо на холодильнике стоит. Ей обязательно надо, чтобы бубнило что-нибудь над головой. Настя за своим ноутбуком в гостиной.

Прохожу мимо, а сам кошусь на монитор. Интересно же, чем занимается. А там – лабуда. И эту социальная сеть засосала. Просто какое-то поголовное помешательство. Я, конечно, тоже завел свой аккаунт, но больше для отвода глаз. Только музон там слушаю, чтобы не качать. Вот это удобно очень: накидал себе любимые треки, все под рукой. Захотел новенького – и оба-на! Получите, распишитесь! Включай и втыкай. А все остальное (ну там группы какие-то, статусы-шматусы) для дегенератов, которые в жизни ничего дальше виртуала не видят.

– Что там интересного? – спрашиваю Настю, а сам ухмыляюсь. Смешно же: училка в соцсети залипает.

– Да вот, – продолжая кликать мышкой и пялиться в монитор, отвечает она, – хочу всех учеников собрать здесь в кучу, чтобы можно было важную информацию какую-то сообщать.

– Ты на уроках на эти физиономии не насмотрелась?

Смеется, но ничего не отвечает. Хоть повеселела.

– Какой Семенов тут мачо, а в жизни – гопник гопником. – Подсаживаюсь поближе. – Кто там у тебя еще?

– Почти всех нашла, – довольно улыбается Настя.

Гордится, будто клад откопала. Смешно так. Вроде взрослая уже, учительница! Меня даже учит. А как ребенок.

– Постой! – хватаю ее за руку, чтобы так активно ролик не крутила. – Иринка Шмакова?

– Она, – кивает. А потом прищуривается и лукаво смотрит мне в глаза: – Нравится, да? Отличница.

– Да знаю я. Она со Славиком встречается. У нее еще сестра есть. Младшая…

– Да, Марина, – неожиданно перестает улыбаться она. – В девятом «А» учится.

– И как? Тоже отличница?

– Совсем наоборот. – И качает головой, как старая, закостенелая учительница.

Странно даже.

Смотрю, как Настя крутит ролик дальше, уже где-то на Иринкиной странице, а потом останавливается у аватара с котом и кликает по надписи: «Добавить в друзья».

– Никак мою заявку не принимает. Хотя вот вчера на страницу заходила. И написать ей ничего не могу. Доступ ограничен.

– И правильно делает, – прикалываюсь я. – Нечего с училками френдиться. Может, у нее там что секретное, а ты палить все будешь.

– Да что я, грымза какая? – обижается Настя. – Все с удовольствием откликаются. Даже сами писать начинают, спрашивают всякую ерунду.

– Представляю, – ухмыляюсь я, – какую «ерунду» тебе Архипов написать может. Ты с ним вообще смотри аккуратнее. Тот еще тип. И Семенов не отстает.

– Да хватит тебе! – опять улыбается она. – Нормальные ребята. Дети еще совсем. Безобидные.

Ага. Безобидные. Если бы Настя знала, как они в мечтах… Фу! Противно даже вспоминать их ехидные смешки. Когда-нибудь все равно не сдержусь и заеду Архипову в табло. Пусть думает что хочет.

Вот что я действительно могу прогулять, так это субботние курсы. Универ все равно мне не светит, надо смотреть правде в глаза. А мать – сама наивность. Да, конечно, быть троечником в профильном «гуманитарном» классе почти то же самое, что хорошистом в обыкновенном. Наверное. По крайней мере, Настя так рассуждает, когда они на пару с матерью начинают меня пилить.

Но даже на исторический поступать – дохлый номер. Историю сдам. А на русском и иностранном точно завалюсь. Даже пытаться не собираюсь, только время даром потрачу. Вообще вся эта суета с поступлением меня уже сейчас, почти за год вперед, бесить начинает. Все кругом только и делают, что охают и вздыхают: экзамены, ЕГЭ, проходные баллы. Ну не сдам и не сдам. Пойду на слесаря учиться или токаря. Все носы воротят: мол, фу-у, не престижно… А сами становятся какими-нибудь менеджерами, маркетологами или, того хуже, дизайнерами и гвоздь в стенку забить не могут. Только в офисах штаны протирают, пасьянсы втихушку раскладывают. Да-а. Мужики! Нечего сказать. Мой дед всю жизнь на заводе слесарем отпахал, собственноручно разработал и собрал станок для резки металла – для того времени ноу-хау, металл резали ножницами или штампами. Станок тогда даже на ВДНХ красовался, а дедова фотография до сих пор на заводской Доске почета висит. Вот уважаю: есть чем гордиться! А чем менеджер похвастаться может? Успешными продажами йогурта?

Вечером Славик за своим буком зашел.

– Давай до меня. Закинем ноут, заодно похаваем. Матушка котлет навертела – пальчики оближешь. А потом гулять.

– Заманчивая перспектива. – Чувствую, как мой желудок поддакивает, положительно реагируя на слова о домашних котлетках. – За Иринкой до или после заходить будем?

– За Иринкой ровно в семь.

– Понятно, – киваю.

А сам про себя посмеиваюсь: как все строго-то, точно по расписанию! Интересно, чья инициатива? Скорее всего, Славика. Он вообще даже с виду на робота смахивает. Спина широкая, плечи огромные, ручищи здоровенные. А голова маленькая. Еще и стрижется коротко, почти налысо.

После такого праздника живота поспать бы, а мы тащимся пешком на четвертый этаж.

Мама у Иринки нормальная такая. Приятная. Обычно как бывает? Даже на порог не пускают – жди на лестничной клетке. А если пустят, то будут рассматривать с ног до головы, всем своим видом выражая пренебрежение. Мол, ты не радуйся, что моя дочь с тобой встречается. Все равно ты ее, разгильдяй, не достоин!

Иринка уже в пальто выходит в коридор. Только обуться остается. Вот если б я в куртке у зеркала полчаса шарф наматывал, употел бы весь. А им хоть бы что! И ради чего стараются? Я не понимаю. Неужели думают, что мы совсем аборигены и только на все эти шмотки, побрякушки ведемся? Или типа если у нее нет лейбла на куртке или цвет маникюра не в тон сумочке, с ней встречаться перестанут? У меня лично на этот счет вообще никаких заморочек.

– Пошли? – По старому сценарию Славик чмокает Иринку в щечку и берет за руку.

– Минутку. Маринку подождем.

Пытаюсь сообразить: не ослышался ли? «Маринку подождем», – эхом гремит в голове.

– Она с нами гулять? – спрашиваю и всматриваюсь в дверные проемы в конце коридора.

– Марин, долго ждать будем? – нетерпеливо зовет ее Иринка и тут же кивает мне в ответ.

А та молчит. Ни звука, ни шороха не слышно. Думаю, как бы снова сдержаться и не выпалить это свое дурацкое «здрассте». Мысленно повторяю, как тантру: «Я спокоен. Я не волнуюсь». Расстегиваю куртку. Жарко как-то в квартире. Надо было сразу кожанку скинуть. Столько ждали.

У Иринки пиликает телефон. Она что-то читает и закатывает глаза, ухмыляется.

– Пошли на выход, – хватает Славика под локоть.

– Не понял, – хмурится тот.

Сказал бы я, что тупит. Но сам что-то тоже не въезжаю.

– Планы изменились. – Иринка кивает головой куда-то в сторону комнат, и я понимаю, что эти ее слова относятся к Марине.

Выхожу в подъезд, и сразу холодом окатывает с головы до ног. Противным таким, колким. Я же куртку не надел! Олух!

5

Вечер воскресенья – заунывные семейные посиделки. Отец у нас массовик-затейник. То в лото предлагает всем сыграть, то какую-нибудь комедию посмотреть допотопную, а то и вовсе – чтение по ролям. Может, я чего-то не понимаю? Но, по-моему, он слишком мало видит нас среди недели, вот и несет всякую чушь.

Иринка, правда, соглашается на все. Ей в радость и в настольную игру сыграть, и по сотому разу «Кавказскую пленницу» пересмотреть, даже Шекспира вслух зачитать не отказывается.

А я в ванной закрываюсь. Часа на два, пока весь энтузиазм у отца не иссякнет. После лежу в кровати и чувствую, как от меня пеной для ванны пахнет. А сама заусенцы на пальцах кусаю. Привычка.

В школе обращаю внимание на Асю. Интересно же, как она себя будет вести, после того как я ее заявку в друзья одобрила. Но ничего такого не замечаю. Все как обычно.

Она ходит вдоль доски туда-сюда, улыбается. Потом вызывает Пашку Носова задачу решать. Тот сияет от радости. Проходя мимо Коломенцева, даже бровями энергично задергал типа: «Вот так-то. Съел?» Капец. С каких это пор у нас выход к доске – все равно что награда за заслуги?

А Коломенцев, по ходу, вызов принял. Сначала строчил что-то в своей тетради, как из пулемета, пока Ася за учительским столом сидела спиной к Носову.

Я свою тетрадку в сторону отодвинула, наблюдаю: сейчас обязательно что-нибудь отчебучит.

Короче, дождался он, когда Носов у доски почти все решение распишет (оставалось только цифры подставить да посчитать), а потом как вскочит со своего места и к доске пулей.

– Давай, давай, иди отсюда. – Вцепился Пашке в рукав и оттаскивает в сторону, тут же в спину толкает. – У тебя и так оценок много. – А сам сияет от радости. Все внимание ему!

Ася только глазами моргает: пишет Коломенцев решение, стуча мелом по доске. И правильно пишет.

А класс гогочет потихоньку. Носов, который к себе на последнюю парту вернулся, ноздри раздувает. Того и гляди, глаза кровью нальются. Носов в гневе – это страшно! Страшно как смешно! Сейчас заплачет. Или маме нажалуется.

Сашка Коломенцев у доски, как на церемонии награждения. Вот-вот и кланяться начнет.

– Молодец, Коломенцев, правильное решение, – кивает Ася.

Вот коза! Ведь знает, что Сашке и напрягаться не пришлось. Опять глазками стреляет. Что-то тут нечисто.

Снова открываю тетрадку, утыкаюсь чуть ли не носом и начинаю переписывать решение.

Что ж, сделал Коломенцев своего соперника. 2:1 в его пользу.

– А теперь дополнительные вопросы, – слышу голос Аси и медленно поднимаю голову.

Коломенцев сразу напрягся, улыбка сползла с лица. А Пашка Носов, наоборот, развалился на парте, ноги в проход вытянул, ручку грызет и довольно ухмыляется. И сам незаметно, чтобы, не дай бог, Коломенцев не увидел, палец показывает. Типа ему, ага. Только кишка тонка. Получить потом от Сашки боится, вот и прячет свой рыхлый кулак за макушкой Надьки Бабаниной.

– Расскажи-ка мне, Саша, определение прямолинейного движения. – Голос Аси звучит тонко, натянуто. Чувствую, не так проста физичка, как казалась.

– Ну… эта… – мямлит Коломенцев.

– Тогда хотя бы охарактеризуй скорость при прямолинейном движении.

– А чего такие вопросы сложные? – опять сияет Сашка. Думает обаянием взять. – Давайте что-нибудь полегче?

Носов все еще дергается от радости на последней парте, финты какие-то выкручивает. Победу празднует, короче.

Ася, не поворачиваясь к классу, глядя прямо в глаза Коломенцеву, совсем другим, мягким голосом мурлычет:

– Возвращайся к нам, Паша. Помоги товарищу.

Носов не слышит. Ликование зашкаливает.

– Э-э, бегемот, – кричит ему Стрельцов. – Шагом марш к доске! Оглох?

– И ты подтягивайся, Сережа, – кивает Стрельцову Ася.

– Анастасия Владимировна, а я-то при чем? – начинает ныть тот.

– За компанию, – улыбается физичка.

Смотрю на этот рыцарский турнир и даже не знаю, на кого ставку сделать. У кого копье первым обломается? У Коломенцева оно, конечно, и так уже переломилось пополам. Но у этого дальновидного какая-нибудь запаска может внезапно нарисоваться. Носов вроде тоже с подкреплением. Он хоть в физике шарит. А Стрельцова даже жалко. Просто так человек под раздачу попал.

Стоят, как три тополя на Плющихе. Женихи! Красавцы! У одного все пузо в мелу. У другого волосы взмокли, щеки красные, рубаха из штанов с одного бока вылезла. А третий вообще с фингалом второй день ходит. Выбирай, Ася, любого! Который по душе?

В общем, отправила всех физичка на пересдачу. Даже Носов ничего внятного выдавить из себя не смог. Может, просто Стрельцов с Коломенцевым зажали его с обеих сторон, он с перепугу язык-то и проглотил.

В среду первым уроком физкультура. Терпеть ее не могу! Лучше сто физик высидеть, чем бегать гуськом по стадиону, а потом позориться с битой, играя в лапту. Я все равно каждый раз промазываю. Зачем издеваться над человеком и постоянно ставить бьющей? Не понимаю логики.

Луплю битой воздух, а сама всматриваюсь в играющих на том конце стадиона. Наш класс одновременно с каким-то другим занимается. Им везет: мальчишки мяч по полю гоняют, девчонки турники осадили всей кучкой – видно, просто языками чешут. А мы, как козлы отпущения, по полной напрягаемся.

Наконец-то попадаю по мячу. Как красиво он летит высоко в небо.

– Беги-и-и! – душераздирающе орет мне прямо в ухо Катенька своим басом.

Куда «беги»? Я и правил-то не знаю. Впервые мяч от биты отскочил. Просто случайно повезло. Или не повезло? Теперь же бежать куда-то надо…

Несусь, цепляя носами кроссовок порции влажного песка, и только под ноги смотрю. Вижу – линия какая-то. Вроде тормозить за линией надо? Поднимаю голову… Удар точно в лоб.

Обступили меня, таращатся, как я разлеглась посреди площадки. Оглядываюсь и не понимаю: что случилось-то?

Никита прямо передо мной стоит…

Глаза синие. Только их и вижу. Даже небо не такое прекрасное, хотя сегодня совсем безоблачно. Он тоже на меня смотрит. Считаю, сколько раз моргнет: один, два, три и сразу четыре… Может, сплю? Нет, не сплю. Катенька Громакова, так же как и он, рядом стоит и хихикает, заражая попутно всех своим противным ехидным смехом.

Вскакиваю как подстреленная.

– Извини, я не специально, – как-то странно улыбается он. Вроде по-доброму. Не злобно.

Машка отряхивает мою олимпийку от грязного песка, а я все смотрю в спину Никите, который, подняв футбольный мяч с земли, шагает в другой конец стадиона. Значит, с одиннадцатым «Б» у нас по средам физ-ра совмещена…

Ловлю себя на мысли, что каждую перемену пытаюсь высмотреть его в толпе. Раньше из кабинета не выходила, а теперь первая по звонку выбегаю. И Машку за собой тащу под любым предлогом.

Стою с замиранием сердца у окна, как на посту, и жду. Жду, когда он появится. Пусть просто мимо пройдет. Пусть не заметит. Мне и этого достаточно: знать, что в школе, что рядом где-то. Как помешательство какое-то. Иногда специально у лестничного пролета встаю. Тут больше шансов.

А если вижу его, душа выпрыгивает, сердце угомонить не могу. И прячу глаза скорее, и молю, чтобы быстрей прошел. А пройдет – снова сгораю от нетерпения: увидеть бы, увидеть… хоть одним глазком!