Текст книги "Хороша была Катюша"

Мария ФЕДОРОВА
ХОРОША БЫЛА КАТЮША

Ох-ох-ох... Разбитое корыто... Вот оно – в самом что ни на есть натуральном виде. Никаких фигур речи и прочих метафор — висит на выкрашенной темно-зеленой краской стене ядовито-розовая ванночка с трещиной, которую все никто выкинуть не соберется. Катерина когда-то младенцем в ней плескалась, и Светка своего Пашку купала... Разбитое корыто в старой маминой двухкомнатной избе-хрущебе — и это плод долгих титанических усилий?.. Неужели сказка о Золушке так никогда и не станет былью? Все принцы оказались самозванцами. Или она что-то не так делала?

Глава 1

Ольга Ивановна, медсестра в городской больнице, уже привыкла, что на улице ее, пятидесятилетнюю женщину, называют бабушкой. Тридцать лет назад изящная, невысокая блондинка с очень белой кожей и ярко-голубыми глазами вышла замуж за своего соседа – парня на пять лет старше, на две головы выше, уже получившего условный срок за «хулиганку». Папаша сделал жене двух девчонок и отправился париться на нары. Больше в семье его не видели. А Ольга Ивановна, едва выйдя из второго декрета, взяла две ставки медсестры, одну – санитарки, а все свободное время делала на дому уколы для заработка. За неиспользованный отпуск она всегда брала компенсации, а на больничный не «садилась» ни разу – сама болела на ногах, а девочек, как только смогла, отдала в ясли, а по вечерам часто оставляла дома одних, вывернув все краны у плиты, перекрыв водопровод и слезно умоляя старушку соседку «посмотреть, как они тут».

* * *

Младшая, Катерина, быстро подрастая, много чего думала, глядя на маму, кроме того, что «любой труд у нас почетен» и «не в деньгах счастье». Жизнь она узнала сразу с изнанки, а потому и выводы сделала соответствующие. Жить надо хорошо, богато и весело. Для этого есть два пути: карьера или замужество. Хорошо живут артистки, певицы и знаменитости, но лично у нее, у Кати, нет никаких возможностей попасть в этот избранный круг – она свои способности оценивала трезво. Зато для успеха на ином поприще природа одарила ее весьма щедро – изящная мамина фигурка, папины черные кудри и – дар исключительно личный, ни от кого не унаследованный – сильный характер и склонность к авантюризму. Годам к пятнадцати она, и близко не зная таких слов, обрела полную беспринципность и крайний цинизм. Катя с самого начала знала, что для достижения своей цели все средства хороши, и ни разу в этом не усомнилась.

Когда-то у юных и неопытных дев были наставницы, дуэньи и компаньонки, которые учили барышень искусству ловли женихов. В Катином распоряжении оказались только журналы, причем не яркий гламурный глянец наших дней, а скромные и невзрачные «Работница» с «Крестьянкой». Девять из десяти их черно-белых страниц отводились под проблемы женщины-труженицы и общественницы, и лишь в конце мелким шрифтом было написано то, что на самом деле интересовало юных девиц всех времен и народов.

Из этого кладезя женской мудрости Катя узнала, что мужчины любят женщин, которые хорошо готовят, шьют, вяжут, ведут хозяйство, прекрасно выглядят дома и на работе и к тому же успевают стать передовиками производства. С интуицией, достойной Клеопатры, школьница поняла, что последнее условие – не более чем дань приличиям, а остальные качества должны располагаться в ином порядке. Ее главное оружие – внешность, потому лет с шестнадцати Катерина подолгу изучала свое лицо на предмет появления морщин и пигментных пятен, боясь упустить следы неумолимого старения. Первой среди подруг она начала выщипывать старым рейсфедером густые черные брови, придавая им изысканно-ломаную форму, и ее голова стала первой, с которой старая учительница химии пыталась смыть в школьном туалете химическую завивку – теория явно противоречила практике, волосы поменяли свою структуру, но старушка никак не могла смириться с тем, что благодаря ее любимому предмету произошел вопиющий подрыв основ нравственности.

Глядя вокруг себя, Катя скоро пришла к выводу, что красота – необходимое условие для хорошей жизни, но явно недостаточное. Мужчины очень любили вкусную еду, а потому высоко ценили женщин, способных ее обеспечить. Так что «Книга о вкусной и здоровой пище» стала ее любимым чтением, и Катерина могла с упоением цитировать оттуда десятки рецептов. Но единственным блюдом, освоенным ею на практике, стало мясо с черносливом и картофельное пюре...

Что касается рукоделий, то не будет же она тратить годы на освоение всяких ремесел, а ходить в плохо сшитой юбке – нет уж, увольте. В качестве компромисса Катюша выучила азы вязания, набрала первый ряд, провязала несколько сантиметров и отложила. Многие годы этот якобы будущий свитер был бессменным реквизитом в пьесе, которую Катя играла всю свою жизнь. Каждый новый герой, входя в ее дом, заставал скромную красавицу со спицами в руках...

Герои были как на подбор – один другого хуже. Одноклассники, соседи, случайные знакомые, родственники подруг – все эти парни с радостью стали бы ее женихами, но Катя, моментально прикинув в уме потенциальные возможности нового кандидата, безжалостно отвергала ухажера. Она, как пианистка, понимала, что ей надо практиковаться каждый день – так что одного тут же сменял другой. В своем деле она достигла совершенства – не было мужчины, который устоял бы перед этим наивным, но предельно откровенным взором.

* * *

И все было мимо... Кавалеры приходили и уходили, дважды Катя даже влюблялась, но замуж так и не пошла, храня верность своему идеалу богатства и благополучия. Отметив «четвертной» юбилей, девушка поняла, что время не ждет и пора выходить на новый уровень. Стало ясно, что надо менять тактику. Катя начала приглядываться к журнальным и газетным объявлениям о знакомстве. Это была целина – грандиозный охват и свобода выбора. Катя начала писать письма. Сначала она пыталась делать это самостоятельно, но быстро обнаружила, что ее послания способны заинтересовать лишь маляра-штукатура, настолько они были бледны и убоги. И тут ее снова выручили пыльные подшивки «Крестьянок» и «Работниц». «Ты спрашиваешь, как я представляю себе нашу будущую семейную жизнь? Я просыпаюсь рано утром, вижу рядом крепко спящего любимого человека, тонкое обручальное кольцо мерцает на моем пальце, и счастье переполняет мою душу. Стараясь не потревожить любимого, я иду на кухню и готовлю легкий завтрак, ставлю его на поднос, включаю тихую музыку и вхожу в спальню...

Потом я весь день жду его с работы, и домашние дела доставляют мне радость – ведь все это я делаю для него. Я знаю его вкусы и привычки, и мне не трудно обойти все магазины в поисках того сорта сыра, что особенно ему нравится...» И в этом духе целые страницы. Тут надо заметить, что вообще-то Катя никогда не вставала к плите, не ходила по продуктовым магазинам и рынкам и практически всю домашнюю работу предоставила своей матери и старшей сестре. Сама она любила спать до обеда и смотреть ток-шоу по телевизору.

Глава 2

Сергей работал юристом в крупной фирме. Юноша из хорошей семьи, с отличием окончивший университет, золотая голова в своей юриспруденции, к тридцати годам он так и не научился обращаться с женщинами. Если ему нравилась девушка, он при ней замыкался, приобретал заносчивый вид и едва отвечал на вопросы. Итак, в его жизни было все – квартира, машина, отдых на лучших курортах, кроме одного – семьи. О которой он мечтал все сильнее. Наконец его объявление появилось в газете.

Письмо от Кати было одним из тридцати, но единственным в своем роде. Все эти бредни из «Работницы» плюс удачная фотография невысокой, изящной, но с выразительными формами брюнетки сложились в его сознании в образ прекрасной тургеневской девушки, тонкой и ранимой, неземной и женственной. Встреча подтвердила: она – женщина его мечты. Вскоре Сергей заболел, и легкое недомогание стало для него роковым. Катя начала осаду – она приезжала ухаживать за ним, привозила испеченные мамой пирожки и сваренные ею же бульончики, выдавая их за собственные творения, но намекая, что сейчас она не может позволить себе много времени проводить у плиты, так что приходится ограничиваться самым простым меню. Она носилась по всему городу за нужными лекарствами и какими-то сверхновыми витаминами и следила, чтобы Сережа принимал все по расписанию. Она читала ему вслух книги и журналы, а главное, слушала его затаив дыхание. Едва Сергей поправился, ему, как честному человеку, выбора не оставалось. Он сделал Катерине предложение.

Ольге Ивановне судьба преподносила удар за ударом, сейчас она тяжело переживала развод старшей дочери Светланы, которая вернулась в родительский дом с разбитым сердцем и шестилетним сынишкой. По ходу бракоразводного процесса стало ясно, что алиментов Света с Павлушкой не дождутся – папаша, как только они вышли из зала суда, ухмыляясь, сообщил бывшей супруге, что ей не стоит рассчитывать на его деньги. Он уволился с работы, себе на жизнь заработает ремонтом техники и извозом, но делиться деньгами с «этой дурой и ее ублюдком» не собирается. Светлана закусила губу, боясь разрыдаться, а Ольга Ивановна со стоном опустилась на сломанный казенный стул и лишь чудом не свалилась на пол. Секретарь суда оказалась доброй девушкой, она усадила посетительницу в кресло к открытому окну и накапала корвалола. Ей нередко приходилось видеть подобные сцены, и она уже пришла к убеждению, что примерно так кончается практически каждый брак...

* * *

Вернувшись домой, Светлана заперлась в комнате с сыном, где, с трудом разбирая буквы из-за беспрерывно льющихся по щекам слез, пыталась читать Павлуше «Муху-цокотуху». После слов «Муха криком кричит, надрывается, а злодей молчит, ухмыляется...» силы ее оставили, и она разрыдалась, крепко обняв подушку.

На тесной и темной кухне Ольга Ивановна уже второй час безуспешно пыталась варить обед, прислушиваясь к глухим звукам, доносящимся из комнаты. Она давно чистила одну картофелину, сглатывая слезы, которые имели сильный вкус валидола. Ей казалось, что жизнь кончилась – она вспоминала, как радовалась на скромной, но очень радостной Светочкиной свадьбе, какой нарядной была ее любимая дочка, как подруги с работы поздравляли ее, счастливую мать, которая выдает девочку не просто замуж, а за человека в возрасте, с золотыми руками, своей квартирой, машиной и сберкнижкой. Жених блестел как медный пятак и без конца рассказывал, как он перебрал двигатель у своих «Жигулей», и те любую иномарку «сделают»...

И вот итог – Света рыдает в спальне, Павлушка, измученный бесконечными скандалами родителей, тихо сидит в углу дивана и пытается играть своими домашними тапочками. Мамины слезы его давно не пугают – он привык.

* * *

Звонок в прихожей прозвучал так не вовремя, что Ольга Ивановна сначала решила не открывать – им сейчас не до посторонних. О возможном приходе домой младшей дочки она не подумала – та уже полтора месяца жила у какого-то молодого человека. В первые дни просила маму испечь пирогов и сварить бульончика, утаскивала с собой и вскоре повторяла просьбу. А потом и вовсе перестала появляться – слушать о несчастьях старшей сестры и смотреть на ее опухшее от слез лицо Катерине решительно не хотелось. Ей сейчас особенно нужен был позитивный настрой...

* * *

– Ну что же вы так долго не открываете?!

Полководец, выигравший главное сражение в своей жизни, оперная дива, заключившая многомиллионный контракт с Ла-Скала, кинорежиссер, получивший награду самого престижного фестиваля, показались бы скромными неудачниками рядом с Катей. Она одной рукой держала охапку белых роз, а другой – локоть Сергея, который смущенно рассматривал ветхий коврик у дверей квартиры своей невесты и прижимал к животу бутылку шампанского и коробку конфет.

– Мама, познакомься, это Сергей, мой жених... Сережа, это – моя мама, Ольга Ивановна...

Катя помолчала и, поняв, что без ее вмешательства сцена в дверях будет длиться вечно, прошипела с очаровательной улыбкой:

– Мы могли бы войти в дом?

Только сейчас она сообразила, что совершенно выпустила из-под контроля домашнюю ситуацию. Катя так привыкла, что дома всегда убрано, уютно, в любое время дня и ночи ее ждет полный обед и даже испечено что-нибудь вкусненькое к чаю, что совсем забыла, что из-за Светкиного развода мама в последнее время какая-то не такая. Даже не приставала с расспросами, где это Катерина обитает... И вот теперь все стало ясно – маме было не до Кати и не до дома. Полы грязные, обувь стоит как попало, везде разбросаны тряпки и какие-то детские игрушки... Видно, Светка окончательно вернулась... И Пашка сейчас выскочит, какую-нибудь глупость сморозит... Да, торжественная помолвка явно проваливалась.

– Ой, конечно, проходите... – Ольга Ивановна судорожно вытирала руки о фартук и протягивала ладонь, повернутую для рукопожатия, молодому человеку. Но тот церемонно нагнулся и попытался поцеловать будущей теще руку. Немолодая и сдержанная женщина, продемонстрировав великолепную реакцию, отдернула ее и даже будто отпрыгнула назад. – Да вы что?!.. – На ее лице читался неподдельный испуг.

– Мамочка очень скромная женщина. – Катя продолжала шипеть растянутыми в улыбку губами. – У нас дома просто, без церемоний. Ты, Сережа, разувайся и проходи в комнату, а я с мамой на кухню, что-нибудь приготовим. – Катерина начинала догадываться, что усадить Сергея за обильную трапезу не получится. Она слишком понадеялась на семейные традиции.

– Ой, Катюша, да что же ты не предупредила? Нам гостя и угостить-то нечем.

– Ничего, ничего, вы не беспокойтесь, – вяло протестовал Сергей, пока Катя настойчиво пропихивала его в узкий дверной проем. Наконец жених был усажен в кресло, с которого Катерина предварительно взяла спицы и комок синей пряжи.

– Все никак не хватает времени довязать... А мне так хочется поскорее закончить. Или распустить и начать вязать что-нибудь для тебя?.. – Она очаровательно надула губки, сощурила глазки и приложила клубок к его плечу. – Тебе очень пойдет этот цвет... На вот тебе журнал, правда, он не свежий... Альбом из Третьяковки. Не скучай, мы скоро.

Она чмокнула Сергея в щеку и упорхнула за дверь.

* * *

– Мама, в конце концов, это неприлично. Я первый раз в жизни привела жениха познакомиться с родными, а моя сестра не желает вытереть сопли и выйти из комнаты!

– Катюш, ты несправедлива. Светочке очень плохо, у нее сегодня был ужасный день, неужели ты не понимаешь? А ты могла бы предупредить нас о своих планах.

– А что, и так не понятно – если я не живу дома, значит, я живу с кем-то. Значит, этот кто-то может захотеть на мне жениться! И ему надо будет с вами познакомиться...

Ольга Ивановна лишь тяжко вздохнула, уступая напору своей младшей дочери. Она давно понимала, что рассчитывать на Катино сочувствие не приходится никому: молодая женщина искренне верила, что весь мир крутится вокруг ее драгоценной особы, и до сих пор ничто не могло поколебать этого мнения.

– Я могу быстренько кексик испечь или яблочный пирог... Или, хочешь, картошечки пожарю, лечо открою, грибочки, огурчики. Баночка шпротов есть.

– Мам, ты в своем уме? У него родители чуть ли не академики, а ты собираешься картошку пожарить и миску с солеными огурцами на стол подать! Сколько времени надо на кекс?

– Ну, как обычно...

– Что мне твое «обычно» – я сроду ничего не пекла. За двадцать минут уложишься?

– Кать, опомнись... За двадцать минут я тесто сделаю, потом еще печь почти час.

– Значит, кекс отменяется... Сделай горячие бутерброды.

– У нас нет белого хлеба и сыра, даже плавленого. И свежих помидоров нет – только соленые...

– Да сделай же хоть что-нибудь, наконец!

– Что ты орешь?.. – У Ольги Ивановны сдали нервы, она готова была хлопнуть дверью и присоединиться к рыданиям старшей дочери. Когда начинался очередной скандал с Катериной, она всегда становилась совершенно беспомощной и бестолковой и соглашалась на любые, даже совершенно хамские, требования. – Что я могу приготовить? Хочешь, возьми баночку икры и большую швейцарскую шоколадку – мне пациент подарил, которому я на дому капельницы ставила. Я отложила на Новый год, но если надо – бери.

– Спасибо, мамуля... – Катя как ни в чем не бывало одной рукой приобняла мать, а другой потянулась к двери навесного шкафа, где хранились скромные презенты, иногда перепадающие среднему и младшему медперсоналу.

* * *

Стол выглядел вполне прилично – икра на маленьких ломтиках поджаренного черного хлеба, уложенных на фарфоровой тарелке, купленной когда-то на барахолке. Тарелочка вполне могла сойти за остатки фамильного сервиза. Веточки укропа и киндзы по краям смотрелись весьма живописно. Разломанная швейцарская шоколадка в небольшой, но тонкой хрустальной вазочке. В центре – шампанское и коробка конфет. Но самое сложное еще впереди – надо собрать за столом все семейство и организовать непринужденную светскую беседу будущих родственников. «Светке, как всегда, приспичило разводиться в самый неудачный момент». Про себя Катерина исходила желчью, но, когда она стучала в дверь комнаты сестры, ее лицо выражало сочувствие и желание утешить.

* * *

– Бедная ты моя сестренка... Как же так... А я надеялась, что все еще наладится. Ну и подонок твой Аркаша! Мерзавец... Ну, ну, не плачь... – Катерина возила по лицу сестры грязной Пашкиной футболкой. – Высморкайся, приведи себя в порядок... У нас гости. – В Катином голосе появился металл. – Мы с Сергеем решили пожениться. Надо обязательно вас познакомить.

Светлана судорожно вздохнула и решительно помотала головой. Потом снова уткнулась в подушку, и ее плечи снова заплясали ходуном.

«Только бы в голос выть не начала...» – со страхом подумала Катя, погладила сестру по спине и повернулась к Павлуше:

– Сходи, пожалуйста, на кухню, принеси маме водички.

Дорога на кухню лежала через проходную комнату, где сидели Сережа и Ольга Ивановна, изредка перебрасываясь вялыми фразами. Катя с тревогой посмотрела вслед малышу, который ринулся на кухню с опасным энтузиазмом.

Увидев накрытый стол, бутылку шампанского, высокие фужеры и незнакомого человека, он тут же забыл, зачем шел, и остановился посреди комнаты.

– Привет... А наш папа развелся... Ну и пусть, он плохой – маму бил. Мне обещал трактор, а сам не купил. Ты с Катькой пришел? А зачем вино? – Он внимательно посмотрел на Сергея, потом опять на шампанское, подумал и задал прямой вопрос:– Ты алкоголик?

Ольга Ивановна охнула, а Сергей залился пунцовой краской, попытался что-то из себя выдавить, но потом только помотал головой.

Бабушка вскочила и повела внучка на кухню, узнала, зачем его послали, дала стакан воды и проводила до двери спальни. Только потом она снова села к столу, немного придя в себя.

– У нас сегодня очень сложный день. Катина старшая сестра – Светлана – развелась с мужем. Хоть они давно плохо жили, но все-таки, наверное, она надеялась. А тут он на разводе настоял. Так что она даже выйти к нам не может. А Павлик – ее сынок, он пока плохо понимает, что происходит. Вы уж его простите...

После Пашкиной выходки Сергею и Ольге Ивановне стало как будто легче – самое страшное было уже позади.

– Да что вы. – Напряжение отпустило Сергея, он улыбнулся. – Я ведь очень люблю детей. На них нельзя обижаться, они непосредственные, что чувствуют, то и говорят. А вашей Светлане я очень сочувствую – понимаю, как тяжело, когда семья рушится...

– А вы были женаты? – Ольга Ивановна осмелела и задала вопрос, который крутился у нее на языке с первой минуты, когда она увидела, что будущий зять отнюдь не юнец.

– Нет, представьте себе, не был... В юности неудачный роман, девушка меня бросила. Нашла скрипача, уехала с ним в Испанию... Не захотела жить со скучным юристом. Я тогда в такую депрессию впал – свет белый не мил. Хотел работу бросить, ни с кем общаться не мог. Но к счастью, удержался. Работа меня и спасла – я люблю свое дело. А когда встретил вашу Катю, поверил, что счастье еще возможно. Она такая нежная, тихая, домашняя. Так замечательно готовит...

Ольга Ивановна тактично промолчала. Петь дифирамбы Катиным кулинарным талантам было выше ее сил. Тем более, она понимала, что Сергею все равно предстоит узнать горькую правду.

* * *

– Ну что, заскучали тут без меня? – Катерина с тревогой вглядывалась в лицо Сергея. Она не уловила всех подробностей Пашкиного выхода в свет, но почувствовала, что племянничек успел-таки нашкодить.

– Что ты, Катенька, мы с твоей мамой очень мило беседовали...

– Вот и славно. Пора разлить шампанское. Светлана, моя сестра, к сожалению, пока не может к нам присоединиться...

Сергей не сумел удержать пробку, вино плеснулось на стол. Мужчина краснел, женщины натужно улыбались. Наконец все взяли бокалы, и Ольга Ивановна тихо сказала:

– Ну, за вас, мои дорогие...

– За любовь! – звонко воскликнула Катерина и так энергично чокнулась с женихом, что его бокал жалобно звякнул и раскололся на две части. – Это к счастью, к счастью, – шепотом произнесла Катя, стараясь проглотить комок, который намертво встал у нее в горле. «Все будет хорошо. Просто я слишком разволновалась...»