Текст книги "Дихотомия «Свой/Чужой» и ее репрезентация в политической культуре Американской революции"

Нельзя не упомянуть и такой ценный источник, как переписка. XVIII век – век расцвета эпистолярного жанра. Для данного исследования особое значение имел корпус писем делегатов Континентального конгресса в 26 томах5858
  Letters of Delegates to Congress, 1774–1789: 26 vols. / ed. by P.H. Smith. Washington, D.C., 1976–2000. (Далее: LDC.)


[Закрыть]. Он охватывает весь период деятельности Конгресса, от его первого созыва в 1774 г., до прекращения его работы в 1788 г. Среди эпистолярных материалов есть как деловые, так и личные письма. Поскольку же делегаты Конгресса представляли все тринадцать штатов, они представляют собой репрезентативную выборку мнений белых образованных мужчин из политической элиты США, и их письма могут быть использованы как материал для контент-анализа.

Художественная литература и порождает образы Других, и транслирует уже сложившиеся в культуре стереотипы. Американская литература во второй половине XVIII века находилась на стадии зарождения, и тем не менее уже пользовалась достаточной популярностью, чтобы выполнять обе эти функции. Романы Х.Г. Брекенриджа, Ч. Брокдена Брауна, пьесы Мерси Отис Уоррен, Р. Тайлера5959
  Brackenridge H.H. Modern Chivalry; Or, The Adventures of Captain Farrago and Teague O’Regan: 3 vols. Pittsburgh, 1853; Brown Ch.B. Edgar Huntly; or, Memoirs of a Sleep-Walker: With Related Texts. Indianapolis – Cambridge, 2006; Plays by Early American Women: 1775–1850 / ed. A. Howe Kritzer. Ann Arbor, 1995; Tyler R. The contrast; a comedy in five acts. Boston – New York, 1920.


[Закрыть] демонстрируют стереотипные представления о далеких и близких Других, о Франции и о России, об индейцах и англичанах.

Историографическая традиция в Америке в изучаемое время также находилась на стадии формирования. Тем не менее, исторические труды Мерси Отис Уоррен, Дэвида Рамсея и других ранних историков6060
  Warren M. Otis. History of the Rise, Progress, and Termination of the American Revolution interspersed with Biographical, Political and Moral Observations: 2 vols. / foreword by L.H. Cohen. Indianapolis, 1994; Ramsay D. The History of the American Revolution: 2 vols. Indianapolis, 1990; Minot G.R. History of Insurrections in Massachusetts in 1786 and of the Rebellion Consequent Thereon. N.Y., 1971; Adair J. The History of the American Indians. L., 1775.


[Закрыть] содержат ценный имагологический материал.

Описанный круг источников, при всей обширности, накладывает на исследование определенные ограничения.

Изучение образов, существовавших в общественном сознании XVIII в., – это в основном по необходимости исследование ментальности белых мужчин из образованной элиты. Также исследование сосредоточено в основном на представлениях американских вигов. В определенной мере это оправдано, поскольку именно мужчины-виги сумели завоевать то, что А. Грамши называл «гегемонией». Именно они определяли культурный пейзаж Американской революции. Однако это не значит, что другие группы населения исследованием не затронуты. Женские дневники и письма, например, составили важную и ценную часть источниковой базы. О позиции тех, кто оставался за пределами образованной элиты, судить сложнее. В какой-то мере, о существовавших в самых широких кругах социума стереотипах позволяют узнать материалы фольклора, в частности, фразеология или народные баллады.

Глава 1. Просвещение, революция и инаковость: Социокультурные и геополитические факторы

Культурная эволюция колоний была противоречива. Впрочем, то же самое можно сказать о Европе, где просвещенческий рационализм уживался с развитием методизма и пиетизма. В Северной Америке происходили аналогичные процессы. Религия здесь сохраняла важные позиции в жизни общества. В 1730-х гг. Америку охватил мощный всплеск религиозного энтузиазма, получивший название «Великого пробуждения». Франклин так описывал его проявления в Филадельфии: «В образе жизни населения нашего города произошла поразительная перемена. Если раньше о религии не думали или были к ней безразличны, то теперь, казалось, весь свет стал религиозным; вечером нельзя было пройти по улицам города, чтобы не услышать пения псалмов, доносящегося из каждого дома»6161
  Франклин В. Избранные произведения / под ред. М.П. Баскина. М., 1956. С. 501.


[Закрыть].

В течение столетия укрепилась протестантская идентичность американцев. Единственная католическая колония – Мэриленд – потеряла свои религиозные особенности. В результате Славной революции там была установлена в качестве государственной англиканская церковь. В 1704 г. в Мэриленде было запрещено публично отправлять католические службы: служить мессу, производить крещение и венчание по католическому обряду. Была введена также пошлина в 20 шиллингов на ввоз в колонию сервентов-ирландцев, чтобы ограничить католическую иммиграцию. В 1718 г. католики были лишены права голоса. Веротерпимость в Мэриленде была, таким образом, ликвидирована.

Параллельно укреплялся традиционный для английской культуры антикатолицизм. Его развитию, как будет показано ниже, способствовали также события международной жизни. Восприятие католических стран, например, Франции и Испании было, соответственно, негативным.

Но все же XVIII век в Северной Америке, как и в Европе, стал Веком Просвещения.

Как и в Европе, здесь можно проследить, хотя и в более скромных масштабах, типичные феномены просвещенческой культуры: повышение доступности знаний, развитие средств массовой информации, стремление интеллектуальной элиты стать частью интернациональной «республики словесности» (République des lettres).

Создавались новые колледжи со светской учебной программой, такие как Королевский колледж в Нью-Йорке и Филадельфийский колледж. Дартмутский колледж был основан с целью обучения индейцев. Йельский колледж и колледж Вильгельма и Марии были реформированы: в их программы были включены натурфилософия, математика, астрономия. Похожие изменения происходили в Принстоне и Гарварде.

В колониях расширялась сеть типографий. К 1765 г. издавалось уже 43 газеты6262
  Фурсенко А.А. Американская революция и образование США. М., 1978. С. 42.


[Закрыть]. Их выпуск в основном был сосредоточен в северных и среднеатлантических колониях.

Создавались и библиотеки. В 1731 г. по инициативе Франклина был осуществлен сбор средств на закупку книг; их приходилось заказывать у лондонских книготорговцев, и членам франклиновской «хунты»6363
  Хунта, или Клуб кожаных фартуков – просветительское общество, созданное Франклином в Филадельфии.


[Закрыть] с их скромными средствами такое было не по карману. В результате удалось собрать 45 ф. ст. и закупить 45 книг; большую часть из них составляли книги по истории и географии, а также путевые заметки. В числе авторов в каталоге значились Тацит и Плутарх, Пуффендорф и Алджернон Сидней. Из английской классики были выбраны сочинения Аддисона и подшивки знаменитых альманахов «Tatler» («Болтун») и «Spectator» («Зритель»). Зато религиозных сочинений поначалу вообще не было6464
  Edmunds A.J. The First Books Imported by America’s First Great Library: 1732 // PMHB. Vol. 30. No. 3 (1906). P. 300–308.


[Закрыть]. Пользоваться библиотечным фондом можно было по подписке. Здесь же было создано что-то вроде кунсткамеры, где хранились античные монеты, окаменелости и даже рука египетской мумии. И здесь же Франклин проводил свои первые опыты с электричеством. Так была основана «Библиотечная компания» – старейшая библиотека в Америке, действующая и по сей день. Филадельфийскому примеру вскоре последовали в других городах Америки, от Сэйлема до Чарльстона. В 1754 г. была открыта Нью-йоркская общественная библиотека, ютившаяся поначалу в одной из комнат ратуши на углу Уолл-стрит и Брод-стрит (ныне здание Федерал-холл).

В 1743 г. появилось на свет Американское философское общество во главе все с тем же Франклином.

Вопрос о роли Просвещения в идеологической подготовке Американской революции долгое время оставался дискуссионным. Крайнюю точку зрения выражал представитель школы «консенсуса» Д. Бурстин. Он доказывал, что Просвещение вообще не имеет к идеологии Американской революции никакого отношения6565
  Бурстин Д. Американцы: колониальный опыт. М., 1993. C. 135, 138.


[Закрыть]. С ним неожиданно солидаризировался неопрогрессист Дж. Э. Фергюсон, который считал, что Просвещение в Америке было достоянием образованной элиты6666
  Ferguson E.J. The American Revolution: A General History, 1763– 1790. Homewood, Ill., 1974. Р. 61. Следует, однако, сделать оговорку о том, что масштабная пропагандистская кампания, развернутая вигами в 1765– 1775 гг., сделала многие просвещенческие идеи достоянием широких масс. См., напр.: Raymond A.R. To Reach Men’s Minds: Almanacs and the American Revolution, 1760–1777 // NEQ. Vol. 51 (Sept. 1978). Р. 370–395; Jaffee D. The Village Enlightenment in New England, 1760–1820 // WMQ. Vol. 47 (July 1990). Р. 327–346.


[Закрыть]. Г.С. Коммаджер, напротив, развивал тезис о том, что в Америке воплотились в жизнь идеи «Царства Разума», выдвинутые европейскими просветителями6767
  Commager H.S. The Empire of Reason. How Europe Imagined and America Realized the Enlightenment. Garden City, N.Y., 1977. Passim. См. также: Wright B.F. American Interpretations of Natural Law. A Study in the History of Political Thought. N.Y., 1962; Conkin P.K. Self-Evident Truths. Being a Discourse on the «Origins and Development» of the First Principles of American Government – Popular Sovereignty, Natural Rights, and Balance and Separation of Powers. Bloomington – London, 1974; May H.F. The Enlightenment in America. N.Y., 1976; Meyer D.H. The Democratic Enlightenment. N.Y., 1976; Каримский А.М. Революция 1776 г. и становление американской философии. М., 1976. С. 83–84; White M. The Philosophy of the American Revolution. N.Y., 1978; Martin T.S. Minds and Hearts: The American Revolution as a Philosophical Crisis. Lanham e.a., 1984.


[Закрыть]. Обе «крайних» точки зрения, как почти всякая крайность, мало приемлемы. США, разумеется, не были утопическим Царством Разума; Просвещение здесь никогда не достигало такого развития и распространения, как во Франции. И все же его влияние на американских революционеров становится очевидным при самом поверхностном знакомстве с их работами. В них легко найти базовые концепции, выработанные европейскими просветителями: естественное право, договорное происхождение государства, суверенитет народа и др. В настоящее время в американской историографии идет спор скорее о датировке эпохи Американского просвещения, чем о самом факте его существования. В частности, Р.А. Фергюсон предлагает датировать начало Американского просвещения серединой XVIII в.6868
  Ferguson R.A. The American Enlightenment, 1750–1820. Cambridge, Mass., 1997.


[Закрыть] Дж. Макгрегор Бернс склонен относить его зарождение к первой половине столетия6969
  McGregor Burns J. Fire and Light: How the Enlightenment Transformed Our World. N.Y., 2013. P. 70–71.


[Закрыть].

Следует отметить, что XVIII век в Америке был эпохой смены культурных парадигм, т.е. основополагающих кодов культуры7070
  О культурных парадигмах см.: Степанов Ю.С., Проскурин С.Г. Смена культурных парадигм и ее внутренние механизмы // Философия языка: в границах и вне границ. – Харьков, 1993. Т. 1. С. 13–36. Близким является понятие «эпистемы», введенное М. Фуко: Фуко М. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук. М., 1977. С. 37.


[Закрыть]. Уходит в прошлое господствовавшая в XVII в. парадигма, которую часто называют пуританской. Однако поскольку пуританизм господствовал далеко не во всех американских колониях и поскольку сходные особенности ментальности наблюдались и в до-просвещенческой Европе, было бы более точно назвать эту парадигму традиционной. В XVIII в. во всем ареале европейской метацивилизации она вытесняется просвещенческой культурной парадигмой7171
  См.: Becker C.L. The Heavenly City of the Eighteenth-Century Philosophers. New Haven, 1932; Frankel Ch. The Faith of Reason. The Idea of Progress in the French Enlightenment. N.Y., 1948; Illuminati A. Società e progresso nell’illuminismo francese. Urbino, 1972; Baumer F. Modern European Thought: Continuity and Change in Ideas. N.Y.–L., 1977; Люблинский В.С. Идея прогресса и восприятие действительности у Тюрго и Кондорсе (Сообщение на сессии по Просвещению XVIII в.) // Диалог со временем: Альманах интеллектуальной истории. 2000. №2. С. 264–271; Общественно-политическая мысль европейского Просвещения / под ред. Н.М. Мещеряковой. М., 2002.


[Закрыть].

Просвещение претендовало на монопольное преобладание в умах людей и действительно меняло все стороны жизни европейской цивилизации. Религия рационализируется; Богу отводится роль творца Вселенной, который в дальнейшем уже не вмешивается в жизнь своего творения. Падает вера в чудеса и сверхъестественные явления. Картина мира становится абстрактно-математической. «Мир уже не Бог, – писал Д. Дидро, – а машина с колесами, веревками, шкивами, пружинами и гирями»7272
  Дидро Д. Соч.: 2 т. / под ред. В.Н. Кузнецова. М., 1991. Т. 1. С. 168.


[Закрыть]. Механицизм распространялся и на восприятие человека. Известное произведение Ж.О. де Ламеттри так и называлось: «Человек-машина»7373
  Ламетри Ж.О. Человек-машина // Ламетри Ж.О. Соч. М., 1976. С. 193–244.


[Закрыть]. Государство также представлялось машиной. Так, Дж. Адамс писал: «Я долгое время считал армию часовым механизмом, которым следует управлять при помощи принципов и максим, столь же точных, как принципы механики… Я сильно склоняюсь к мысли, что правительство должно руководить обществом таким же образом и что это – тоже механизм»7474
  J. Adams to J. Sullivan. May 26, 1776 // Adams J. Papers. Ser. 3: 12 vols. / ed. R.J. Taylor. Cambridge, Mass., 1977–2004. Vol. 4. P. 210. Также: J. Adams to E. Boudinot. Sept. 5, 1783 // Boudinot E. The Life, Public Services, Addresses, and Letters: 2 vols. / ed. J.J. Boudinot. N.Y., 1971. Vol. 1. Р. 366.


[Закрыть]. Возрастал интерес к точным знаниям и науке вообще. Американское Просвещение, по замечанию историка Дж. Макгрегора Бернса, при этом отличалось повышенной тягой к практическому применению наук. Знание должно было быть полезным7575
  McGregor Burns J. Fire and Light. P. 71.


[Закрыть]. Роль науки и технического прогресса в мышлении американцев XVIII в. демонстрируется частым обращением к сравнениям и метафорам, заимствованным именно из этой сферы. Так, делегат Конгресса Д. Хоуэлл называл финансовые проекты Р. Морриса «монгольфьерными», а пенсильванский политик и просветитель Б. Раш сравнивал почтовую связь с электрическими проводами.

Центральным объектом изучения в философии и науке в целом становится человек. Распространяется вера в его способность к самосовершенствованию и совершенствованию окружающей его среды. С этим связан и господствующий в просвещенческой мысли рационализм. В эпоху Просвещения он превращается в универсальный критерий при анализе любых проблем. Просветители нередко отдавали ему предпочтение перед эмпирическим опытом. Дидро писал: «Одно-единственное доказательство поражает меня больше, чем 50 фактов»7676
  Дидро Д. Соч. Т. 1. С. 182.


[Закрыть]. Рационалистически, не придавая значения конкретным историческим данным, реконструировали Дж. Локк, Ж.Ж. Руссо и другие просветители картину происхождения государства путем общественного договора. Столь же рационалистически создаются политические и экономические программы просветителей: они всегда ориентированы не на возможное, а на разумное, и это придает почти всем проектам той эпохи оттенок радикализма и утопизма. Не случайно XVIII в. дал человечеству огромное количество утопий самого разного типа: от классических утопий, описывающих воображаемое общество, отделенное от реальности временем или пространством (Эльдорадо в вольтеровском «Кандиде», история троглодитов в «Персидских письмах» Ш.Л. Монтескье), до утопий-проектов, реализация которых в принципе допустима («Идея совершенного государства» Д. Юма; «Об общественном договоре» Ж.Ж. Руссо; трактат И. Канта «О вечном мире»).

Органически связана с предыдущей и следующая черта – отрицание традиции. Традиционное просветители почти неизменно воспринимают как неразумное, дикое, противоречащее человеческой природе, словом, не-просвещенное. Исключение делается лишь для античности: идеализированные образы античных полисов и героев греческой и римской истории прочно занимают место образцов для подражания. Статическая концепция общества, господствовавшая в XVII в., сменяется динамической: рождается понимание того, что общество меняется в зависимости от исторических условий. Не случайно именно в это время создается и утверждается оптимистическая концепция прогресса. Яркое изображение непрерывного прогресса, прекрасного даже среди жестокости мировой истории, дал молодой Ж.P. Тюрго, будущий либеральный министр Людовика XVI: «Мы видим, как образуются общества, формируются нации, которые поочередно то властвуют над другими нациями, то подчиняются им. Империи возвышаются и рушатся; законы, формы правления сменяют друг друга; изобретаются и совершенствуются науки и искусства… Корысть, честолюбие, суетная слава постоянно меняют лицо мира, заливают землю кровью; но посреди разрушений нравы смягчаются, просвещается человеческий ум; изолированные нации сближаются друг с другом; торговля и политика объединяют, наконец, все части света; и весь род человеческий… идет неизменно, хоть и медленным шагом, к все большему совершенству»7777
  Turgot J.R. Oeuvres. P., 1808. T. 2. P. 53–54. Столь же оптимистическую картину прогресса рисует Ж.Л. Даламбер во вступительной статье к «Энциклопедии»: D’Alembert J.L. Discours préliminaire de l’Encyclopédie // Encyclopédie, ou Dictionnaire raisonné des sciences, des arts et des métiers. Р., 1751–1765. T. 1. P. I–XLV.


[Закрыть].

Представление о власти в эпоху Просвещения секуляризируется: теория «божественного права» королей окончательно уступает место представлению о государстве как о продукте общественного договора, связанном условиями договора и естественным правом. В североамериканских колониях секуляризация власти осуществлялась в самом прямом смысле. На протяжении XVIII в. теряли политическую власть различные конфессиональные олигархии, контролировавшие некоторые колонии. Уже Славная революция отняла контроль у католиков в Мэриленде и у пуритан – в Новой Англии. Куда дольше удерживали власть пенсильванские квакеры, успешно правившие местной Ассамблеей. Но их господству угрожали, с одной стороны, губернаторы, все более сближавшиеся с пресвитерианами, с другой – сложившаяся в 1720-х гг. оппозиция во главе с Франклином и известным в колониях адвокатом Эндрю Гамильтоном. В 1756 г. под давлением этих двух сил квакеры-лидеры Ассамблеи подали в отставку, и господство квакерской олигархии закончилось.

Веротерпимость считалась одним из основных признаков идеального «Царства Разума». Не случайно вступавший в «Хунту» Франклина должен был вначале подтвердить, что любит «вообще человечество, независимо от профессии и религии людей»7878
  Франклин В. Правила клуба, учрежденного для взаимного усовершенствования // Избранные произведения. М., 1956. С. 53.


[Закрыть].

Просвещение претендовало на универсализм. Свою систему ценностей оно объявляло одинаково актуальной в любых условиях, независимо от времени и пространства. В истории это ярче всего проявлялось в попытках отождествить цели Катона, Брута и других римских республиканцев с целями революционеров конца XVIII в. «Пространственный» универсализм особенно ярко проявляется в повестях Вольтера, где носителями просветительских идеалов являются представители древневосточных народов («Задиг», «Мир, каков он есть»), или в «Индийской хижине» Бернардена де Сен-Пьера, где индийский парий наставляет путешествующего англичанина в принципах руссоистской философии.

Но одновременно просвещенческая культура демонстрировала высокую степень интереса к Другому. Именно в XVIII в. начинается осмысление этнографических данных, накапливавшихся со времени Великих географических открытий. В это время началось планомерное исследование Австралии и Океании. В североамериканских колониях и затем в США с огромным энтузиазмом изучали прошлое своего континента, от окаменевших раковин в Аппалачах до цивилизации ацтеков и обычаев современных им индейских племен. Собранный материал осмысливался в рамках различных парадигм: концепции «доброго дикаря» (Руссо, Дидро), концепции географического детерминизма (Монтескье), стадиальной теории прогресса (Тюрго, Кондорсе). Соответственно, Другой мог восприниматься как находящийся на другой стадии исторического процесса либо сформировавшийся под влиянием иной среды или иного политического строя. Человеческая природа при этом предполагалась неизменной.

Просвещение выработало жесткие критерии прогресса, который мыслился как универсальный и общий для всех времен и всех народов. В числе признаков прогресса выделялись политическая свобода и религиозная терпимость, развитие наук и искусств, в целом усвоение европейской культуры и ценностей самого Просвещения. Бюффон выработал определенную иерархию народов в соответствии как с физическими признаками, так и с развитием разума. Признаками развития разума выступали, в частности, такие признаки, как язык, законы, политический строй. В результате получалась евроцентричная картина, в которой европейцы находились на высшей ступени развития, а низшую делили североамериканские индейцы и австралийцы7979
  Лескинен М.В. Поляки и финны в российской науке второй половины XIX в.: «другой» сквозь призму идентичности. М., 2010. С. 39.


[Закрыть]. Исследователи, изучающие концепцию Другого, давно пришли к выводу, что в рамках характерной для Просвещения дихотомии цивилизация/варварство Другой часто мог рассматриваться как «варвар». Американский социолог Б. Макгрейн выделял несколько концепций Другого, сменявших друг друга от античности до XX в. Так, в Средневековье Другой воспринимался прежде всего как язычник, в эпоху Просвещения – как невежественный дикарь8080
  McGrane B. Beyond Anthropology: Society and the Other. N.Y., 1989.


[Закрыть]. Отечественная исследовательница М.В. Лескинен также говорит о противопоставлении цивилизованных и нецивилизованных народов как об основной призме восприятия Другого в эпоху Просвещения8181
  Лескинен М.В. Поляки и финны в российской науке второй половины XIX в. С. 38.


[Закрыть].

Представление о «варварстве», «дикости» – характеристика предположительно более низкой ступени развития, но она также имела расовые, этнические, социальные импликации. Дикость – это не характеристика исключительно незападных обществ. Даже в самых развитых западных странах были свои «дикари», вернее, люди, рассматривавшиеся в соответствии с этим стереотипом. В качестве «варваров» могли описываться индейцы или шотландские горцы, французские крестьяне или (в период Американской революции) лоялисты. Основанием для отнесения определенной группы к «варварам» могли быть самые различные представления о чертах, характерных для недостаточно «прогрессивных» общностей, будь то повышенная жестокость или отсутствие политической свободы. Следует сразу оговорить, что в полной мере такое представление о Другом могло быть распространено лишь в странах, составлявших ядро тогдашней западной метацивилизации. Но для народов, находившихся на ее периферии, – а именно таково было положение североамериканских колоний, – Другими были как «дикари», находящиеся на более низкой ступени цивилизации, так и представители более «цивилизованных», чем они сами, европейских народов.

Стоит также задаться вопросом, как в XVIII в. воспринимались проблемы межэтнических различий и образы различных наций. Можно констатировать, что Просвещение так и не смогло выработать единого непротиворечивого представления о проблеме национальной идентичности. С базовым представлением об универсальности человеческой природы, без которого философия Просвещения вообще немыслима, сосуществовал прямо противоположный тезис. Руссо сформулировал его следующим образом: «Свобода – это не плод, созревающий под всеми небесами, поэтому она доступна и не всем народам»8282
  Руссо Ж.Ж. Трактаты / отв. ред. А.З. Манфред. М., 1969. С. 209. Эта двойственность роковым образом сказалась, например, на мышлении Т. Джефферсона. Универсализм Декларации независимости («все люди созданы равными») легко уживается у него с утверждениями о биологической неполноценности африканской расы (в «Записках о Виргинии»).


[Закрыть]. Это предполагало признание принципиальной разницы между разными народами. Ш.Л. Монтескье создал последовательную теорию «духа законов», который должен соответствовать особенностям каждой конкретной нации. По мнению философа, «общий дух народа» определяется целым рядом факторов, причем некоторые из них носят постоянный и не зависящий от человеческой воли характер: климатом, почвой, режимом питания, религией, формой правления, историей8383
  Монтескье Ш.Л. Избр. произведения. М., 1955. С. 410–432. Ср. также: Дидро Д. Соч. Т. 2. С. 378, 382–383; Волгин В.П. Развитие общественной мысли во Франции в XVIII в. М., 1977. С. 126.


[Закрыть]. Похожие идеи развивал Ламеттри. Он связывал различия между нациями с «различием пищи, которой они питаются, различием семени их предков, а также хаосом различных элементов, плавающих в бесконечном воздушном пространстве». Например, англичанам он приписывал жестокость, связанную с привычкой к бифштексам с кровью8484
  Ламеттри Ж.О. Человек-машина. С. 199–202.


[Закрыть].

«Дух народа», по Монтескье, очень устойчив, изменить его сложно, а без необходимости и не следует. Тем не менее, мудрый Законодатель может при помощи законов скорректировать некоторые национальные пороки и привить этносу отсутствовавшие ранее достоинства8585
  Монтескье Ш.Л. Избр. произведения. С. 350.


[Закрыть]. Руссо считал, что фундаментальная ошибка Петра I заключалась именно в том, что он недостаточно целенаправленно конструировал идентичность русской нации: «Он хотел сначала создать немцев, англичан, когда надо было начать с того, чтобы создавать русских»8686
  Руссо Ж.Ж. Трактаты. С. 183. Похожей точки зрения придерживался Д. Дидро: Мезин С.А. Дидро и цивилизация России. М., 2018. С. 88.


[Закрыть]. С Жан-Жаком соглашались и американские националисты. В частности, один из авторов журнала «American Museum» уверял, что «практика заимствования манер у других наций столь же абсурдна, как и пересадка апельсинового дерева в Канаду»8787
  The American museum or repository of ancient and modern fugitive pieces, prose and poetical. Vol. 3 (Jan. 1788). P. 50.


[Закрыть].

Несколько иной точки зрения придерживались К.А. Гельвеций, считавший, что характер народа зависит от господствующей системы воспитания, и неизменно популярный в предреволюционной Америке шотландский философ Д. Юм. Последний в своем эссе «О национальных характерах» склонялся к мысли, что в каждом народе определенные свойственные ему качества можно встретить чаще, чем у других наций. В то же время он подчеркивал относительность подобных характеристик: «Мы имеем основание ожидать большего остроумия и веселости от француза, чем от испанца, хотя Сервантес и родился в Испании». На национальный характер, по его мнению, влияли такие факторы, как «форма правления, социальные перевороты, изобилие или нужда, в которых живет население, положение нации в отношении своих соседей и тому подобные обстоятельства»8888
  Юм Д. Соч.: 2 т. М., 1996. Т. 2. С. 606.


[Закрыть]. А вот географические факторы, такие как климат, философ отрицал8989
  Там же. С. 608–621.


[Закрыть].

Примечательно в этой теории то, что она не допускала поли-культурности в рамках одного государства9090
  См. об этом: Малинова О.Ю. Либерализм и концепт нации // Полис. 2003. № 2. С. 96–111. Однако следует сделать оговорку, что просветители считали возможным и даже желательным сосуществование в государстве нескольких религий. Напр.: Французские просветители XVIII в. о религии. М., 1960. С. 132–134.


[Закрыть]. Это представление впоследствии органично вошло в систему взглядов американской партии федералистов. Ее лидер А. Гамильтон уверял: «Безопасность республики зависит более всего от силы общенационального чувства, от единообразия принципов и привычек»9191
  Hamilton A. The Papers: 27 vols. / ed. H.C. Syrett. N.Y.–L., 1961–1987. Vol. 25. P. 491.


[Закрыть]. Дж. Вашингтон считал желательной полную ассимиляцию иммигрантов9292
  Washington G. The Writings from the Original Manuscript Sources 1745–1799 / ed. J.C. Fitzpatrick. Washington, D.C., 1931–1944. Vol. 34. P. 23.


[Закрыть].

Интересно также, что национальная идентичность для просветителей не есть нечто, существующее от природы. Напротив, «в норме» она создается Законодателем искусственно. Следовательно, она может и изменяться; мнения философов расходятся скорее в том, легко или сложно осуществить такое изменение.

Все эти представления в той или иной мере влияли на формирование образов Других в Американской революции.

Для Америки этого периода можно составить своеобразную ментальную карту, показывающую различных Других, при сопоставлении с которыми конструировалась американская идентичность. Среди них есть «внутренние Другие» – лоялисты, которых «отцы-основатели» США рассматривали как прямую противоположность не только собственной политике, но даже собственной морали и моделям повседневности. «Близкими Другими» можно считать индейцев и канадцев, с которыми колонии вступали в постоянные контакты, будь то мирные или военные. Известным парадоксом этого периода можно считать то, что о жизни более удаленных географически европейских стран американцы зачастую знали больше, чем о непосредственных соседях. Их интерес к европейским делам был более активным, чем интерес к Канаде. Это хорошо видно на примере колониальной прессы. Так, «Pennsylvania Gazette» в 1723–1765 гг. уделяла европейским новостям до 49% своих новостных колонок. Новостям из Америки доставалось не более 21%9393
  Clark Ch.E. The Public Prints: The Newspaper in Anglo-American Culture, 1665–1740. N.Y., 1994. Р. 216.


[Закрыть]. Первое место среди «европейских Других» естественным образом занимала для американцев метрополия. Страны европейского континента, прежде всего Франция, также постоянно присутствовали на «ментальной карте мира». Наконец, совсем уже отдаленные страны занимали нишу «экзотических Других»: о них мало что знали, и их образ во многом формировался под влиянием европейской литературы; здесь можно назвать Россию или Турцию.

Образы Других в американской ментальности, естественно, не оставались неизменными. Среди различных факторов, влиявших на их эволюцию, можно выделить как долговременные, так и ситуативные. К первой группе относятся традиции восприятия, сложившиеся в английской культуре или относившиеся к более широкому, общеевропейскому контексту просвещенческой культуры. Ко второй группе относились текущие события, иногда радикальным образом менявшие оценку того или иного Другого, превращая заклятого врага в союзника или наоборот.

Важную роль играли особенности самого американского общества. Население будущих США в середине XVIII в. насчитывало примерно 1,2 млн переселенцев европейского происхождения и 0,25 млн афроамериканцев. Это составляло около четверти населения метрополии9494
  Грин Дж.Р. История Англии и английского народа. М., 2018. С. 787.


[Закрыть]. При этом численность населения быстро росла. По оценке Б. Франклина, среднее число детей в колониальной Америке составляло восемь на одну семью; шансы дожить до совершеннолетия были примерно у половины из них9595
  Franklin B. The Works of Benjamin Franklin: Containing Several Political and Historical Tracts Not Included in Any Former Edition, and Many Letters, Official and Private Not Hitherto Published; with Notes and a Life of the Author / ed. J. Sparks. Milwaukie, 1856. Vol. 2. P. 313.


[Закрыть].

Быстрому демографическому росту соответствовала бурная политическая, экономическая и культурная эволюция колоний.

Региональные различия, разумеется, сохранялись. В их основе лежали экономические особенности каждого из регионов, резко отличавшие плантационную экономику южных колоний от более диверсифицированного хозяйства Новой Англии и среднеатлантических колоний. Экономические характеристики отражались и на ментальности колонистов. Современники четко осознавали разницу между «аристократическим» Югом, мультикультурализмом среднеатлантического региона и пуританизмом Севера. И в то же время усвоение определенных социокультурных стандартов было характерно для всех тринадцати колоний, составивших впоследствии новое государство.

В политическом и, как будет показано ниже, в культурном отношении колониальное общество реципировало стандарты метрополии. В XVIII в. управление колониями унифицировалось. Моделью для него служило традиционное английское «смешанное правление», предполагавшее сосуществование «монархической», «аристократической» и «демократической» ветвей власти. Основным критерием их выделения в тогдашней политической философии было количество управляющих; т.е. монархия, например, отличалась не столько наследственным характером власти, сколько ее сосредоточением в одних руках. Соответственно, аристократия понималась как правление немногих, а демократия – как власть народа. В колониальных условиях «монархическую» ветвь представлял губернатор, «аристократическую» – Совет, «демократическую» – Ассамблея. Английские конституционные традиции, английское законодательство могли напрямую воспроизводиться в Америке или служить образцом для местного законотворчества.

На протяжении XVIII в. укреплялся политический контроль со стороны Лондона. Большая часть собственнических или корпоративных колоний перешла под прямое королевское управление. После Славной революции закрепилось подчинение короне Массачусетса, Нью-Гэмпшира и Нью-Йорка. В результате в Северной Америке сохранялись лишь две собственнические колонии – Мэриленд (после 1715 г.) и Пенсильвания. Две колонии оставались корпоративными – Коннектикут и Род-Айленд. Остальные принадлежали короне. Все это закрепляло в сознании колонистов представление об особой роли монархии в структуре Британской империи и, возможно, способствовало длительному сохранению наивного монархизма в Америке.

Изменялся и стиль повседневной жизни. Он приближался к европейским просвещенческим стандартам. В обычай вошла роспись потолков, стен, дверей и резьба по дереву для украшения интерьера, обои в готическом и китайском стиле. Рос спрос на дорогую мебель, изделия из серебра. В интерьере получил распространение стиль рококо.

Перемены касались не только южных колоний, где плантаторы пытались подражать английскому дворянству, но и тех, где в XVII в. господствовали конфессии, резко осуждавшие роскошь. В Филадельфии подчеркнутая простота одежды квакеров уступила место ярким, иногда даже кричащим тонам светской моды XVIII в. Местные франты начали носить кружева и украшения из драгоценных металлов. Сходную эволюцию переживала пуританская Новая Англия. Здесь, как и в политическом, и в религиозном аспекте, колонии старались приблизиться к стандартам метрополии. Английская культура также оказывала на колониальную огромное, во многом определяющее влияние.

Известный исследователь ориентализма Э. Саид сделал вывод, что колониализм проявляется не только через политическое и экономическое господство, но также через культурные практики: открытия в гуманитарных науках, анализ психологии, ландшафтные и социологические описания, в целом через конструирование Другого9696
  Саид Э. Ориентализм. Западные концепции Востока. М., 2006. С. 7–47.


[Закрыть]. Это справедливо и в отношении североамериканских колоний в XVIII в. Историки, изучающие культурные практики колониальной Америки, обнаружили, что в этом аспекте зависимость от метрополии была очень велика и сохранялась еще долгое время после того, как была достигнута политическая независимость США. Так, современный американский историк Д. Гудмэн считает, что концепция «британскости» (Britishness) сохраняла свое значение для американцев даже через полтора столетия после 1776 г.; память об общем прошлом не уходила9797
  Goodman D. Loving and Hating Britain: Rereading the Isolationist Debate in the USA // Britishness Abroad: Transnational Movements and Imperial Cultures / ed. K. Darian-Smith e.a. Melbourne, 2007. P. 202.


[Закрыть].

Мало того, что постоянный приток новых переселенцев с Британских островов препятствовал креолизации колониального общества. Современные исследователи приходят к выводу, что на протяжении XVIII в. шла дополнительная «англизация» политической системы колоний, их экономики, материальной культуры, религии. Более того, тринадцать колоний накануне Войны за независимость были более «британскими», чем когда-либо прежде9898
  Breen T.H. The Marketplace of Revolution: How Consumer Politics Shaped American Independence. N.Y. e.a., 2004. P. 167–172; Anglicizing America: Empire, Revolution, Republic / ed. I. Gallup-Diaz e.a. Phila., 2015. P. 1.


[Закрыть]. Колониальное самосознание изначально строилось на тех же базовых концептах, которые ассоциировались и с английской идентичностью; в их числе британская конституция, протестантизм. Сюда же включалось определенное представление о собственной истории, высокая оценка имперских бытовых привычек, будь то чаепитие или лондонские моды. Все это не обязательно было отвергнуто с провозглашением независимости, но могло сохраняться в трансформированном виде в постколониальной культуре. Британская драматургия, например, использовалась в революционной пропаганде. Показательным примером может служить представление пьесы Дж. Аддисона «Смерть Катона» в лагере Континентальной армии в Вэлли-Фордж. Темы патриотизма и борьбы за свободу здесь приобретали антибританский смысл. По замечанию историка Дж. Шеффера, те самые пьесы, которые должны были формировать пробританские убеждения в колониальный период, во время революции оказались проамериканскими9999
  Shaffer J. Performing Patriotism: National Identity in the Colonial and Revolutionary American Theater. Phila., 2007. P. 7.


[Закрыть].

Имперская идентичность задавала определенные стандарты в восприятии Других, как, например, более низкую оценку католиков в сравнении с протестантами, абсолютистских государств в сравнении с британской конституционной монархией и т.п. Она предполагала также идею расового и этнического превосходства британцев над неевропейскими народами и европейцами неанглийского происхождения (включая шотландцев, ирландцев, валлийцев). Эту идею разделяли многие «отцы-основатели». Например, Б. Франклин в своем эссе «Наблюдения, касающиеся умножения человечества» (1751) мечтал о чисто «белой» Америке, причем должной белизной кожи в его глазах не обладали не только неевропейские народы, но и большинство европейцев. По его суждению, смуглотой отличались не только испанцы, итальянцы, французы, но также шведы, русские и большая часть немцев. Подобные соображения вступали в противоречие с просвещенческим универсализмом, и завершал Франклин чем-то вроде извинения: «Но, возможно, я неравнодушен к цвету кожи моей страны, ибо такая пристрастность естественна для человечества»100100
  Franklin B. The Works… / ed. J. Sparks. Milwaukie, 1856. Vol. 2. P. 321.


[Закрыть].