Текст книги "Летящие в сны"

Летящие в сны
Мария Фомальгаут

© Мария Фомальгаут, 2015

© Мария Фомальгаут, иллюстрации, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Венец творения

К концу двадцатого века люди достигли всего, о чем мечтали – они поднялись в небо, и опустились на дно океана, достигли Луны и ближайших планет, раскрыли тайны пространства и времени и заглянули на край вселенной. Огромные города поднимались над землей, скоростные машины неслись по трассам, человеческая мысль проносилась над земным шаром на огромной скорости – без проводов, от монитора к монитору.

У людей было все, чего они хотели достичь – кроме одного, быть может, самого главного. Люди не смогли достичь бессмертия, сколько они не пытались продлить жизнь – но гибель все равно была неизбежна.

Тогда люди создали нас – как венец творения. Мы не знаем, зачем изначально люди сотворили нас, для каких целей. Кажется, люди просто породили нас от безысходности, чтобы создать хоть что-то по-настоящему бессмертное.

Мы быстро вошли в жизнь людей – люди вообще быстро ко всему привыкают. Мы помогали людям везде, где только можно – в магазинах, на фабриках, дома, на работе, в пути… К концу века уже стал привычным образ человека, идущего по улице с кем-нибудь из нас – мы всегда были готовы поднести продукты или куртку с плеч хозяина, если он снял ее от жары.

Нас становилось все больше. Поначалу люди берегли нас как зеницу ока, мыли, сушили, чтобы мы служили им еще и еще. Но чем больше нас становилось, тем меньше нами дорожили – нас использовали раз, другой, бросали на улице, выбрасывали на помойку. Нам не было обидно, что нас бросают на свалку – нам было все равно, служить людям или лежать на земле.

Потому что – мы не умирали, мы были бессмертны.

Нас растаскивали птицы и мелкие звери – видно, догадались, что мы бессмертны. Мы умели летать по воздуху – и разлетались на километры и километры, появлялись там, где нас никто не ждал.

Нас становилось все больше – больше, чем людей. Скоро люди почувствовали неладное, начали бороться с нами – с теми, кого сами же и создали. Нас пытались жечь – но сгорая, мы выделяли ядовитый дым, и люди запретили сжигать нас. Мы попадали в океаны – и губили там рыб, мы были повсюду. Нас ловили, перерабатывали на каких-то фабриках – но меньше нас не становилось.

Кажется, люди сами испугались того бессмертия, которое создали. Они завидовали нам – и боялись нас, за нами шла настоящая охота. И в то же время мы по прежнему жили с людьми, служили им в магазинах и офисах, собирались в квартирах – по несколько десятков, а то и сотен штук. Разные, разные – цветные, прозрачные, белые, с картинками, с надписями и без. Дети тайком ловили нас и жгли на кострах, получали нагоняй от взрослых, но все равно ловили и жгли…

Нас становилось все больше, людей – все меньше. Люди начали создавать новые модели таких, как мы – уже смертных, которые служили год-два и рассыпались в прах. Но мы, первые поколения, никуда не исчезали, по-прежнему царили на свалках, в лесах, на берегах океанов.

Шли годы. Города потихоньку рассыпались в прах, становились безлюдными, некогда густонаселенные районы пустели, человечество как будто потихоньку изжило само себя. Мы видели, как опустел Нью-Йорк, как последние люди Москвы перебрались из столицы в какие-то пригороды, как медленно дотлевали огромные городские свалки. И только мы оставались – такие же бессмертные и неуязвимые, как раньше. Мы летали по всему миру, плавали по океанам, мы видели, как рухнула Эйфелева башня в оставленном людьми Париже, как обвалился Бруклинский мост.

В какой-то день мы поняли, что остались одни – без людей. Никто больше не брал нас с собой в магазин и на работу, никто не бросал нас на улице, никто не жег нас тайком ото всех. Мы видели, как рушились города, как становились бесцветными флаги бывших держав, как флаги срывал и уносил ветер. И мы летали по ветру – цветные, прозрачные, белые, с картинками, с надписями и без…

…полиэтиленовые пакеты, в которых человек воплотил свою давнюю мечту о бессмертии.

2011 г.

В Вазе Я

– …разметало нас по свету.

– А?

– Разметало нас, говорю, по свету.

– Да… разметало.

Хочу предложить – как бы нам собраться всем вместе – тут же умолкаю, самому смешно…

– А с тобой еще ничего… а то я с одной встретился… тоже вместе раньше были… так она меня чуть не убила.

Не отвечает. Наверное, не услышала. Чертит на песке непонятные знаки, на всякий случай обхожу их стороной, чтобы не смахнуть.

Зачем я это сказал… про свою бывшую, с которой были вместе…

Зачем я вообще ее встретил.

Здесь.

Я ее узнал.

Нет, не сразу, конечно, еще разминулись, еще покосился – она не она – и как торкнуло что-то в груди. Остановился, окликнул, уже не помню, как окликнул, забыл, как зовут…

– Привет.

Обернулась, посмотрела – косо-косо, недоверчиво.

– Ну, привет.

И пошла дальше. Как ни в чем не бывало. И снова торкнуло что-то в душе, не можешь ты так просто уйти…

Пошел за ней – еще покосилась на меня, мол, что надо-то, я чуть отступил назад, не бойся, не трону…

– Давно с тобой не виделись.

– А?

– Давно, говорю, не виделись.

Кивает:

– Да-а… давно.

– Сто тысяч лет, наверное, не меньше?

– Ну что ты… больше. Миллион.

Тоже киваю. И чувствую, что не виделись мы больше миллиона лет. Мне кажется – вечность прошла. Или две вечности.

Иду за ней. Опустошенный, растерянный. Нужно что-то сказать ей, хоть спросить что-нибудь, который час… Да нет, вот мои часы при мне, не прокатит. Или – что за знаки она чертит на песке. Или… все что угодно, только не дать ей уйти, не может она просто так уйти…

…ведь когда-то мы были вместе…

– А ты изменилась.

– Что?

– Ты изменилась, говорю… совсем другая стала.

Замирает. Смотрит на меня. Оценивающе.

– Да… ты тоже совсем другой.

Иду за ней – сам не знаю, зачем. Идет – рисует на песке тайные знаки. Не может она уйти просто так, не может – после того, что было между нами, а ведь было же, помню же, зеленые луга, залитые солнцем, мы с ней – рука об руку – спускаемся к реке, сейчас уже не помню, что такое река, что такое рука…

– А ты где живешь?

– А? – оборачивается, косится на меня единственным рубиновым глазом.

– Где живешь, говорю?

– Все там же.

Киваю. Хотя совершенно не понимаю, где это – все там же, как ее побросала судьба по свету за миллионы лет…

– А это где – все там же?

Смотрит на меня – как мне кажется, недоумевающее.

– А то сам не знаешь.

Пытаюсь сострить.

– Ну, не иначе, как на Луне.

– Шутишь.

– Шучу. Тогда на Марсе.

– Да ну тебя…

– Нет, правда – где?

Мерцает рубиновым глазом.

– Под звездой Альтаир.

– Я почему-то сразу так и подумал.

Идет куда-то – по своим делам, как будто не замечает меня, даже начинаю сомневаться, да точно ли она меня помнит, правда же, сколько лет прошло… Чиркает знаки, приглядывается, если не нравится – смахивает, чертит снова.

– А я сейчас в двух местах… Мицар звезду знаешь? Вот я там. И еще рядышком, под звездой…

Кивает. Сверкает рубиновым глазом. Помахивает щупиками. Будто и не замечает меня, будто и не помнит меня, идет через пустыню, по каким-то своим делам, не поймешь, каким, меня в ее мире как будто и не существует.

– Что ты так… хоть бы встретились где-нибудь, поговорили…

– Да как ты смеешь…

Оборачивается – злая, кипит, клокочет, – мерцает рубиновый глаз.

– А что такого?

– После того… что ты сделал… тогда…

Холодею. Не помню, что я сделал. И когда – тогда. Столько лет прошло, тут уже самого себя не помню, какой я тогда был, как только вспомнил ее…

И все-таки… не хочется отступать… так быстро…

– Слушай, а я не помню, а что я сделал?

Останавливается. Замирает. Прислушивается – к безмолвию пустыни.

– И я не помню… миллионы лет прошло… но нехорошее что-то…

– Так давай будто бы и не было ничего…

– Было же…

– Что было… Мне, может, самому было бы стыдно за то, что было… что я там сделал…

Идем – через пустыню, из ниоткуда, в никуда. Почему-то не так я представлял себе нашу встречу… да я ее никак себе не представлял…

– Кем работаешь?

– А?

– Кем работаешь, говорю?

Она отвечает – каким-то замысловатым словечком, об которое сломаешь не только язык, но и голову. Почему-то стесняюсь спросить – что это значит.

– А ты?

Отвечаю. Кивает. И видно по ее рубиновому глазу, что она тоже ничего не поняла…

Нет, второй глаз у нее тоже есть – совсем крохотный, под первым, рядом с зачатками носа и рта. И длиннющие пальцы, одни пальцы, без рук. И толстенный хвост, извивается, хлопает, прыгает по песку. Рисует фигуры.

– А то… заходи как-нибудь.

– А?

– Заходи как-нибудь… говорю.

– Спасибо. Как-нибудь.

Говорит так, что я понимаю – не зайдет. Слишком большое расстояние между нашими мирами. И я к ней – не зайду, чувствую, мне там будут не рады…

Идем. Через пустыню. В никуда.

Хочу спросить ее адрес, хоть радиоволну – и не спрашиваю. Диктую частоту своей волны – на всякий случай.

– Спасибо.

Говорит таким тоном, что я понимаю – она со мной не свяжется.

И все-таки… не может это быть… так… после всего, что было, после всего, что мы пережили, черт возьми, были же вместе, когда-то, так давно, что уже и не помним, как это было. Но было же, трава, высушенная августом, солнце утонуло в заводи, серпик месяца запутался в ветках, идем куда-то – по траве, какой тогда был я, какая тогда была она, какие мы были…

Изменился…

Киваю. Наверное, она права. Наверное, я и правда совсем другой, не помню, каким я был раньше. Но каким-то был. Не всегда же я был огромным мозгом – сияющим, горячим – в окружении электромагнитных полей… И она тоже не всегда была такой. Когда-то она была такая же, как я.

А тогда… не помню никакого тогда, даже если подниму и перелопачу историю поколений и поколений – не вспомню, прошлого уже нет, разметало его, как раз…

– …разметало нас по свету.

– А?

– Разметало нас, говорю, по свету. По всей вселенной.

– Да… разметало.

Хочу предложить – как бы нам собраться всем вместе – тут же умолкаю, самому смешно…

– А с тобой еще ничего… а то я с одной встретился… тоже вместе раньше были… так она меня чуть не убила.

Не отвечает. Наверное, не услышала. Чертит на песке непонятные знаки, на всякий случай обхожу их стороной, чтобы не смахнуть.

– Как… чуть не убила?

– Так… буквально… из пушки из какой-то целилась.

– Кошмар.

Она доползает до глубокой впадины, где тысячи лет назад плескалась вода. Взмывает в воздух. Вспархиваю за ней, не могу оторваться, как это она летает, сама по себе, без ничего… А до корабля мне теперь идти и идти, далеконько она меня завела…

– А… как же…

Мерцает рубиновым глазом.

– А-а… всего хорошего.

Оставляет меня. Наедине со мной. Наедине с пустыней. Наедине со вселенной…

А как же… было же когда-то… что-то… не помню… историю с четвертого раза сдал, да и сам наставник, похоже, историю эту не лучше меня знал… Там, где мы жили все вместе, пока не разметало нас по свету. Ой-ой-мена… или Ку-ку-мена… вертится на языке… были же… вместе… За-ме-ла… нет, неправильно, правильно говорить – Замеля. И это… Ги-Пед… Ра… Я В Ропе, В Вазе Я…

Не помню. Вспомнил бы, рассказал ей, а так что рассказывать, чего сам не знаешь… Но было же, какие-то сны, не мои, чужие, заблудившиеся, после которых просыпаешься – и мозг раскаляется докрасна, так, что плавится ложе…

Было же… трава, иссушенная августом, солнце утонуло в заводи, месяц запутался в ветках… Рука об руку, босиком по траве, вместе…

Были же…

…вместе…

2012 г.

Переживем непогоду

А непогоду мы переждем.

Как всегда пережидали, так и сейчас переждем.

Не привыкать.

А ты не бойся, родная. Все переживали, и это переживем.

Ты вздрагиваешь от раскатов грома, ты прижимаешься ко мне. Не бойся, я уберегу тебя от грозы, как уберегал всегда.

Переждем.

Укроемся в шалаше.

Переждать всего-то ничего, долго ли гроза будет бушевать – час, два, ночь, а к рассвету, глядишь, и утихнет.

Переживем непогоду. Свирепствует метель, рвет и мечет ветер – а нам в избе тепло. Не век же непогоде бушевать, седмицу отбушует – и утихнет, не век же метели быть. Это там, на улице буран воет, а мы у очага теплого сидим, хозяйка рассказывает детям сказки.

Не бойся, родная, переживем.

Все пережили, и это переживем. Не вечно же зиме быть, не вечно же урагану бушевать, не вечно же земля будет закована в лед. Ученые сказали, еще три тысячи лет так будет, и все, и на весну дело повернет, там и снег начнет таять, там и трава из-под снега пробьется. Да нет, не как у нас в оранжереях трава, а настоящая, сочная, знойная, солнцем нагретая…

Там и из бункера выйдем. Все пережили, и это переживем. Это не всегда так будет, что солнца нет.

А ты не бойся, родная. Переживем. Ну, погасло солнце, ну рассыпалось в прах – это ничего. Вон, покрутятся остатки солнца, соберутся в туманность, дальше в пылевое облако… Это не я, это ученые говорят, ученым верить можно.

А там и пылевое облако в звезду соберется, там и новое солнце вспыхнет. Как Иоанн Богослов говорил, и увидел я новое небо и новую землю. Там и земля новая будет, там и на землю переберемся, не век же на станции барахтаться… ничего, вспомнишь, родная, как люди на земле жили, у них, говорят, и руки-ноги короче были, и головы не как у нас…

Ничего, переживем. Тут, главное, чтобы сверхновая в туманность перекинулась, а не в черную дыру. Ну да ничего, у нашего солнца кишка тонка в черную дыру перекинуться…

Так-то.

Сидим у очага, откуда энергия идет на станцию. Рассказываем друг другу сказки, как раньше было одно солнце, потом другое солнце, потом и третье солнце было, и народ великий от солнца к солнцу кочевал.

Так и тут туман рассеется, новое солнце появится. Быть не может иначе, как иначе-то, последняя звезда осталась. Она у нас такая, с характером, то погаснет, то потухнет… то есть, я хотел сказать, то померкнет, то снова загорится.

Ты погоди, родная, какие-то миллиарды лет остались, может, доживет человечество, как всегда доживало…

В вечной пустоте того, что когда-то было космосом, темнеет черная дыра, вертится вокруг неё что-то проржавленное, истлевшее, болтаются в пустоте истлевшие остовы, сжимают высохшие пальцы…

2013 г.

Айль Эрч Эрч

Система Айль Эрч Эрч – единственная в Серебряной Спирали, которую настоятельно рекомендуем Вам посетить, не обходить стороной благодатные места. Если вы ищете систему с богатейшим историческим прошлым и знаменательным будущим – то добро пожаловать на Айль Эрч Эрч в самый разгар курортного сезона.

Кажется, что мы больше не знаем про Айль Эрч Эрч, чем знаем, несмотря на миллиардовековую историю и бесчисленный поток туристов в курортный сезон. Айль Эрч Эрч – мирообразующий край, опора всей галактики, крупнейший во вселенной производитель смертей. Если Вам повезет попасть в разгар сезона, можете отлично запастись смертями по низкой цене.

Прямым текстом:

– За последние полвека мы вышли по производству смертей… кхе на лидирующие позиции и не собираемся… кхе… их сдавать. Благодаря новейшим технологиям, мы можем обеспечить запасом смертей все электростанции галактики, а так же… кхе… экспортировать смерти в ведущие регионы крупнейших галактик… эх-х-хкхе-к-ке…

Прямым текстом: О Йль, генеральный директор «Мертвого концерна», по совместительству министр обороны одной из ведущих стран Айль Эрч Эрч.

Вернемся к Айль Эрч Эрч. Напоминаем вам, уважаемые отдыхающие, что если вы хотите приобрести смерть оптом, то охотничьи удостоверения на оптовые покупки не распространяются: вам придется обратиться в ближайшее отделение Мертвого концерна, то есть, в любое Министерство Обороны. Если Вам повезет, и на складе окажутся готовые войны, специально для вас за вполне демократичную сумму развяжут войну с массовыми смертями.

Айль Эрч Эрч – благодатный край, недаром считается крупнейшим в мире целебным курортом, где проходят, казалось бы, неизлечимые хвори. Все дело в уникальной атмосфере Айль Эрч Эрч, где воздух буквально пропитан страхом. За вполне умеренную плату Вы можете заказать уникальную экскурсию по благодатным землям Айль Эрч Эрч, по так называемым Каменным Скопищам, где показатели страха превышают все мыслимые уровни. Обученный гид подберет для Вас костюмы и грим, чтобы вы не отличались от местных жителей. Вас проведут по ущельям Каменных Скопищ, где толпы жителей денно и нощно генерируют страх, вы прокатитесь в передвижных генераторах страха и даже спуститесь в подземные пещеры, где страх оседает буквально в несколько пластов. Практически все больные отмечают улучшение после первого же сеанса подобной терапии, больше половины излечиваются навсегда.

Прямым текстом:

– а… Ну знаете, я уже думала… а… ничего… не поможет, мне как сказали приговор, сжатие в небытие… Я вообще сама не своя была, у меня еще альтер эго есть, думала, как он без меня останется, у меня еще миссия жизненная недовыполнена… А… ну я уже все перепробовала… и святые источники, и квазары… А тут альтер эго мой вспомнил про Айль Эрч Эрч… Так что думаете, мне там бесплатно помогли… Я думала, там что-то надо, усилия приложить, чтобы страх сделать, а там ничего… А… И все прошло, я страхом свою ауру укрепила… А… ну… всем рекомендую…

Прямым текстом: Льд Ок, паломница.

Вернемся к Айль Эрч Эрч. Для тех, кто любит глобальные события, рекомендуем поднакопить средств, чтобы отправиться на Айль Эрч Эрч в Тотальные Дни, которые бывают в конце каждого периода. Дни тотальной войны и тотальных смертей, дни, когда массовый выброс смерти и страха смерти выплескивается далеко за пределы Айль Эрч Эрч. Однако, даже не пытайтесь пробраться в окрестности благодатной земли без билета, службы безопасности отслеживают все несанкционированные проникновения. Единственное, чем вы можете полакомиться бесплатно – это массовым выбросом радиации.

Вернемся после короткой рекламы…

…мы снова с вами, и продолжаем наш рассказ об Айль Эрч эрч, уникальном месте, где причудливым образом смешалось прошлое и будущее, так, что для настоящего не осталось места. Это тем более интересно, что сами жители Айль Эрч Эрч не замечают своего феномена, воспринимают, как должное, что их мысли постоянно заняты то прошлым, то будущим, и никогда – настоящим.

Айль Эрч Эрч – многонациональная земля с уникальной культурой, где смешались традиции самых разных народов, ныне уже не существующих. Напомним, что Айль Эрч Эрч вобрал в себя культуру многочисленных изгнанников, когда-либо получивших убежище на этой земле. Здесь бок о бок соседствуют эльфы с земли Обетованной и ёрки из Краев Недалеких, ангелы из Райских Садов и бесы из Преисподней. На протяжении всей истории край переживал бесчисленные взлеты и падения, поднимался во многом благодаря новым притокам изгнанников. Здесь можно встретить селенитов – выходцев с Луны, жителей звезд, таких далеких, что мы ничего о них не знаем, вампиров с Темной стороны Луны, духов и призраков.

К сожалению, современные жители Айль Эрч Эрч не помнят своих корней, растеряли свое прошлое в веках и бесчисленных Тотальных Днях, разорвали свою историю на предания и легенды, в которые сами не верят. Только селениты еще в полнолуние с тоской смотрят на лунный диск, пытаясь вспомнить свое прошлое, да изгнанники безымянной звезды по ночам смотрят на звездное небо, пытаются найти свою звезду, потому что забыли, что отсюда, с Айль Эрч Эрч ее не видно. В наши дни вы вряд ли отличите потомка эльфов от того, чьими пращурами были призраки, и все – и ангелы, и селениты, и ёрки – смешались в один вид, не помнящий своего родства. Местные жители, они называют себя Зимла-Нэ…

2012 г.

Фрисби

– Арам, домо-о-о-о-й!

Вздрагиваю. Что за имя, Арам, выдумали тоже, Арам. Ну да, сейчас русских-то здесь и не осталось, бегают по двору, одни армяне, другие таджики, интересно, на каком языке меж собой говорят…

– Ара-а-а-ам!

– Ща, ща! – машет чумазенький мальчик, бегает по двору. Как же, побежит он ща домой, ему волю дай, вообще до утра тут носиться будет, а то и до следующего вечера, а то и вообще до конца света, или что там у мусульман…

Над мальчиком летает тарелка, мерцает красно-синими огнями, то поднимается высоко-высоко, выше шестнадцатиэтажек, то опускается почти к самой траве. Мальчик делает вид, что ловит тарелку, бежит за ней, протягивает руку, тарелка почти-почти садится на руку, тут же вспархивает над землей.

– Ара-аа-а-м!

Трещат кузнечики.

Хочу подойти, спросить у пацаненка, где такое взял. В наши времена не было. Да в наши времена много чего не было, только-только повалили на прилавок заграничные штучки, тащишь мамку за руку, смотри, мамка только отдернется – денег нет…

Спасибо товарищу Ельцину за наше счастливое детство…

Тарелка покачивается, плывет по воздуху за мальчиком. Никак не могу понять, как он ею управляет, пульт у него какой, или что. Нда-а, дети сейчас умнее нас, я в этих виджетах-гаджетах-блекджетах ничего не понимаю, племяш мой только так на своем смартфоне…

Визжат в майском небе юркие ласточки.

Тарелка взмывает высоко-высоко над землей, делает круг, исчезает за домами.

Рев.

Мальчишка несется по двору, визжит, плачет, аа-а-а, шайтан, улетела-а-а…

Тихонько торжествую в душе, ага, не справился все-таки с управлением. Иду в арку, пацаненок бежит за мной, смотрит с надеждой, ну хоть бы пульт показал, пацан, Арам-зам-зам, или как тебя там…

– Ара-а-ам!

Женщина кричит в окна, Арам машет рукой, щас, щас…

Трещат кузнечики.

Вот она, тарелка, покачивается на пустыре. Осторожно подхожу к ней, протягиваю руку, тарелка сама опускается на руку, видно, от моего тепла.

– Упустил? – спрашиваю.

Мальчик смотрит круглыми черными глазами, а-а-а, ну да, ты же по-русски не понимаешь… кто там экзамены велел вводить для мигрантов…

– Мне-ее-е, – просит Арам, протягивает чумазые ручонки.

Тарелка опускается к нему, плывет над макушкой пацаненка.

– Араа-а-ам! – женщина в окне добавляет несколько восточных слов, от которых сам шайтан, наверное, покраснел бы и заткнул уши.

– Ща! Ща!

Арам бежит по лугу, тарелка несется над ним. Что-то мне не нравится, что-то настораживает, странно как-то бежит Арам, будто бы пытается вырваться от тарелки, будто бы…

Спохватываюсь. Слишком поздно. Бегу к мальчишке, только бы успеть до того, как… не знаю, до чего. Но успеть. Земля подставляет канаву, швыряет меня в траву, чер-р-р-т, пацан, погоди…

Пацан еще пытается нырнуть в арку, не успевает, что-то происходит, что-то делает фрисби с Арамом, Арам блекнет, меркнет, тает в воздухе, серебряной пылью уносится в глубину тарелки…

Фрисби взмывает выше последних этажей, поднимается в небо, за облака.

Трещат кузнечики.

Кричит женщина из окна, громко, на весь двор:

– Ара-а-а-а-а-ам!

2014 г.