Текст книги "Дорога домой"

Глава пятая

Дети расположились на полянке у дровяного сарая. Рут огромными кусками, почти не жуя, заглатывала сразу и тушеное мясо, и лепешки, которые густо намазала джемом. Расправившись с последней, она вытерла губы рукавом и довольно потянулась.

– Вкусно?

– Спрашиваешь!

– А где же твоя мама, Рут? И где ты живешь? – осторожно поинтересовалась Фэйт, которой даже мысли о таком приеме пищи были противны.

– Чего нет, того нет. А живу в лесу – где ж ещё? Ты мне дашь спокойно поесть? – повысила голос она. – Во взрослых нет толку.

– Вот-вот! – Брай закивала так отчаянно, что у неё чуть не оторвалась голова. – Вечно учат: это то, это так…

– Ты тоже когда-то повзрослеешь, – заметил Мэйчи. – И станешь поучать своих детей.

– Ну уж нет! – глаза Брай загорелись огнём протеста. – Да я им все-все разрешать буду! Хочешь ночью в море купаться – пожалуйста, приспичило мир посмотреть – вперёд и с песней!

– А она дело говорит, – бросила Рут, выковыривая застрявшее мясо из зубов. – Нам надо доверять.

– А я буду верить, – сказала Уна. – Но ведь и волноваться за них буду тоже. Любая мама переживает за своего ребёнка.

– А вот тут ты, черепушка, промахнулась! – девчонка опять сплюнула что-то на землю. – Моя вон меня бросила да и дело с концом!

– Но ведь это неправильно!

– Вы зато, я смотрю, все тут жутко правильные. И вилку в руках держи, и рот салфеткой вытирай. Тошнит аж, как все идеально, – Рут резко встала, подтянула штаны. Задумчиво принялась расчесывать ссадину на щеке.

Атмосфера явно накалялась, и Фэйт – главный среди Ноланов миротворец, решила действовать.

– А знаешь, чего? – широко улыбаясь сказала она. – У меня завтра день рождения. Много гостей будет, подарки и большущий торт. И я тебя приглашаю его попробовать вместе со всеми!

Рут метнула взгляд на тарелку, где ещё пару минут назад высилась горка лепёшек.

– А такие там будут?

– Ну конечно!

– Тогда приду. И подарок принесу.

– А откуда возьмёшь? – встряла Брай. – У тебя же даже дома нет, не то, что денег.

– Ну и пожалуйста! – лохматая голова повернулась к калитке, ведущей со двора.

– Ты что! – оборвала сестру Уна. – Разве так вежливо говорить? Рут, постой!

– Для меня будет подарком уже то, что ты придёшь на мой праздник, – с чувством заметила Фэйт.

– Спасибо, что ты меня будешь ждать просто так, – сказала Рут и зашагала назад в лес. – Увидимся!

– А она что, умеет нормально разговаривать? – удивился Мэйчи.

– Любой человек умеет отвечать добром на добро, если оно идёт от сердца, – ответила Нора.

Она как раз достирала бельё и несла его сушиться.

* * *

– Вот здесь будем танцевать. Папа сыграет нам «Рыжую девчонку» и «Веселье до краёв», а вон там поставим столик для чаепития, чашки одолжит тетя Бу, и тут ещё…

– Платье-то выбрала? – Нора вытирала руки от угольной пыли.

– Синее надену, – просияла Фэйт, увлечённо разглядывая свои ботинки. – Мэйчи оно больше всех понравилось. Ну, он так сказал мне.

– Ах, ну понятно! – улыбнулась сестра. – Здорово, что вы дружите.

– В том-то и дело, что мы дружим, – вздохнула Фэйт. – А вот с Уной у них связь душ.

– Она ведь спасла его, не забывай.

– Да помню я! – насупилась почти именинница.

– И-и-и-х-а-а-а! – нечто в темном плаще с капюшоном, надвинутым на самые брови, пронеслось мимо девочек и чуть не сшибло Мэйчи, который нёс флажки с поздравлениями. – А я буду отвечать за костёр! – под пологом сверкнули два озорных глаза.

– Воды чан сразу притащите, чтобы было, чем тушить, – засмеялся Папа.

– И совок с песком, – прибавила Мама.

– У меня вообще-то опыт уже есть! – Брай лихо выхватила из-за пазухи кремень и собиралась уже вызвать пламя, но Папа не был бы Папой такой скорой на выдумки девочки, если бы ловко не перехватил в воздухе это орудие.

– Завтра отдам, – заверил он дочь, но оба знали, что этого не случится.

– А где будете играть в «Друг другу друг»? – Бабушка уже накормила кур и Юста (который их теперь не ел) и остановилась на крыльце, чтобы убрать миски.

– За домом! Я и площадку там уже расчертила, мне Уна помогла, – Фэйт дрожала в предвкушении веселья.

– А ваша новая подружка? Рут, кажется? Она придёт?

– Даже и не знаю, – Фэйт задумалась. – Хотя, наверное, да: её ведь даже не пустить некому.

– В лесу жить! – мечтательно пробормотала Брай. – Да я бы за такое все свои сокровища отдала!

– Которых у тебя нет, – расхохоталась сестра.

* * *

– Лови!

Оказывается, Рут раньше никогда не видела мяча, и когда Брай метнула им в неё, та пустилась наутёк, крича совсем не от радости. Как всегда терпеливая, Фэйт объяснила подруге, что игра с этим странным круглым предметом, который может менять размер и немного сжиматься, совсем не страшная, а даже наоборот безобидная и увлекательная. И едва только Рут поняла смысл действа, она сразу же стала абсолютным победителем этого вечера.

– Надо перевести дух, – Брай убрала с лица непослушную прядь волос. – Кому морса?

– Мне-е-е! – хором раздалось со стороны площадки.

– Я это, подарок тут тебе принесла, – потупилась Рут, словно стесняясь своего порыва. – Открывай уже давай, чего стоять.

Фэйт заулыбалась, взяла крошечную коробочку из рук девочки. Она, конечно, думала найти внутри какое-нибудь украшение или редкую траву для снадобий, но вовремя урезонила свои мысли: подруга вряд ли угадает с подарком, ведь она совсем мало знает Фэйт. Но робкая надежда все ещё не оставляла хозяйку праздника: она осторожно подняла крышечку. Внутри лежала какая-то странная травинка, больше напоминающая…

– Волос? – Фэйт еле смогла скрыть разочарование.

– Ты что! – почти обиделась Рут. – Это ус!

– А для чего он? Просто…

– Не для чего, а зачем! Кошачий ус приносит удачу. Это самое дорогое, что у меня есть, а Уна сказала, что на день рождения всегда дарят самое– самое. И чтобы человек потом долго помнил. Вот.

– С-спасибо, мне очень понравился подарок, – закашлялась девочка. – Я его запомню на всю жизнь.

– И когда меня не будет, тоже?

– Ну, что ты такое говоришь? – улыбнулась Фэйт теперь уже совершенно искренне. Пожалуй, только сейчас она поняла, что важно не то, что тебе преподнесли в дар, но есть ли там частичка души дарителя.

Уна притаилась за стенкой амбара: игра в «Друг другу друга» началась. Она знала, что Мэйчи первым отыщет её и сразу же пригласит танцевать. А танцевала она с тех самых пор, как научилась ходить. Осталось только чуть-чуть подождать. Девочка расправила складки платья и почти перестала дышать.

Мэйчи крался по тропинке, делая вид, что никак не может найти подружку, хотя прекрасно видел её тонкие ножки в кожаных сандалиях.

– Нашла! – схватила мальчика за руку лохматая девчонка. – Пойдем скорее, там уже вовсю музыка гремит!

– Я-я… э-э-это, – щеки Мэйчи стали оттенка спелого томата, он попытался повернуться в сторону амбара. – Танцевать не умею.

– Да брось! – гаркнула она. – Ни в жизнь не поверю!

Уна уже плохо помнила, что было дальше, но одна картинка прочно засела в ее голове: рука Мэйчи держит руку их новой знакомой – бродяги и оборванки Рут.

Насквозь мокрый рукав платья уже не вбирал в себя слёзы, а стук в голове усилился до предела. Девочку, сидящую прямо на земле в нежно-розовом воздушном платьице, обнаружила Нора. И обняла. Молча.

Тетя Бу и Бабушка пили чай на террасе, когда услышали со стороны дороги какой-то странный шум.

– Почтальон же вчера объявлялся или я запамятовала? – Бабушка размешивала сахар крошечной ложечкой, которая, касаясь краев чашки, нежно звенела.

– Так оно и есть, – ответила соседка. – Это не он.

Однако шум усиливался и к нему теперь примешались щелканье поводьев и лошадиный храп. Из экипажа вышел с иголочки одетый мужчина. Оправив жилет, он подал руку женщине, которая его сопровождала.

– Уну не видела? – Мэйчи поймал Брай за рукав уже не белоснежной рубашки – платья та презирала.

– Так я думала, что вы вместе! – бросила на бегу Брай.

На сердце у мальчика стало тревожно. Неужели что-то случилось?

А у вас бывает такое, что, стоя к человеку спиной, вы уже наверняка знаете, кто это? Мэйчи раньше думал, что это его редкий дар, но сейчас, когда он стал обычным, а способность чувствовать людей никуда не делась, понял, что так может каждый.

Широкая ладонь тяжело и неуклюже легла на плечо мальчика:

– Здравствуй, сынок!

Глава шестая

Высунув язык, Эрли пытался завязать «обезьяний кулак» так же искусно, как Нис, но пока у него выходили только узлы, которые распутывались сами собой, даже если к ним не прикасаться.

Теперь каждое утро этих двоих начиналось с благодарности и планов на грядущий день. Это очень помогало привести в порядок мысли. Иногда, конечно, Эрли бросал начатое, будь то чертеж, эскиз или настоящая конструкция, но неизменно возвращался к работе спустя недолгое время. Нис часто хвалил мальчика за упорство и отмечал его любовь к кораблестроению.

– То, чем живет сердце, и есть дело всей жизни, – любил повторять великан. – Вспомни, когда у тебя в жизни все шло наперекосяк? Правильно, ровно тогда, когда ты забывал о цели и разменивал своё драгоценное время на пустые, ничего не значащие мелочи. Всегда иди на огонёк, горящий внутри тебя, и тогда заплутать вряд ли придётся снова.

Эрли кивал, много слушал, записывал, зарисовывал. Так проходил один день и начинался другой.

– Знаменательный день! – пророкотал Нис, сладко зевая. – Мистер Эрли Нолан, Вам выпала высокая честь…

– Но, – попробовал поспорить юный конструктор, – Лодку-то мы собирали вместе!

– Иногда ты такой уж идеальный, что мне становится не по себе, – признался Нис. – Будешь канат отвязывать или нет?

Но того, что произошло в следующие минуты две-три, двое не ожидали совсем.

Раздалось оглушительное «Кра-а-ак!», и паруса сложились от порыва морского ветра, как страницы книги, чуть не задев Ниса, который стоял рядом с носом лодки по пояс в воде.

– Не понял! – отплевываясь от попавших в лицо крупных брызг, крикнул он. – Расчеты, вроде как, верные!

– Надо перепроверить, – упавшим голосом ответил Эрли. – Возможно, мы не учли, что скорость ветра будет настолько высокой.

– Ты же говорил, что сестра никогда не ошибается, а тут такое! – Нис, видно, тоже был растерян, и у него как-то сразу пропал весь задор.

– Вы это… Знаете, что? – мальчик выпрямился и сразу будто стал выше ростом. – Я напишу Норе. Да, напишу и признаюсь во всем! Она должна помочь. Это гений в девчачьем обличье, уж Вы мне поверьте!

* * *

Солнце стирало с водной глади свои последние алые следы. Эрли поймал босой ногой малюсенькую волну. «Природа умеет слушать. Поделись с ней печалью или радостью, и она непременно утешит, спасёт от опрометчивого поступка», – не раз говорила Бабушка.

– Море, ты это, слышишь меня? – робко начал Эрли. – У нас тут такое творится, что прямо и не знаешь, что делать. А Бабушка говорит, что ты знак можешь подать, ну, или весточку какую. Если она не сочиняет, то, верно, мне нужно немного подождать и все исполнится, да?

– Опять есть не идёшь, – Нис держал в ладонях глубокую миску с печёной картошкой. – И откуда силам-то взяться?

– Простите, сэр, я сейчас.

По воде пошла рябь. Эрли шагнул ближе и увидел на поверхности что-то вроде листочков дерева, а когда они оказались совсем рядом, понял, что это такое. Листочки оказались семенами ивы – сережками. Несмотря на тёплый вечерний воздух, все тело мальчика покрылось мурашками. Откуда им взяться здесь?

* * *

Сильную обиду или тяжкий груз печали обязательно надо выплакать, отгоревать. Они, словно крупные занозы, прочно входят в сердце и мешают ему стучать в привычном ритме. Но когда твоё в порядке, вряд ли поймёшь, каково «моторчику» обиженного или забытого. Но если любишь, попытаешься.

– Хватит уже реветь, сколько можно! – бубнила Брай из постели. – Он же не умер, а просто выбрал танцевать не с тобой, делов-то!

– Слушай, ей же больно! Неужели ты не понимаешь? – разозлилась Нора.

– Кто ее треснул? По стенке размажу! – Брай вскочила и принялась натягивать усеянные колючками штаны.

– Да нет, больно внутри. Будто ударили, но по сердцу, – тихо пояснила Фэйт и взглянула на Нору. – Мы должны как-то ей помочь!

– Лучшая помощь для Уны сейчас – это сон. А вы трещите, как сороки! – девушка задернула шторы.

Как вы догадались, Фэйт единственная из сестёр до сих пор бодрствовала. Она долго сидела на краешке кровати будто что-то вспоминала. Оберег!

Аккуратно спрятанный холщовый мешочек, подаренный братом на прощанье, без труда нашёлся в ящике комода, и маленькая травница легко открыла его. От увиденного она беззвучно заплакала: в мешочке лежали ивовые сережки.

Немногие знают, что у христиан ива – символ рвения и любви к жизни. По поверью, сколько бы ветвей не потеряло это дерево, оно все равно продолжает жить и цвести. Уна не знает про иву! А ведь она сейчас так на неё похожа! Надо ее разбудить и рассказать немедленно, пока горе прочно не поселилось в ее маленьком любящем сердечке.

– И эта туда же – реветь, – на веснушчатом лице Брай плясали отблески огоньков свечи. – Ты сейчас наплачешь море и мы тут потонем к чертям собачьим! – зашипела она.

– Не кричи, пожалуйста! Хочешь, я расскажу тебе легенду об иве?

– Сказки я люблю. Валяй! – миролюбиво согласилась она и легла рядом с Фэйт на пол.

– Легенды, – поправила сестру девочка. – Они отличаются от сказок тем, что такое могло быть на самом деле. Итак, однажды, тысячу лет назад, а, может, и больше…

Рассветало. Нора, открыв один глаз, побрела к рукомойнику и чуть не упала, запнувшись обо что-то мягкое. Она вовремя зажала себе рот, чтобы не вскрикнуть: на полу голова к голове, укрытые одним тонким одеялом, спали Фэйт и Брай. Их, вечно враждующих и ссорящихся, примирили горести близкого человека, дерево, любящее жизнь, и… одеяло из лоскутков.

Глава седьмая

Весь вечер миссис Грин всячески пыталась разговорить сына. Мальчик отвечал неохотно, сухо, словно из вежливости. О случае у маяка он умолчал совсем: то ли не хотел расстраивать мать, то ли знал, что рассказ будет просто выслушан, но не понят, как нужно. Был и третий вариант – ему просто-напросто не поверили бы.

Ведь иногда сказанные слова проходят не через сердце человека, а только через уши. Уши – штука важная, но они не умеют чувствовать, радоваться, плакать и сопереживать. А сердце ещё как может, если оно, конечно, живое.

– Вот, держи, – мистер Грин протянул Мэйчи большую коробку карандашей. На крышке переливалась яркая радуга. – Здесь, небось, и рисовать-то нечем?

– Спасибо, но я больше не рисую.

– Понятно. Обижаешься? – прикусил нижнюю губу мужчина. – Но на что, позволь узнать?

На что? В голове мальчика осиным роем взвился по меньшей мере десяток возможных ответов, но самым злым и кусачим был один: от меня избавились, отправив к тетушке, словно от щенка, которого никак не удаётся отучить грызть вещи и лаять на прохожих. Не удаётся сделать удобным.

– Мы завтра обратно в город, сынок, – миссис Грин пыталась говорить как можно мягче, но выходило это плохо.

– А я должен ехать с вами, правильно? – выпрямился Мэйчи, пальцы его вцепились в края табурета. – Вы ведь за этим здесь?

– Тетя сказала, что тебе уже намного лучше. Наверное, это все её целебные травы.

«Это всё ваше отсутствие», – подумал мальчик, но вслух этого не произнёс. Да и вообще сейчас его больше волновало состояние Уны, а не возможный отъезд.

– Ты же не можешь постоянно жить в глухой деревне, – проговорил мистер Грин. – Тебе нужно общество.

– Наш Мэйчи подружился с соседскими детьми, – едва сдерживала слёзы тетя Бу. – Целыми днями на свежем воздухе: море, леса, поля…

– Вы правы, но ребёнку лучше с родителями. Потому мы и вернулись за ним.

– Вы вернулись, потому что я снова обычный, – серьезно ответил Мэйчи. – И вам теперь со мной будет легко.

Он встал, сполоснул чашку, поставил ее на полотенце донышком вверх и вышел.

* * *

Свет понемногу уступал место тьме. Но как же здорово знать, что за ночью снова придёт утро, полное света и надежды! Правда иногда надеяться бывает очень трудно, и кажется, что сил на это не найдётся совсем.

В кухне Ноланов было так оживленно и шумно, что Юст, едва успевал уносить лапы и хвост, чтобы на них не наступил какой-нибудь особенно расстроенный ребёнок или взрослый.

– Да разве парень им – игрушка? – Папа ходил по комнате, приглаживая свой единственный непокорный волос. – Туда-сюда его, а!

– Может, тебе поговорить с ними? – предложила Мама. – Кто-то должен убедить этих людей, что мальчику тут лучше!

– Не послушают, – тяжело вздохнула Бабушка. – Бу сказала, что они очень упрямы.

– Идиоты несчастные! – проорала Брай и, выходя, так поддала дверь ногой, что та застонала.

– Я не хочу, чтобы Мэйчи уезжал!.. – Фэйт расплакалась так горько и громко, что все домашние разом бросились её утешать.

* * *

После дождя земля стала мокрой, девочке приходилось ступать очень осторожно и двигаться медленно.

Отпустить Мэйчи? Ни за что! Если эти взрослые не могут понять элементарных вещей и заступиться за него, значит, она, Брай, сделает это. Они потом ещё ей спасибо скажут!

С трудом вынимая ступни из чавкающей грязи, она добралась до стойла, в котором отдыхала лошадь Гринов. Предусмотрительная и внимательная Брай ещё днём с нею «познакомилась», скормив новой подруге все оставшиеся от праздника яблоки и кексы.

– Ушастая-я-а-а, – громким шепотом позвала девочка. – Проснись, милая!

Надо сказать, что в разговорах с людьми Брай нередко позволяла себе вольности, а иногда могла и крепко выругаться, за что, если не успевала увернуться, неизменно получала от взрослых. Но животные! С ними она всегда была добра, ласкова и нежна. Как-то раз Фэйт шла мимо курятника и случайно услышала, как сестра читает сказку только что вылупившемуся цыплёнку. Брай заметила, что за ней следят, вымазанным в саже пальцем погладила птенчика, а потом припустила за Фэйт, догнала её и поколотила.

– Эй, Ушастая! – нетерпеливо сказала Брай, видя, что та продолжает спать. – Ты случаем не оглохла от нашей музыки? – и сунула палец лошади в ноздрю.

Ушастая громко фыркнула и проснулась. Перед ней стояла девчонка, до самых бровей вымазанная грязью, но на лице у неё была широкая добрая улыбка, а в руке розовое яблоко. Лошадь зашевелила губами, желая поскорее получить лакомство.

– Ну наконец-то! – облегченно вздохнула Брай. – Пойдём-ка гулять, а то скучно мне дома: одни разборки, которые только пожирают время и делают людей злыми и глупыми!

И девочка легко вывела Ушастую со двора. К тому времени небо стало уже совсем темным, только тонкий серпик луны угадывался за небольшим облачком.

И лошадь, и Брай ступали осторожно, но почти в два счета оказались у полянки, где раньше стоял Бабушкин дом.

– Ты теперь будешь жить здесь, – скороговоркой проговорила девочка, привязывая Ушастую к высокому тополю. – А я буду приносить еду и гулять с тобой. Вот, – она запустила руки в бездонные карманы, вынула оттуда кусочки сахара, сухарики и маленькие яблочки. – Держу пари, эти Грины тебя так никогда не угощали!

Лошадь настолько увлеклась поглощением лакомств, что даже не заметила, как исчезла ее подруга.

Внутри у Брай все ликовало и пело: какую здоровскую операцию она провернула да ещё и в одиночку! Она даже что-то мурлыкала себе под нос, представляя лица взрослых, которые поутру заметят пропажу.

Но, как это часто бывает, минуты триумфа резко сменяются реальностью. Жизнь от души щёлкает тебя по носу, и ты, раздосадованный и обиженный, трёшь его, чтобы пропала боль и сошла краснота. В кромешной темноте Брай налетела на что-то твёрдое, но живое.

– Ай-я-я-а-а-а! – закричала она так, что с ветки снялась большая сова и улетела прочь, недовольно ухая.

– И чего орать? – раздался знакомый голос. Рут!

– Рут! Я прибью тебя! – похитительница соседских лошадей испугалась не на шутку. – Что ты тут забыла, а?

– Гуляю.

– Ночью!

– А ты?

– Я… это…, – Брай знала Рут совсем мало, а потому боялась рассказать ей о своих ночных похождениях. – Гуляю тоже, знаешь, погода такая… спокойная, во!

– Зачем лошадь увела?

«Выследила», – молнией пронеслось у неё в голове. Врать было уже бесполезно.

– А лучше, чтобы они забрали его? Да ты представляешь, что будет с Уной? Она умрет от горя. А если умрет она, то я с ней за компанию! «Зачем увела-а-а?»… – Брай спрятала чумазое лицо в ладони.

– Послушай, – Рут присела рядом. – Я понимаю, как ты хочешь им помочь, но, знаешь, иногда самый лучший и достойный способ пережить плохое – просто принять его, как бы больно тебе не было. И лучше не совершать таких поступков, о которых потом придётся очень пожалеть. Они же все равно заберут его, если решили, и пропажа лошади их не остановит, понимаешь?

– Постой-ка, – Брай вытерла слёзы кулаками. – А это сейчас точно ты говорила?

– Нет, это духи твоих предков! – отозвалась Рут. – И кончай уже сидеть в луже, не то подхватишь простуду и тебя заставят пить молоко с толстой пенкой! Буэ!

– Буэ, – кивнула Брай.