Текст книги "Убаюкать нож"

Я растянулся на камне, любуясь оттенками окружавшей меня тьмы. Увидев свет фонарика – кто-то еще вышел из грота, – я даже немного рассердился. Но, с другой стороны, Кервин ближайшие полчаса был в гроте явно лишним. Не стоило сердиться на него – он проявил деликатность и такт, которого всегда так не хватало мне. Кервин присел рядом. Он поставил фонарик на минимальную мощность, но выключить не решился. Я хотел сказать ему, чтобы он не сажал батарейку, поберег заряд, что свет может привлечь летучих мышей и не только, но подумал о том, что он под землей первый раз. Для новичка Кервин, да и все остальные держались просто великолепно.

– Ну и влипли же мы, – сказал он. – Хотя прикольно, правда?

– Да, – сказал я. – Без тебя меня точно порвали бы.

Довольный Кервин усмехнулся.

– Бардак у них на «Медузе» полный, – сказал он. – Я бы на твоем месте оттуда уволился бы. Сколько эти тараканы народу сожрали, пока из лабораторий просачивались? И все молчком же.

Мысли Кервина во многом перекликались с моими. Преимущества терраформирования в том, что ты твердо знаешь – ни один биологический вид на твоей родной планете никогда не самозарождался. Данных о том, насколько хороши варивикки были в генетике, не сохранилось. Судя по имевшимся описаниям, та цивилизация больше любила играться с железками, чем с цепочками хромосом. Но кое-что наши предки все-таки умели. Как я уже говорил, вельче сохранили знания об основах биоинженерии во время Бесконечной зимы, а потом приумножили их и творчески развили эту отрасль науки. Биоинженерия стала одним из наших козырей при вступлении в Альянс. Согготы оказались редким товаром, на который тут же нашлись охотники. Я слышал о большом правительственном заказе, который разместило на Пэллан королевство Саэдран, – они хотели приобрести «дерево печеней». Этот соггот должен был состоять из кормового ствола и множества печеней с самыми разными комбинациями генокодов, чтобы подойти самым разным пациентам. Насколько мне было известно, контракт был заключен, успешно выполнен, и рекламаций от Саэдрана не поступало. «Медуза» вполне могла взять заказ помельче… и не особо афишировать его. Секретность могла быть условием заказчика, а могла быть вызвана и тем, что у нас, на Пэллан, не очень-то любят всякие военные штуки. А твари, с которыми мы столкнулись, были явно предназначены для убийства. Допустим, думал я, «Медуза» взяла заказ у кого-нибудь из инопланетян. Часть модификантов сбежала и теперь сидит в Приюте, жрет консервы и размножается. В соседнем Приюте они оказались так же, как и мы, – кто-то ткнул клешней в кнопку лифта, двери и открылись. «Медуза» вырастила новых согготов… и тишком обратилась в госбезопасность, чтобы те очистили Приюты от жертв эксперимента. А те пошли им навстречу – ведь если информация об этом просочится, будет страшный скандал и потеря деловой репутации на космическом уровне. А нас наняли потому, что подросткам можно платить меньше.

– Обязательно уволюсь, – кивнул я. – Вот не выходя на работу прям ни дня.

– Но для этого надо сначала вернуться, – заметил Кервин. – Ты хоть примерно представляешь, где мы находимся?

– Я тут прикинул кое-чего, – сказал я. – Могу рассказать, если интересно.

– Конечно, интересно! – энергично воскликнул Кервин.

Я взял в руки валявшуюся на песке узловатую палочку.

– Свети сюда, – сказал я.

Кервин наклонился, и я принялся в свете фонарика чертить на песке:

– Подземный Приют Вельчера – самый северный. Значит, мы сейчас южнее, чем были. Но мы не знаем, двигались мы на запад или восток.

– Надо спросить у Орузоси, куда он нас отправил, – заметил Кервин.

– Освободится – спросим, – согласился я и продолжал: – Два ближайших к нам Приюта – это Приюты Карнаги на западе и Стаами на востоке.

Я нарисовал два неровных кружка и поставил около каждого знак вопроса.

– После этой остановки мы успели поехать еще куда-то и проделали часть пути. Здесь сыро и нет сплошного скального массива. Туннель проложен через уже существовавшие пещеры – иначе здесь не было бы этих ответвлений. В Карнаги я не бывал и ничего не могу сказать.

– Карнаги вроде стоит на твердой скалистой платформе, – припомнил Кервин. – Там же кратер Небесного Огня находится. Помнишь, нам в школе говорили, что он просто выплавлен в земле. Если бы там имелись подземные воды и туннели, то вода бы заполнила кратер. Было бы просто большое озеро. А там дырка.

– Все может быть, – согласился я. – А вот на территории Стаами находится Поющее озеро. Под ним – огромный лабиринт карстовых пещер. Ну, тех самых, где, как говорят, вельче пересидели Бесконечную зиму. Я бывал в этом лабиринте, но с южной стороны. Север и восток той системы закрыты для частных вылазок. И скорее всего именно потому, что где-то там и находится Подземный Приют Стаами. Покинув шахту лифта, мы шли на восток, я смотрел по компасу. То есть, если мы рассуждаем правильно, сейчас мы находимся где-то в северо-восточной части лабиринта, в окрестностях Поющего озера. Но это все еще может быть Карнаги. Точно этого я не смогу тебе сказать до тех пор, пока не выйдем отсюда. Да и какая, впрочем, разница?

– Завтра нам надо вернуться к лифтовой шахте, а затем, очень осторожно, в Подземный Приют, – заключил Кервин. – А там мы поднимемся на поверхность.

– Да, – согласился я. – Мы не успели отъехать очень далеко. Главное, не попасться на глаза этим тварям снова.

– Должны ведь они когда-то отдыхать, – задумчиво проговорил Кервин.

В ту ночь все казалось таким простым.

У Орузоси нашлась веревка, и мы даже смогли сделать связку. Я шел первым, Орузоси – последним, Кервин и Анша между нами. До выхода в шахту лифта я добрался четко: два поворота налево, третий направо, прямо через зал со сталактитами, и вот он, туннель. Правда, путь обратно к монорельсу показался мне несколько длиннее, чем была дорога от него, но это обычное дело. Выбоину в монорельсе, где лифт резко затормозил, мы тоже нашли быстро. После короткого привала мы двинулись по туннелю в сторону Приюта. Веревка, которой мы были связаны, то натягивалась, то провисала. Мы решили экономить батарейки, и поэтому горел только мой налобник. Я думаю, моим спутникам хотелось поговорить. Во мраке беседа является единственным способом отвлечься и почувствовать себя живым. Но мы опасались привлечь тараканов шумом и поэтому молчали. Были слышны только наши шаги, поскрипывание комбинезонов, да где-то очень далеко капала вода.

– Подождите! – вдруг испуганно закричал Кервин.

Мы остановились.

– В чем дело? – спросила Анша недовольно.

– Орузоси пропал!

– Как пропал? – удивилась девушка.

Мы столпились вокруг Кервина. Он показал нам конец веревки. Она была обрезана.

– Что за ерунда, – пробормотал я.

У Анши задрожали губы. Кервин тоже выглядел бледновато.

– Кто мог его утащить? – нетвердым голосом произнесла Анша. – Да еще так тихо, что никто ничего не заметил… А ты, Кервин? Неужели не было ничего странного?

– Нет, – сказал Кервин. – Я все время слышал его шаги, а потом задумался на минуточку… А когда раздумался, то сразу обратил внимание, что что-то не так.

– Задумался он! – в сердцах воскликнула Анша. – У тебя голову с плеч снимут, а ты и не заметишь!

– Чем громче вы орете, тем лучше нас слышат наши шестиногие друзья, – сказал я.

Они притихли, стушевавшись.

– Надо вернуться и поискать Орузоси, – сказал я. – Что же с ним случилось?

Кервин и Анша замолчали. Я знал, о чем они думают, хотя им и ужасно стыдно. Все это время мы шли вперед, приближаясь к небу, солнцу и ветру. А теперь надо было повернуться спиной ко всему миру и идти обратно. Эти мысли никак не были связаны с теми чувствами, которые они испытывали к Орузоси, особенно Анша, как я полагаю. Это было слепое, инстинктивное желание наземного животного оказаться в своей стихии. Спокойное и жестокое знание того, что Орузоси уже скорее всего ничем не поможешь. Весьма возможно, что его утащили тараканы и уже съели, и идти искать его означало и самим подвергнуться большому риску.

В этот момент раздались шаги. Тихие, торопливые и очень осторожные. Я повернулся на звук, вскидывая пиэрсу. В конусе света от моего фонарика появился Орузоси. Кервин не позволил себе даже облегченного вздоха, но я знал, насколько он рад возвращению Катимаро. И тому, что путь к солнцу и свободе можно продолжать.

– Свои, – с необычной веселостью в голосе сказал Орузоси.

– Где ты был? Зачем ты обрезал веревку? – спросила Анша.

– Мне нужно было побыть одному, – сказал Орузоси. – И не хотелось привлекать общественное внимание.

Анша неуверенно улыбнулась.

– Так нельзя было делать, – сказал я как мог жестко.

Орузоси удивленно посмотрел на меня. На какой-то момент мне показалось, что сейчас он наорет на меня, напомнит мне, кто тут командир. Я приготовился к обмену оскорблениями. В любом случае это здорово разрядило бы обстановку.

– Ну, вот такой я стеснительный, – сказал Орузоси неожиданно мягко. – Обещаю больше так не делать.

Я покачал головой.

– Давай-ка теперь я пойду впереди, – сказал командир. – Так вы меня точно больше не потеряете.

Некоторое время мы возились с узлами. Я уступил свое место Орузоси, а сам встал последним, за Кервином. Наша группа двинулась дальше. Следующие полчаса мы провели в монотонном движении вперед. Мы оказались на развилке, где железный хребет монорельса распадался на два. Поворот был пологим, и мы, когда ехали в капсуле, попросту не заметили его. Но теперь мы не могли определить, в какую сторону нам надо возвращаться. Как это часто бывает, мои соратники утратили под землей чувство направления и яростно заспорили. Кервину и мне казалось, что надо идти направо, а Орузоси был уверен, что мы появились слева. Анша поддержала его. Я думал, что осмотр монорельса поможет нам выбрать правильный путь – какой-то веткой наверняка пользовались чаще, – но шпалы оказались примерно на одной степени износа в обоих направлениях. Если бы мы ошиблись в выборе пути, то это была бы последняя наша ошибка. Подземные Приюты находятся на расстоянии сотен километров друг от друга. И дойти до дальнего, не того, из которого мы приехали, у нас просто не хватило бы припасов. В конце концов победило мнение командира, и мы двинулись по левой ветке. После перепалки наступило время угрюмого молчания. В этом туннеле было шумно. Где-то совсем рядом, видимо, находился подземный водопад или очень быстрая речка, и она грохотала вовсю. Если бы нам захотелось поговорить, пришлось бы напрягать голос. Я думал о том, что тараканам не составит никакого труда подкрасться к нам незамеченными, и сжимал в руках пиэрсу. По моим прикидкам, давно уже было пора сделать привал.

Впереди стал заметен слабый источник света. Это здорово взбодрило нас. Наш отряд стал двигаться быстрее. Когда мы приблизились, оказалось, что источником света была кабина лифта. Мне казалось, что кабина сияет, словно волшебная шкатулка – хотя, конечно, это был обычный тусклый свет стандартной лампочки. Я испытал большое облегчение, да и остальные тоже. Если бы кабину удалось стронуть с места, мы бы добрались домой гораздо быстрее. Сейчас ее обшарпанные двери казались уже чуть ли не калиткой у собственного дома.

– Недалеко же она уехала, – заметил Кервин, щурясь на свет.

– Попробуем воспользоваться ею, – сказал Орузоси и первым зашел внутрь.

Он набрал комбинацию кнопок на панели. Двери закрылись за Аншой, которая зашла последней, и мы тронулись. Кабина скрипела и скрежетала так, что ушам было больно. Ехать явно было еще долго, и я от скуки разглядывал стенки. Кервин сел на пол и решил перекусить. Я опустился рядом с ним на корточки. Какая-то мысль смутно шевельнулась во мне. Я присмотрелся повнимательнее.

– Это не та кабина! – крикнул я в ухо Анше (она тоже устроилась рядом со мной).

Она наморщилась:

– Что?

– Не та кабина! Мы приехали сюда в другой!

Анша обвела ее взглядом и заметила то, что уже увидел я. Панель управления была цела. А ведь в той кабине, что привезла нас, ее разбил таракан, успевший прорваться внутрь. Когда мы выходили, Орузоси снял одну из стенных панелей, а в стенках этой кабины не было дыр. Да и покрашена она была вроде в какой-то другой цвет, но в этом я уверен не был. Кабина начала тормозить. Я хотел встать – если и в этом Приюте нас ждут тараканы, то следовало встретить их во всеоружии. Но не успел. Двери открылись.

Мы оказались в зале странной архитектуры. На стенах мелькнули фрески, выдержанные в фиолетово-зеленых тонах, и непонятные жутковатые статуи в нишах. В зале были люди… или все же нет? На них были балахоны непонятной формы, скрывающие очертания тел. Сначала я подумал, что на лицах у них хоботы, но потом понял, что это были противогазы. Латунно-желтые, они блестели, словно кость.

Пока я ошалело оглядывался, Анша вскочила и ударила Орузоси кулаком в лицо. Скорость ее реакции всегда превышала мою. Из носа Катимаро хлынула кровь.

– Кервин, жми на кнопки! – рявкнул я и, вставая, что было сил боднул Катимаро под дых.

Но было уже поздно. Я услышал непривычную мелодию, сладкую и словно бы удушливую, наплывавшую со стороны безмолвных фигур с хоботами. Руки и ноги стали как ватные, голова закружилась. Кервин уже спал, откинув голову назад; недоеденный бутерброд он держал в руке. Я увидел злую улыбку Катимаро, а затем на меня обрушилась невыносимая боль – он ударил меня ногой в живот.

2

Сквозь прутья массивной решетки была видна залитая солнцем круглая площадь, сейчас пустая, кусочек насыщенно-сиреневого неба и уродливые постройки напротив. Живот у меня все еще побаливал, хотя тошнить уже перестало. Анша переживала, что у меня разорван желудок или кишечник, потому что поначалу меня рвало кровью, но вроде все обошлось.

– Ты уже отключился, а он все бил тебя и бил, – рассказала она мне. – Они его оттащили сами, когда поняли, что он убьет тебя.

«Они» – это странные люди в балахонах и противогазах. Они вытащили нас на поверхность и оставили здесь, в этой деревне. Но сами они здесь не жили. Жители этой деревни еще меньше походили на людей, чем те, кто поймал нас у лифта. Эти были очень приземистые и широкоплечие, с погасшими глазами клинических идиотов. Ходили они всегда медленно, вперевалку, и на наш загон почти не обращали внимания. Нас сидело в загоне тринадцать человек. Шесть девочек, семеро парней. Края Ордо, Карнаг, Идейра. Тогда, у подземного озера, я ошибся в своих расчетах. Взбесившимся лифтом нас занесло в Карнаги, хотя почему занесло – лифт направляла твердая рука Орузоси, этого предателя. Пути, которые привели нас всех в этот вонючий загон, были разными. Трое парней и девочка Дарнти были из Карнаги. Они были альпинистами, хотели взять Арангарлу, одну из вершин в цепи гор, окружавших кратер Небесного Огня, но заблудились в буре, потеряли свою группу и проскочили перевал, где их и встретили шиварео. (Об этих тварях я расскажу позже.) Четверо парней и две другие девочки были геологами из Идейры, которые, как выразился Янес, их старший, зашли в своих изысканиях слишком далеко. Трое девушек из Ордо были спелеотуристками, как я, и заблудились в подземных переходах.

– Да вы просто звери, ребята, – сказал Янес, самый старший из пленников, когда узнал, что мы с Аншой напали на Катимаро. – Молодцы, курвиметр вам в глаз!

Молодцы-то молодцы, но у меня и Анши на лбу теперь красовались знаки, грубо намалеванные несмываемой красной краской. Каждое утро я разглядывал в мутном зеркале в туалете, прежде чем догадался попросить Аншу срисовать их для меня. У меня на лбу было написано: «Агрессивен, стрелять на поражение», у Анши надпись была короче и загадочнее – «Новая дочь». Кормили три раза в день, утром и вечером выводили погулять по площади. В остальное время мы делали что хотели, то есть в основном сидели или ходили по загону. Я подозреваю, что нам добавляли что-то успокаивающее в еду.

В тот день я впервые смог съесть немного каши, безвкусной, но сытной, и чувствовал необходимость что-то предпринять. Анша сидела рядом, печальная и молчаливая. Я сочувствовал ей. Было еще не до конца ясно, в какую именно ситуацию мы попали, но очутиться в вонючем загоне, где от солнца прикрывает лишь дырявый навес, по вине человека, с которым ты спал, – не самое приятное, что может быть в жизни. Что сказать ей, я не знал. Я старался веселить и развлекать Аншу с того момента, как беседы перестали причинять мне боль, и иногда мне это удавалось.

– Надо валить отсюда, – сказал я Кервину, который лежал рядом со мной на соломе.

Обстановка в загоне была, прямо скажем, убогая. Спали все вповалку на куче неопрятного сена, сваленного у дальней от входа стены. Нас тщательно обыскали и отобрали все личные вещи. Взамен выдали только ложки, миски и кружки.

– Я только и ждал, пока ты оклемаешься, – шепотом ответил Кервин. – Весь вопрос в том, где мы находимся? Куда бежать?

– Это явно какие-то сектанты, психи какие-то, – сказал я. – Территория здесь не может быть большой, потому что тогда мы бы про них знали. Может, уже за забором деревни начинается нормальная жизнь. Главное, вырваться отсюда! Я вот заметил, что, когда нам приносят еду, часовой…

– Авенс, – перебила меня Анша. – А почему здесь небо фиолетовое?

– Фиолетовое, зеленое – какая разница? – отмахнулся я. – Часовой подходит к решетке вплотную, и если…

– Анша, ты думаешь, что мы умерли? – спросил Кервин. – Фиолетовое небо бывает только в царстве Двуликой, так в сказках говорится.

– Я думаю, что мы в кратере Небесного Огня, – ответила Анша.

– Что? – переспросил Кервин, приподнимаясь на локте.

– Мы находимся в кратере Небесного Огня, – четко, по слогам повторила Анша. – Идейра и Ордо находятся западнее, Карнаги – восточнее кратера, но все три непосредственно граничат с ним. Здесь же нет людей из Стаами?

– Да ну, это бред, – сказал Кервин, опять валясь на солому. – Там все другое. Я видел снимки со спутника. В кратере выжженная пустыня, все такое желто-зеленое и вниз уходит. А здесь вокруг, говорят, поля…

Анша вздохнула. Я думал, что она скажет сейчас: «Ну почему все мальчики такие идиоты?» – но она произнесла:

– Так почему здесь небо фиолетовое?

И тут я понял наконец.

– Силовое поле! – страшным шепотом воскликнул я. – А еще они транслируют на спутник левые картинки! Выжженной земли и всего такого.

Мы переглянулись с Кервином.

– Ты права, – сказал Кервин. – Но зачем… почему… Кто все эти люди?

– Не имею ни малейшего понятия, – сказала Анша. – По-моему, они не люди. Но если вы говорите о побеге, то я бы на вашем месте не рассчитывала, что вам придется добежать только до околицы деревни, а там уже все, свобода.

Мы с Кервином надолго притихли. Кратер Небесного Огня имел триста километров в диаметре и, что немаловажно, был окружен довольно-таки высокими горами, через которые нечего было и думать перебраться без альпинистского снаряжения. О том, что имеются подземные туннели, связывающие кратер с внешним миром, мы были уже в курсе – но их выходы на территорию кратера наверняка охранялись. Теми самыми странными людьми в противогазах, о которых мне не хотелось вспоминать.

Вечером, когда все улеглись, Янес, как всегда, рассказал нам страшную сказку на ночь. Он был родом из Идейры и постарше нас всех лет на семь. Он как-то обмолвился, что был старшим из пятерых ребятишек, а отец его погиб – взрыв газа в шахте. Я думаю, он воспринимал нас как своих младших братьев и сестер… ему это было привычно. Нам очень повезло, что Янес оказался среди нас. Ну, ему-то, конечно, нет.

– Бывает так, – раздавался в темноте глуховатый голос Янеса, – что женщина умирает во время родов. Если не успеть похоронить ее правильно, то, курвиметр вам в глаз, она может стать шиварео.

– Что за шиварео? – спросил Штуц, пугливый толстяк из Ордо.

Эту историю Янес еще не рассказывал.

– А я знаю, – довольным голосом сказала Дарнти, круглолицая девочка из Карнаги. – Только у нас их по-другому называют. Но ты рассказывай, Янес.

– Шиварео – воин Двуликой. Ведь она гибнет в борьбе с собственным ребенком. Шиварео обитают в горах, иногда в пещерах, иногда – в заброшенных строениях. Там они прячутся, поджидая путников. В шахтах их обычно нет – подземелья принадлежат Двуликой, а шиварео – они вроде охранников при входе в ее мир. Шиварео боятся солнечного света. Он превращает их в прах. Поэтому они выходят только ночью. Их кожа белая-белая, как молоко. Их тела страшные, сморщенные, ссохшиеся, ведь, курвиметр вам в глаз, шиварео – это живые мертвецы. Но они умеют очаровывать путников и кажутся им прекрасными. Обычно они подходят к ним на перекрестках. Ночью в горах и так-то опасно заблудиться. Но встретить прекрасную попутчицу – еще опаснее.

– Чем получить курвиметром в глаз, – прошептал я.

Анша тихонько прыснула и толкнула меня кулаком в бок, чтобы я не мешал слушать.

Я смотрел на круглый неяркий фонарь, горевший в центре площади. Его свет падал в наш загон через решетку двери. Интересно, каких животных здесь держали до того, как загнали сюда нас? Янес продолжал. В отличие от многих рассказчиков страшных историй он не понижал голос, чтобы нагнать жути. Казалось, он немного сочувствует этим погибшим женщинам, которым даже после смерти нет покоя.

– Есть два способа, курвиметр вам в глаз, проверить, настоящую ты встретил женщину или идешь под ручку с шиварео, – продолжал Янес. – Первый такой. Когда Двуликая принимает их на службу, она ставит на них свою печать. У шиварео обязательно есть татуировка в виде черепа, а рядом с ним – несколько непонятных букв. Они похожи на «ш», «в» и «р», и поэтому этих чудовищ так и называют. Но татуировка, курвиметр вам в глаз, может быть скрыта под одеждой. Двуликая ставит свою печать где хочет. Более надежный способ узнать шиварео – это незаметно посмотреть на ее тень. Двуликая дает им духа-защитника, зверя-двойника, потому что их человеческое тело уже мертво и бессильно. И если твоя попутчица – шиварео, то ты увидишь не тень человека, но зверя.

– Уцелевшим от курвиметра глазом, – снова пробормотал я.

Анша снова пихнула меня, на этот раз более ощутимо – она уже по-настоящему сердилась, и обратилась к Янесу:

– А какого зверя?

– Разные бывают, – ответил он. – Летучие мыши, крылатые змеи, просто птицы и просто большие змеи… Еще Двуликая очень любит кошек и часто дает шиварео в двойники больших котов. Так вот, курвиметр вам в глаз, шиварео очаровывает путника, заманивает его к себе или вовсе сбивает с пути, а потом убивает. Некоторые выпивают кровь, другие разрывают на куски, третьи снимают с жертвы всю кожу – они пытаются заменить ею свою, сморщенную и уродливую.

– А как же справиться с шиварео? – спросил Штуц.

– Справиться с шиварео можно одним способом – не встречаться с ней, – ответил Янес. – Не ходить в горы, курвиметр вам в глаз. Шиварео никогда не нападают первыми, не спускаются в долину к людям. Они просто защищают проход в царство Двуликой. Они – часовые и исполняют свой долг. Правда, рассказывают, что однажды шиварео встретила своего мужа. Он узнал ее, заговорил с ней, рассказал о ее ребенке, из-за которого она и умерла, как растет этот ребенок и радует отца, как ребенок похож на свою мать и как он сам всегда любил ее, свою мертвую жену. Он сильно тосковал по ней и, в общем, не возражал принять смерть от ее руки, так сильно он, курвиметр вам в глаз, измучился от своей печали. Некоторые говорят, что и в горы он пошел специально, смерти искал. Но на самом деле этот мужчина был геолог. Они проводили разведку на склоне гор, потому что рудник при поселке начал истощаться. Шиварео сначала не узнавала его, но внимательно слушала. Она смотрела на него словно чужая. Но потом, когда он показал ей ее фотографию и фотографию их сына, она словно проснулась. «Тебе нельзя быть здесь, – сказала она. – Людям вообще нельзя сюда ходить, курвиметр вам в глаз». Она показала ему дорогу к походному лагерю. И попросила мужа объяснить всем людям, что шиварео не злые, а просто не могут иначе поступить. «Людям нет дороги в царство Двуликой», – сказала она.

Я слушал голос Янеса и смотрел на часового, что стоял у двери. Он опирался на свое длинное ружье, словно позаимствованное из запасников музея. Голова его склонялась все ниже на грудь. Когда его лоб касался холодного ствола, он вздрагивал и просыпался. Интересно, он понимает, о чем мы здесь говорим? Охранники обычно не мешали нам разговаривать, лишь прикрикивали на нас, когда мы начинали говорить слишком громко. Дело в том, что я его понимал. Когда они хотели утихомирить нас, они говорили: «Ужо Двуликая вас убаюкает», «Расшумелись, как капризный ветер», «Да замолчите уже, мерзлые сперматозоиды». Они говорили на вэльчеди – языке моей бабушки, используя такие старые обороты, которые можно было встретить разве что в хрониках Бесконечной зимы. Наш язык был очень поэтичен, это признавали даже искусствоведы из Альянса. Некоторые обороты в речах наших стражников казались мне даже более старыми, чем те, что я видел в хрониках. От «шумного капризного ветра» веяло холодом звезд и вечности. И надпись на наших лбах, Анши и моем, – она тоже была сделана на вельчеди.

И вдруг я – видимо, под влиянием ауры того вечера, – вспомнил историю про нож, которому пели колыбельную. Присловье Орузоси – «хватит нож баюкать» – сразу показалось мне смутно знакомым. Оно все время вертелось у меня в голове, не давая покоя. Это была одна из старых сказок, которые рассказывала мне бабушка. Суть ее сводилась к следующему. Однажды Двуликая оставила своего маленького сына на перекрестке двух дорог. Потом она вернулась за ним, но он уже превратился из маленького человечка в острый нож. Двуликая запеленала дитя и привязала к своей спине, чтобы больше не потерять его. И с тех пор она поет ему колыбельные и рассказывает сказки, чтобы он, слушая их, вспомнил, кто он на самом деле, и снова стал человеком. Дело в том, что стражники говорили «убаюквает». Это была старая форма глагола, и ничего удивительного в этом не было. И ведь Орузоси использовал именно ее, вдруг вспомнил я. У него вообще была не лучшая дикция, и эта небольшая ошибка казалась именно дефектом произношения, а не намеренным действием. «Орузоси родом из кратера Небесного Огня», – подумал я. Теперь, конечно, это было очевидно, но если бы я догадался обратить на эту мелочь внимание тогда, мы могли вообще не попасть в плен.

– Янес, – сказала Анша. – А что это за горы, про которые ты все время говоришь? Хребет Мира?

Так называется великая горная цепь, которая тянется практически вдоль всего экватора, разделяя единственный материк Пэллан на две части.

– Нет, – ответил Янес, помолчав. – Я говорю про горы вокруг кратера Небесного Огня. У нас их называют Зубами.

В каждой области, примыкающей к кратеру, свою часть гор называют по-своему.

– А у нас рассказывали наоборот, – сообщила Дарнти. – Что шиварео загрызли первую экспедицию, которую отправили в кратер Небесного Огня за метеоритом. Всех подчистую. И вторую тоже, но в тот раз одному человеку, ученой женщине, удалось спастись. Шиварео приняли ее за свою. Она пошла с ними в их деревню. Она дождалась рассвета, а когда они уснули, убежала к перевалу в горах, а потом пробралась обратно в Карнаги.

– Никогда не слышал таких сказок, – заметил Кервин.

– Так вы же из Вэльчера, – заметил Штуц. – У вас шиварео не водятся… Знаете, что я думаю? Что мы сейчас в деревне шиварео.

– Я уже думал об этом, – сказал Янес. – Но здесь нет женщин. Совсем. Я все время смотрел. Все эти люди – мужчины.

– И детей здесь тоже нет, – вдруг произнесла Анша.

Я думал, что она уже спит – так уютно она посапывала мне в ухо.

– Они в другой деревне, наверное, – сказала Дарнти. – Здесь что-то вроде походного лагеря геологов. Я видела, когда нас тащили. Тут вокруг поля, и мужчины работают на них. На таких огромных странных животных вроде сухопутного краба. Они их вместо комбайнов используют, у них клешни такого же размера, как ковши у экскаваторов!

– Ладно, давайте спать, – сказал Янес.

Это был последний наш спокойный вечер, скучный, но чем-то и уютный – я словно оказался в дешевом летнем пансионате для подростков. Очень дешевом.

А утром пришли они. Люди в балахонах. Жители деревни следовали за ними, переговариваясь высокими, словно птичьими голосами. Они были явно возбуждены. Троица в противогазах проследовала через площадь и двинулась по улочке к нашему загону. Анша стиснула руки и застонала. Я обнял ее за плечи. Ничего хорошего и я от этого визита не ожидал.

– Мы же будем вдвоем, – сказал я.

Мы оба были уверены почему-то, что пришли за нами. Ведь зачем-то на наших лбах поставили эти уродливые клейма? Анша слабо улыбнулась. Охранник грубыми возгласами отогнал прилипших к решетке зевак. «Наших» отгонять не надо было – все пленники столпились у задней стены. Охранник открыл дверь. Человек в латунном противогазе заглянул внутрь. Кажется, на нас с Аншой он задержал взгляд чуть дольше, чем на остальных. Мне стало больно дышать. Ноги у меня задрожали. Такой противной, мелкой нервной дрожью, от которой трясутся икры и до боли напрягаются мышцы под коленками.

– Вот эти двое, – невнятно произнес человек в балахоне.

Он размашисто указал на Штуца и Кервина.

– Нет! – завопил Штуц.

В загон вошли охранники, оттеснили нас, остальных, к стене. Я был так ошеломлен тем, что выбрали Кервина и Штуца, что даже не успел ничего сказать. Хотя, как вдруг понял я, именно им двоим и следовало бояться больше всего. Янес говорил мне, но я не поверил…

Мои товарищи по несчастью ворочались, устраиваясь на соломе. Мне не спалось. Я решил дойти до туалета – вонючей каморки в дальнем конце загона. Когда я был уже на полпути, я услышал, как поднялся кто-то еще. Человек явно шел туда же, куда и я. Это оказался Янес.

– Тебе сильно невтерпеж? – спросил он, догнав меня у двери.

– Иди, ладно, – сказал я.

Янес отрицательно покачал головой. Приблизив свое лицо к моему, он прошептал:

– Не пытайтесь бежать, курвиметр вам в глаз. Анша права. Далеко вы не уйдете. Тут уже были одни такие, из предыдущей группы. Их поймали, и…

– Что – и?

Янес помолчал, пошевелил губами и наконец ответил:

– И съели.

Охранники схватили Штуца и Кервина, выволокли наружу. Кервин сопротивлялся. Глаза его на белом от страха лице были абсолютно безумными. Кервина ударили прикладом по голове, и он обмяк. Как показало дальнейшее развитие событий, он выбрал наилучший путь. Дверь в наш загон закрыли, и Штуца повели на площадь, а Кервина потащили сзади.

– Что с ними будет? – спросила Анша.

Ответила Дарнти.

– Тебе лучше не смотреть на это, – сказала она ломким голосом. – Когда они сделали это в прошлый раз, я сидела у туалета и вспоминала сто дат Бесконечной зимы. Не сказать, чтобы сильно помогло, но…