Текст книги "ЖИТЬ. Значит знать свои корни. Автобиографическое описание семьи Постниковых"

Глава III. Дачные приключения. Посиделки у костра

Часто в детстве мы с папой ездили на дачу – в массив «Сорокины Хутора». Дачникам от завода выделяли старинную трофейную бортовую машину – в кузове были простые деревянные лавки. Водителем был наш сосед с дачи Кирилл Сергеевич Загинайко.

Детей в целях безопасности сажали в середку, чем мы были ужасно недовольны, ведь нам хотелось смотреть, куда едем, что происходит вокруг. Короткий переезд на дачи мы считали целым путешествием в новый мир, полный чудесных событий и приключений.

Родители садились на скамейки вдоль борта, но во время поездки мы все равно пытались пробраться на места для взрослых. Обратно мы возвращались домой такой же делегацией. Взрослые говорили об урожае и новых саженцах, а мы во все глаза смотрели по сторонам, наслаждаясь поездкой.

Иногда мы оставались ночевать на даче, хотя дома тогда еще на нашем садовом участке не было, но был шикарный шалаш. Папа, если ночью замерзал, вставал и копал, чтобы согреться, а я спал в шалаше. На этой даче росли мои дети и сейчас живут и отдыхают мои внуки.

По вечерам все соседи собирались вместе, жгли костер, взрослые вели важные разговоры, а мы сидели тихо, чтобы не прогнали спать, – было очень интересно! Почти всегда все слушали папу – он был штатным лектором общества «Знание». Факультативно, конечно, очень много знал он о международной жизни. Ну и, конечно, почти все мужчины были фронтовики – мы, мальчишки, слушали их рассказы о войне, не дыша…

Волейбол перед боем

Больше всего мне запомнилась история отца о волейбольных соревнованиях за минуту до боя.

В тот военный год стояло жаркое лето. Подразделение отца разместилось в лагере, мокрое белье смогли не только высушить, но и постирать впервые за долгие месяцы. Военный повар приготовил горячую полбу, солдатам выдали хлеб и сладкий чай. В лагере царила атмосфера мирного довоенного времени. Но пустого времяпрепровождения никто не любил, и было принято решение провести настоящие волейбольные соревнования между подразделениями.

Отец с товарищами выровняли площадку, установили сетку, все свободное время каждый готовился к матчу, кто с мячом, кто просто выполнял силовые упражнения. И в день, объявленный днем волейбольного матча, пришел приказ – враг перешел в наступление, в 12:00 – бой. Как бойцы переживали, не передать словами!

Но мудрым командованием было принято решение – волейбольный матч не отменять, дать солдатам сыграть. Время матча было сокращено с 45 до 15 минут. Но эти счастливые 15 минут позволили разбить врага. С каким внутренним воодушевлением, с каким ощущением счастья шли вперед, зная, что идем не просто так, а за возможность дать мирную жизнь будущим детям и внукам. За это не страшно было и умереть.

…Слушая папин рассказ, многие плакали. Мужчины отворачивались и курили. А на следующий день родители сделали нам настоящую волейбольную площадку в дачном овраге, и долгие годы мы еще проводили соревнования между линиями (15 на 16 и так далее). Сейчас моя дочка Маша с супругом Женей на месте дедушкиной дачи построили дом, благоустроили участок и пытаются восстановить волейбольную площадку на том же самом месте.

Но время шло, страна потихоньку зализывала раны военного лихолетья, и дачи становились отдушиной для каждого, кто пережил ту страшную войну. Дача стала символом мирной и спокойной жизни. Помню, каждый раз во время вечерних бесед мы пекли картошку в костре, потом ели ее, не остывшую, жадно, обжигая руки и губы.

Люди на дачах были очень хорошие, добрые – помочь друг другу было в порядке вещей, и дома, и заборы строили и возводили вместе и дружно. Вместе ухаживали за лесом и оврагом. А еще на краю оврага взрослые сделали гигантские качели – размах несколько метров – и соревновались друг с другом, кто выше взлетит.

Неприятности. И да здравствуют дача и море!

В 1960 году случилась большая неприятность – на даче у меня случился сильный приступ, сильная боль в животе, рвота, даже ходить не мог. Это все произошло ночью. Папа пошел на линию, искать мужчин. Откликнулись все: соседи, знакомые и незнакомые люди – Даненков, Степанов, Загинайко на одеяле несли меня в больницу на Мехзавод в дождь почти три километра. Я был худенький, но все-таки им было тяжело. Потом папа пытался отблагодарить их, но все с возмущением отказались.

На Мехзаводе в больнице оперировать не решились, отправили меня в город. В городе меня привезли в больницу имени Пирогова – здесь мне врачи поставили диагноз: аппендицит, но какой-то очень сложный. Операцию делали под общим наркозом. Оказалось, аппендицит у меня слева, а у всех людей справа. Лежал я в больнице дней десять, бабушка каждый день приходила ко мне (я, девятилетний мальчишка, лежал во взрослой палате). Так как на территорию больницы никого не пускали, бабушка лазила через забор, а ей тогда исполнилось почти 70 лет.

После больницы я был слаб и в школе здорово отстал, но бабуля мне очень помогла – сказался ее педагогический опыт, и с ее помощью я быстро восстановился. Сейчас моя Лида так же помогает нашей внучке Арише с уроками, тоже очень эффективно. В этом году Аришенька закончила с отличием четвертый класс Академии для одаренных детей Наяновой, успешно отучилась в художественной и музыкальной школах. Вместе с бабушкой они готовят концертные номера на аккордеоне и выступают на большой сцене наравне со знаменитыми музыкантами.

Второе ЧП и Дара

А через девять месяцев случилась со мной новая беда, и опять с животом – сильная непроходимость. Позже врачи (операцию мне делал профессор Голубев) посчитают, что это по причине не очень качественной первой операции. Операцию снова мне сделали, но спайки кишок разлепили только на 50 %, остальные должны были сами разойтись – оставалось только ждать, получится или нет.

Основное лечение по рекомендации врачей – качественное питание и море. Сразу после операции врачи ждали несколько дней – будет ли у меня проходимость, и когда отошли газы – врач обнял и поздравил и меня, и папу. А папа пообещал исполнить любое мое желание. Я попросил кеды (большая редкость тогда) и собаку – и все получил. У бабули тогда случился сердечный приступ от волнения.

Позже я воспользовался этой хитростью, но уже с Лидой. Когда меня с приступом гипертонии положили в больницу в возрасте 68 лет, моя супруга пообещала: если я поправлюсь, она исполнит любое мое желание. И я, как в детстве, попросил собаку. На удивление врачей, которые не обещали быстрых положительных результатов, выписали меня из больницы бодрым и практически здоровым. И мы с моей внучкой Аришей поехали за Дарочкой – охотничьей собакой породы русский спаниель. Сейчас Дара – полноценный член нашей большой семьи…

Но вернемся на 60 лет назад. После перенесенных неприятностей со здоровьем мы с бабушкой обосновались на все лето на даче. В то время я потреблял очень много витаминов – клубнику, смородину и яблоки. Урожаи были очень хорошие, мы объедались и овощами, и фруктами, и на зиму заготавливали. Каждое утро бабушка давала мне большую миску клубники с молоком.

За свежим молоком бабушка бегала на Мехзавод почти три километра по проселочной дороге к корове Зорьке. А вечером мы с бабушкой выходили на центральную улицу и ждали, когда приедет отец, и очень радовались, когда издалека раздавался звук мопеда, – значит, папа подъезжает после работы. Рано утром он опять уезжал на завод.

Папа хорошо помнил о рекомендациях врачей – море должно помочь. Чтобы свозить меня на море, папа продал почти всю свою личную библиотеку (копил он ее долго, и это практически единственное, что он оставил себе при разводе). В то время книги считались настоящим богатством.

Море помогло. Хотя я был так слаб, что в первый день в Сочи потерял сознание от солнца. Обед папа готовил сам, было не очень вкусно, но дешево. Когда вернулись домой, врачи меня осмотрели и признали, что я почти здоров. Да здравствуют дача и море!

Много позже папа мне рассказал, что когда в больнице после моря меня увидел один из лечащих врачей – он удивился, что я выжил.

Две тяжелые операции отбросили мое физическое развитие далеко назад – я не только просто долго восстанавливался, я лишился возможности серьезно заниматься спортом. Для любого мальчишки это психологически очень тяжело…

Лыжи, скрипка и велосипед

Уверен, что для полноценного развития человека одинаково важно развивать как физические, так и его душевные качества. В этом преуспел мой отец, и я постарался воспитать своих детей по его примеру.

Папа очень умно подошел к организации моего физического развития – будучи хорошим лыжником, он и меня начал приучать к лыжам, сначала просто ходить, а потом и бегать. У меня хорошо получалось, быстро я стал лучшим лыжником в классе и последние 3–4 школьных года защищал честь школы в сборной. Мне были противопоказаны любые силовые упражнения, а лыжи – это оказалось то, что надо.

Тогда за мной среди мальчишек окончательно укрепилась кличка Постный, но мне она не казалась обидной. Я и отец всегда отличались поджарым постным телосложением.

В эти же годы папа купил мне пневматическую винтовку, и мы с ним собирали моих друзей и ездили за Волгу, тренироваться в стрельбе по мишеням.

Серьезно папа относился и к моим товарищам, часто приглашал их к нам домой. И хотя жили мы материально очень скромно, у нас было много интересного именно для мальчишек – ружья, литература (читали вслух), мотоцикл.

И еще одно очень важное направление в воспитании детей, убежден, даже необходимое – это музыкальное образование. В восемь лет мне купили скрипку, и началось мое робкое вхождение в прекрасный мир музыки.

Учился я в музыкальной школе на Волжском проспекте (ныне музыкальная школа имени Глинки), где сейчас учится моя внучка Арина по классу аккордеона. Педагогом у меня был Руслан Николаевич Раке – потрясающий скрипач и замечательный педагог. По прошествии двух лет я перешел в класс фортепиано, но в се-таки вскоре учиться музыке я перестал – слух у меня был весьма посредственный, и обучение шло очень тяжело.

Несмотря на это обстоятельство, я никогда не жалел, что учился музыке. Прежде всего я стал понимать этот вид искусства и ценить его. Ну и, конечно, это очень серьезный труд, что, безусловно, вызывает глубокое уважение.

Впоследствии дочь Маша закончила музыкальную школу, а сын Дмитрий стал одним из лучших композиторов электронной музыки в Самарской области, чьи композиции слушают по всему миру. Старшая внучка Арина тоже учится успешно игре на аккордеоне. С педагогами Арише очень повезло, ее учителя – музыкальная семья Ждановых, Людмила Владимировна и Сергей Иванович, заслуженные музыканты, замечательные педагоги, преданные своему делу, положившие жизнь на алтарь обучения музыке самарских детей, воспитавшие целую плеяду известных музыкантов. Думаю, что и младшие внуки, по примеру моих детей, получат музыкальное образование.

Совет: по-настоящему образованный и интеллигентный человек обязательно должен быть музыкально и художественно образованным, это делает жизнь счастливой и полноценной как для самого человека, так и для окружающих.

Развод родителей

Все это время я очень редко виделся с матерью, после операции она приходила иногда в школу, просила показать шов на животе, я очень стеснялся, отходил в самый дальний угол коридора и там показывал.

Основная часть ее разногласий с отцом заключалась в том, что после рождения сестренки они вместе решили назвать дочку Мариной, но позже бабушка (мамина мама) Дарья Филипповна Степанова настояла на другом имени, и сестру назвали Любовь. Отец не согласился и пошел на принцип. Но жизнь все равно все расставляет на свои места. И когда у моей дочки родилась младшая дочка, Маша вместе с мужем Женей назвали ее Мариной. Кто знает, может, это тоже бабулины молитвы.

Конечно, были еще более серьезные причины для развода. И основная – это очень твердые характеры у обоих родителей. Папа был очень справедливым и принципиальным человеком, мама оказалась ему под стать. К окружающим и к себе они предъявляли очень высокие требования. Ни одному из них не хватило гибкости, не было у них и умения прощать чужие ошибки и не замечать недостатков. Для работы эти качества оказались крайне необходимыми, поэтому они оба построили очень хорошие карьеры и стали большими руководителями. Но для семьи эти качества стали губительными и разрушительными.

После развода мама не давала папе общаться с моей сестрой. Суд присудил обоих детей матери, но я остался с отцом, как меня ни пытались переманить и даже украсть. Жил я все время с отцом, но он все равно платил алименты за двоих детей. Я не думаю, что мама в этом нуждалась, – но это была опять их несгибаемая принципиальность даже в ущерб себе и близким. Поэтому, несмотря на то, что папа неплохо зарабатывал, жили мы очень скромно.

Совет: мои дорогие, любимые дети и внуки, будьте благоразумны, умейте выслушать и понять близкого вам человека. Умейте прощать и забывать обиды. Держитесь друг друга, ведь родные люди – самое важное для нашей большой семьи. Слушайте сердцем, доверяйте ему.

Я, мопед и раритетное ружье (Куйбышев, 1962 год)

Почти Антонио Вивальди (На фото – Сергей Постников, Самара, 1961 год)

Наше родовое гнездо – Дача Сорокины Хутора (лето, 2023 год)

Смысл нашей с Лидой жизни – внуки

Наш Женя – надежный как скала

Глава IV. Как я стал Джеком Лондоном или моя жизнь в Окском заповеднике

Когда мне исполнилось 8 лет, мы начали ездить каждое лето в Окский заповедник к брату моего дедушки (по папиной линии) Сергею Андреевичу Постникову. Именно он заменил мне деда, умершего еще до моего рождения. Очень близок он был и с моим отцом.

Сергей Андреевич Постников всю свою жизнь посвятил защите дикой природы и животного мира. Сразу после возвращения с Гражданской войны он по зову сердца устроился работать в заповедник. И очень быстро понял, что это дело всей его жизни. Параллельно с работой дедушка Сережа получает образование в Казанском лесном институте. А уже с 1942 по 1945 годы его направляют в Самарскую область не просто для руководства Жигулевским заповедником, а для борьбы с волками, численность которых резко увеличилась в военные годы. Целых четыре года он посвятил изучению этих удивительно сильных и умных животных, описал их образ жизни, повадки. Эти знания ему очень пригодились в Окском государственном природном биосферном заповеднике, где он проработал директором до самой пенсии, да и последние годы своей жизни он провел там, продолжая консультировать сотрудников и биологов.

В заповедник к дедушке Сереже мы приезжали с папой и бабушкой на все лето. Когда заканчивался отпуск у папы, он возвращался в Куйбышев на производство, а мы с бабулей до самой осени жили с зубрами, лисами и другими обитателями особой территории.

Окский биосферный заповедник – живописнейший уголок Мещеры, расположенный в ее юго-восточной части. В своих заметках дедушка называл Мещеру сказочным уголком природы. «Здесь вы никогда не встретите однообразия! Весной, в половодье, Мещера будто вспоминает о родившем ее море и широко разливается своими реками и речушками. Величественные боры сменяются гиблыми болотами-мшарами, озера с прозрачной, как слеза, водой становятся черными от торфа реками. Увидеть невероятную красоту дикой природы своими глазами – это было настоящее чудо для меня!» – писал Сергей Андреевич.

Жизнь на заповедной территории оказала на меня неизгладимое впечатление. Во-первых, я окончательно восстановил здоровье – помогли полезное питание (молоко, сметана, грибы, мед) и свежий воздух. Во-вторых, я получил массу новых положительных эмоций и навыков, научился плавать, грести на лодке, рыбачить и охотиться.

У Сергея Андреевича было две охотничьи собаки – гончая Рыска и сеттер Альма. Несмотря на то, что жили они в одинаковой обстановке, у них были абсолютно разные характеры. Рыска была очень умной и спокойной собакой, настоящий верный друг, а Альма – очень шустрая и хитрая.

Часто у Сергея Андреевича бывали гости из Москвы, рассказывали много интересного об искусстве и литературе. Помню, однажды гостил у него известный советский карикатурист-художник Николай Александрович Соколов (член творческого коллектива «Кукрыниксы») – удивительный человек, настоящий подвижник русского народа и советской культуры.

А теперь расскажу подробнее о самом заповеднике. Окский государственный биосферный заповедник расположен в Спасском, Клепиковском и Касимовском районах Рязанской области в юго-восточной части Мещерской низменности на левом берегу реки Пра. Основан он был в 1935 году.

Центральная усадьба заповедника и сегодня находится в поселке Брыкин бор. Сергей Андреевич приехал сюда примерно в 1950-е годы, после работы в Хоперском заповеднике (а до этого, как я уже писал, работал директором заповедника на Самарской луке).

Направление работы заповедника было довольно широкое, но для Сергея Андреевича и для меня, конечно, главным и наиболее интересным было изучение и сохранение европейского зубра. В те времена зубров привозили из Белоруссии и с Кавказа, а позже с этими заповедниками дедушка обменивался выращенным поголовьем.

Зубр – это удивительное редчайшее животное. Благодаря найденным останкам ученым удалось доказать, что его предки были современниками мамонтов. Раньше могучие зубры населяли почти всю территорию европейских полей и степей, но жесткое истребление человечеством привело почти к их полному исчезновению.

Все нынешние зубры рождены в заповедниках и зоопарках, это единственный вид животного в мире, который удалось вернуть назад в дикую природу. Самка зубра или зубриха вынашивает своего зубренка порядка 9 месяцев и так же, как у людей, кормит его своим материнским молоком практически до года.

В то время в заповеднике под опекой дедушки находилось 10 взрослых зубров и два зубренка. Кроме зубров, там жило целое поголовье кабанов, лосей и другой дичи.

В здании главной конторы находился музей заповедника, экспозиция которого в основном состояла из чучел животных, которые когда-то жили на особой территории. Чучела делал очень квалифицированный таксидермист Корсаков (к сожалению, имени его и отчества я не помню).

Одна из лучших его работ – это чучело зубра по кличке Муромец. Говорили, что это первый и самый старый зубр в заповеднике. Так или иначе, на меня, как и на всех без исключения приезжих, все это оказало неизгладимое впечатление.

Когда впоследствии в школе я рассказывал о зубрах, об их повадках и характере, все слушали, открыв рты, и педагоги, и дети.

В заповеднике были (и сейчас есть) так называемые кордоны – небольшие хутора, где живут его сотрудники, их основная задача – охранять территорию от браконьеров. Наблюдением за животным миром в основном занимались штатные или приезжие биологи – ученые.

Часто в заповедник приезжали студенты на практику – изучали разные виды животных. Однажды чуть не произошел трагический случай, одна девушка-студентка так увлеклась наблюдением за бобрами, что чуть не утонула, упав с дерева в речку ночью. Чудом спасли – вот такие были самоотверженные молодые ученые. Мы несколько раз с местными ребятами ездили на кордон – помогали развозить корма на кормушки для кабанов и прочей лесной скотины.

Часто нас брали на покос, но косил я плохо – маленький был и слабый. Испортил две косы (загнал в пенек), и меня перевели на грабли, собирать сено. Оказалось, что косить косой – это целое искусство, навык, который приходит с опытом. Только через 40 лет в деревне Бариновка мне довелось снова взяться за косу, теперь уже получилось. Может, сказался детский опыт!?

По вечерам иногда ходили в кино со старшими ребятами в соседнее село Папушево – почему-то кино привозили только туда. Показывали его на улице, когда уже смеркалось, поэтому мы возвращались домой совсем затемно.

Была такая шутка в лесу (а шли мы домой по лесным тропам) – подбирать гнилушки, которые светятся, и пугать ими друг друга. Мне такой юмор не очень нравился, но показать, что боюсь, было стыдно.

По пути мы с ребятами заходили в ледянку – небольшая землянка со льдом внутри, там хранили молоко, сметану и творог. Холодильников тогда, по крайней мере, в деревнях, не было, поэтому жители пользовались их природными аналогами. Можно было запросто зайти в чью-нибудь ледянку и попить молоко, оставив банку на месте. Главное – последнее не выпивать. Жили в деревне люди очень скромно, но весело, смело и честно.

Однажды, будучи в ночном, мы пасли лошадей, ребята разговаривали у костра о разном. Самый старший из нас, кажется, звали его Петя, очень радовался, что скоро пойдет в армию. Я удивился, войны-то нет, зачем в армию идти (мне только 9-й год шел), а он и говорит: «Ты понимаешь – там каждому свои сапоги и штаны дают». Вот так жили, правда, он был из многодетной семьи.

А еще в Окском заповеднике течет река Пра. Впадает она в большую полноводную реку Оку. Один раз мы на моторке доплывали туда. Речка лесная, вода темная, но очень чистая. Даже рыбу видно на большой глубине.

Это время навсегда останется в моей памяти как самое лучшее и светлое воспоминание детства. Любовь к природе, животным, деревне – это все зародилось в Окском заповеднике.

Только значительно позже я осознал, каких усилий стоило моему папе все это организовать, в том числе в материальном плане. Он не только вырвал меня, ребенка, из лап смерти, но и сделал здоровым, сильным, энергичным и умелым. Поэтому я всегда переживал, а получится ли у меня сделать столько же для своих детей? Дети уверяют, что получилось. Хочется верить.

В 1964 году 8 ноября Сергея Андреевича Постникова не стало – сказался перенесенный тиф в 1920 году на фронте. Для меня (мне тогда было 12 лет) это была первая потеря близкого человека. Но мы с папой решили не горевать, а продолжить дело нашего знаменитого предка – по-настоящему заняться охотой уже в Куйбышеве. После похорон папа оставил себе в память о Сергее Андреевиче ружье и старенький мотоцикл.

Ружье до сих пор хранится у меня – реликвия. Для отца охота с тех пор стала буквально смыслом жизни, я тоже стараюсь по мере сил отдаваться этому необыкновенному по эмоциям увлечению. У моего сына Дмитрия подрастает сын Даниил, по упорству, силе характера он очень похож на моего отца, и я постараюсь и ему передать наше родовое отношение к охоте.

Утренний чай с пирожками, блинчиками и вишневым вареньем (Окский заповедник, 1961 год)

Дедушка Сережа с Рыской и Альмой (Окский заповедник, 1961 год)

Кордоны (Окский заповедник, 1961 год)

Зубр Муромец (Окский заповедник, 1961 год)

Мы на работе – кормим лосят (Окский заповедник, 1961 год)

Мой скакун Гвидон (Окский заповедник, 1961 год)