Текст книги "Обман на обмен. Ника Лисина – 1"

Обман на обмен
Ника Лисина – 1
Мария Либертэ

Художник Никита Сергеев

© Мария Либертэ, 2023

ISBN 978-5-0059-7891-2 (т. 1)

ISBN 978-5-0059-7892-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1

– Таким образом, нам ясно, что нервная система довольно гибкий орган. Да, да! Лично я считаю нервы и сосуды органами! – громко и обстоятельно говорил профессор, расхаживая перед доской, заложив руки за спину. – Помните, что только неврологи знают все нервные магистрали в нашем организме.

Я споро писала за преподом. Не то чтобы я не знала о нервной системе, просто заняться на лекции было определённо больше нечем. Вот скоро лекция окончится, и можно мчаться домой.

Эту сложную профессию я выбрала сознательно и теперь учусь на медицинскую сестру в училище при пятой больнице. Многих сюда отправили родители почти силком, предполагая, что профессия медика престижна и доходна. Увы, это далеко не сразу и не у всех. Бабушкина соседка тётя Нина трудится старшей медсестрой в этой же больнице в физиотерапевтическом отделении, и я не понаслышке знаю, как именно проходят трудовые будни медработника.

Когда два года назад я решила поступать в это самое училище, бабуля схватилась за голову.

– Ты, вероятно, грезишь мечтами о чистенькой больнице с высокой заработной платой? – завела речь бабуля, когда я сообщила о своих планах. – Так вот. Спешу тебя разуверить.

А чтобы её слова не казались мне пустым трёпом, бабуля договорилась с соседкой, что я поработаю месячишко-другой у неё в отделении на ставке санитарки. По факту же я работала в режиме медсестры. Меня быстро научили простым манипуляциям: померить температуру, давление, сделать укол и гоняли по мелким поручениям. Конечно, ещё я выполняла свои прямые обязанности – мыла полы и туалеты. Но вся эта грязная работа только укрепила меня в мысли пойти в медицину. Пока на медсестру, а потом поглядим.

Пока я вспоминала, лекция закончилась, и изнывающие от скуки студенты помчались домой. Ещё бы! На улице стоял безумно тёплый май, плавно переходящий в лето.

Я вышла на крыльцо и вдохнула полной грудью. Хорошо-то как!.. Птицы поют, цветы цветут, вот только для полной романтики мне не хватает парня, который бы ждал меня у крыльца и, мило болтая, провожал до дома или работы. Но чего нет – того нет. Мне всего двадцать, и чтобы обзавестись ухажёром, время ещё есть.

– Эй! Ника! – окликнула меня длинноногая большеглазая девица в мини-юбке.

Я повернула голову и остановилась.

– Может, с нами? Мы сначала по скверу у озера погуляем, а потом в летнее кафе рванём, ну, которое у выезда. Давай!

Я покачала головой:

– Нет. Домой пойду.

– Зря, – продолжала уговаривать однокурсница. – Ты уже два года батаничаешь, может, оторвёшься с нами.

Я улыбнулась и покачала головой.

– Ну, как хочешь, – махнула рукой красотка и упорхнула к ржущей компашке.

Отчего-то мне не очень интересно бухать с однокурсниками. Может потому, что они в большинстве меня младше, и их интересует не столько будущая профессия, сколько мальчики, наряды и косметика. Нет, меня, конечно, тоже интересуют наряды, но бабушка с детства учила меня, что главное не стоимость и модность шмотки, а сочетание этих самых шмоток, так сказать, на модели. Косметикой я не пользуюсь по причине наличия очень даже симпатичного лица, а о мальчиках я не мечтаю. Ну, вот как-то не мечтается.

Я дошла до трамвайной остановки и присела на скамеечку под навесом. Остановка была пуста. Я медленно вдохнула тёплый городской воздух. Хорошо!..

Дребезжащий трамвай подошёл через тридцать минут. Внутри было пусто и душно. Из открытых дверей так и веяло жарким воздухом. Я легко поднялась и влетела в пустой вагон. Кондукторша, довольно молодая женщина, подошла и протянула терминал. Двери с лязгом захлопнулись, и красный старый монстр с жутким грохотом покатил по серебристым полоскам рельс.

Я приложила прямоугольный пластиковый проездной к окошечку терминала. Устройство с неслышным в таком грохоте писком распечатало билет. Кондукторша оторвала и протянула мне бумажку с синей полосой. Я кивнула. Женщина окинула меня завистливым взглядом и вернулась на своё место.

Наверное, она, как и многие другие, невольно завидует моей внешности или соотносит количество мозгов с внешними данными. Откровенно говоря, я не красавица, но моя внешность довольно эффектна.

Я внимательно из-под длинных ресниц окинула кондуктора. Она очень хотела стать блондинкой с элегантной статью, но или профессия наложила отпечаток, или природа, но все её попытки обернулись крахом. Волосы вместо светло-золотистых имели соломенно-серый окрас, приклеенные ресницы топорщились во все стороны, норовя осыпаться, макияж слегка потёк, и выщипанные брови довершали картину. Неудивительно, что на меня женщина смотрела с долей зависти.

Меня природа наградила почти кукольной внешностью. Светло-золотистые невероятно густые слегка волнистые волосы, зелёные глаза, точнее глазищи в пол-лица, аккуратный носик, чуть пухлые губы, тёмные длинные ресницы и почти незаметные брови. Да и фигура – где надо очень даже объёмная. Плюс хорошо подобранная одежда. Короче говоря, в детстве я была девочкой с рекламного плаката, а теперь мечта любого парня.

Конечно, при такой внешности мозги необязательны. Многие одноклассники удивлялись моим неплохим оценкам. При желании я бы могла окончить школу с золотой медалью, но такого желания у меня не было, а бабушка не настаивала. Она вообще избрала политику невмешательства в моём воспитании. И она сработала как нужно. В свои двадцать без малого лет я не зазнаюсь по поводу внешности, не пользуюсь своими талантами ради выгоды и чётко знаю, чего хочу в данный конкретный момент.

Трамвай дотащился до конечной, и я выпрыгнула на свежей воздух из душного ящика. Вообще от училища до дома можно и пешком дойти, но мне почему-то захотелось покататься на трамвае. Так что пришлось немного вернуться.

Живём мы с бабулей вдвоём в двухэтажном доме с небольшим участком, на котором бабулец выращивает всякую всячину.

Я юркнула между домами и понеслась по растрескавшемуся асфальту, клацая пластиковыми подошвами. Многие коренные жители нашего городка не знают, что в трёх остановках от роскошного центра между хрущёбами и кооперативными домами спряталась настоящая деревенская улица с маленькими домиками, огородиками и курами. И название у улицы подходящее – Колхозная, и состоит она не из трёх домов. Наш, например, носит номер сто двадцать три.

Я пересекла пустую детскую площадку, свернула на довольно узкую бетонку и пошла по обочине, улыбаясь встречному ветерку. Через несколько минут я уже была дома.

– Бабулец! – крикнула я в кухню. – Я вернулась! Ты дома?

– Нет, не дома! – откликнулись с лестницы на второй этаж, – к подружке укатила.

– А, ну тогда я бутербродами перекушу, – крикнула я улыбаясь, и прошла на кухню.

Бабушка показалась в дверях через минуту.

– Даже не смей набивать живот хлебом! Вон на плите суп. Сейчас положу.

– Да я сама положу, – чмокнула я бабулю в нос, – не маленькая уже.

– И то верно, – расплылась в улыбке бабушка. – Как твоя учёба?

– Нормально. Бросать не планирую.

Она засмеялась:

– Я и не заставляю. Сама с головой, а ошибки добавляют опыт. Тем более ты на бюджет поступила. Так что брешь в моём кошеле твои знания не пробьют.

После обеда я переоделась в истасканный до дыр спортивный костюм, взяла детектив и отправилась на улицу. Вчера я вытащила старую раскладушку и поставила её на лужайке за домом. Очень удобно развалиться на ней с книгой или просто поспать на свежем воздухе.

Через некоторое время на улицу вышла бабушка в платочке с ящиком рассады подмышкой. Надо отдать ей честь, никогда бабулёк не заставляла меня полоть грядки и поливать многочисленные всходы, в то время как соседи криками и пинками загоняют своих детей и внуков на грядки.

Вот так и шёл этот майский день в сто двадцать третьем доме по улице Колхозная. Я читала, бабулец сажала, солнышко светило.

После ужина я закрылась в своей комнате и принялась за учёбу. Мои личные апартаменты на втором этаже, впрочем, как и спальня бабушки. На первом этаже у нас довольно большая кухня, гостиная с телевизором и старинной стенкой с посудой и книгами, а также туалет и ванная. На втором этаже наши с булей комнаты, а между ними полки с книгами и казённого вида диванчик, такие стоят в государственных больницах или иных бюджетных учреждениях. Так вот, моя комната довольно большая, в ней удобно разместился шкаф под одежду, кровать, стол, два комода и две навесные полки. А также большая магнитная доска, на которой можно писать маркерами, а потом стирать специальной губкой. Очень мне нравится эта доска. Написал, не понравилось – стёр или прикрепил что-нибудь на магниты и любуйся, пока не надоест. У меня на ней долгое время висела красочная схема пищеварения и пугала бабушку своей реалистичностью.

Так вот об уроках. Я не таскаю свой средней руки ноутбук в училище. Нет, дело не в страхе потерять дорогую вещь и не в транспортных воришках, а в том, что писать лекции я люблю от руки. Правда, потом со свойственной мне старательностью переношу всё в цифру. Аккуратно составляя списки и таблицы. Мне нравится создавать упорядоченные документы. Один раз однокурсник, пропустивший из-за болезни почти месяц, попросил лекции и долго потом радовался, что в группе есть такая я, у которой есть желание переписывать все лекции вот в таком виде.

Впрочем, мне так удобнее запоминать материал, создавая систему в вёрде и заодно в голове. Я вообще люблю систематизировать знания. Система добавляет порядка как в записях, так и в голове.

Около часа ночи я завалилась спать, а проснулась за две минуты до будильника. Утро порадовало бабушкой на кухне и свежими блинами со сметаной.

– Чего подскочила? – спросила я после утренних объятий, усаживаясь за стол. – Я бы и так позавтракала.

– А тебе что, блинчиков не хочется? – прищурилась бабушка.

– Конечно, хочется, – заверила я её.

Бабушка фыркнула в ответ почти как кошка, мол чего тогда спрашиваешь, и поставила мне под нос вкуснейшие блинчики.

На лекции я шла пешком. Сначала по старой дороге с узкими почти не выраженными тротуарами по обе стороны, потом по шумным проспектам с магазинами и широкими домами, а потом по центральной городской аллее. И вот я у пятой больницы. Обогнула здание, и вот оно – заветное крылечко училища.

Сегодня наш курс толкался в стенах науки почти весь день. Пять пар и беседа с куратором группы по поводу последней в этом году практики.

– Практика – это не шутки, Марусов! – хорошо поставленным голосом внушала нерадивым нам правила поведения в стенах больницы наша бессменная Ирина Порфирьевна. – Полагаю, что только Лисина сама подсуетилась по поводу практики.

– А практику нам училище должно организовать! – выкрикнула Галка.

– Должно? А может, вам ещё вакансию подыскать после учёбы? Нет! Специалистов мы из вас сделаем, а уж остальное сами!

– Ну ты посмотри?! – возмущалась Галя, когда мы выходили из училища. – В советские времена дали бы распределение как миленькие!

Я фыркнула:

– Но сейчас уже давно не советское время, и работку придётся искать самим.

– Ага! А потом эти ушлики соберут инфу о том, кто где работает и скажут, что это они тебя туда устроили! – продолжала негодовать Галя.

– С чего ты взяла?

– Бывшие выпускники рассказали, – ответила Галя.

С Галей мы учились в одной школе. Только она меня старше на два года. После школы она захотела прорваться на сцену, но без образования там трудно. Хотя Галка пишет великолепные стихи и имеет абсолютный слух. Помимо враждебно настроенной тусовки, палки в колёса вставляли родители, не считающие музыку профессией. Два года бедолага билась головой во всевозможные стены, а потом нашла педагога, поверившего в её талант и согласившегося подготовить будущего песенника к поступлению, но тут активизировалась бабушка, которая мастерски провела серию атакующих интриг. В результате войны Галка устроила погром с битьём маминого любимого сервиза и выкидыванием из окна деталей интерьера. А потом подала документы в медицинский. Её родители опять остались недовольны: грязные больницы, вонючие пациенты и копеечная зарплата. Но это куда лучше эстрады.

Плоды такого сюжета не заставили себя ждать. Галюша ведёт довольно свободный образ жизни. Когда после первой гулянки она заявилась домой под утро, мама и бабушка устроили чудовищный скандал. На что Гала, завалившись в кровать, сказала:

– Я отдыхаю душой! Замещаю, так сказать, нелюбимое дело пивом! Не нравится? Могу уйти в общагу. Или поступить в музыкалку.

Потом были ещё выяснения отношений, но Галя игнорит свою родню мастерски. Но отчего-то мне кажется, что она всё равно не уйдёт от карьеры поэта-песенника.

Я проводила Галю до автобуса и пошла домой. К вечеру поднялся ветер и пошёл мелкий противный дождик.

Я шагала известным мне маршрутом и размышляла, откуда что берётся. Вот например: с чего я решила, что Галя обязательно станет песенником. Просто я знаю это. Как знаю, что вот после этого поворота увижу яркую вывеску «Глория Джинс». Или ещё в одиннадцатом классе мы ходили на день рождения к Коле Ванину в большую свечку с новыми лифтами и чистыми подъездами. Всё прошло прекрасно. Все стали расходиться парами и тройками, и вот четвёрка ребят подошла к лифту.

– Я пешком! – вдруг отшатнулась я.

– Ника, ты чего?

– Не дури!

Наперебой загомонили однокурсники, втаскивая меня в совершенно новую кабину. Но мне отчаянно не хотелось туда идти.

– Пойдёмте лучше пешком, – чуть не плача взмолилась я.

– Ты чего, лифта испугалась? Не бойся, он новый. Такие не ломаются.

К тому моменту я откалывала уже такие номера. Не сяду в этот автобус, и точка. Бабуля никогда не спорила. Не сядешь – подождём куда сядешь, не пойдёшь на улицу – ну и не надо.

Я с трудом взяла себя в руки. Так, спокойно. Ну, поднималась же я на этом лифте – и ничего. Что за детская боязнь велосипеда?

И я вошла в лифт. Двери закрылись. Ощущения, что закрылась крышка гроба, стало нестерпимым.

Одноклассники смотрели, как я тихо теряю связь с реальностью, бледнея и сползая по стенке.

– Может, не стоило её сюда затаскивать, сейчас сознание потеряет.

Не успел рот Олега закрыться, как свет в кабине замигал, раздался лязг. Кабина заходила ходуном, что-то щёлкнуло, и мы остались висеть в стальной человеколовке в бесконечной шахте. Кнопка вызова лифтёра не работала, сеть в мобильниках отсутствовала.

– Вот ёпт!.. – высказался Олег.

Все остальные молчали.

Вынули нас из западни через пять часов. Когда родители запаниковали. Мы как приличные детки отзвонились им на выходе из гостей. Конечно, потом Коля отметит свою днюху с закадычными друзьями в подворотне с алкоголем, но сейчас мы все надели личину приличных деток.

– Больше не игнорируй свою интуицию, – строго напутствовала бабушка, когда я, трясясь от страха, залезла в кровать. – Пообещай слушать свою чуйку, даже если тебе кажется предчувствие глупым.

Я покивала, но к сведению не приняла. Интуиция – она и есть интуиция. Можно угадать, а можно и ошибиться. Вообще, я как-то давно интересовалась таким феноменом, но нашла лишь утверждение о том, что наш мозг делает около сотни вычислительных действий и сообщает нам о самых вероятных вероятностях. И всё. Больше никаких научных версий я не обнаружила, только предположения всяких магов да экстрасенсов о божьем даре. В бога я не очень верю. Предпочитаю вместо многочисленных религий и божеств верить в высшую силу, создателя, который не только создал землю и воду, а вообще весь мир – всю Вселенную. Так что божьи дары – это что-то странное в моём сознании. В магов уж точно верить не стоит. Зачастую я знаю все их фокусы и могу предсказать их последствия.

Как-то, когда я ещё была мелкой, в наш город приезжала великая колдунья Седа. Экстрасенс с дипломом и потрясающими способностями. На площади перед ДК организовали палатку, в которую требовалось зайти и пообщаться с колдуньей. За аттракцион нужно было заплатить сто рублей, а в палатке провести не более пяти минут. За это время колдунья предсказывала вам ближайшее будущее, зажигала взглядом свечу и быстро гадала на картах. Бабушка не хотела идти в палатку, но мне было очень любопытно.

Я вошла и едва не зарыдала. Седа предположила мой возраст, но не сказала: «Девочка, тебе десять лет», а предположила: «тебе восемь – десять лет», ну или как-то так. Пообещала, что я многого достигну, потом картинно выдернула из колоды несколько карт, уронила их веером на стол и сообщила, что я пришла с кровным родичем, который в гадания не верит. Ну, и чего тут не очевидно? Ребёнок один тут находиться не может, так что либо друзья, либо, что, вероятнее, родственники рядом. Взрослые обычно идут вместе с детьми, а я вошла одна. Так что логично – старший родич не верит в колдовство.

На следующий день на доме культуры повесили огромный плакат, зазывающий всех на сеанс к великой и могучей Седе. И ведь шли туда люди в поисках ответов на свои вопросы и несли далеко не сто рублей за исцеление, гадание и прочие нужды. Конечно, иногда чудо полезно, для рывка человеку не хватает именно того самого волшебного слова, но в большинстве случаев такие большие деньги лучше потратить на врача, ребёнка или мечту, за которой бегут люди к таким вот гадалкам.

Глава 2

Вот с такими мыслями о лживых чудесах я и вошла в родную калитку. Не знаю как, но, ещё не заходя в дом, я почувствовала напряжение. Оно прямо было разлито в воздухе.

Я открыла дверь. На обувной полочке стояла чужая невероятно дорогая обувь. Я разулась и, мельком окинув своё отражение в зеркале взглядом, прошла по коридору на кухню. И замерла, прижавшись к стене у дверного проёма. Заходить туда мне отчаянно не хотелось.

Булик стояла около окна, и вся её поза говорила о крайней стадии раздражения. На стуле спиной ко мне и входу сидела прехорошенькая девушка с модной стрижкой, в её пальчиках с превосходным маникюром подрагивала чашка кофе.

– Ну чего ты молчишь?! – как-то истерически прошептала гостья. Голос мне показался знакомым.

– Жду ответа на заданный вопрос, – невероятно спокойно ответила бабушка.

Честно говоря, я боюсь такого спокойного голоса. Это значит, добрая булечка злится, и последствия такой степени недовольства мне страшно представить.

Чашка в руках гостьи затряслась ещё сильнее.

– Какой вопрос? – пискнула девушка.

Бабушка резко развернулась. Я вжалась в стену. Только бы не попасть под чужую раздачу. Нет ничего хуже, чем огрести за компанию.

– У тебя плохо с памятью или слухом? – всё так же спокойно поинтересовалась бабуля. Лицо её при этом перекосилось.

Кофе в чашке гостьи угрожающе заплескалось. Бабушка сделала шаг и раздражённо выдернула несчастную чашку из рук девушки и поставила на блюдце.

– Прекрати мучить посуду и отвечай на вопрос: зачем пришла? – окончательно вышла из себя бабушка.

– Я… Я, – забормотала девушка, и тут я узнала её голос, – К дочери приехала, она же дочь моя! Ты слишком строга ко мне! Подумай о внучке! Ведь ей учиться нужно.

– Да ты что? – издевательски пропела бабушка. – Так она учится, уже два года как. А ты, полагаю, на выпускной к ней ехала? – издевалась буля над дочкой. – Так на школьный ты опоздала, а в училище ещё год учиться, так что, стало быть, рановато.

Моя маменька слегка растерялась. Но и бабушка решила смягчиться:

– Сопли утри и кофеёк пей. Скоро Ника из училища вернётся, думаю, не стоит её расстраивать выяснениями, зачем на самом деле приехала мама. Пока я буду считать, что и правда повидаться с доченькой.

Что ответила мама, я не слышала. По стеночке на цыпочках я добралась до входа. Хлопнула дверью, со стуком бросила уличную обувь и заорала:

– Булечка! Я вернулась! Ты дома?

Бабушка мгновенно высунулась из кухни и окинула меня быстрым взглядом и мимолётно нахмурилась.

– Привет, – ласково улыбнулась она мне. – А у нас гости.

Я посмотрела на крутую обувь.

– Ой, а кто у нас?

Бабушка пристально посмотрела на меня, потом поманила в кухню. Сердце сжалось в скользкий комок, противно подпрыгивающий в груди.

Я прошла на кухню. Мама сидела на табуретке, перед ней стояла чашка с кофе. Она обернулась ко мне и улыбнулась. Я невольно сделала шаг назад. Передо мной сидела женщина, даже дама с великолепным макияжем, модной стрижкой в супердорогой одежде.

– Здравствуй, дорогая! – с жаром сказала она, грациозно поднимаясь со стула и обнимая дочь, то есть меня.

Я тоже приобняла блудную мать.

Последний раз я видела родительницу около пяти лет назад. Она приехала в середине декабря, когда я училась в девятом классе. Вот так же прискакала домой из школы, а на вешалке висит чужая одежда. И выглядела она тогда не так шикарно. Волосы, выкрашенные в тёмно-русый, ниспадали на плечи, косметики никакой, а одежда хоть и итальянская, но невероятно дешёвая. Жила она у нас до десятого января, и всё это время булик убеждала свою дочь в чём-то, даже пару раз плакала, но мама уехала в аэропорт ранним утром. Бабушка тогда в сердцах замахнулась на стоящую у порога маму и сказала:

– Ну и скатертью дорога! Только тут осталась дочь твоя! Часть души! Да только, похоже, что нет у тебя души!

Так мы и жили с булечкой вдвоём. Вообще мама никогда не жила с нами. Только в самом глубоком детстве, кажется, мы жили в какой-то однокомнатной квартире с мамой, она водила меня в садик и иногда забывала забрать. Помню, как воспитательница ругалась, названивая сначала маме, а потом бабушке и кричала матом, когда запыхавшаяся бабушка прибегала за мной. Потом я не помню. Детская память вычеркнула это из моей головки, но в первый класс меня вела бабушка. Маму я видела не часто, а точнее говоря, редко. Всю мою недолгую жизнь меня сопровождала моя невероятная бабуленция.

Она никогда не прятала мамины фотки и рассказывала о ней, но я почти не интересовалась, мне хорошо было с обожаемой бабушкой. Правда, в школе меня пытались дразнить сироткой, но я быстро отбривала задир:

– Зато мои родители не разводятся, не ругаются и не спихивают меня друг на друга.

У многих было именно так.

А про отца бабушка сразу сказала:

– Так бывает, что девушка решает родить без мужа, так сказать, для себя.

– Но мама уехала, и я не для неё? – спрашивала маленькая я.

– Ну, значит, ты для меня, – смеялась бабушка, и я отставала.

Я быстро сбегала переодеться в домашнее и плюхнулась за стол. Мама смотрела на меня внимательно, точно изучала, бабушка недовольно поджала губы. От неё не укрылся пристальный взгляд Марины.

– Что? – спросила я, беря со стола ложку.

– Н-ничего, – улыбнулась мама и поморщилась.

Бабулёк сегодня порадовала меня гречневой кашей с грибами и луком. Данное блюдо я предпочитаю есть ложкой, хотя знаю, что по этикету так не положено. Конечно, в ресторане или гостях я ложкой буду есть только суп, но дома при своих можно кушать как удобно, а считать родную мать гостем глупо, хоть она и есть гость.

Разобравшись с любимым блюдом, я принялась за чай с конфетами. Безумно люблю пить чай вприкуску с конфетами, сушеными яблоками и ягодами, а вот варенье не люблю. Могу выпить пол-литра этого благословенного напитка за книгой, кино или конспектом.

Вот и сейчас я откинулась спиной на прохладную батарею, положила в рот шоколадную конфету и, зажмурившись, сделала глоток восхитительного чая.

Ммм… как же вкусно дома…

– Марина, что такое? – нарушила благостную тишину бабушка.

Ещё чуть-чуть, и этот вопрос задала бы я.

– Да ничего, – пробормотала маменька, продолжая сверлить меня взглядом. – Просто… Ну, гарнир ложкой. Это же не завтрак и не суп.

– А чего тут такого? – приоткрыла я прижмуренные от удовольствия глаза. – Я же не лаптем из кастрюли хлебаю. А дома можно не думать об этикете.

– Ну это, конечно, да, – пробормотала маменька.

– А что тебя смущает? – насторожилась буля. Мне показалось, что у неё даже уши зашевелились.

– Ну ничего, дома можно и так, но ведь дома могут быть гости, – ответила мама.

Я со стуком поставила чашку на стол, расслабленность как ветром сдуло.

– То есть ты сейчас намекаешь, что мы тебе чужие, и относиться к тебе нужно соответствующе? – задала вопрос буля, выпрямившись на своей табуретке, как персидская княжна.

Мама совсем стушевалась:

– Ну ведь приличия…

Я даже как-то зависла и, судя по застывшему лицу, бабушка тоже. Хотелось задать несколько вопросов разом, но боюсь, ни одного не смогу внятно сформулировать.

Я бросила беспомощный взгляд на бабушку. Конечно, мама давно тут чужой человек, но это же всё-таки мама.

Буля развела руками. У неё, похоже, те же проблемы. Но она справилась с собой быстрее меня.

– А почему тебя вдруг заинтересовал этикет и Никино им владение? – задала буля вопрос.

– Я вышла замуж, – комкая край скатерти, сказала маменька. – Мой супруг обеспеченный француз, я немного обсчиталась в годах. Решила, что ты, дочка, в этом году заканчиваешь школу и хотела предложить тебе получить образование во Франции. Ну, а в доме у Базиля просто необходимо соблюдать этикет.

В груди снова запрыгал скользкий комок.

– А ты не помнишь, когда я родилась? – дрожащим голосом спросила я.

– Ну конечно помню! – излишне поспешно воскликнула мама. – Просто за последние два года столько произошло.

– Столько, что ты не удосужилась мать в известность о замужестве поставить, – как-то отрешённо сказала бабушка. – А про Нику твой супруг знает?

– Да, я рассказала ему. Правда, он обиделся, что я перед свадьбой не сообщила этого факта моей биографии.

– Так, значит, я факт твоей биографии? Спасибо, булечка, всё было как всегда вкусно.

Я встала и вышла из-за стола, впервые почти не тронув чай.