Текст книги "Спасибо! Посвящается тем, кто изменил наши жизни (сборник)"

До меня не сразу дошло, что он делает. Поначалу я подумал, что бездельник устроился получать удовольствие от тепла, идущего от хозяина, раз батареи холодные. Но это было не так: Мотя принялся меня лечить. Он лечил, как умел, по-кошачьи, отдавая свою энергию. Он бросился на болезнь и стал биться, не щадя своих сил. Он думал, что справится и погасит пожар, разгоравшийся внутри его хозяина. Что его сил и любви на это хватит.

Только силы были не равны. С каждым днем болезнь сжирала его и меня, она перемалывала нас с котом медленно и верно. Мотя бился отчаянно. Он перестал следить за собой, шерсть сбилась колтунами, он быстро жрал кашу, не выбирая рыбку, чтоб поскорее вернуться на свой пост. Мотя сражался, как только мог, не сходил с меня сутками, но с каждым днем проигрыш этой войны становился очевиден. Кошачьих сил и моего терпения было недостаточно. Надо было сдаваться на милость врачам.

Мотя провожал меня в больницу молча. Он отдал все силы – и потерпел поражение. Мотя вжался в дверной косяк и следил, как собирали мои нехитрые пожитки. Он уже знал, что его со мной не пустят, туда, куда ухожу я, ему нельзя. Мотя был догадлив не по годам. На дорожку я обнял своего целителя. Пальцы ощупали, как исхудал кот. На глаз это было не заметно, пушистая шубка скрадывала. А тут оказалось, что от упитанного Моти остался скелет. Кот выложился полностью.

В его золотых глазищах была тоска и печаль оттого, что он не справился. Я прижал его, как первый раз, стал утешать и шептать в его розовое ушко, какой он молодец и пусть без меня ведет себя хорошо, не хулиганит, ест все, что дадут. Я скоро вернусь, и все будет хорошо, как раньше. Мотя чуть наклонил голову набок, и я понял, что кот мой не поверил ни единому моему слову. Особенно, что я скоро вернусь. Мотя понял, что я врал ему. Если в таких ситуациях мы врем близким людям, как вести себя с котом? Я не знал. И Мотя не знал. Он выпустил когти, будто не хотел отпускать меня. Пришлось отрывать его силой.

Врачи, к которым я попал, делали все, что могли. Но дела мои были неважные. Навещавшие меня сообщили: Мотя отказывается от еды, только немного пьет, сидит у входной двери и смотрит на нее. Ну, совсем как собака. Я попросил сделать невозможное: принести в больницу кота. С врачами как-нибудь разберусь.

Желание захворавшего было исполнено. На следующий день ко мне в палату принесли дорожную сумку, расстегнули молнию. Из нутра выполз мой кот. Я не сразу узнал его. Это было замученное, худое существо, с которого висла шерсть клочками. Его золотые глаза слезились. Одно в нем не изменилось. На мордочке была написана решительность воина. Мотя тихо мяукнул и растянулся на мне. Я попросил оставить нас.

Мотя ринулся в последний бой. Беспримерный и невидимый. Тихо лежа на мне, он бился яростно и отчаянно где-то там, куда человеческому знанию не суждено проникнуть никогда. Мотя тихонько вздрагивал. Я знал, что идет невероятная схватка сил, что бьются за каждого из нас, хоть мы об этом не догадываемся. Мой пушистый рыцарь бился на стороне Добра и Жизни, он не щадил себя, он дрался всем, чем мог в тех немыслимых сферах. Невидимый бой был беспощаден и страшен. Мотя зажмурился и часто-часто дышал. В этом мире от него осталась бренная оболочка. Кажется, он не щадил ни одну из своих кошачьих жизней. Он хотел победить или умереть. Я же не мог ему помочь ничем, лежа недвижимым бревном.

В палату заглянула лечащий врач, обнаружила грязное животное на больничном одеяле и окаменела. Мне оставалось только шепотом умолять ее не прогонять кота. Хорошие врачи верят только в силу медицины, но бывают моменты, когда и они готовы использовать все, что дает хоть какой-то шанс. Ради спасения. Мне было сказано, чтобы к утреннему обходу завотделением ни клочка шерсти не осталось. Я обещал. Врач ушла. А Мотя ничего не заметил. Он все еще пребывал в гуще боя…

Стемнело. Я, кажется, задремал и не знал, сколько прошло времени. Я взглянул на одеяло. Мотя сполз в ноги и спал глубоким, беспробудным сном. Он казался жалким, вымотанным комочком. Странное дело, я вдруг понял, что Мотя выиграл битву. Нет, никакого чуда на утро не произойдет, я не побегу исцеленный домой, но главная битва выиграна котом! Теперь все будет хорошо, и настоящее лечение даст результат. Потому что Мотя справился и победил. Никто не знает, чем он пожертвовал ради этого…

Так и случилось. Потребовалось больше месяца, чтобы меня подняли на ноги. Когда я вернулся домой, на пороге меня встретил Мотя в полном расцвете сил. На мордочке его сияло умильное выражение: «О, хозяин, явился, ну заходи, давненько не виделись». Мотя оправился и похорошел. Чему я был несказанно рад…

Здесь следовало бы закончить. К сожалению, жизнь редко дарит сладкий финал… После болезни мне пришлось начинать жизнь заново, подбирая другой дом. Там, где я смог обосноваться, для кота места не было. В коммуналках не любят животных. Уходя, я оставлял Мотю уже в чужом доме. Когда последние коробки с книгами были погружены, я взял его на руки и постарался объяснить человеческим языком, что ему надо пожить без меня. Мотя затих, съежился, слушал внимательно. Он понял главное: хозяин его предает. Так запросто, обычно, по-людски. Хозяину надо устроить свой поганый быт, в котором нет места коту. Значит, так надо… Кот потерпит. Кот подождет.

Моте я врал, что скоро, очень скоро заберу его, когда все наладится, а он смотрел мне в душу золотыми глазами и прощал человеческое вранье и подлость.

Я уехал. Я оставил своего кота.

Первое время я часто завозил деньги, чтобы Мотю кормили хорошо. Он встречал меня печальным стоном, вертелся у ног. Мне было так тошно, что я старался как можно скорее убежать. Потом дела засосали, я все реже навещал Мотю. Как он жил без меня, я старался не думать. А жил он плохо. Тот дом стал для него пустым. Это неправда, что коты привыкают к дому. Дом кота там, где его хозяин.

Прошел год. Я приехал очередной раз, чтобы откупиться за свое предательство деньгами на корм. Только Моти не было. Мне сообщили, что «кот убежал пару дней назад». Я не мог в это поверить! Мотя, который и носа не показывал на улицу, вдруг убежал? Это как надо было над ним издеваться! Мне сказали, что никто над ним не издевался. Последние дни Мотя вел себя тихо, почти ничего не ел, а потом вдруг выскользнул в открытую дверь. Наверное, ушел умирать, как кошки делают…

Я побежал искать. Облазил все подвалы, обшарил кусты, помойку, заглянул, куда только можно и нельзя, расспросил дворника, соседей, что гуляли с собаками. Мотю никто не видел. Он растворился, он исчез. От него не осталось ни следа. Мотя ушел из этого мира, куда-то туда, куда имеют право уйти коты, отдавшие все ради своего хозяина и за это брошенные им.

Возвращаясь обратно, я безнадежно понял, что наделал и кого потерял. Но было поздно. Мотя ушел… Моти больше не было… Со мной осталась вина и досада, что глупость бывает такой, которую исправить нельзя. И поделать тут нечего…

Прошло несколько лет.

Мотя напомнил о себе.

Как-то раз я пришел в гости к симпатичной девушке, с которой недавно познакомился. В прихожей меня встретил рыжий сибирский кот в полоску, с белой манишкой и белыми лапками. Конечно, он не был безупречным красавцем. И глаза у него были другого цвета. Это был просто милый рыжий кот. Похожий на Мотю. Звали его Митя… Я почему-то понял, что Мотя подает мне знак. Знак оказался верным. Девушка стала моей драгоценной женой.

Собак я люблю по-прежнему. Но никогда не заведу ни одну из них. Завести кота? Этого не может быть. Я слишком поздно понял, что кот дается человеку один раз. И на всю жизнь.

Под конец этой истории я хочу хоть немного искупить свою вину, сказав вслух то, что никогда не говорил. Сделать то, что должен был сделать давно.

Дорогой мой кот…

Мой родной Мотя…

Мой Матвей!

Я верю, что за твое беспримерное геройство, за все, что ты отдал ради меня, своего неблагодарного хозяина, ты заслужил самый лучший кошачий рай, где вдоволь молока, сливок и вкусных рыбок.

Я верю, что твоя чистая и мудрая душа пребывает там, где свет. И все, что ты вынес и пережил по моей вине, воздалось покоем и свободой.

Дорогой мой кот…

Я столько раз хотел попросить у тебя прощения.

Только сейчас, когда прошло множество лет, я нашел в себе храбрость сделать это.

Дорогой мой кот!

Ты всегда в моем сердце.

Мне очень не хватает тебя…

Спасибо тебе!

Прости меня…

Андрей Кузечкин

Писал со школьных лет, с того же времени увлекался рок-музыкой. Был вокалистом в местечковой панк-группе, да и в литературе хотел делать нечто в том же духе. Кажется, мне это удалось: в 2004 году повесть «Менделеев-рок» попала в лонг-лист премии «Дебют», а в 2007-м была издана. С тех пор издаюсь по-взрослому, хотя пишу в основном о проблемах молодежи – потому что сам еще не вышел из этого возраста. И конечно, играю рок – и вживую, и на страницах моих книг.

Аня

Восьмое января 1999 года. Восемь утра. Мне шестнадцать лет. Я шагаю по трамвайным путям, потому что тротуар наглухо занесло снегом. Вокруг панельные многоэтажки, сугробы, сверкающие при свете фонаря, и – ни души.

Вижу двухэтажное здание, обнесенное проволочной оградой, и бегу к нему по сугробам, с хрустом проламывая наст.

В окнах горит свет. Я обхожу строение в поисках входа, но, увидев в стене здания выложенное из красных кирпичей изображение Чебурашки, убеждаюсь, что это детский сад, а вовсе не то, что мне нужно.

Нижний Новгород я знаю плохо. Я вообще из другого города.

Очень боюсь опоздать.

Продолжаю идти по трамвайным рельсам, пока не встречаю первого человека: женщину, одиноко стоящую на остановке.

– Извините, вы не подскажете, где здесь Центр одаренных детей?

Женщина подробно объясняет мне, как добраться до ЦОД (…две остановки на трамвае…) и как он выглядит (…белое здание с черным заборчиком…).

Так и начался этот исторический для меня день.

* * *

Миновав стеклянную дверь, я вошел в холл, окинул его взглядом: роскошно. Не Центр, а целый Дворец.

А хорошо, наверное, быть отличником. Все для тебя делают.

Сам я к таким не относился и учебой никогда особо не интересовался. Некие врожденные способности помогали мне получать по всем предметам добрые, без натяжки, четверки – и мне, и учителям этого было достаточно. Твердые пятерки были лишь по русскому и английскому. Все б ничего, но к одиннадцатому классу я понятия не имел, что делать дальше, куда поступать, какую специальность получать. В армию тоже не особо хотелось. Почему-то мне казалось, что ситуация разрешится как-нибудь сама собой.

Я поднялся на третий этаж, подошел к столику регистрации. Назвал свою фамилию, успев подумать: вдруг меня нет в списке?

– Извините, вас нет в списке.

– Как нет? («Так и знал, что это ошибка».) Посмотрите еще раз.

– Я же говорю – нет. Подождите, вы по области?

– Борский район.

– Ваши списки пока не привезли. Подождите, пожалуйста.

Я отошел к аквариуму. Некоторое время наблюдал, как золотые рыбки шевелят плавниками. Наверняка с тех пор, как этих рыбок поселили здесь, они здорово поумнели.

– Привет…

Я обернулся – девчонка. Моя сверстница.

Блондинка, коротко подстриженная, худенькая, легкая. Щечки чуть розовенькие.

– Привет, – кивнул я.

– Тебя тоже нет в списке?

Я опять кивнул.

– И меня.

– Не повезло нам, да?

– Да. Тебя, кстати, как зовут, товарищ по несчастью?

– Андрей.

– А я – Аня.

– Я вообще сюда случайно попал.

Я рассказал про «Таланты земли Нижегородской» – олимпиаду для школьников из области, экспериментальную и не совсем официальную. Задания были напечатаны в одной из нижегородских газет. Я выполнил задания, отправил и забыл об этом. Очень удивился, когда пригласили на очный тур, и еще больше – когда оказалось, что я занял первое место. И теперь я здесь. С одной олимпиады направлен на другую: областную по русскому языку. Попал сюда, можно сказать, в обход. Даже учителя об этом не знают.

На официальные олимпиады меня отправляли редко, да и то – дальше районных дело не шло. Мне и не особо хотелось. Класс, где я учился, был сильным, команда олимпиадников давно сформировалась, у них и без меня все хорошо получалось.

Когда принесли списки, мы с Аней вовсю обсуждали поэзию.

– Есенин такой пошляк!

– Еще какой. Читала поэму «Страна негодяев»? «А я, если б был мандарин, то повесил бы тебя, Литза Хун, за…»

Назвали мою фамилию. Я вернулся к столику и получил в руки лист бумаги.

– Заполните анкету. Когда заполните, сдайте и пройдите в актовый зал.

– Здорово, как в театре… – сказала Аня, войдя в зал. Выбрала себе место: – Можешь сесть со мной… – Но я уже сел, не дожидаясь разрешения.

На сцену вышли какие-то важные личности, сели за длинный стол и завели речи. Я не слушал.

– Я русский рок терпеть не могу, – говорил я таким громким шепотом, что сидящие вокруг оглядывались. – Вообще, русскоязычную музыку не перевариваю. Знаешь, какая у меня любимая русская группа? «Парк Горького»!

Она поняла шутку – группа «Парк Горького», как известно, поет только по-английски – и улыбнулась.

И тут краем уха я все-таки уловил в словах важных личностей нечто действительно интересное.

– Ты слышала? Он сказал, что первые три места – это поступление в университет!

– А ты что, не знал?

– Серьезно, не знал. Даже представить не мог. Слушай, занять бы хоть третье место!

* * *

«Это и есть ваша олимпиада?» – Я пробежался глазами по листку. Всего 11 заданий. «Фуфло… фуфло… – думал я, читая задание за заданием, пока не добрался до последнего. – Ага, вот это – то, что надо!»

Я принялся строчить – скорее, лишь бы добраться до одиннадцатого задания.

Пять-шесть заданий (вроде «От каких слов произошли слова ЦАРЬ, РУЖЬЕ, БАРИН?» – само собой, что от слов ЦЕЗАРЬ, ОРУЖИЕ и БОЯРИН) я проскочил на полной скорости и уперся. как в преграду, в «Что означают слова ЭКСКЛЮЗИВНЫЙ, МОНИТОРИНГ, КОНСАЛТИНГ? Назовите их русские синонимы. В каких случаях употребительно русское, а в каких – иностранное слово?»

Ужас какой. Мониторинги какие-то, консалтинги… Я посмотрел по сторонам.

Вокруг одни девчонки. Вон склонилась над своей работой Аня и пишет, пишет, не отрывая руки от бумаги. Я поглядел в другую сторону. Нет, здесь и парень имеется. Тощий – худобу подчеркивала водолазка – в очках с квадратными линзами без оправы.

Очкарик дернулся.

«Ну-ка, ну-ка…» – я решил, что мне показалось, и продолжил наблюдение. Очкарик дописал страницу и снова – дерг! – подпрыгнул на сиденье. Странные люди эти отличники.

Так, все о’кей, продолжаем. Я написал синоним к слову «эксклюзивный», точнее, целую фразу: «права на который принадлежат кому-то одному». А консалтинг – это, наверно, совещание. А че такое мониторинг – я даже предположить не мог. Ладно, одно слово можно пропустить.

Я добавил, что иностранные слова употребляются в официально-деловом стиле, чем и отличаются от русских аналогов, употребительных в разговорной речи, и привел примеры: «Телекомпания получила права на эксклюзивный показ фильма» и «Представители различных фирм собрались на консалтинг». Будем надеяться, что прокатит.

Сделал по-быстрому еще пару заданий. Теперь меня отделял от цели лишь анализ композиции стихотворения «Я вас любил». Я ненавидел это произведение лютой ненавистью, но отступать было некуда. Пришлось напрячь память и вывалить на тетрадный лист все термины, которыми литераторша потчевала класс на каждом уроке: кольцевое обрамление и все такое прочее.

Все. Осталось заветное задание № 11.

«Напишите небольшие тексты на тему «Матрешка» в официально-деловом, художественном и публицистическом стилях». Вот сейчас будет весело.

Я потер лоб, пытаясь вспомнить, в каком году в Россию завезли матрешку, и нашел в запасниках своей памяти лишь приблизительную дату: конец девятнадцатого века. «Без разницы», – решил я. Поразмыслив, написал:

ОФИЦИАЛЬНО-ДЕЛОВОЙ СТИЛЬ.

Так называемая «матрешка», будучи завезенной из Японии в 1893 году, быстро приобрела популярность, что способствовало ее распространению на территории страны. Сохранились имена первых мастеров-матрешечников: Ф. И. Карусельников (1874–1916), Е. В. Головатый (1856–1902), О. П. Кривозуб (1869–1937). В то время матрешки изготовлялись кустарным способом и в крайне ограниченном количестве. Современная же игрушечная промышленность за год изготовляет до 2 000 000 матрешек, предназначенных как для продажи внутри страны, так и для экспорта. Не вызывает сомнения тот факт, что матрешка является одной из самых любимых детских игрушек во всем мире.

Вроде ничего получилось. Только что это за «игрушечная промышленность»? Может, «легкая промышленность» было бы лучше? А, сойдет.

Я бросил взгляд в сторону Ани, она все так же писала, для нее не существовало ни меня, ни других школьников, ни ЦОД.

Оглянулся на очкарика – вдруг опять подскочит?

Приступил к следующему тексту.

ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ СТИЛЬ.

По ночному Нью-Йорку бежал человек. Он несся так, словно его преследовала стая волков. Кто знает, возможно, для беглеца такая ситуация была бы гораздо предпочтительнее, ведь за ним ехал на малой скорости лимузин Марио Спинелли, гангстера, наводившего ужас на весь город. Из окна лимузина высовывался сам Спинелли и короткими очередями стрелял из автомата системы «томпсон», целясь по ногам бегущего.

– Босс, а что нам, собственно, нужно от этого малого? – Шофера Сэнди никогда не посвящали в дела банды.

– Этот мошенник стащил мою любимую вещь, – процедил сквозь зубы Спинелли, перезаряжая оружие. – Матрешку. Это такая русская кукла.

– Вы играете в куклы, босс? – расхохотался Сэнди и тут же умолк под свирепым взглядом хозяина.

«Кажется, сегодня придется избавиться от двоих», – подумал Спинелли.

«Ха-ха-ха! Я погляжу, чего сочинят эти зубрилы. И дерганый». Я прокрутил в голове следующий текст. Все три текста сочинились сами собой, в тот самый момент, как я прочитал задание № 11 в первый раз, осталось только записать. «Обязательно будет словечко «ущербный». И что-нибудь про сырьевой придаток».

ПУБЛИЦИСТИЧЕСКИЙ СТИЛЬ.

Знаете ли вы, товарищи, какие игрушки предпочитает наше подрастающее поколение? Жестоких роботов? Уродливых ниндзя-черепах? Прочих ущербных созданий?

Нет! Малыши по-прежнему без ума от русской красавицы матрешки.

Так почему же витрины наших игрушечных магазинов ощериваются сотнями клыков? Почему вместо матрешек, которых с любовью выточили из дерева наши мастера, мы видим чудовищ, отштампованных за рубежом из отходов производства? Товарищи, разве вы не видите, что это Запад с помощью пластмассовых уродцев пытается духовно закабалить наших детей, чтобы превратить нашу Родину в свой сырьевой придаток? Опомнитесь, товарищи!

Н. Медведева, пенсионерка.

Я спрыгнул со ступеньки автобуса на снег, после чего протянул руку Ане и помог выйти ей.

Мы вместе ехали на автобусе до вокзала, а перед этим вместе с остальными участниками отобедали в столовой, хотя и не столько ели суп, сколько болтали. Болтали и в автобусе. А потом настало время расходиться по разным остановкам.

– Что, Ань, неужели мы больше никогда не встретимся?

– Ну, кто знает. Может, и встретимся когда-нибудь…

– Понятно, – кивнул я. – Пока. – Успев услышать в ответ «пока-пока», я повернулся и зашагал не оглядываясь.

– Пока-пока.

Через несколько дней я узнал, что занял третье место на областной олимпиаде по русскому языку. Об этом сообщила завуч, зайдя в класс во время урока. Она изо всех сил пыталась улыбнуться, но получалось плохо. В классе я был далеко не первым по учебе и одним из худших по поведению, и мой успех не укладывался в голове у бедной завучихи, искренне считавшей, что на олимпиадах побеждают отличники. Собственно, я прекрасно ее понимал: для меня это был такой же шок, как и для нее.

Летом, когда я пришел подавать документы на филологический факультет университета, моя фамилия уже наличествовала в списках, и напротив нее было написано: «вне конкурса, без экзаменов». Я окончательно убедился, что никакой ошибки тут нет. Можно было бездельничать дальше.

За это мне следовало поблагодарить свою учительницу русского языка, редактора газеты, опубликовавшей задания олимпиады «Таланты земли Нижегородской», и собственных маму с бабушкой – учителей русского языка (мама вдобавок еще и издающийся писатель). Всех этих людей я поблагодарил, и не раз.

Кого не смог поблагодарить – так это Аню, которой я больше никогда не встречал. Ни телефона, ни адреса, ни даже фамилии ее я не знал. Социальных сетей еще не изобрели. Оставалось надеяться на случайную встречу, но и это не сработало.

Это был первый случай в моей жизни, когда я по-настоящему общался с девушкой. В классе, где я учился, мальчики и девочки вплоть до выпускного почему-то держались отдельно и относились друг к другу сдержанно, если не сказать равнодушно, а вне школы я ни с кем особо не контактировал. Так что к шестнадцати годам весь мой опыт общения с девушками сводился разве что к обмену фразами типа: «Дай, пожалуйста, карандаш».

Рядом с Аней я впервые в жизни почувствовал себя мужчиной. Наверное, поэтому, разговаривая с ней, я не мялся, не стеснялся и не выдавливал из себя слова через силу. Очень хотелось произвести на нее впечатление. А когда мужчина хочет произвести впечатление на женщину, он иногда совершает невозможное. Не так ли?