Текст книги "Пешка королевы"

Мне показалось, что под забралом что-то сверкнуло.

– Он… Прости, господин, но он живой?

– Да, но в моем присутствии парализован. Впрочем, он и так не очень-то двигается. Оставь его. Присаживайся.

Я запоздало вспомнил, что не поклонился. А теперь уже принц указывал на кресло и не смотрел на меня. Как быть?

– Садись, – повторил принц. – Оставим формальности на этот вечер. Ты можешь звать меня по имени. Лэйен.

– Да, Ваше Высочество. – Мне было физически тяжело назвать особу королевской крови лишь по имени.

– Лэйен, – повторил он с улыбкой, и снова странным образом напомнил мне Шериаду.

– Да, господин, прошу меня простить, но если вам, то есть тебе нужно кого-то призвать, – зачастил я, – то лучше скажи мне об этом сейчас, потому что потребуется время на подготовку…

Принц поднял брови и перебил:

– Элвин, успокойся. Я пригласил тебя только для приятной беседы. И игры в шахматы. Сестра в отъезде, а мне надоело играть одному. Никого призывать не нужно. Ты же любишь кофе, я правильно помню?

Я кивнул, не доверяя своему голосу.

А потом пораженно смотрел, как его высочество сам наливает мне кофе в чашку и ставит на стол вазы с конфетами.

– Шериада любит сладкое. А ты?

Наконец я вспомнил, что был спутником и умею вести светские беседы.

– Да. Л-лэйен. Последнее время мне кажется, что я люблю все, – я улыбнулся, изображая смущение. Впрочем, тут мне и изображать ничего не пришлось.

Принц кивнул.

– Конечно. Знаменитый аппетит магов. Угощайся. И я предложил тебе шахматы, но если ты предпочитаешь другую игру – например, карты, – я не против.

– Нет, господин.

«Только нужно будет следить за собой, чтобы дать ему выиграть», – подумал я тут же.

Следующие минут десять мы молчали. Я постепенно приходил в себя – даже заметил, что в комнате довольно тепло. Еще бы, здесь такой огромный камин!

А Лэйен, похоже, пытался дать выиграть мне.

Он не выдержал первым и рассмеялся, глядя на доску.

– Это действительно забавно. Элвин, ты поддаешься, я поддаюсь. Давай-ка отложим пока шахматы, а потом начнем игру сначала, ты не против?

– Как прикажешь, господин.

Лэйен усмехнулся, убирая фигуры.

– Шериада говорила, что ты очень вежлив. Признаюсь, вежливый маг – это ново для меня.

– Правда, господин?

– Конечно. Ты же видел мою сестру. А это еще даже не самый плохой случай.

Я нахмурился. Тот один (или все же два?) раз, когда я видел королеву Сиренитти, она ничего не делала, только сидела и сияла. Абсолютно по-королевски.

– Прости, господин, но я незнаком с королевой.

Лэйен тоже нахмурился, потом вздохнул.

– Ах да, конечно. У всех нас свои недостатки, но видят боги, лгать ее научили уже здесь. – Он поймал мой взгляд. – Извини. Я задумался. Элвин, скажи, каково это – узнать, что ты маг?

– Тяжело, господин. Мне до сих пор кажется, что я сплю.

Лэйен поставил чашку обратно на блюдце. То слегка звякнуло.

– Значит ли это, что магом тебе быть не нравится?

Я отвел взгляд.

– Да, господин.

– Но почему? Разве это не открывает такие потрясающие возможности? Сила, власть? Тебя это не прельщает?

Я помнил, что было в прошлый раз, когда я ему солгал. Поэтому сейчас ответил прямо:

– Нет, господин. Я не хочу власти.

Лэйен кивнул.

– Чего же ты хочешь, Элвин?

И снова я, пусть и замешкавшись, ответил честно:

– Свободы. Я хочу сам решать, какой будет моя жизнь.

– Полагаю, Шериада тебе этого не позволяет.

– Она объяснила, что свободным я не буду никогда. Что я буду принадлежать или королеве Сиренитти, или Повелителю Руадану.

Принц устало прикрыл глаза, а потом спросил:

– Она не поставила на тебя печать. Не так ли?

– Да, господин.

– И не объяснила, зачем ты Повелительнице, – в голосе принца не было вопроса.

Но я все равно ответил:

– Чтобы быть ее солдатом. Зачаровывать для нее демонов. Зачем же еще?

Лэйен посмотрел на меня.

– Нет, Элвин, ты ошибаешься. Она хочет, чтобы ты был моим солдатом. И зачаровывал демонов для меня. Видишь ли, я обычный человек. Сестра боится за мою жизнь. И боится, что после ее смерти меня убьют. Шериада писала, ты пожертвовал своим будущим ради сестры. Это так?

– Да, господин.

– Забавно. Теперь Повелительница требует от тебя того же, но ради ее брата. – Лэйен покачал головой. – Я хочу, чтобы ты знал: мне это не нужно. Как я уже сказал, я не волшебник. Мне не нужны печати, клятвы верности, привязки и прочие глупости, с помощью которых маги самоутверждаются. Мне не служат по приказу, тем более по приказу сестры. Я поговорю с ней, Элвин. Она оставит тебя в покое. Я обещаю.

– Это значит, Шериада меня убьет? – сдержанно уточнил я.

– Нет. Это значит, что ты будешь свободен, как того и желаешь. Шериада не тронет ни тебя, ни твою семью. Обещаю.

– Прости, господин, но я тебе не верю.

Принц кивнул.

– Ты и не должен. Что я сделал такого, чтобы ты мне доверял? Ты сильный волшебник, Элвин, и мне по душе твои взгляды на власть и убийства. Ты уже показал себя в посольстве, теперь позволь мне показать себя.

Принца Лэйена любит простой народ. Обычные люди – чернь для нуклийских волшебников. И, как я позже узнал, любят не просто так: его слова не расходятся с делом. Он буквально с нуля создавал социальные институты для людей в Нуклии и справился с этим отлично. Бюрократии среди обычных людей в этом мире нет. Чего, увы, не скажешь о магах.

Но я достаточно повидал королевских особ, чтобы у меня было с чем сравнивать. Скажем так, у них у всех есть одна характерная черта. Они высокомерны и считают, что мир придуман для их удовольствия. Та же принцесса Элизабет очень бы удивилась, скажи я ей что думаю. Герцогам, принцам, королям – им нравится игра, в которой все крутится вокруг них. Они считают мир такой игрой. И ни за что не захотят ее остановить.

Лэйен не говорил со мной как с равным, как это делала Шериада в первые дни нашего знакомства. Скорее, это напоминало беседу с нанимателем и будущим работником. И это было странно.

Он был наблюдателен и подмечал мои настроения куда лучше Шериады, эмпата, как и большинство целителей. Но Шериаде было все равно, что я чувствую, а Лэйену почему-то – нет.

– Любопытная манера игры, – сказал он позже, наблюдая за тем, как я двигаю слона по черно-белому полю. – Предвкушаю ловушку… Я не мешаю тебе разговорами, Элвин? Я не против играть молча, но, признаться, мне нравится с тобой беседовать.

Вы можете представить хоть одного принца, который задал бы такой вопрос? Я – нет.

Мы и правда беседовали. Я вдруг обнаружил, что с удовольствием рассказываю ему о своей группе. Особенно о Сэве – наверное, потому что он доставал меня чаще других.

– Тот самый Сэврорий, который так старательно сбегает от имперского посла каждый раз, когда его отец интересуется судьбой сына? – смеялся принц.

В ловушку в итоге угодил я. Да так крепко, что увяз в ней окончательно.

– Я же говорил, будет интереснее, если ты не станешь поддаваться, – улыбнулся принц. – Еще кофе? Или, быть может, вина?

– Я не пью, господин.

– Как скажешь.

Мы поменялись местами – теперь я был за белых.

– Господин Лэйен, могу я спросить? – Вопрос терзал меня давно, а после двух часов спокойного общения я расслабился.

Принц усмехнулся.

– О да! На мой взгляд, ты спрашиваешь поразительно мало – для человека, недавно выяснившего, что он – могущественный колдун.

Я не сдержал улыбки.

– Мне до сих пор сложно к этому привыкнуть. Но, господин, как так вышло, что вы правите Нуклием? Если я правильно понял, волшебники уважают только силу, а в вас нет магии.

– Ты, Элвин, – мягко поправил Лэйен. – И, как я понимаю, вы еще не проходили нуклийскую новейшую историю.

– Нет, господин.

Он кивнул.

– Если коротко, то в начале правления моей сестры люди были рабами у магов. У волшебников было в порядке вещей внушать им свои желания с помощью ментальной магии.

Я сосредоточился на доске. Ментальная магия – один из сложнейших разделов волшебства, который я как следует до сих пор не освоил. Сложно не заметить, что нуклийцы владеют им в совершенстве. В отличие, например, от Сэва. Он шутил, что раз он – полудемон, ему простительно не уметь зачаровывать разум. Демоны крайне редко владеют ментальной магией.

Это напомнило мне Рая – как через него общался со мной Повелитель, который, очевидно, мог все.

– Я вижу, ты понимаешь, – заметил Лэйен. – Так было на протяжении многих лет, пока не вспыхнуло восстание Черных рыцарей. Мы носили черную одежду, и многие из нас были рыцарями, вот и все, – добавил он, поймав мой взгляд. – И у нас был союз с Лионом, вечным врагом Нуклия. Благодаря ему мы побеждали.

Как я позже узнал, побеждали в основном благодаря интригам и схемам самого Лэйена, но это совсем другая история.

– Но если бы не сестра, мы бы стали марионетками Руадана. Она изменила все. Нуклий с тех пор другой. Маги больше не злоупотребляют ментальной магией. А те, кто несогласен с этим законом, умирают по приказу королевы. Их много: ни один маг не захочет расстаться с властью. Поэтому волшебники вроде тебя так важны. Если вас будет больше, то даже после смерти моей сестры мир не вернется к прежним порокам.

Я медленно кивнул.

– Но принуждать тебя мы не станем, – добавил принц. – Ни я, ни сестра. Между прочим, шах.

Мне показалось тогда, что, занятый судьбами людей, Лэйен мало знает о мире, в котором живут маги. И слишком хорошо думает о сестре. Я не поверил тогда, что он сможет образумить Шериаду. Все-таки он не волшебник.

Но я еще ничего не знал тогда про придворные интриги Нуклия.

К моему глубокому сожалению.

Глава 5

Следующим вечером я вырядился так, что до сих пор вспоминать противно. Мало того, что до безобразия вычурно (и когда я успел стать таким щеголем? И смотрел же в зеркало, и ничего в душе не шевельнулось), на тончайший же намек Ори о возможной неуместности наряда я заявил, что это мое желание, а значит, так тому и быть.

Крыша у меня, видимо, окончательно поехала, как говорит Рай. Никогда не любил одеваться как аристократ, всегда это была вынужденная необходимость. Если носить черное я более-менее привык, то роскошь никогда не была в моем вкусе.

Уже тогда следовало крепко задуматься о собственных, от меня же скрытых мотивах. Но нет, я твердил себе, что просто хочу еще раз увидеть понравившуюся девушку. В конце концов, почему бы и нет? Ведь я голову сломал над магическим поиском. И нашел же. Просто увидеть! Может быть, если согласится, составить ей компанию на прогулке в каком-нибудь саду или где она захочет.

За месяц я слишком привык к нуклийским аристократам вокруг – мне и в голову не пришло, что у Алии может не найтись на меня времени, и вообще… Давно ли я забыл, что денег у некоторых может не хватать настолько, что ради них приходится работать без отдыха?

Удивительно, как окружение меняет человека.

Ателье модистки Шен Зеню, беженки из мира Золотой империи, находилось совсем не в престижном квартале, – от него только дорога через порталы от Арлисса (центр Междумирья) заняла полчаса. Повторюсь, это были порталы: мгновение – и ты в другом месте. Представьте, сколько порталов пришлось мне пройти, чтобы оказаться в этих трущобах!

Впрочем, признаю: пару раз я заблудился и вышел не там. Пространство Междумирья все в дырах, словно драгоценный сыр – шагни на сантиметр левее, и окажешься на пристани Повелительницы вместо, к примеру, альвийского посольства, от которого до этой пристани едва ли не день пути. А следующий портал в нужном направлении вообще черт знает где, если вспомнить выражение того же Рая, так и не позабывшего сочный язык простонародья даже после нескольких лет службы спутником у аристократок. Требуется идти аккуратно, чтобы не дай бог не задеть еще с десяток порталов – скажем, в кофейню, в сад Источника, на площадь Звезды…

Изумительный мир! Да не сочтет Повелительница меня грубым и нелояльным, но чем она только думала, когда его создавала? Правду говорят: женский ум – потемки… Дырявый сыр он, вот что! Бога ради, Сиренитти, ты же не потащишь меня за эти слова в пыточную, даже если встала сегодня не с той ноги, правда? Даже для тебя это слишком. После всего, что между нами было, это даже несерьезно.

А какой прекрасный шоколад, между прочим, подают в пыточной королевы!

Итак, задворки Междумирья. Я наконец оказался на нужной улице и обомлел. Закат догорал как всегда ослепительно – оба солнца заходили за горизонт одновременно. Звезды зажглись и выводили танец на лиловом небе еще неохотно, лениво. Светлячки наоборот – вовсю метались спросонья. Один испачкал сверкающей пыльцой рукав моей рубашки, и тот засиял. Следом засияли и пальцы, когда я попытался очиститься.

И грязь под ногами. Грязь в Междумирье! Я даже не знал, что она здесь вообще есть: Арлисс окружен заклинаниями, и всегда чист, как стеклышко. Мне никогда не приходилось задумываться о состоянии туфель, а тут я чуть не по щиколотку испачкался в помоях.

Прямо как дома.

Следовало одеться скромнее. Видит бог, на этой тоскливой, серой улице я сиял едва ли не ярче светляков. Жемчуга на манжетах, капли черных алмазов на воротнике, вышивка блестками агата… Хорошо хоть фрак не надел. Или жакет. Обошелся жилетом. Был бы совсем пугалом, придя с бала на эту бедняцкую улицу. Ах, твое сиятельство, наверное, выпил и ошибся порталом!

Стыд какой.

Я повсюду ловил недоуменные взгляды. На меня смотрели из окон – исподволь, незаметно, потому что стоило посмотреть в ответ, и зеваки тут же отшатывались, прячась в тень. Мне кланялись, искоса рассматривая. Кто-то и правда уточнил, не ошибся ли я дорогой. И тут же замолчал, стоило мне обернуться.

До́ма, на Острове, меня бы уже ударили чем-нибудь тяжелым и обокрали. Здесь волшебника боялись. Никто не стремился предложить обычный для любого мира выбор – кошелек или жизнь. А ведь злачное было место, и я поздно сообразил, насколько.

Ателье, как назло, находилось в самом конце улицы. Его потертая вывеска видала лучшие дни, свет в витрине не горел, крыльцо рассохлось – подниматься пришлось буквально на цыпочках. В шелках и бархате я был тут удивительно не к месту.

Алия меня не узнала.

Наверное, в этом не было ничего удивительного. Мы общались от силы час-полтора. А без флера она видела меня и того меньше.

Вдобавок, почему я решил, что она должна меня помнить? Девушки Нуклия легко относятся к сексу. После меня у нее мог быть еще один поклонник, а то и два – здесь подобное не считается развязным.

Для Алии я был никто, и я очень ясно это понял, увидев ее растерянное выражение лица.

Последние солнечные лучи так выделяли ее фигуру, сверкали медью в волосах, выгодно подчеркивали лицо – я не мог отвести взгляд. Что-то внутри замерло, и к недавнему сексу это не имело никакого отношения.

– Господин? – Она низко поклонилась, прижав руки к груди. Как в Нуклии кланяются высшему. – Дама Шен сейчас отсутствует, я прошу прощения… Чем я могу тебе помочь?

– Алия? – спросил я. Мой голос прозвучал нетвердо, даже робко. – Ты меня не помнишь?

Она нахмурилась.

– Я не… – Тут ее глаза расширились. – Мастер Элвин?

– Ты запомнила мое имя, – передразнил я. – Можно войти?

На нас смотрели из окон соседних домов и все прохожие. Оставалось зрителям только выстроиться полукругом у крыльца, чтобы мы почувствовали себя уличными актерами.

Алия помедлила.

– Но моей хозяйки сейчас нет. Ты, наверное, к ней, мастер?

– Я к тебе, Алия. Пожалуйста, впусти меня.

Она нерешительно посторонилась. Я шагнул через порог, и дверь за мной закрылась, избавив нас от любопытных взглядов и яркого солнечного света.

В холле царил полумрак. И было пусто. Совсем непохоже на ателье, к которым я привык на Острове. Модистки или портные приезжали к аристократкам, конечно, сами, но спутников часто просили сопроводить в ателье камеристок – выбрать ткань для шали или перчаток. Что-то попроще платьев, хотя, бывало, посылали и за ними. «Она на самом деле мне завидует, а ты же знаешь, какой цвет мне к лицу, правда, милый?» – говорили дамы своим спутникам.

Вряд ли к мадам Шен приезжали с такими вопросами. Здесь все дышало бедностью, даже сам сумрак.

– Извини, мастер, мы бережем свечи, – сказала Алия. – Если позволишь, я сейчас принесу фонарь.

Я кивнул. Стоило Алие уйти, как мне стало страшно, как в детстве. Пустота, холод, скалящиеся чудовища, которые существуют лишь в моем воображении. Демонолог, который боится темноты – чудесно!

Конечно, я мог создать свет – это легкое заклинание, но я знал его лишь в теории. Единственный раз, когда оно у меня получилось, закончился пожаром в учебной комнате, и Сэв потом всю вечернюю тренировку жаловался, что ослеп из-за меня.

Не хотелось устроить нечто подобное здесь. Поэтому я терпеливо дождался Алию, пытаясь не смотреть по сторонам: не на что – до того скудной была обстановка. Такая тоска!

Слава богу, разговаривали мы не здесь: Алия отвела меня наверх, в комнату, похожую на гостиную – возможно, здесь принимали клиентов и снимали мерки. Вряд ли ведь это можно было делать внизу, в холле, правда? В этой комнате было уютнее и ярче: горел камин и одна-единственная свеча, не считая светильника – на столике с шитьем. Круглые пяльцы и открытая шкатулка с бисером стояли чуть поодаль.

– Чай, мастер? Прости, кофе и тем более шоколада у нас нет.

Я отказался. Мне и садиться не хотелось, но видно было, что Алия стоит из-за меня: по нуклийским обычаям высший по положению в обществе не только начинал беседу, но и предлагал сесть. Похоже, сейчас им был я.

Алия действительно села следом за мной. Держалась она прямо, спокойно, но я все равно чувствовал напряжение. И улыбнулся, чтобы показать свое расположение. Сказал дежурный комплимент и тут же заметил, как Алия насторожилась.

Не получалось с ней вести себя как спутник. Оно и понятно: для нее я сейчас играл другую роль. Но как же мне было в ней неуютно!

В итоге я почти оправдывался – тон мой звучал, во всяком случае, именно так:

– Я лишь хотел узнать, свободна ли ты?

– Свободна? – повторила Алия, отчего-то побледнев.

– Да. И, быть может, ты согласилась бы на приглашение погулять в садах на набережной?

Алия некоторое время молчала, а потом спросила, глядя в упор:

– Мастер, что тебе от меня нужно?

– Всего лишь твое общество. Мне захотелось тебя увидеть, но если это неуместно…

Она со вздохом перебила:

– Мастер, ты неверно понял. Я швея. Не куртизанка и не наложница.

Уже тогда мне следовало уйти. Мое присутствие очевидно ее оскорбляло, чего мне не хотелось, но как объяснить это девушке (а заодно и себе), мне так в голову и не пришло.

Поэтому я тоже сказал прямо:

– Алия, ты неверно меня поняла. Я…

Но она снова перебила:

– Учти, мастер, если захочешь меня купить, я напишу в договоре, что я против! – Сказано это было с таким чувством, что я опешил.

– Купить? Но мне говорили, в Нуклии нет рабства.

Мгновение мы смотрели друг на друга, и Алия вдруг расхохоталась. Живой искренний смех – слушал бы и слушал!

– Кажется, мы и впрямь неверно друг друга понимаем, – добавила она, успокоившись. – Мастер Элвин, волшебник не приглашает на свидание человека. Это дурной тон, тебя в Арлиссе засмеют. А что касается постели, то я не продаюсь. Извини, грубо прозвучало, зато правда.

– Я из Средних миров, – перебил я. – И у меня дома выразить свое восхищение красивой девушке считается нормальным. Я могу накинуть флер, если хочешь. Никто не узнает, что я волшебник.

Она колебалась, и я попытался соблазнить ее ресторанами – теми, которые любила Шериада.

Алия с улыбкой слушала, потом покачала головой.

– Мастер Элвин, ты очень странный маг. Прости, но это так. Я не могу уйти, мне нужно закончить вышивку к утру. Видишь? – Она показала на стол, где лежал множеством складок большой кусок ткани. – Это на всю ночь. Мне нужно работать.

Я должен был уйти или в конце концов спросить, когда она будет свободна. Вместо этого я подошел к столу и осторожно коснулся ткани, рассматривая. Рисунок вышивки нашелся рядом, как и шелковые нитки.

– Позволь тебе помочь?

– Нет-нет, мастер, эта ткань не терпит колдовства… – Алия замолчала, глядя, как я делаю первые стежки. – А…

– Моя мать была белошвейкой. Работы было слишком много, ей помогала моя сестра, а когда она болела – а было это часто, – то я. Ничего сложного в этом нет.

Действительно, понравиться пресытившимся аристократкам куда сложнее, уж поверьте.

– Мужчины в Нуклии не шьют, – заметила Алия помолчав. – У тебя на родине не так?

– Так. Когда у тебя есть выбор. Однако работа белошвейки и кружевницы хорошо оплачивается: мать умела плести кружева как никто. Но требовалось делать это быстро, и на вышивку у нее часто не оставалось времени, и тогда я ей помогал. Я не считаю помощь семье позором, какой бы она ни была.

Алия мгновение смотрела на меня, потом тоже склонилась над вышивкой. Но спустя пару минут не выдержала:

– Неужели у благородного волшебника не нашлось занятия поинтереснее, чем провести этот вечер во второсортном ателье?

Я сверился с рисунком.

– Значит, не нашлось. Передай, пожалуйста, бисер… Любопытно, мама держала вышивку в уме, а рисовала только для нас с сестрой.

Алия пожала плечами.

– Мадам тоже так делает. Просто я еще не привыкла. Эти узоры – ее визитная карточка, мне приказано сжечь схему, когда я закончу. И, видимо, теперь придется отрезать тебе язык, чтобы ты никому не разболтал.

Я искоса посмотрел на нее – девушка улыбалась. Что ж, в Нуклии это вполне могла быть не шутка.

– Тогда и руки тоже. Я же могу нарисовать. В сказках обычно еще глаза выкалывают.

– Вот и я думаю, что проще убить, – подхватила Алия. И тут же испугалась. – Ох, прости! Мне надо следить за языком…

– Не надо, – я тоже улыбнулся. – Хотя разговоры об убийстве для меня все еще звучат дико.

Алия усмехнулась. Мне пришлось незаметно уколоть свою руку иглой, чтобы заставить себя отвести взгляд от ее губ.

– Ты, кажется, добрый волшебник, мастер Элвин.

Неужели? Разве в Нуклии такие бывают?

– Может быть, раз уж я вышиваю для тебя, мы снизим градус официальности, и ты будешь звать меня по имени?

Она покачала головой.

– Ну да! А потом у тебя будет повод притащить меня в суд и сделать своей собственностью? Нет уж, мастер, благодарю покорно. Я и так той ночью ужас сколько всего наговорила.

Судебную нуклийскую систему я, признаться, еще не изучил настолько хорошо, чтобы понимать, о чем Алия говорила. Но сделал мысленную заметку, что нужно по возвращении найти книгу об этом в библиотеке.

У Алии же я спросил:

– За что ты ненавидишь волшебников?

– Ненавижу? Что ты, мастер! Прошу прощения, если мои слова тебя обидели.

– Клянусь, я не желаю тебе зла, Алия. Каких бы обидных слов ты ни произнесла и чего бы ни сделала. В конце концов я сам стал волшебником недавно… Передай, пожалуйста, ножницы.

Какое-то время она недоверчиво смотрела на меня, потом любопытство вновь пересилило.

– Как это – недавно?

– Два месяца назад.

– Ты, верно, шутишь, мастер? Я, конечно, всего лишь человек…

– Клянусь силой, что не причиню тебе вреда.

Повисла тишина. Грудь кольнуло – отозвалась магия. Алия с удивлением смотрела на меня. Потом вдруг встала и объявила:

– Это… Ты… Это нужно чем-нибудь зажевать! Я сейчас чайник поставлю.

Любезная Алия, поразительная сладкоежка… «Нужно было приготовить ей в подарок конфеты», – думал я, глядя, как она несет на подносе блюдо с овсяным печеньем.

– Ты же говорила, тебе нужно шить. Не боишься испачкать ткань?

Не дожидаясь меня, Алия схватила печенье и положила в рот.

– Неф. Я фас в офморок грофнусь от уфифвления. Уф! Угощайся, – сказала она, не прожевав печенье.

Ее поведение неожиданным образом изменилось после клятвы – этого я и ждал. В конце концов на Ори же сработало… До определенной степени.

Печенье оказалось весьма вкусным. Никогда овсяное не любил, но это буквально таяло во рту.

– Сама пекла, – похвасталась Алия. – Изюм, правда, кончился, но и так вроде неплохо.

– Точно, – пробормотал я, заставляя себя есть медленнее. Нужно было остановиться: в гостях прилично съесть две-три штуки. А в гостях, куда сам напросился, наверное, и того меньше.

Алия поймала мой голодный и виноватый взгляд и рассмеялась.

– Ради всех богов, мастер Элвин! Я рада, что тебе нравится.

И сама подтолкнула мне блюдо. В пальцах печенье крошилось, но пахло умопомрачительно.

– Что такое изюм? – спросил я забывшись.

Алия улыбнулась.

– В твоем мире не растет виноград?

– Растет, – я аккуратно вытер губы, потом пальцы, затем стол рядом, чтобы ни одной крошки не осталось. И снова взялся за вышивку. – Мало и только в оранжереях, но растет. Это деликатес для богатых. А что?

– Тогда у вас его, наверное, не сушат? Изюм – это сушеный виноград. Ты еще не пробовал? – в голосе девушки сквозило недоверие. – Даже мы с мадам можем себе его позволить. А ты, волшебник… Я хочу сказать, разве не все вы безумно богаты?

Перед моими глазами тут же встал Нил.

– Кажется, я знаю, что принести тебе в подарок в следующий раз, – сказал я и улыбнулся

Алия усмехнулась.

– Только без меня тогда не ешь, ладно? Мне же от тебя так просто не отделаться, мастер?

Я посмотрел на Алию так, как смотрел на хозяек, когда им нужно было понравиться. «Ты моя…» От магии кончики пальцев закололо. Алия судорожно вздохнула, и я поспешил отвести взгляд.

Неужели это и есть ментальная магия? Поэтому Шериада смеялась, когда я пытался проделать подобный трюк с ней?

«Слава богу, что только смеялась, – дошло до меня. – Любой нуклийский маг посчитал бы это ментальной атакой. А на атаку здесь отвечают однозначно – бьют в ответ».

Но это было давно, а сейчас, с Алией я точно знал, что не хочу получить ее расположение колдовством. Это было бы так же неправильно, как покупать секс со спутником. Неправильно и низко.

Алия подлила нам еще чаю, потом посмотрела на иглу у меня в руках.

– Мастер Элвин, ты хотел меня заколдовать?

От удивления я уколол палец вместо ткани. Я вздрогнул и прижал руку к губам, слизывая кровь, заодно избегая взгляда девушки. У нее были все права сердиться на меня. Ментальную магию запрещено применять к человеку без его согласия, кроме случаев самозащиты. Я сейчас, пусть и не осознанно, но грубо нарушил это правило.

– Не хотел, – заставить себя посмотреть на Алию сейчас оказалось очень сложно. И она первая отвела взгляд. Наверное, боялась, что я снова попытаюсь ее заколдовать: ментальная магия лучше всего работает через зрительный контакт. – Пожалуйста, прости меня, я еще слишком неопытный маг. Иногда это получается помимо моей воли.

Алия хмыкнула. Наверное, решила, что оправдание жалкое. Или что я ее обманываю.

– И я обещаю не есть изюм без тебя, – добавил я, пытаясь вернуть нашей беседе легкий тон.

Алия промолчала. Я не настаивал – у девушек вроде нее сил не хватит сдержать любопытство.

Так оно и случилось – минут пять спустя она вновь нарушила тишину вопросом:

– Мастер Элвин, а твой мир… Он далеко от Нуклия?

Если удавалось заставить себя смотреть только на вышивку, то вполне получалось не нервничать. Да, я почему-то хотел понравиться этой девушке. Хотел – где-то глубоко в душе, так, что сам с трудом это осознавал. Может быть, мне как любому нормальному юноше моего возраста просто хотелось секса. Может, это было что-то сильнее – тогда я не понимал. Но я точно мог заставить себя успокоиться. Вдобавок, я все-таки знал, как вести себя с женщинами. Особенно когда они не лезут ко мне с предложениями приятно провести время в постели. Знал и мог взять себя в руки.

Я улыбнулся.

– Так далеко, что там даже не знают о магии.

Она ахнула, а потом рассмеялась.

– Да ты разыгрываешь меня, мастер Элвин! Таких миров не существует!

Улыбаясь, я посмотрел на нее.

– Я, может быть, и обычный человек, – продолжала Алия, – но даже я знаю, что магия пронизывает все миры. Этому учат в школе!

– В Нуклии есть школы?

Да, я тоже любопытен. Говорят, это общая черта всех волшебников – неуемное любопытство. Впрочем, обычно так считают люди, которые нас не любят.

– Да, для людей. Волшебники учатся у наставников. Или в Арлиссе – с тех пор как Повелительница его основала. Ты правда не знал? – хмурясь, она посмотрела на меня. Отлично, значит, про ментальную магию уже забыла. – Ты что же, и в Нуклии не был?

– Еще нет. Наставница считает, что мне пока рано. И я с ней согласен – я не лгал тебе насчет того, что лишь недавно стал учиться колдовать.

Алия молча изучала мое лицо пару мгновений. Потом сухо сказала:

– Просто ни один волшебник не признался бы в таком, мастер Элвин.

Она была права: неопытность – это слабость. Слабость для волшебника в Нуклии – это смерть.

– Может быть, – я снова обратил все внимание на вышивку. – Но, знаешь ли, скрыть это сложно. Ты уже несколько раз решила, что я пытаюсь тебя обидеть, хотя у меня даже в мыслях подобного не было. И все потому, что я плохо знаком с нравами нуклийцев.

Алия хмыкнула, потом, конечно же – я вел ее к этому – спросила:

– А каков тогда твой мир, мастер Элвин?

Я задумался. Наши с Алией миры слишком разные. В моем все решают деньги и происхождение. Аристократом в нем не станешь просто потому, что от рождения у тебя якобы есть какие-то способности. Если они и есть, аристократ найдет, как извлечь из них пользу. Для этого совсем необязательно тебя умасливать, достаточно приказать. Ты будешь делать все, что он захочет, за милости вроде безопасности, благополучия твоих детей и какого-никакого комфорта.

В моем мире, даже женись я на принцессе, все равно навсегда остался бы спутником. И Элизабет отлично это понимала, когда делала мне предложение. Все ее слезы, все ее унижение были лишь в просьбе – принцесса и впрямь готова была пасть в глазах окружающих за одно только предложение руки и сердца какому-то спутнику. Но возвысить меня этим? Нет, никогда. Выскочка, которому место в хозяйской постели – таким бы меня считали. И таким наверняка считали Рая; Шериада могла сколько угодно называть его своим представителем, но в глазах окружающих он спал с принцессой, и это было его главной обязанностью. Остальное – лишь каприз хозяйки.

Но ничего подобного я, естественно, Алие рассказывать не собирался. Нет, наготове у меня были легенды и сказки; чему я точно научился на Острове – так это тому, что женщины любят красивые истории. Неважно, сколько в них правды, лишь бы рассказ был складным, а в конце все было хорошо. Остров в моем представлении получился райским местом, где погода мягкая, не бывает изнуряющего зноя Междумирья, никто ни на кого не нападает ради удовольствия, где все чуть ли не равны. Говоря языком книжным, у меня получилась утопия, но Алия слушала, широко раскрыв глаза – и все сложнее было не смотреть на нее.

В какой-то момент мне в голову пришла безумная мысль: «Почему нет? Почему я должен себя сдерживать?»

Совершенно естественным казалось, когда, захваченный рассказом, я поднялся и прошел к ее креслу, остановился рядом. Она не заметила – я рассказывал какую-то из легенд – не помню, какую, но что-то про несчастных влюбленных. Женщины любят драму. И Алии тоже нравилась, так почему бы и нет?