Текст книги "Куда ты пропала, Бернадетт?"

А теперь самое главное: по сравнению с Лос-Анджелесом все это крафтсмен-изобилие икейски дешево!

Райан, риелтор, угощал меня обедом в центре города, в ресторане Тома Дугласа. Том Дуглас – местный шеф, у него дюжина ресторанов – один лучше другого. Обед в «Лоле» – этот пирог с кокосовыми сливками! этот чесночный соус! – заставил меня поверить, что я действительно смогу обрести счастье, перебравшись в граничащую с Канадой выгребную яму, которую они зовут Изумрудным городом. Это ты во всем виноват, Том Дуглас!

После обеда мы отправились смотреть вторую партию домов. Склоны неясных очертаний холма, возвышающегося в центре города, были плотно застроены… чем? – конечно, крафтсмен-домиками. Но на самой вершине, слева, я углядела кирпичное здание с огромным участком и видом на залив Элиот.

– А это что? – спросила я Райана.

– «Стрейт-гейт». Там была католическая исправительная школа для девочек. Построена на рубеже веков.

– А теперь?

– Много лет ничего. Время от времени кто-нибудь из застройщиков пытается переделать дом в кондоминиум.

– То есть он продается?

– Его собирались разделить на восемь квартир.

И тут его глаза забегали – он почуял сделку.

– Дом стоит на участке площадью три акра, по большей части выровненном. Плюс в ваше владение переходит склон, – строить на нем ничего нельзя, зато уединение вам гарантировано. Площадь самого «Гейтхауса» – так его переименовали застройщики – около двенадцати тысяч квадратных футов. Не дом, а прелесть. Ему, конечно, нужен ремонт, но в целом – это жемчужина.

– И сколько за нее просят?

Райан выдержал театральную паузу.

– Четыреста тысяч.

И удовлетворенно наблюдал, как у меня отвисает челюсть. Те дома, что мы смотрели до этого, стоили не меньше, но стояли на крошечных клочках земли.

Как выяснилось, с целью уменьшения налогов огромный участок был юридически оформлен как собственность штата Вашингтон и не подлежал застройке, а Ассоциация жителей Холма королевы Анны добилась для «Стрейт-гейта» статуса исторического здания, что подразумевало запрет на перепланировку и перестройку фасадов. В результате про школу для девочек «Стрейт-гейт» застройщики благополучно забыли.

– Но ведь этот район отведен под односемейные дома, – удивилась я.

– Давайте посмотрим. – И Райан затолкал меня в свою машину.

С точки зрения планировки дом был превосходным. Конечно, подвал – в котором, судя по тюремной двери с засовом снаружи, запирали провинившихся девочек, – навевал не самые веселые мысли, – от одного взгляда на него меня прямо в дрожь бросило. Но он занимал всего пять тысяч квадратных футов, то есть еще семь тысяч приходилось на наземную часть. Для дома более чем достаточно. На первом этаже была устроена кухня, соединенная со столовой – сказка! – и еще оставалось место для гостиной и пары небольших комнат. Второй этаж занимала часовня с витражными окнами и рядком исповедален. Идеально для хозяйской спальни со шкафами! В других комнатах можно устроить детскую и гостевую спальню. Требовался только косметический ремонт: подлатать, покрыть лаком, покрасить.

Стоя на заднем крыльце, выходящем на запад, я увидела, как по воде улитками ползут паромы.

– Куда они плывут? – спросила я.

– На остров Бейнбридж, – ответил Райан. – У многих там летние дома.

Я осталась еще на день – и прихватила в придачу домик на побережье.

* * *

От кого: Манджула Капур

Кому: Бернадетт Фокс

Дорогая миссис Фокс!

Вещи, купленные по списку, будут доставлены по адресу Гейт-авеню.

С наилучшими пожеланиями,

Манджула

* * *

От кого: Бернадетт Фокс

Кому: Манджула Капур

Ой! А вы можете заказать для нас столик на День благодарения? Надо позвонить в спортивный клуб «Вашингтон» и зарезервировать столик на троих на семь вечера. Вы ведь можете связываться по телефону, да? Конечно, что я несу! Люди сейчас только этим и занимаются.

Я понимаю, что это выглядит немного странно: заказывать из Индии столик в ресторане, который я вижу из окна. Но, видите ли, дело в том, что трубку там берет один и тот же парень, и он каждый раз говорит: «Спортивный клуб „Вашингтон“. С кем вас соединить?».

У него всегда такой неизменно ровный, такой дружелюбный, такой… канадский тон! Я редко выхожу из дому именно потому, что рискую столкнуться с очередным канадцем. Сиэтл ими прямо кишит. Вы, наверное, думаете: ну Штаты, ну Канада – какая разница! И там и там полно белых, которые говорят по-английски и страдают ожирением. Манджула, вы глубоко заблуждаетесь.

Американцы – настырные, наглые, тупые, неврастеничные, да какие угодно. Полная катастрофа, как говорит наш друг Зорба. Канадцы – совсем другие. Вы испугаетесь, если в час пик посреди улицы вдруг уляжется корова? Вот так же я боюсь канадцев. Для канадцев все равны. Им что Джони Митчелл, что какая-нибудь секретарша из самодеятельности. Что Фрэнк Гери, что халтурщик, клепающий типовые дворцы. Что Джон Кэнди[6]6
  Джони Митчелл – канадская рок-звезда, певица и автор песен; Фрэнк Гери – один из крупнейших архитекторов современности, родившийся в Канаде; Джон Кэнди – американский киноактер и продюсер канадского происхождения.


[Закрыть], что дядюшка Лу, особенно после пары пива. Если и есть на свете канадцы, о которых кто-то что-то слышал, – так это те, кому удалось вырваться из этого ада, и удивляться тут нечему. Любого мало-мальски талантливого человека, живущего в Канаде, лавина равенства просто расплющит. Канадцы не понимают, что некоторые люди не такие, как большинство остальных, и относиться к ним следует по-другому.

Вот что я хотела сказать.

Если «Вашингтон» нас не примет, что вероятно, потому что День благодарения послезавтра, подыщите нам в этом вашем волшебном интернете что-нибудь еще.

* * *

А я-то ломала голову, с чего это вдруг мы в День благодарения очутились в «Дэниелс Бройлере». В то утро я проснулась поздно и спустилась вниз в пижаме. Собирался дождь – я поняла это по разложенным на полу полиэтиленовым пакетам и полотенцам. Это мамина система борьбы с протекающей крышей.

Сначала мы расстилаем пакеты там, где сверху капает, и накрываем их полотенцами или одеялами. В середину ставим большую кастрюлю. Пакеты нужны, потому что вода иногда часами капает из одного места, а потом сдвигается на пару дюймов. Мамино pièce de résistance[7]7
  Зд.: Фирменное блюдо (фр.).


[Закрыть] – положить в кастрюлю старую футболку, чтобы заглушить «кап-кап-кап». Потому что, если пытаться уснуть под эти звуки, можно спятить.

Редкий случай: папа был дома. Он встал рано, уже покатался на велосипеде и стоял, весь потный, у кухонной стойки в своих дурацких неоновых спортивных штанах. Пил зеленый сок[8]8
  Диетический напиток, известный также как аоджиру и состоящий в основном из капустного сока. Считается чрезвычайно полезным, но отвратителен на вкус.


[Закрыть] собственного изготовления. Футболку он снял, и на груди у него красовался черный пульсометр. Еще на нем был какой-то бандаж для осанки, который он сам сконструировал. Предполагается, что эта штука полезна для спины, потому что не дает сутулиться, когда сидишь за компьютером.

– И тебе с добрым утром, – проворчал он.

Я, наверно, скорчила рожу. Извините, но это довольно странно – проснуться утром и увидеть собственного отца в лифчике, даже если тот выполняет полезную функцию.

Из кладовки вышла мама с огромными кастрюлями.

– Привет, Биби! – сказала она и уронила кастрюли. Раздался оглушительный грохот. – Простите, я неважно себя чувствую.

Иногда мама всю ночь не может заснуть.

Папа в своих велоботинках процокал через всю комнату и подключил пульсометр к ноутбуку, чтобы скачать результаты тренировки.

– Элджи, как будет минутка, примерь резиновые сапоги для поездки. Я заказала целую кучу, чтобы ты выбрал.

– Отлично! – он прошлепал в гостиную.

На стойке лежала моя флейта. Я сыграла несколько гамм.

– Мам, а когда ты училась в «Чоте», там уже был Центр искусств Меллона?

– Да, – ответила мама, собрав кастрюли. – Там я в первый и в последний раз в жизни вышла на сцену. Играла в мюзикле «Парни и куколки».

– Когда мы с папой туда ездили, нам сказали, что в «Чоте» есть школьный оркестр. По пятницам он дает концерты, а жители Уоллингфорда покупают билеты!

– Здорово, – сказала мама.

– Если меня примут.

Я сыграла еще несколько гамм, а мама снова уронила кастрюли.

И тут ее вдруг прорвало.

– Ты хоть представляешь, чего мне это стоит? – воскликнула она. – У меня сердце разрывается, как только подумаю, что ты уедешь из дому!

– Ты тоже училась в школе-пансионе, – сказала я. – Если не хотела меня отпускать, не надо было рассказывать, как там хорошо.

Распахнулась дверь, и к нам вышел папа в резиновых сапогах со свисающими с голенищ бирками.

– Бернадетт, это потрясающе, – сказал он. – Ты столько всего набрала.

Он обнял ее одной рукой и прижал к себе.

– Наверно, все время проводишь в интернет-магазинах?

– Почти, – сказала мама и повернулась ко мне. – Понимаешь, я в принципе не против того, чтобы ты училась в хорошей школе, просто как-то не задумывалась о реальных последствиях. В смысле о том, что ты уедешь. Но ты поезжай спокойно. Я все равно буду каждый день тебя видеть.

Я сердито посмотрела на нее.

– Разве я тебе не говорила? Я перееду в Уоллингфорд и сниму дом поблизости от кампуса. Я даже работу уже нашла. В столовой «Чота».

– Даже не шути так, – сказала я.

– Никто ничего не узнает. Можешь со мной даже не здороваться. Я просто хочу каждый день видеть твое прекрасное личико. Но, конечно, мамочкиному сердечку будет радостно, если ты иногда махнешь мне рукой. – Последние слова мама произнесла мультяшным голосом.

– Мама!

– У тебя нет выбора, – сказала она. – Помнишь книжку «Как убегал зайчонок»? Тебе от меня не сбежать. Я буду за тобой приглядывать. Надену резиновые перчатки, стану по средам подавать гамбургеры, а по пятницам – рыбу…

– Пап! Скажи хоть ты ей.

– Бернадетт, – сказал он. – Пожалуйста.

– Вы оба думаете, что я шучу? – удивилась она. – Ради бога, думайте.

– А где мы сегодня ужинаем? – спросила я.

По маминому лицу пробежала тень.

– Минутку. – И она вышла через заднюю дверь.

Я взяла пульт от телевизора.

– А «Сихокс» не играет сегодня с «Далласом»?

– Начало в час, – ответил папа. – Как насчет прошвырнуться по зоопарку и вернуться к началу матча?

– Улет! Может, увидим нового детеныша древесного кенгуру.

– Хочешь, поедем на великах?

– А ты – на своем лежачем? – спросила я.

– Думаю, да. – Папа сжал кулаки и покрутил ими. – Эти холмы слишком круты для моих рук.

– Поехали на машине, – быстро сказала я.

Вернулась мама. Вытерла руки о штаны и сделала глубокий вдох.

– Сегодня, – объявила она, – мы идем в «Дэниелс Бройлер».

– «Дэниелс Бройлер»? – сказал папа.

– «Дэниелс Бройлер»? – повторила я. – Это на озере Юнион? Там еще вечно автобусы с туристами? И по ящику рекламу крутят?

– Ага, оно самое.

Наступила тишина, которую нарушило оглушительное папино: «ХА!»

– Никогда бы не подумал, что на День благодарения ты выберешь «Дэниелс Бройлер».

– Мне нравится тебя удивлять, – сказала мама.

Я взяла папин телефон и написала Кеннеди, которая уехала с мамой на остров Уидби, что мы идем в «Дэниелс Бройлер». Она прямо обзавидовалась.

Там играл пианист и бесплатно наливали лимонад, а шоколадный торт подавали огромными кусками, даже больше, чем в азиатских ресторанах «Пи Эф Ченгз», и называли его «Шоколадной смертью». Когда я пришла в школу в понедельник, все сказали: «Не может быть! Вы на День благодарения ходили в „Дэниелс Бройлер“? Круто».

Понедельник, 29 ноября

Письмо Тома

Одри!

Мне не нужен ваш мангольд. Мне нужно, чтобы вы оплатили счет. В противном случае я буду вынужден обратиться в суд.

* * *

Письмо Одри Гриффин

Том!

Я считаю, это очень смело – угрожать мне судом. Мой муж Уоррен, сотрудник офиса окружного прокурора, находит это весьма забавным, потому что это мы можем подать на вас в суд и с легкостью выиграем дело. Но пока до этого не дошло, я как следует подумала и нашла компромиссное решение. Пожалуйста, пришлите смету работ по удалению ежевики у моих соседей. Если вам нужна та машина, о которой вы говорили, я не против. Используйте любые способы, за исключением свиней.

По получении сметы я полностью оплачу ваши услуги. До чрезвычайно важного школьного бранча, который я готовлюсь организовать, остается меньше двух недель, и мой двор нужен мне в приличном состоянии.

Среда, 1 декабря

Письмо Тома

Одри!

Для таких масштабных работ точно понадобится корчеватель для склонов. Но специалист, с которым я сотрудничаю, говорит, что им нежелательно пользоваться в дождливый сезон. Он сможет начать не раньше мая. Чтобы произвести оценку стоимости работ, нам надо получить доступ к соседскому участку. Вам удалось с ними поговорить? У вас есть их номер телефона?

* * *

Письмо Одри Гриффин

Том!

У меня такое чувство, что я живу в психушке. Через десять дней у меня должно пройти важное школьное мероприятие, на которое приглашена элита Сиэтла. Наверняка эти люди захотят полюбоваться моим садом. Что будет, если они изорвут одежду о колючие кусты? Май меня не устраивает. Я не могу ждать несколько месяцев. Меня не волнует, что там говорит ваш специалист. Мне нужно, чтобы к 11 декабря эта ежевика исчезла.

Что касается доступа к участку соседки, то она сама весьма колючая особа (прошу прощения за каламбур). Предлагаю встретиться у меня в понедельник ровно в три часа. Я точно знаю, что в это время она забирает дочку из школы. Мы быстренько пролезем сквозь дыру в ограде и посмотрим на ее ежевичные кусты.

* * *

Выдержка из моего доклада об Эрнесте Шеклтоне

Пролив Дрейка – водный объект между южной оконечностью Южной Америки (мыс Горн, Чили) и антарктическим континентом. Ширина пролива – пятьсот миль. Он назван в честь корсара XVI века Фрэнсиса Дрейка. На широте пролива Дрейка нет сколько-нибудь значительных участков суши. Таким образом создается непрерывный круговой поток антарктического циркумполярного течения. Поэтому пролив Дрейка считается самым опасным в мире для судоходства.

* * *

От кого: Бернадетт Фокс

Кому: Манджула Капур

Чего только не узнаешь от восьмиклассника, задав ему риторический вопрос типа: «А что вы сейчас проходите в школе?»

Например: вы знаете, чем Антарктида отличается от Арктики? Антарктида – это земля, а Арктика – просто лед. Я знала, что Антарктида – это материк, но думала, что и на севере есть земля. А вы знали, что в Антарктиде нет белых медведей? Я не знала! Я думала, мы будем смотреть с нашего лайнера, как белые мишки пытаются перепрыгнуть с одного тающего айсберга на другой. Но за этим печальным зрелищем нужно ехать на Северный полюс. Южный населен пингвинами. Так что если у вас в голове была идиллическая картинка, как белые медведи резвятся с пингвинами, расстаньтесь с этим заблуждением, потому что белые медведи и пингвины живут в прямом смысле на разных концах земли. Подозреваю, мне еще немало предстоит узнать.

Следующее открытие: вы представляете себе, что попасть в Антарктиду можно только через пролив Дрейка? Вы знали, что пролив Дрейка – самый неспокойный водный объект на всей планете? Я теперь знаю, потому что три часа читала об этом в интернете.

Я вот о чем. Вы подвержены морской болезни? Люди, которые не переносили приступов морской болезни, никогда не поймут, о чем идет речь. Дело не в том, что тебя мутит. Дело в том, что тебя мутит до того, что жить не хочется. Я предупредила Элджи: главное, чтобы эти два дня он держал ружье подальше от меня. На фоне мук от морской болезни решение вышибить себе мозги может показаться вполне адекватным.

Десять лет назад я видела фильм про захват того театра в Москве. Террористы сорок восемь часов удерживали заложников в креслах – без сна, при ярком свете, предлагая писать в штаны (какать разрешалось в оркестровую яму). После всего этого несколько человек просто встали и пошли к выходу, зная, что получат пулю в спину. Потому что они больше НЕ МОГЛИ.

Я что хочу сказать. Я в панике перед поездкой в Антарктиду. И не только потому, что ненавижу людей (которых, к сведению, продолжаю ненавидеть). Я боюсь, что не переживу переход через залив Дрейка. Если бы не Би, я бы точно все отменила. Но ее я не могу подвести. Не удастся ли вам найти для меня какое-нибудь сильное средство от морской болезни? Я не имею в виду драмамин. Я имею в виду СИЛЬНОЕ СРЕДСТВО.

И еще: пожалуйста, включайте в счет время, которые вы тратите на чтение моих бессвязных писем!

* * *

Письмо Брюса Джессапа, главы приемной комиссии школы «Чот»

Дорогая Би!

Тщательно изучив данные всей группы блестящих абитуриентов, сделавших выбор в пользу «Чот Розмари», мы с огромным удовольствием сообщаем, что готовы Вас принять.

Мы были рады узнать о Ваших академических достижениях и разносторонних интересах. Ваши выдающиеся результаты произвели такое сильное впечатление на заведующую учебной частью Хиллари Лаундс, что она написала Вашим родителям отдельное письмо. В нем она изложила уникальные возможности, которые мы готовы предоставить Вам при зачислении.

Примите наши самые теплые поздравления с окончанием этой жестокой конкурентной борьбы. Не сомневаюсь, что Вы найдете своих будущих одноклассников способными и симпатичными – такими же, какой показались нам Вы.

Искренне Ваш,

Брюс Джессап

* * *

Письмо Хиллари Лаундс, заведующей учебной частью школы «Чот»

Дорогие мистер и миссис Брэнч!

Поздравляю вас с поступлением Би в «Чот Розмари». Вы лучше других знаете, что Би – юная леди выдающихся способностей. Настолько выдающихся, что я рекомендую ей пропустить третью ступень (девятый класс) и приступить к учебе в «Чот Розмари» сразу с четвертой (десятого класса).

В этом году конкурс в нашу школу составил десять человек на место. Почти все без исключения кандидаты, как и Би, получили высочайшие баллы по результатам вступительного теста, имея почти высший средний балл по результатам обучения в школе. Вам, наверное, интересно узнать, каким образом мы в условиях инфляции оценок и рекомендательных отзывов справляемся с этим потоком академического однообразия и находим учеников, которые будут действительно успевать в «Чот Розмари».

С конца 1990-х наша приемная комиссия сотрудничает с Йельским центром ПСЗУ (психологии способностей, знаний и умений), разрабатывающим методы измерения навыков, без которых невозможно приспособиться к академической и социальной среде частной школы. Результатом этого сотрудничества стала уникальная Система самооценки Чота (ССЧ).

Именно ССЧ выделила Би из общей массы. В новом словаре успеха есть два слова, которые мы любим употреблять, описывая нашего идеального ученика – «выдержка» и «уравновешенность». По обоим показателям результаты тестов вашей дочери зашкаливают.

Как все мы знаем, для одаренного ребенка нет ничего хуже скуки. Поэтому мы считаем, что начать обучение с четвертой ступени – в интересах самой Би.

Стоимость обучения составляет 47 260 долларов. Чтобы гарантировать поступление, пожалуйста, подпишите договор о зачислении и сделайте первый взнос до 3 января.

С нетерпением жду продолжения нашего разговора. И, добро пожаловать в «Чот Розмари»!

Искренне ваша,

Хиллари Лаундс

* * *

От кого: Бернадетт Фокс

Кому: Манджула Капур

В Индии слышно, как я рыдаю? Би приняли в «Чот»! Честно говоря, во всем виноваты мы с Элджи – мы потчевали ее байками о своей развеселой жизни в школах-пансионах. Элджи учился в «Эксетере», а я в «Чоте». Там не было ничего, кроме гениальных учеников, концертов «Грейтфул дэд» и революционных способов замаскировать запах марихуаны в комнате, – конечно, нам там нравилось. Разумеется, я хочу вырвать дочь из тоскливой провинциальности Сиэтла. Да и Би не терпится уехать. Так что у меня нет выбора – придется собраться с духом и вспомнить, что не я тут главная.

Элджи написал в школу, что мы не хотим, чтобы Би перескакивала через класс. Но это не ваша забота. Пожалуйста, оплатите первый взнос с нашего совместного счета. Узнали что-нибудь про лекарство от морской болезни? Я, если честно, в панике.

Скоро напишу еще, но сейчас опаздываю за Би, да еще собака куда-то запропастилась.

* * *

– У нас проблема, – сказала мама в тот день, едва я села в машину. – Пломбир забрался в мой шкаф, дверь за ним захлопнулась, и я не могу ее открыть.

Это звучит странно, но на самом деле у нас старый дом, который днем и ночью потрескивает и поскрипывает, как будто хочет встать поудобнее и не может. Я уверена – это потому, что каждый раз во время дождя он впитывает дикое количество воды. Случалось и раньше, что дверь вдруг переставала открываться, потому что дом в этом месте «сел». Но Пломбир попался впервые.

Мы с мамой помчались домой. Я влетела наверх с криками: «Пломбир, Пломбир!» В спальне родителей есть несколько исповедален, которые они используют вместо шкафов. У них закругленные двери, сужающиеся кверху. За дверью лаял Пломбир – но не испуганным скулящим, а игривым лаем. Поверьте – этот пес над нами смеялся.

На полу везде валялись инструменты и даже несколько толстых палок, которые у нас всегда под рукой на случай, если придется закрывать крышу брезентом. Я потянула дверную ручку – без толку.

– Я все перепробовала, – сказала мама. – Коробка совершенно сгнила. Вон, посмотри – видишь, как косяк переклинило?

Я знаю, что до моего рождения мама занималась ремонтом домов, но таких слов я от нее никогда не слышала. И они мне не понравились.

– Я пыталась поднять коробку рычагом, но не хватило длины плеча, – сказала она.

– А если выбить?

– Дверь открывается наружу… – Мама задумалась, и тут ее осенило. – Ты права. Нам придется выбить ее изнутри. Давай заберемся в шкаф через окно.

А вот это уже звучало забавно.

Мы сбежали вниз, достали из сарая лестницу и по затопленному газону подтащили ее к стене дома. Мама подложила под лестницу несколько листов фанеры.

– Ну вот, – сказала она. – Ты держи. А я полезу.

– Это моя собака, – ответила я. – Ты держи лестницу.

– Нет, это слишком опасно.

Мама сняла шарф, обмотала им правую руку и стала подниматься. Забавно было смотреть на нее, карабкающуюся по заляпанной краской приставной лестнице в бельгийских туфлях и брюках капри. Она пробила витраж обмотанной рукой и открыла окно, а затем залезла внутрь. Прошла целая вечность.

– Мам! – позвала я. Она даже голову не высунула. Я так промокла и разозлилась, что мне стало все равно. Я поставила ногу на лестницу. Она совсем не шаталась. Я взобралась очень быстро, потому что, если бы мама увидела меня на середине пути и завопила, я могла бы потерять равновесие. Примерно через восемь секунд я, даже ни разу не поскользнувшись, уже лезла в окно.

Пломбир на меня никак не отреагировал. Ему гораздо интереснее было смотреть на маму, которая, как заправский каратист, била ногой в дверь. С каждым ударом она кричала: «Г-а-а-а!» Наконец дверь открылась.

– Хорошая работа, – сказала я.

Мама подскочила:

– Би!!!

Она была в бешенстве, а когда за окном раздался громкий треск, и вовсе рассвирепела. Это лестница упала на газон.

– Упс, – сказала я, крепко обняла Пломбира, уткнулась лицом в его вонючую шерсть и сидела так, пока не начала задыхаться. – Ты худшая собака на свете.

– Это тебе. По почте пришло. – Мама протянула мне письмо с печатью. Вместо обратного адреса стояла печать «Чота». – Поздравляю.

Мы с мамой решили поужинать с папой – вместе отметить мое поступление. Пока мы ехали по понтонному мосту над озером Вашингтон, у меня в голове мелькали виды «Чота». Там было так чисто и просторно… Такие величественные здания и плющ на красных кирпичных стенах… Такой я себе представляла Англию. Мы с папой были в «Чоте» весной, когда пышно цвели деревья, а по сверкающей глади прудов скользили утята. Я никогда не видела таких живописных мест, только на пазлах.

Мама посмотрела на меня.

– Тебе, между прочим, разрешается радоваться отъезду.

– Все это так странно.

Я люблю «Майкрософт». Я ходила туда в детский сад. В хорошую погоду нас сажали в большие красные коляски и везли навестить родителей. Папа сделал для нас машину сокровищ. Я до сих пор не понимаю, как она работала, но когда за тобой приходили родители, надо было бросить монетку, и из машины выскакивало сокровище – специально для тебя. Мальчику, собиравшему машинки, доставалась модель, какой у него еще не было. Девочка, любившая куклы, получала бутылочку для своего пупса. Теперь машина сокровищ выставлена в Гостевом центре, поскольку это ранний образец технологии распознавания лиц. А папа именно этим занимался в Лос-Анджелесе, когда его перекупил «Майкрософт».

Мы припарковались в неположенном месте, мама с пакетами еды в руках уверенно пересекла внутренний двор. Я топала за ней. Мы вошли в папино здание. Над стойкой ресепшена висели огромные электронные часы, поставленные на обратный отчет:

119 ДНЕЙ

2 ЧАСА

44 МИНУТЫ

33 СЕКУНДЫ

– Это так называемое время дедлайна, – объяснила мама. – Часы показывают, сколько осталось до сдачи проекта «Саманта-2». Их повесили в качестве мотивации. Без комментариев.

Такие же часы висели в лифте, в коридорах и даже в туалетах. Они тикали и в папином кабинете, пока мы ужинали, сидя на надувных пуфах, которые он использует вместо кресел, – коробки с едой мы держали на коленях, и они так и норовили сползти и упасть. Я рассказывала родителям о видах пингвинов, которых мы сможем увидеть во время путешествия.

– А знаете, что круче всего? – вступила в разговор мама. – В обеденном зале места за пассажирами не закрепляют, а столики там на четверых. Если мы сядем за стол втроем, а на четвертый стул свалим шляпы и перчатки, к нам уже никто не подсядет!

Мы с папой посмотрели друг на друга: «Она что, смеется?»

– И пингвины, – быстро добавила мама. – Я жду не дождусь всех этих пингвинов.

Папа, должно быть, всем сказал, что мы придем, потому что сотрудники, проходя мимо кабинета, косились на нас сквозь стекло, но при этом делали вид, будто нас не замечают. Наверное, так себя чувствуют знаменитости.

– Я бы с удовольствием устроил пышное празднование, – сказал папа, проверяя почту. – Но у меня видеоконференция с Тайбэем.

– Все в порядке, пап, – сказала я. – У тебя работа.

* * *

Папино письмо

Дорогая мисс Лаундс!

Прежде всего – мы страшно рады, что Би приняли в «Чот». Сам я выпускник «Эксетера», но моя жена Бернадетт всегда говорила, что самые счастливые дни ее жизни прошли в «Чоте». Би с раннего детства мечтала учиться в вашей школе.

Во-вторых, спасибо за добрые слова о Би. Мы согласны – она необыкновенный ребенок. Однако мы категорически против того, чтобы она пропускала девятый класс.

Я просмотрел ее заявление и понял, что вам совершенно неоткуда было узнать один важный факт о жизни Би: она родилась с пороком сердца и перенесла полдюжины операций. В результате первые пять лет она почти безвылазно провела в детской больнице Сиэтла.

Би пошла в начальную школу вместе со сверстниками, хотя ее тельце не успевало за ней расти. (Она и сейчас, если вы успели заметить, только-только подбирается к норме.) Но ее глубокий ум уже давал о себе знать. Учителя предлагали Би сдать специальные тесты. Но мы с Бернадетт не поклонники индустрии вундеркиндов. Возможно, потому, что оба учились в частных школах и окончили университеты Лиги плюща, мы не делаем из них фетиш, как остальные родители в Сиэтле. Нашей главной задачей было, чтобы наша дочь после пяти лет, проведенных в больнице, хоть капельку пожила нормальной жизнью.

Наше решение действительно пошло Би на пользу. Мы нашли по соседству прекрасную школу – «Галер-стрит». Би, конечно, намного опережала в развитии остальных детей в классе, зато стала учить отстающих читать и писать. До сих пор Би часто остается после уроков и помогает самым слабым с уроками. Она и это не упомянула в своем заявлении.

В «Чоте» потрясающие условия для учебы. Уверен, что Би не придется там скучать.

Раз уж я упомянул об этом, позвольте рассказать историю про то, как Би в первый и в последний раз сказала, что ей скучно. Это было еще до школы. Мы с Бернадетт везли Би и ее подружку на день рождения. И тут Грейс сказала: «Мне скучно». «Да, – повторила за ней Би, – мне скучно».

Бернадетт остановила машину, отстегнула ремень и обернулась назад. «Это правда, – сказала она девочкам. – Вам скучно. И сейчас я открою вам маленький секрет. Вы думаете, что сейчас скучно? Дальше будет еще скучнее. И чем скорее вы поймете, что только вы сами можете сделать свою жизнь интересной, тем лучше для вас».

– Хорошо, – тихо произнесла Би.

Грейс расплакалась и больше никогда не приезжала к нам играть. Больше Би никогда не жаловалась на скуку.

С нетерпением ждем нашей встречи осенью, когда Би приедет в школу вместе с остальными девятиклассниками.

Искренне Ваш,

Элджин Брэнч

* * *

Я не больная! Я просто родилась с синдромом гипоплазии левых отделов сердца. Это врожденный порок сердца, при котором недоразвиты митральный клапан, левый желудочек, аортальный клапан и аорта. Из-за этого у меня было три операции на открытом сердце, а потом еще три – из-за осложнений. Последняя была в пять лет. Я вроде как считаюсь умной, но знаете что? Я ничего про это не помню!

А еще знаете что? У меня все хорошо вот уже девять с половиной лет. Просто подумайте, две трети жизни я абсолютно нормальный человек.

Каждый год мама с папой привозят меня в Детскую больницу на ЭКГ и рентген. При виде результатов даже кардиолог закатывает глаза, потому что я в полном порядке! Прогуливаясь по больничным коридорам, мама ностальгирует, как солдат, побывавший во Вьетнаме. Мы идем мимо какой-то картинки на стене, и она хватается за кресло со словами: «О господи, та самая репродукция Милтона Эвери». Или делает глубокий вдох: «В то жуткое Рождество на этом фикусе висели бумажные журавлики». А потом закрывает глаза, все молча стоят вокруг, а папа крепко обнимает ее и тоже чуть не плачет.

Все врачи и медсестры выходят из кабинетов и приветствуют меня как героя-победителя, а я думаю: «Зачем?» Они показывают мне фотографии, на которых я, грудная, лежу в больничной кроватке, и на мне крошечная шапочка. Как будто я должна это помнить! Я не знаю, зачем все это – теперь-то у меня все хорошо!

Единственная вещь, которая волнует меня сейчас, – это то, что я маленького роста и у меня не растет грудь. Плюс астма. Многие врачи говорят, что у меня могла бы быть астма, даже если бы я родилась со здоровым сердцем. Она не мешает мне заниматься танцами и играть на флейте. Я не хриплю. Но каждый раз, когда я заболеваю, даже если это желудочный грипп, меня две недели преследует отвратительная мокрота, которую приходится отхаркивать. Я не могу сказать, что это самое приятное зрелище, но если спросите, как я к этому отношусь, то я скажу, что почти никак.

Школьная медсестра мисс Уэбб прямо помешана на моем кашле, до смешного доходит. Клянусь вам, в последний день учебы я у нее в кабинете упаду замертво – просто чтоб ее напугать. Уверена – каждый вечер, уходя из школы, мисс Уэбб вспоминает, что я снова не умерла в ее дежурство, и у нее с души падает камень.

Я совершенно ушла от темы. Почему я стала про это писать? Ах да. Я не больная!