Текст книги "Девушка моего парня"

Мария Северская
Девушка моего парня

© Северская М., 2016

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2016

Дима

Митька заметил ее сразу – ее сложно было не заметить. Она двигалась легко, из ритма не выбивалась, казалось, даже не устала ни капли, а ведь он опоздал на двадцать пять минут, и это значит, что разминка уже идет как минимум минут пятнадцать, а это для новичка ого-го как много. Вон вся группа какая запыхавшаяся – кто пот вытирает, кто пытается отдышаться.

Но только не она. Она этого даже не видит – вообще по сторонам не смотрит, словно погружена в себя полностью, словно ей дела нет до окружающих.

Может, и в самом деле так? Сразу видно, она пришла сюда работать, а не заводить новые знакомства. Одно только непонятно: почему не пошла в продвинутую группу, ведь явно раньше занималась: вон как двигается – и бедра ходят правильно, и шаг плавный, такой, как надо. Митька такую пластику у профессиональных танцоров видел. Так двигаются в этом зале лишь еще двое – Катя и Кирилл – их преподаватели.

А на первом занятии ее не было, отметил Митя про себя. Он сам не заметил, как занял место позади нее. Теперь его отражение в такт мелькало в зеркале рядом с ее. Но она смотрела только на себя. Хмурилась, сдувала лезущую в глаза каштановую с рыжими искрами челку.

Нет, он ни за что не мог ее пропустить. Таких, как она, он раньше разве что в кино видел. Казалось, от нее искры летят. Как бы не сгореть!

А вот он, Митька, еще тот увалень. Не зря так ругался на Лену, когда она сунула ему этот абонемент в довесок к подарку. И ведь не переубедить было! Уперлась, и все: сходи-сходи, тебе не помешает.

Теперь-то вся его злость сошла на нет, будто ее и не было. Растворилась в движении.

Вопреки Лениным прогнозам, первое занятие ему не понравилось. Митька долго искал нужный дом, оказавшийся корпусом старого часового завода, затем, уже в недрах здания, нужную дверь.

В коридорах пахло канализацией, бесконечные переходы и лестницы не собирались заканчиваться.

Он уже готов был послать к черту эту затею вместе с Леной с ее идиотской маниакальной идеей и повернуть назад, уехать домой, когда прямо перед его носом оказалась металлическая дверь с табличкой: «Студия Ритм».

Надавил на ручку, вошел.

Раздевалка не порадовала. Удушающе пахло пóтом переодевавшейся здесь мужской половины предыдущей группы, на стульях валялась одежда. Митя поспешно сменил джинсы на тренировочные штаны, зашнуровал кроссовки и вышел в коридор – поближе к залу.

Здесь было не протолкнуться. Помнится, он еще подумал, как же весь этот народ уместится в танцевальном зале, вряд ли он рассчитан на пятьдесят человек.

Но в тот раз танцевать особо не пришлось. Сначала преподаватели долго рассказывали о том, что такое хастл.

Митьке было неинтересно – еще вчера вечером он прочитал всю информацию в Интернете, поэтому уже знал, что это парный социальный танец, основанный на импровизации и ведении, что танцевать при желании можно с любым партнером и вообще танец прост, танцуется на четыре счета и прочее, прочее, прочее. И чтобы научиться хорошо танцевать, и даже стать чемпионом, вовсе не нужно заниматься хастлом с детства, достаточно всего лишь загореться и посвятить обучению каких-то пару лет, причем не важно, подросток ты, или взрослый, или даже пожилой человек – хастл не знает возраста. Короче говоря, приходи и танцуй. Вот только пары на видео выделывали такое, что «простым» было назвать невозможно при всем желании.

Митя невольно засмотрелся. И даже подумал потом – а чем черт не шутит, может, в Ленкиной идее и есть рациональное зерно, может, и его – косолапого – научат двигаться так же.

Потом была разминка. Преподаватели анонсировали ее как легкую, но Митька вымотался так, что готов был упасть. Даже странно, ведь он далеко не слабак – с детства спортом занимался, ходил в секцию легкой атлетики три года, одно время посещал секцию карате, летом в футбол то и дело гонял с бывшими одноклассниками. Видимо, этого было недостаточно. А он-то думал, что танцевать – это так, развлекаловка.

Невольно даже зауважал Ленку с ее бальными танцами.

То, что было после разминки, выбило Митю из колеи. Преподаватели объясняли главный принцип ведения на примере упражнения под названием «тележка» – берешь за руки партнершу и ведешь ее, как тебе вздумается. А она должна закрыть глаза и слушаться.

Митьке в качестве партнерши досталась тетка лет тридцати пяти. У нее были потные ладони, и Митя долго не мог пересилить отвращение. А еще смущался – ему и в кошмарном сне не могло привидеться, что придется прикасаться к чужой незнакомой женщине, которая к тому же и старше его лет на пятнадцать.

Лена потом долго смеялась, когда он рассказывал ей о своих ощущениях. Говорила: мол, а что же ты хотел, это танец, близость, живые люди, которые дышат, потеют, наступают на ноги. «Привыкнешь, – резюмировала она. – Потом даже понравится».

Но пока Митька не мог понять, как может нравиться все вышеперечисленное. И ему не доставляло все это удовольствия. Категорически. Лучше уж в секцию карате вернуться, чем это. Но Лена уговаривала, настаивала на своем. И в итоге он плелся на второе занятие, думая, что, как всегда, он ей уступил. Потому что бесхребетный – так, во всяком случае, говорит его мама.

Хочет Леночка прыгнуть с парашютом и чтобы ее верный рыцарь был обязательно с ней – пожалуйста! Съесть наперегонки килограмм мороженого, а потом болеть ангиной – да ради Бога! Теперь вот танцы. Видите ли, она с пяти лет танцует, пора бы и ему начать.

А по Митькиному мнению, с него и музыкальной школы хватит. Семь лет коту под хвост – и ладно бы на гитаре учился играть или на фоно, на худой конец, так нет же – скрипка! Вот зачем, спрашивается, парню умение играть на этом инструменте, если он не собирается дальше идти в музыкальное училище?

Но маме кто-то сказал, что игра на скрипке развивает музыкальный слух, и она во что бы то ни стало захотела, чтобы у ее сына этот самый слух развился.

Лучше бы потратил это время на подготовку к вступительным экзаменам в институт, и тогда, глядишь, поступил бы, как и хотел, в физтех, а не в пед. В педе-то физика – одно название. Не выйдет теперь из Митьки великого ученого, как мечталось, а что выйдет, неизвестно, потому что педагог из него тоже аховый.

Ленка вон – да, учитель от Бога, хотя с ее-то факультетом выбор будущей специальности не представляется проблемой. У нее вообще все получается, за что бы ни взялась. И это бесит! Господи, как же это порой бесит!

Тем временем разминка закончилась. Теперь предстояло подойти к любой свободной девушке – девушек тут называли исключительно партнершами, парней, соответственно, партнерами – и протанцевать с ней до конца занятий. Вернее, не танцевать, конечно, а отрабатывать упражнения и простейшие фигуры.

Группа уже разбилась на пары, а Митька все стоял и тупил. На том конце зала одиноко переминалась невостребованная тетка, с которой он танцевал в прошлый раз, но подойти к ней было выше его сил.

Чуть в стороне стояла она. Как ни странно, тоже одна. Митя даже зажмурился и снова распахнул глаза, не веря.

И сделал шаг.

– Кажется, у вас тоже нет пары? – промямлил он.

Она кивнула и сама – сама! – взяла его за руки.

Ее ладошки были совсем маленькими, узкими и горячими, словно она только что выпрыгнула из печки. Митька и хотел бы не краснеть, но чувствовал, как румянец заливает лицо. И немудрено, ведь раньше он ходил за руку только с Леной. Смешно сказать, парню без года два десятка, а он перед девчонками робеет, словно подросток!

Дальше он бесконечно ошибался – никак не мог сосредоточиться. Запах ее духов – пронзительно-свежий, с цитрусовыми нотками, лез в ноздри и задевал что-то внутри – звенящее, щекочущее.

Каждая ошибка казалась катастрофой, и он снова и снова извинялся, чувствуя себя абсолютным бревном. Пока она наконец не сказала:

– Расслабься. И не опускай голову, смотри на меня. Не хочешь смотреть в глаза, гляди на ухо, но только не вниз. Это кодекс поведения в танце: партнер всегда должен смотреть на свою партнершу.

Митька кивнул и голову поднял, отыскав взглядом ее глаза, оказавшиеся насыщенного льдисто-голубого цвета. Раньше такой он видел только у лаек хаски – неземной взгляд, словно из-под толщи замерзшей воды.

Она ободряюще улыбнулась ему, но глаза отвела, уставившись куда-то в пространство за его правым ухом.

Танцевать с ней было сплошным удовольствием. Она послушно скользила в его руках, изгибалась, ловила каждое его движение.

Митька ругал себя, что не пошел танцевать раньше, тогда сейчас он был бы уже профи – достойным такой партнерши.

«Но тогда бы ты вряд ли был в начинающей группе, а значит, ее бы не встретил», – подсказал внутренний голос, и Митя, соглашаясь, вздохнул. Везде есть свои плюсы и свои минусы, стоит только поискать.

Занятие закончилось. Каждый из присутствовавших сегодня подошел к Кириллу отметиться и внести деньги за занятие. Кто-то сразу покупал абонемент.

Митька подошел одним из последних – у него был подарочный купон на восемь занятий, о чем он и доложил.

Уходить не хотелось – она крутила пируэты в дальнем конце зала и, кажется, заканчивать не собиралась. Он потоптался немного у подоконника, делая вид, будто ищет что-то в своем рюкзаке, а на самом деле наблюдая за ней. Наконец, когда дольше тянуть было неприлично, Митя медленно поплелся к выходу. За ним шла преподавательница Катя.

– Жень, ты остаешься? – кинула она в сторону на ходу.

– Да, позанимаюсь еще часик. – Незнакомка по имени Женя остановилась на полпируэта, смахнула челку со лба.

– О'кей. Ключи тогда охране внизу отдай. – Катя обогнала Митьку и скрылась в женской раздевалке.

Женя

Сегодня все было не слава богу. Сперва опоздала на первый урок, затем попала под дождь – и это в декабре! – после недоразмялась на тренировке и в итоге категорически не нравилась себе.

В зеркале во всю стену отражалась какая-то деревянная кукла, а никак не звезда танцпола, которой всегда хотелось быть. Конечно, на фоне остальной группы она смотрелась потрясающе, но было бы странно, случись иначе, – у них второе занятие, а у нее за плечами год усиленных, практически ежедневных тренировок.

Сегодня Катина идея уже не казалась Жене такой замечательной. Шутка ли – отыскать среди новичков единственного, кто станет жить танцами, и воспитать из него себе партнера с большой буквы – такого, каким был Стас. Да девяносто процентов из них хорошо если закончат первую ступень и отсеются, а через год-полтора забудут вовсе, что когда-то хотели танцевать.

Возможно, это и правильно: худо-бедно освоил с десяток фигур, и вперед – покорять дискотеки. Но Жене никогда не было это интересно, вернее, дискотеки – это хорошо, но не как цель, а как средство. Она метила выше, хотела стать профессиональным танцором, видела себя на танцевальных конкурсах в Америке или Европе.

Прабабушка говорила про нее:

– Либо все, либо ничего.

Женя возражала:

– А что, по-моему, в этом ничего плохого нет, человек должен иметь мечту, и чем несбыточнее, тем лучше, чтобы всегда было к чему стремиться.

– Ты идеалистка, Евгения, – усмехалась прабабушка.

Вообще-то Женя не считала свою мечту несбыточной, особенно пока рядом был Стас. Они легко получили класс «D», вовсю готовились к очередному конкурсу, итогом которого мог стать класс «С»[1]1
  Классы, указывающие на уровень мастерства танцоров, в хастле присваиваются по результатам конкурсов, в которых участвует пара. За определенные умения, соответствующие каждому классу, начисляются баллы. 4 балла требуются, чтобы танцор перешел из класса «Е» в класс «D», 12 баллов – чтобы перешел из класса «D» в класс «C» и так далее. Класс «Е» – новички, «D» – продвинутые новички, оба этих класса имеют прямое отношение к хастлу как таковому – классическому хастлу. Классы выше – «C», «B», «A» – имеют отношение к диско-фоксу (ускоренному и более сложному варианту хастла).
  Соревнования по хастлу и диско-фоксу проходят под эгидой Ассоциации спортивного хастла.


[Закрыть], но за день до него Стас пришел и заявил, что уходит – и из танцев, и от нее, от Жени, – мол, встретил девушку своей мечты, и все остальное ему теперь по барабану.

– Что ж, поздравляю, – спокойно произнесла Женя. Даже руку ему пожала на прощание.

Но кто бы знал, как тяжело ей далось это спокойствие!

Всю ночь Женя проплакала в подушку и полгода не появлялась в зале, всеми силами стараясь вырвать из тела желание танцевать. Обстоятельства этому способствовали: началась учеба – шутка ли, одиннадцатый класс плюс подготовительные курсы в институт, ни много ни мало в МГУ, на философский факультет. Вкалывать приходилось по полной программе.

А в начале декабря позвонила Катя – старая приятельница по танцевальной студии – и озвучила свое предложение. Несмотря на всю его абсурдность, Женя согласилась.

«Схватилась за соломинку», – думала она, шагая от станции «Таганская» по Гончарной улице в сторону дома. Дорога от метро всегда отнимала двадцать минут драгоценного времени. Вроде живет в центре, а от метро далеко.

Женя жила в сталинской высотке на Котельнической набережной – в той самой, одной из семи, – донельзя пафосной и элитной. Квартиру на двадцатом этаже в свое время получил прадедушка – прабабушкин муж (Женя называла ее просто бабушкой, приставку «пра» они по молчаливому согласию всегда опускали) – академик. С тех пор семья в ней и жила.

Впрочем, семья была маленькой, не в пример квартире, всего трое: Женя, бабушка и кот Прохор. Женина мама давным-давно укатила в Испанию, вышла там замуж и дочь к себе забирать не собиралась – муж был против. Поэтому Женя ездила к маме только на каникулах – на пару недель.

Еще моталась во Францию – к бабушке, дочери прабабушки, много лет, еще при Советском Союзе часто ездившей туда в качестве переводчицы при правительственных делегациях и оставшейся жить в полюбившейся стране. А вот с отцом Женя не общалась: у того имелась своя семья – жена и двое детей, и Женя, родившаяся в свое время вне брака, там была не нужна.

– Молодцы твои родители, – бывало, говорила прабабушка, – спихнули ребенка на выжившую из ума старуху и живут себе припеваючи.

– Это ты-то выжившая из ума? – смеялась Женя. – Хотелось бы мне в твоем возрасте иметь такую память!

Прабабушка и правда помнила все детально, вплоть до кофточки, которая была на жене прадедушкиного друга на его дне рождения в восемьдесят первом году. Она прожила интересную, наполненную событиями жизнь, и теперь частенько рассказывала правнучке всякие забавные истории в лицах или пускалась в воспоминания о своей молодости, молодости своей дочери, или Жениной мамы.

«Перед глазами бабушки прошла целая эпоха, – думала Женя, слушая ее рассказы. – Да она сама – целая эпоха!»

«Старуха Наина» – так она себя называла, хотя на «старуху» никак не тянула. Была интеллигентом до мозга костей, тщательно следила за собой, весной и летом занималась спортом, периодически обновляла гардероб и внучку заставляла делать то же самое – благо муж Жениной мамы каждый месяц присылал из Испании хорошие деньги, видимо, в благодарность за то, что падчерица не рвется переселиться к ним.

Будь Женина воля, она бы возвращала деньги – из гордости, из затаенной обиды, что мама нормальному детству дочери предпочла собственное личное счастье. Но это старые счеты…

Бабушка же, складывая деньги в металлическую коробочку, оставшуюся от советского еще печенья, говорила:

– Если мы с тобой, Евгения, будем отказываться от этих подношений, придется положить зубы на полку. И ладно бы только мои зубы – они у меня все равно вставные. Иных источников доходов у нас, увы, нет. Вряд ли мы сможем существовать на мою пенсию, ее хватит только на оплату этих апартаментов, – она обводила рукой комнату. – Так что будь благодарна. Может, твоя мать так свою вину заглаживает. – Видя, что Женя собирается возразить, продолжала: – А про работу пока и думать не смей. В школе сначала отучись и институт закончи, а то ни учебы не будет, ни работы нормальной, только одна сплошная усталость.

Женя понимала, что она права. К тому же и с матерью, и с ее мужем у нее были неплохие отношения. Правильнее будет сказать – нейтральные. Лишь эта детская обида сидела внутри и то и дело порывалась вылезти наружу.

– Отпусти и живи дальше, – махала рукой бабушка. – Обижаться бесполезно, от этого хуже становится только тебе.

Женя кивала. Бабушка была права – это бесспорно. Но еще был страх: ее семья слишком хрупка, слишком драгоценна, а главное, скоро может закончиться – бабушке в этом году исполняется восемьдесят, и каждую осень она собирается умирать.

– Совсем старая стала, – жалуется она. – Видимо, до лета не дотяну.

Но как только календарь переваливает на весну, резво вскакивает из кресла, в котором сидела безвылазно всю зиму, и начинает собираться на дачу.

На самом деле у бабушки отличное здоровье, старческих болезней почти нет, но Женя понимает: восемьдесят – это много. И от этого понимания становится страшно, быстрей бьется тревожная жилка в ямочке над ключицей, и хочется зарыться с головой в одеяло и ни о чем не думать. Потому что Женя не может представить свой мир без бабушки.

В мае на древней, больше похожей на батискаф «Волге» – тоже прадедушкино наследство, – они с соседом дядей Веней, старым бабушкиным другом, отвозят бабушку на дачу, и тогда начинается ее – Женина – самостоятельная жизнь.

Сначала несколько дней она моет и чистит квартиру, затем начинает скучать, а на первых же выходных несется к бабушке – убедиться, что у той все в порядке, и немного побыть рядом.

Бабушка над правнучкой смеется:

– Что ты со мной носишься, как будто не ты ребенок, а я? Отдохни, займись своей жизнью, наконец.

Женя отмахивается.

Раньше, пока рядом еще был Стас, бабушка часто говорила, нет, прямо-таки требовала: сходите в кино, марш на выставку, в театр! Но Женя не любила развлекаться. Она считала развлечения пустой тратой драгоценного времени. Единственным развлечением, которое девушка для себя допускала, были танцы. В них она раскрывалась, летела, отрывалась от земли. В них становилась собой – настоящей, живой.

Тогда ей казалось, Стас должен это видеть, ведь это он всегда ловит ее в поддержках, чувствует ее пульс, у них одно дыхание, одна цель… Но…

Как же она ошибалась!

При мысли о Стасе и без того плохое настроение испортилось еще больше, став прямо-таки отвратительным.

Женя приложила к домофону магнитный ключ, с трудом открыла тяжелую дверь подъезда, в холле поздоровалась с консьержем и прошествовала к лифтам. Нажала кнопку, и лифт тут же распахнул перед ней двери.

«Хоть тут повезло, – подумала девушка. – Не придется ждать».

Она ударила по кнопке с номером «20» и устало привалилась к стене.

Лена

«А ведь я оказалась права, – думала Лена, наблюдая за Димкой. – Ему понравилось!»

Парень примерял уже десятые, наверно, по счету танцевальные ботинки и никак не мог остановиться.

– Как думаешь, а если эти? – произнес он в который уже раз, разглядывая в низеньком зеркале обувь у себя на ногах.

– А тебе в них удобно? – спросила девушка. – Учти, танцевальная обувь ни в коем случае не должна жать или натирать, иначе ты не сможешь двигаться. Нужно, чтобы она плотно сидела на ноге, нельзя допускать, чтобы нога скользила в ней, иначе не обойдется без вывихов.

Дима потерянно уставился на нее.

– Слушай, я не могу выбрать. По мне, все эти тапочки неудобные. И вообще, по-моему, мужик не должен носить обувь на каблуках. – Он устало плюхнулся на пуфик.

– Так тебя носить их никто и не заставляет. Только танцевать. – Лена устроилась рядом. – Это разные вещи. Каблук необходим. Ты привыкнешь.

– Ага, – протянул Дима. Кажется, он не верил. – Почему нельзя взять кроссовки? Вон же стоят танцевальные! – Он кивком указал на полку справа.

– Потому что кроссовки для других танцев. Для хип-хопа, например. Хастл танцуют в ботинках. Представь себе: партнерша в босоножках на каблуках и рядом партнер в кроссовках. – Лена фыркнула. – Тебе просто необходимы ботинки.

Парень вздохнул и принялся расшнуровывать те, которые были у него на ногах.

– Тогда я, наверно, возьму вот эти, – он пододвинул к себе одну из коробок.

– Бери, – согласилась Лена.

«Какой же он все-таки смешной, – думала она. – Не может сам себе ботинки купить. Час уже выбираем, если не больше. А ведь я еще хотела присмотреть платье на новогодний бал. Теперь, наверно, уже не успеем».

Лена помогла Диме расставить по полкам коробки с неподошедшей обувью, и они пошли к кассе.

Пока он расплачивался, девушка смотрела в окно. На улице шел снег. Еще вчера вовсю поливало, а сегодня, пожалуйста, – зима.

«Здорово было бы пойти на бал с ним, – мечтала Лена. – Но не выйдет, если только в следующем году. Походит немного на хастл, проникнется, а потом я его буду потихоньку учить бальным танцам. Уверена, рано или поздно мы произведем настоящий фурор».

Она представила их вместе. Красивая пара: Димка – высокий, в смокинге, в черных лакированных ботинках. И она: стройная, в шикарном платье, в новеньких золотистых босоножках. Сказка!

Лена всегда мечтала танцевать с ним. Шутка ли, встречаются со школы, с девятого, а еще ни разу не танцевали. И это при том, что сама она танцует с детства.

Сколько раз уговаривала Диму записаться на танцы, ну хоть на какие-нибудь, необязательно сразу идти на бальные. Он ни в какую. Уперся – и все. Мужчине необязательно уметь танцевать. А на скрипке играть, значит, обязательно!

Но вода камень точит. Наконец-то у нее получилось! Однокурсница достала подарочные абонементы в студию «Ритм» на хастл – восемь занятий – и один отдала Лене. А та, в свою очередь, присовокупила его к подарку Димке на день рождения. Дареному коню же, как известно, в зубы не смотрят и от подарков не отказываются. Хотя Дима попытался, конечно. Но Лена его уломала. И вот теперь они покупают ботинки.

– Куда сейчас? – спросил Димка, подходя к ней.

– За платьем, – улыбнулась девушка, и он еле слышно буркнул:

– Надеюсь, не для меня.

Но она услышала. Решила не отвечать.

А вообще хороший ей достался парень, покладистый. Другой послал бы куда подальше, сказал бы, что устал, мол, сходи одна за своими нарядами. А Димка ничего, согласен, хоть и правда вымотался.

Лена взяла его за руку.

За вот уже четыре года их отношений ее чувства не изменились. Они все такие же – ровные, теплые, словно пламя свечи в темноте. Жаль, конечно, что ее никогда не бросало в его присутствии ни в жар, ни в холод, но, в конце концов, не всем же дано испытать страсть.

Четыре года – это срок. В этом уверены все приятельницы и даже мама, раньше подтрунивавшая над дочерью, не понимавшая, что та нашла в этом мальчике. Теперь она считает Димку почти что за сына.

Да и сложно его не любить. Он милый, словно плюшевый мишка, безотказный, готовый в любой момент прийти на помощь. Даже ремонт помогал им с мамой делать.

Впрочем, разве в ремонте дело? Дима вообще очень внимательный, даже в чем-то старомодный. Цветы по праздникам дарит, шоколадки приносит. Немудрено, что все Лене завидуют.

Она посмотрела на своего парня.

Что-то сегодня он слишком молчаливый. Может, и правда сильно вымотался?

– Эй, ты где витаешь? – Девушка дернула его за рукав куртки.

– Что? – Дима удивленно уставился на нее, словно не понимая, где и с кем находится. – Задумался просто, – наконец произнес он.

– О чем? – не отставала Лена.

Парень пожал плечами.

– Обо всем понемногу. Об учебе. О танцах. Вот, например, сколько нужно тренироваться, чтобы научиться хорошо танцевать?

– А ты решил стать чемпионом? – улыбнулась Лена.

– Почему бы и нет? – вполне серьезно ответил Дима. И переспросил: – Так сколько?

Девушка задумалась.

– Для всех по-разному. Кому-то хватает полгода, чтобы начать достойно двигаться, кому-то и двух лет мало. Но с хастлом, говорят, гораздо проще, чем с бальными, – поторопилась успокоить его она. – Можно и за три месяца сносно научиться, особенно если на дискотеки постоянно ходить.

– Ага. Дискотеки – это хорошо, – Дима снова уплыл куда-то в свои мысли.

– Эй, я, кажется, вижу наряд своей мечты, – Лена потянула парня к дверям магазина, в витрине которого красовалось шикарное вечернее платье. – Пойдем спросим, сколько стоит.