Текст книги "Выбери сердцем!"

Мария Северская
Выбери сердцем!

© Северская М., 2017

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2017

* * *

Вообще поздно возвращаться домой Кот никогда не любила. Но в последнее время часто получалось именно так. То мама заболтает, и она опоздает на автобус, то огурцы или еще что-нибудь важное полить забудет и придется спешно доделывать. А вечер возьмет и незаметно превратится в сумерки: московские автобусы-экспрессы отправятся в парк, наступит темнота, а внутри поселятся пустота и одиночество.

Конечно, народ в электричках ездит и по вечерам, у них вообще одна из самых перегруженных пригородных веток, так что ехать не страшно. Да и до дома от станции ходит трамвай. А если выйти на вокзале, то и на метро доехать можно. Дело-то не в этом.

А в том, что очень тоскливо возвращаться вечерами одной в пустую квартиру. Не совсем в пустую, конечно, но Мурзик в данном случае не в счет. Он же не станет отвечать на вопросы, поддерживать разговор, рассказывать, как прошел день. Он вообще на редкость самодостаточное существо, ему на людей плевать с высокой колокольни. Кажется, он даже не замечает отсутствия хозяйки, а ведь ей порой приходится оставлять его одного на три-четыре дня. Корма ему насыплет в несколько мисочек, воды нальет (хотя это и не обязательно – кошак давно научился сам открывать и закрывать лапой кран) и уедет на дачу к маме. И чем он там будет заниматься без нее, останется для девушки загадкой. Наверное, блаженствовать, сны свои кошачьи смотреть да на подоконнике сидеть, глядя во двор, – это вообще любимое Мурзиково занятие. Одному богу известно, что он там видит такого интересного. По мнению Кота, двор как двор – небольшой пятачок между домами, засаженный старыми деревьями.

В общем сколько раз она просила маму отправлять ее с дачи пораньше, но та все время то ли забывает, то ли не хочет расставаться с дочерью, в итоге девушка идет домой уже в темноте. Многие одноклассницы позавидовали бы Коту – им-то родители не разрешают бродить ночами одним по городу! Хотя на самом деле повода для зависти тут нет. Кот многое бы отдала за то, чтобы ее снова, как раньше, встречал с электрички отец или вообще сам привозил и отвозил на дачу на их – тогда еще семейной – машине.

Папа ушел от них в апреле. Родители вроде и не скандалили никогда, жили мирно, или она просто не замечала очевидных вещей? Считала себя самой счастливой девочкой на планете, в то время как мать и отец счастливы отнюдь не были. Да и могли ли они быть счастливы вместе, они же такие разные. Папа – деловой, успешный, к тому же настоящий красавец, а мама – обычная домохозяйка – мягкая, улыбчивая, но такая… никакая.

Кот боялась себе в этом признаться, но виноватой в разводе родителей она считала мать – ведь та не обеспечила тыл, не окружила отца необходимой ему заботой и любовью, не смогла остаться для него самой лучшей…

Все эти мысли лезли Коту в голову каждый раз, когда она возвращалась домой. Понять и простить мать не удавалось, как и забыть стоящего в дверях отца с собранным чемоданом. Даже несмотря на то что от нее-то папа не отказывался, он по-прежнему оставался ее отцом, и она могла позвонить ему в любое время дня и ночи. Вот только почему-то не звонила…

Это лето было первым на ее памяти, которому Кот была не рада. Мама еще в мае по давно заведенному в их семье обычаю переселилась на дачу. Она вообще вела себя так, будто ничего не произошло, словно все в полном порядке. Кажется, развод вообще на нее не повлиял. И если чей-то мир и перевернулся с ног на голову, то только мир Кота. Все остальные были счастливы и спокойны и продолжали жить как ни в чем не бывало.

Сегодня Кот специально не торопилась. Шла медленно – прямо под ногами, в лужах отражались фонари; световые дорожки, когда по ним ступала девушка, расплывались в разные стороны, дрожали, множились, перетекали одна в другую. Воздух был теплым, но в нем Коту уже чудился едва уловимый аромат надвигающейся осени. На днях начался август.

Мимо, за оградой скверика, шурша, проносились редкие машины, прохожих было не видно, а с неба снова начал накрапывать мелкий дождик. Жизнь продолжалась, и наверное, это было правильно.

Дойдя до конца скверика, девушка свернула на кривую узкую улочку с прорезывающими ее трамвайными путями и двинулась по ней. Улочка шла немного в гору, идти было не то чтобы тяжело, но чувствовалось напряжение в ногах. Девушка сбавила ход, и в этот момент где-то за ее спиной зародился рокот. Он все рос и рос, пока наконец не сделался настолько оглушающим, что заложило уши, а через секунду мимо на немыслимой скорости пронесся мотоциклист.

«Вот дурак! – выругалась про себя Кот. – Носятся как сумасшедшие, а здесь, между прочим, трамвайные пути».

Едва она успела подумать об этом, как раздался скрип тормозов и грохот. А затем наступила оглушающая тишина.

Мгновение девушка стояла, замерев, прислушиваясь и втягивая воздух – будто так она могла понять, что произошло там, где улочка делает небольшой поворот вправо. А затем ноги сами понесли ее вперед. Она не заметила, как перешла на бег.

И вот ей уже открылась картина: лежащий на боку черный, с хромовым блеском мотоцикл; его переднее колесо, приподнятое над асфальтом, все еще бешено вращается.

Кот поискала глазами водителя и сперва не нашла его. И только подойдя ближе, увидела лежащего в стороне человека. Не тратя времени на раздумья, она кинулась к пострадавшему и опустилась возле него на колени.

На первый взгляд, рядом с ним не было следов крови, но правая рука мотоциклиста была повернута под таким неестественным углом, что не осталось никаких сомнений – рука сломана, и хорошо, если это все повреждения.

Незнакомец был без сознания, но жив, это Кот поняла, осторожно просунув пальцы под воротник его куртки – там бился пульс. Она с трудом расстегнула ремень его шлема, чтобы он мог дышать свободней, и подняла защитное стекло. Лицо под ним оказалось совсем молодым, на вид незадачливому водителю было не больше двадцати.

Расстегнув молнию куртки мотоциклиста, девушка вынула из своего кармана телефон и набрала номер «Скорой». Ее пальцы дрожали, когда она тыкала в кнопки, поэтому дозвониться вышло не сразу. Но, получив наконец заверения в том, что бригада уже выезжает, Кот вздохнула свободней.

Она устроилась рядом с пострадавшим ждать врачей. Минуты текли медленно, время словно сделалось резиновым. Парень по-прежнему находился без сознания. Теперь Кот смогла разглядеть его получше: его куртка и кожаные штаны были порваны. В неверном свете фонарей в прорехах виднелась кровь.

Девушка молилась про себя, чтобы «Скорая» приехала как можно быстрее, и наконец ее молитвы были услышаны. В конце улицы зазвучала сирена, а через несколько секунд к месту аварии подъехала белая машина с мигалкой.

Вопреки ожиданиям врачи погрузили пострадавшего на носилки быстро. Шофер «Скорой» позвонил гаишникам, чтобы они зафиксировали факт ДТП. Все это время Кот стояла в стороне. Ей даже никаких вопросов никто не задавал.

Когда пострадавший оказался внутри машины «Скорой помощи», пожилой доктор, видимо, главный в бригаде, снова стал набирать какой-то номер на телефоне. Девушка решила, что он собирается уточнить у диспетчера, в какую больницу везти пациента.

– Пожалуйста, отвезите его в Первую городскую, – попросила она. – Там работает мой отец, Голиков Дмитрий Юрьевич, он заведующий отделением травматологии. Сегодня как раз его смена.

Доктор недоверчиво покосился на нее.

– Мы не можем вот так, без согласования с больницей, везти к ним больного, – сказал он.

– Я вас очень прошу! – взмолилась Кот. – Они примут. Я сейчас сама позвоню папе, – найдя в телефонной книге номер отца, она нажала на кнопку вызова.

Отец долго не подходил, но потом все-таки взял трубку.

– Пап, тут авария, – сбиваясь, затараторила девушка. – Пострадал парень, мотоциклист. А «Скорая» говорит, что они без какого-то согласования не могут привезти его к тебе.

Было слышно, как на том конце провода отец задержал дыхание.

– С тобой все в порядке? – взволнованно спросил он.

– Со мной-то все нормально. А вот он без сознания! – Кот почувствовала, что сейчас разрыдается. Пережитый стресс давал о себе знать.

– Передай, пожалуйста, трубку начальнику бригады, – уже спокойным голосом произнес отец, и Кот послушалась.

Они о чем-то быстро переговорили, после чего пожилой доктор вернул ей телефон.

– Вы едете? – не глядя на нее, осведомился он.

– Да, – кивнула девушка.

Она сидела, сжавшись в комочек в углу реанимационного отсека машины, чтобы не мешать врачам, и не могла отвести взгляд от лежащего на носилках парня. От шлема его освободили сразу же, как занесли в салон, и теперь девушке представилась возможность как следует его разглядеть.

Из-за землисто-серого цвета кожи парень казался ей ненастоящим, манекеном или умело сделанной куклой из музея восковых фигур. Впрочем, экспонаты в этом музее выглядят куда более живыми. У незнакомца были правильные черты лица, миндалевидной формы, закрытые сейчас глаза, широкие скулы, волевой подбородок, резко очерченный рот и густые, длинные, темно-рыжие волосы. О таких парнях, наверное, мечтает чуть ли не каждая девчонка. Общую картинку портил только наливающийся багровым кровоподтек на правом виске.

Из внутреннего кармана куртки пострадавшего врач достал документы – паспорт, водительские права, какие-то бумаги на мотоцикл. Ненужное сунул в снятый шлем, который девушка держала на коленях, из паспорта зачитал информацию:

– Ковалев Михаил Валерьевич, одна тысяча девятьсот девяносто седьмой год рождения. Медицинского полиса, конечно, с собой нет, – проговорил он себе под нос.

– Он выживет? – спросила Кот, подняв глаза на доктора. Парня было жалко до слез.

Врач неопределенно пожал плечами:

– Это вам ваш отец скажет.

В Первой городской их уже ждали, видимо, заведующий отделением распорядился, чтобы бригаду встретили, поэтому никаких заминок не возникло. Парня на носилках двое санитаров сразу покатили к лифту.

Кот не отставала от носилок и не отводила взгляд от закрытых глаз парня. Спроси ее сейчас, почему она не пошла домой, она бы ничего толком не ответила. Промямлила бы, что ей кажется, будто между ней и этим мотоциклистом есть какая-то связь, что она теперь несет за него ответственность, потому что именно она первой его обнаружила. Но никто ни о чем не спрашивал. Ее будто бы вообще не замечали.

Они долго шли по переходам больницы, дважды ехали на лифте и вот, наконец, оказались в отделении травматологии, вернее в «Первой травме», которой и заведовал отец девушки.

Он, словно услышав мысленный призыв дочери, появился из дверей операционного блока, подошел к носилкам и, окинув быстрым взглядом пострадавшего, скомандовал:

– Везите на томографию, – а затем, придержав рванувшуюся было за парнем дочь, сунул ей в руку ключ: – Иди в мой кабинет. Все разговоры потом.

Через некоторое время девушка услышала, как он отдал кому-то очередной приказ:

– Готовьте операционную.

Она все еще стояла в коридоре, и мысли в голове проплывали словно снулые рыбы. Мимо нее ходили люди в белых халатах, с некоторыми из них она даже была знакома, но сейчас никак не могла вспомнить, как кого зовут. Машинально здоровалась, глядя на закрытую дверь с надписью «КТ», и ждала, сама не зная чего.

Наконец все те же двое санитаров вывезли носилки в коридор. Девушка подошла в надежде, что парень пришел в себя, но он по-прежнему находился без сознания.

Из кабинета томографии вышел отец.

– Ты что здесь делаешь? Я же велел тебе идти в мой кабинет! – прикрикнул он на нее. – Ну-ка, давай быстро! – Подтолкнул ее в нужную сторону.

Кот сделала пару шагов, а затем снова оглянулась. Она увидела, как санитары во главе с ее отцом завозят носилки в распахнутые двери операционного блока.

В кабинете отца было уютно. Здесь стояла мягкая кожаная мебель, большой письменный стол с компьютером, удобное откидывающееся офисное кресло, имелся маленький холодильник, микроволновка на тумбочке и электрический чайник, а за дверью в углу располагался небольшой санузел с душевой кабиной.

Отец часто ночевал на работе. Иногда он оставался даже в дни, когда было не его дежурство. Кот гордилась им, его трудолюбием и потребностью, не жалея себя, помогать людям. Еще в детстве она мечтала о том, что, когда вырастет, тоже станет врачом. И с годами это желание в ней лишь крепло. Так, например, в начале весны она твердо знала, что в следующем году будет поступать в медицинский. В начале весны, но не в апреле, когда отец ушел от них с матерью в свою жизнь…

Оказавшись в кабинете, девушка бросила свой рюкзак, до этого момента болтавшийся у нее на спине, на диван и осторожно, будто он был живым, положила рядом снятый с пострадавшего парня шлем. Плюхнулась на диван. Скинув кеды, подтянула колени к груди и обхватила их руками.

Кот не знала, что делать дальше. В голове был полный сумбур. Кроме того, ее заметно трясло – то ли от холода, то ли от нервного напряжения. На другом конце дивана лежал свернутый мохеровый плед. Девушка закуталась в него. От пледа едва уловимо пахло отцовским одеколоном.

Она думала о несчастном парне, лежащем сейчас на операционном столе, и ей казалось, что она чувствует его боль. Как это, наверное, ужасно – стать жертвой нелепого мгновения. Еще минуту назад был здоровым, полным жизни, радости, строил планы – и вдруг раз! – и тебя почти уже нет, ты всего лишь сломанная кукла.

Кот расплакалась, но от этого не стало легче. Она боялась, что парень умрет или навсегда останется инвалидом – еще неизвестно, что лучше. Неизвестно, что предпочла бы она сама. Хуже всего было ощущение собственного бессилия, невозможности помочь. А помочь так хотелось!

Девушка сама не понимала, когда, каким образом этот мотоциклист сделался ей таким родным. Ведь она ничего о нем не знает. Совсем ничего! Разве что имя и дату рождения. Не имеет представления, где и с кем он живет, чем занимается, что любит и даже какого цвета у него глаза!

Слезы текли и текли по ее щекам, Кот всхлипывала все сильнее. Устав от рыданий, она свернулась калачиком в углу дивана и принялась следить за секундной стрелкой висящих на стене часов. Стрелка проходила круг за кругом. Секунды перетекали в минуты, минуты – в часы. Девушка словно впала в транс. Вроде и не спала, но и не бодрствовала. Просто висела в каком-то бесконечном небытии.

Так продолжалось до тех пор, пока дверь кабинета не распахнулась и на пороге не появился отец. Он зажег свет, щелкнул кнопкой на чайнике, подошел к дивану и поправил на дочери плед.

– Па, как он? – едва слышно прошептала девушка. – Жив?

– Жив, – кивнул отец. Он устало опустился на диван рядом с ней и откинулся на спинку. Закрыл глаза и, казалось, моментально отключился.

– Расскажи, пожалуйста, – попросила Кот.

– А что рассказывать?.. – проговорил он. – Счастливчик твой парень. В рубашке родился.

– Он не мой, – неуверенно поправила дочь. – Мы даже не знакомы.

– Вот как? – отец вопросительно посмотрел на нее. – Тогда сначала рассказывай ты.

Она не стала вдаваться в подробности, кратко изложила, как стала свидетельницей аварии и вызвала «Скорую».

– Почему же ты настояла, чтобы его привезли ко мне? – спросил отец.

– Потому что ты отличный хирург, – не задумываясь, ответила она. – И эта больница одна из лучших в городе.

Мужчина усмехнулся.

– Ладно, Кот, слушай про своего Ковалева. Как я уже сказал, парню просто повезло, легко отделался. Сотрясение мозга у него, конечно, сильное, внутричерепная гематома большая, плюс пара открытых переломов – правые предплечье и ключица, несколько ран от падения. Но это ерунда по сравнению с тем, что могло бы быть. – Мужчина замолчал. Щелкнул, выключаясь, чайник, и сразу сделалось тихо. – Давай-ка, кофейку попьем, хоть взбодримся немного. – Он встал с дивана, прошел к шкафу, достал чашки, банку растворимого кофе и сахарницу.

– Пап, и что теперь? – произнесла девушка.

Он обернулся к ней:

– А теперь его ждет долгий и весьма неприятный период восстановления в нашей, по твоим же собственным словам, одной из лучших больниц города. А тебя – чашка кофе или, если желаешь, чая и путешествие домой в моей компании. Вот только дежурство сдам сперва, и поедем.

– А можно мне его увидеть? – спросила девушка.

– Это еще зачем? – нахмурился отец.

– Не знаю, – честно ответила Кот, – но мне так будет спокойней. Надо убедиться своими глазами, что с ним все в порядке.

– Выходит, не доверяешь мне, – усмехнулся отец.

– Доверяю, – опустила она взгляд.

– Он сейчас в реанимации и пробудет там еще пару дней. Сама прекрасно знаешь, в реанимацию посторонних не пускают, даже родственников – и тех лишь в крайних случаях, – отец насыпал в чашки растворимый кофе и налил кипяток. – Ну а как переведем в общую палату, приходи, ради бога.

– Спасибо, – поблагодарила девушка и протянула руку за своей чашкой.

Забыть об аварии, невольным свидетелем которой она стала, и о пострадавшем мотоциклисте Кот так и не смогла. Даже как следует выспавшись, сходив в магазин и приготовив обед, она продолжала думать исключительно о нем. Кроме того, как он себя чувствует, пришел ли в себя, теперь ее волновал и другой вопрос: сообщили ли уже его родственникам о случившемся. По логике, должны были, но кто знает…

После обеда Кот позвонила в больницу и, пользуясь положением дочери завотделением, подробно расспросила обо всем одну из медсестер. Та рассказала ей, что парень приходил в себя после операции, сейчас снова спит, что ему колют обезболивающие и антибиотики во избежание сепсиса, что из родных у него одна лишь бабушка, которой позвонили еще утром.

Теперь Кот переживала еще и за бабушку мотоциклиста – все-таки женщина должна быть пожилой, и мало ли, как она отреагировала на известие о внуке. Второй раз девушка звонила в больницу, чтобы узнать домашний телефон Ковалева. Четко ответить, почему и зачем она все это делает, Кот по-прежнему не могла. Лишь одно знала наверняка: ее собственная жизнь впервые за последние месяцы не казалась ей бессмысленной и пустой.

Звонить по незнакомому номеру было боязно, но девушка себя переборола. Долго ждать ответа не пришлось, пожилая женщина подошла к телефону почти сразу, всего после второго гудка – видимо, сидела рядом с трубкой, ждала известий.

Кот представилась и рассказала бабушке Михаила о том, что видела, а в конце заверила ее, что с парнем теперь все будет в порядке, потому что он попал в руки очень хороших врачей. Старушка поблагодарила ее и попросила звонить в любое время, если вдруг у Кота появится какая-либо новая информация. По словам бабушки – Евгении Васильевны, чувствовала она себя неплохо, сердечные капли, правда, выпила, но это больше для профилактики.

– Говоришь, он был один? – спросила пожилая женщина.

– Один, – кивнула девушка, забыв, что собеседница не видит ее.

– Значит, опять с Ольгой поссорился, – вздохнула Евгения Васильевна. – Так я и знала, что эта девчонка добра не принесет.

Кот не стала выяснять, кто такая эта самая Ольга, решив для себя, что, наверное, речь идет о девушке Ковалева. Но разве ее саму, Кота, это касалось?

Она попрощалась с бабушкой парня, однако до самого вечера так и не смогла выкинуть из головы мысли о нем.

Михаила Ковалева перевели из реанимации в отделение интенсивной терапии через три дня. Узнав об этом, Кот собиралась забежать к нему еще утром, но до самого обеда не могла справиться с сомнениями. Имеет ли она право его навещать? Ведь она для него никто! Не подумает ли он, что она очень навязчивая? Кот бродила по квартире из угла в угол – то подходила к платяному шкафу, собираясь одеваться, то шла на кухню, пытаясь решить, не будет ли слишком странным, если она принесет Ковалеву яблоки и дачный крыжовник?

После обеда девушка все-таки решилась. Она вытянула из шкафа любимый сарафан цвета морской волны, немного подкрасила ресницы, добавила блеска на губы, густые золотисто-пшеничные волосы – свою главную гордость – перекинула на левую сторону и собрала в свободную косу. Коса получилась толстой. Девушка завязала ее синей резинкой и пару раз прошлась расческой по кончику косы. Крыжовник и яблоки она захватила в последнюю очередь.

Ехать до отцовской больницы ей было сорок минут на троллейбусе. В дороге Кот слушала плеер и пыталась привести в порядок мысли. Но что там говорить о мыслях, она не могла справиться даже с собственным сердцем, бившимся так часто и сильно, что гул отдавался в ушах.

В отделении сегодня дежурила знакомая медсестра. Она улыбнулась Коту и, словно та была по меньшей мере стажером, отчиталась ей о состоянии пациента. Из ее рассказа Кот узнала, что чувствует себя Михаил так себе, обезболивающие, хоть и снимают боль, но, видимо, не до конца, а повышать дозу завотделением строго-настрого запретил. К тому же у парня, похоже, депрессия, разговаривать он ни с кем не хочет, и на все попытки персонала наладить с ним контакт никак не реагирует. С утра к нему приходила бабушка, пробыла час, а затем ушла, пообещав появиться еще и вечером.

– Так что не знаю, как он воспримет твое появление, – закончила медсестра Тоня.

– Вот и посмотрим, – как можно уверенней ответила Кот, хотя на самом деле никакой уверенности у нее не было и в помине.

Подходя к двери палаты, она замешкалась. На мгновение показалось, что лучше ей сейчас уйти. Но она все же заставила себя постучаться. Ответа не последовало. Тогда Кот нажала на дверную ручку и вошла.

Михаил полулежал на кровати у окна и смотрел в стену. На вошедшую девушку даже не обернулся. В двухместной палате он находился один. Как от той же Тони узнала Кот, его соседа выписали утром, а нового подселить еще не успели.

Девушка прошла вперед и поставила на тумбочку возле кровати пакет с гостинцами.

– Здесь крыжовник и яблоки, – сказала она. – Это с моей дачи, все свежее. Мыть не надо, я дома помыла, так что можешь сразу есть.

Кот, не глядя на Ковалева, развязала пакет и пододвинула его так, чтобы парень мог дотянуться до него.

– А ты вообще кто такая? – Голос у него оказался низкий, с едва заметной хрипотцой. От его бархатного тембра по спине Кота пробежали мурашки.

– Меня зовут Катерина, но для близких друзей я Кот. Это прозвище дал мне папа, когда мне было года три, – она медленно повернулась и посмотрела на него.

– Я должен тебя помнить? – на лице Михаила было написано такое недоумение, граничащее с растерянностью, что девушка улыбнулась.

– Это вряд ли. В нашу прошлую встречу мы не успели познакомиться.

Она увидела искорки интереса в глазах парня и мысленно поздравила себя с победой: ей удалось завязать с ним разговор и хотя бы на минуту отвлечь от грустных мыслей.

– И когда же произошла эта первая встреча? – спросил Миша.

– О, это долгая история! – Кот снова улыбнулась. – Но так уж и быть, я ее тебе расскажу. Только можно я сперва присяду?

– Садись. – Он кивком указал на стоящий у стены стул.

Девушка придвинула его поближе к кровати. Теперь их лица оказались на одном уровне, и Кот увидела, что глаза у парня оливково-зеленые с рыжими крапинками.

– Ты пронесся мимо меня на своем мотоцикле на бешеной скорости, – сказала она. – А потом я услышала звук удара и побежала посмотреть, что случилось. Ты был без сознания, и я вызвала «Скорую». А когда приехали врачи, договорилась, чтобы тебя привезли в эту больницу, потому что здесь отличные врачи, и один из них – мой отец.

– Не такая уж и длинная твоя история, – усмехнулся Михаил. – Значит, ты – альтруист, любитель помогать больным и страждущим… – Он не спрашивал, а утверждал, и это почему-то задело девушку.

– А ты бы поступил иначе, прошел мимо?

– Я бы не лез туда, куда меня лезть не просят, – ответил парень. – Кому я вообще нужен?

Кот скривилась:

– Представь себе, не у тебя одного бывают проблемы. Что, девушка тебя бросила? – сказала она более мягко.

Михаил молчал. На его лицо снова набежала тень.

– Извини, – виновато проговорила Кот, – не хотела тебе напоминать о плохом. Ты постарайся об этом не думать, мрачные мысли мешают выздоровлению. Уверена, у тебя все будет хорошо. – Она видела, что он ее не слушает, размышляя о чем-то своем. Тогда она решила снова сменить тактику. – Между прочим, у тебя бабушка есть, старенькая. И она тебя любит и очень за тебя переживает. Хоть бы о ней подумал!

– Ну что ты ко мне пристала?! – взорвался парень. – Думаешь, я без тебя всего этого не понимаю?

– Просто я почему-то очень хочу тебе помочь, – честно ответила Кот, – но не знаю, как это сделать. – Она встала. – Ладно, мне пора. Ешь крыжовник, он долго не пролежит. – Уже у порога она снова обернулась: – Я завтра зайду, если ты не против.

Дожидаться ответа девушка не стала.

Ей не хотелось возвращаться домой, впрочем, как и встречаться с отцом. Поэтому, недолго переговорив с медсестрой Тоней и купив в кафетерии на первом этаже больницы свежих булок и бутылку минералки, Кот отправилась до дома пешком.

Погода была отличной. Несмотря на яркое солнце, было не жарко. Ощущение свежести навевал легкий прохладный ветерок. Кот шла и жевала булки, то и дело запивая минеральной водой. Она старалась ни о чем не думать, просто получать удовольствие от прогулки, от погожего летнего дня и свежей мягкой сдобы, от самого ощущения движения. Старалась выбирать маршрут вдоль деревьев и тихих улочек, любоваться городом, обращать внимание на прогуливающихся по газонам голубей и воробьев, радоваться, радоваться и снова радоваться. Но в голове сами собой рождались мысли о Михаиле. Девушка видела его кошачьи оливково-зеленые глаза, слышала его голос, вспоминала его слова.

«Кому я нужен?» – снова и снова повторял парень, которого она представляла, и снова и снова ее сердце болезненно сжималось. Как же она его понимает!

Это так больно, когда тебя бросают! Больно и… непонятно, немыслимо, непредставимо. В общем, это невозможно осознать. Остается только задавать и задавать себе вопросы «почему?» и «за что?» и не находить ответа.

Хотя, конечно, это разные вещи: когда тебя бросает собственный отец и когда это делает любимая девушка. Кот была уверена почти на сто процентов, из-за чего Михаил ехал так быстро и попал в аварию. Тугодумством она никогда не страдала, да и интуиция ее подводила крайне редко. И вообще не надо быть семи пядей во лбу, чтобы вычислить эту самую причину. Бабушка Ковалева во время телефонного разговора упомянула какую-то Ольгу, с которой в день аварии должен был находиться ее внук. Но так как никакой Ольги с ним не было, вывод сделать нетрудно… И вряд ли дело ограничилось обычной ссорой.

Кот почувствовала, что заочно ненавидит эту Ольгу. Как можно было довести парня до такого состояния, чтобы он сел на мотоцикл и понесся куда глаза глядят?! И ведь Ольга за все эти дни ни разу не приходила в больницу, не пыталась сгладить свою вину, поговорить. Неужели ей все равно? Наплевать? А может, Михаил чем-то сильно ее обидел? Но почему-то в последнее Кот никак не хотела верить.

Она на удивление быстро дошла до дома. Девушка поднялась на свой этаж, открыла ключом дверь, сбросила в прихожей кеды и в который раз подумала, как жаль, что у нее нет собаки – был бы хоть кто-то, кому она была бы нужна, хоть кто-то, кто стал бы дожидаться ее шагов на лестнице, кто весело носился бы вокруг, пытаясь обратить на себя внимание.

Мурзик никогда не встречал ее, когда она возвращалась домой. Порой Коту казалось, что кошак вовсе ее не замечает и на полном серьезе считает, что еда в его миске появляется сама собой. Он никогда не забирался к ней на руки, не терся об ее ноги, требуя ласки. Он был абсолютно самодостаточным существом, просто инопланетянином каким-то с длиннющими усами и рыжим хвостом.

Вот и сейчас зверь лежал на диване, свернувшись уютным клубком. Когда Кот вошла в комнату, он только приоткрыл правый глаз и тут же его закрыл. На его физиономии отчетливо читалось полное пренебрежение.

– Ну и пожалуйста! Не очень-то и хотелось! – девушка показала коту язык.

Она подошла к компьютеру и большим пальцем ноги нажала на кнопку включения на стоящем под столом системном блоке. Ведь нет же ничего зазорного в том, что она попытается отыскать страничку Михаила «ВКонтакте»?

Кот и представить себе не могла, сколько может быть в огромной Москве Михаилов с довольно распространенной фамилией Ковалев! Хорошо, что она хотя бы знала его возраст.

Страничка все-таки нашлась. То, что это именно та самая страничка, Кот поняла не сразу. На аватарке был какой-то другой Михаил, не тот, которого она видела сегодня в больнице. Этот Михаил улыбался, и глаза у него были веселые, и волосы собраны в хвост, а еще он нежно обнимал очень красивую девушку.

«Влюблен в Хельгу Болотникову» – значилось в статусе.

«Хельга Болотникова, по-моему, не звучит, – подумала Кот. – Ольга Болотникова было бы лучше».

Зато пролистав фотографии Хельги-Ольги, Кот поняла, почему Михаил был так расстроен. Потерять такую девушку!.. Подобную красоту редко встретишь на улице. Разве что в недрах какого-нибудь элитного модельного агентства можно отыскать. Иссиня-черные густые волосы, огромные голубые глаза, фарфоровая кожа, осанка балерины. Ольга казалась одновременно и невероятно нежной, уязвимой, и абсолютно независимой, даже дикой. И уж точно прекрасно знающей себе цену. А еще они с Михаилом потрясающе смотрелись вместе, словно были созданы исключительно друг для друга.

Кот тяжело вздохнула. Ей ли тягаться с такой красавицей! Кот давно поняла, что в ней самой нет ничего особенного. Да, фигура вроде неплохая, волосы красивого оттенка – золотисто-русые, мордашка в меру симпатичная, глаза самые обычные – серо-зеленые, и форма носа далека от аристократической. В общем, стандартная, среднестатистическая девчонка. Таких миллион.

«И зачем бог создает подобную красоту? – думала она, в который раз пролистывая фотографии, на которых были запечатлены Михаил и Ольга. – Наверное, чтобы другие, самые обычные, глядя на нее, понимали, насколько они несовершенны».

Зазвонил домашний телефон, и Кот нехотя сняла трубку. Как она и ожидала, это оказалась мама. Она спрашивала, когда дочь собирается приехать к ней.

Ехать на дачу совсем не хотелось, поэтому девушка отговорилась неожиданно появившимися у нее важными делами и свернула разговор, пока мама не начала расспрашивать о подробностях.

После созерцания Ольги Болотниковой и беседы о даче настроение испортилось. Даже горячий чай с шоколадкой не помог его поднять. Кот сидела у распахнутого окна и смотрела на улицу. В вечерних сумерках было видно, как от чашки поднимается струйка пара. Казалось, сидящий рядом Мурзик тоже следит за ней. А еще он периодически переводил взгляд на хозяйку, и тогда Кот читала в его глазах: «Ну что ты сидишь, куксишься? Жизнь прекрасна, пока в ней есть теплый дом, вкусный корм и мягкая лежанка. Глупая девочка, что тебе еще нужно для счастья?!»