Текст книги "Вырванные из контекста"

О темноте внутри домов

Первую записку я получила в День святого Валентина, через полгода моего обучения в новой школе. Быть новенькой в одиннадцатом классе – то ещё удовольствие, но я, насколько это было возможно, стоически переносила все тяготы, выпавшие на мою долю, приняв тот факт, что семнадцатый год своей жизни я проведу не так, как привыкла: без друзей, без своего книжного клуба (да, у нас в городе он был!), без своей любимой комнаты с окнами на лес. Самое паршивое было то, что этот новый город был всего лишь «перевалочным пунктом», где мы ждали дальнейшего папиного распределения, так что я вообще не видела смысла в том, чтобы распаковывать вещи, даже если временное пребывание продлилось бы год и более.

В этой школе была милая традиция: за неделю до Дня святого Валентина в холле первого этажа ставилась урна, в которую можно было бросить анонимную валентинку, указав имя и класс адресата; четырнадцатого февраля «купидоны» из дежурного класса разносили валентинки, и все были счастливы. Правда, чаще всего подружки писали валентинки друг другу, но этот факт не мог остановить волны нервного возбуждения, которые прокатывались по классам при появлении «купидонов».

Разумеется, я не ждала подобного подарка, поэтому, когда прозвучало моё имя, я не поверила своим ушам, которые, кстати, загорелись, как фосфор на свежем воздухе (фигурально выражаясь), ибо все мои одноклассники посчитали своим долгом повернуться и посмотреть на меня. «Купидон» с пирсингом в брови торжественно вручила мне аккуратно вырезанное сердечко с причудливыми аппликациями из бордовой бархатной бумаги, на одной стороне значились моё имя и класс, а на другой – странные строки:

 
Здесь грязный снег,
Холодный серый дождь.
Меня здесь нет,
И ты меня не ждёшь…[1]1
  Из стихотворения А. Фадиной.


[Закрыть]
 

По телу побежали мурашки. Я перечитала строчки. Жуть. При чём тут День святого Валентина и, главное, при чём тут я?! Стало ужасно не по себе. Я невольно начала изучать класс в поисках того, кто мог бы написать мне такое: вдруг кто-то выдаст себя желанием отследить мою реакцию? Или дружелюбно помашет окровавленной рукой? Б-р-р, я потрясла головой, отгоняя жуткие мысли, а дикую валентинку бросила в рюкзак, с глаз долой.

Родителям я, разумеется, не рассказала о странных шутках, принятых в моей новой школе, а вскоре забыла и сама, решив, что у кого-то не очень хорошее чувство юмора. Кроме того, не стоило забывать, что я новенькая, и хоть для посвящения поздновато, но без него обойтись, наверное, не могло. Благополучно забыв о февральском инциденте, я продолжила своё мирное существование в чужеродной среде.

Накануне Восьмого марта, когда мы уже вовсю готовились к экзаменам, ко мне подошёл какой-то шестиклассник и безразлично протянул подарочный пакетик. Оттуда торчали два хвостика рыжих волос сшитой вручную куклы. Мальчик попытался воспроизвести плохо заученные слова поздравления, но в итоге просто попросил меня забрать пакет. Я не хотела брать подарок, допытывалась, кто же отправитель, но тут прозвенел звонок, и мы, чертыхаясь, разбежались по классам; пакет пришлось взять.

Помимо куклы, в пакете лежала открыточка, снова самодельная, очень аккуратно исполненная.

 
Волшебный свет.
Тепло златых лучей.
Меня здесь нет,
Найди меня скорей.[2]2
  Из стихотворения А.Фадиной.


[Закрыть]
 

На этот раз послание навеяло на меня не жуть, а раздражение. Что за детский сад? Мне не двенадцать лет, чтобы подобные ухаживания будили трепет во мне (или на что там делается расчёт). Мне даже не было интересно, кто этот тайный поклонник, но если бы я узнала, то попросила бы прекратить эти неуместные проявления чего бы то ни было. Куклу я отдала дочке нашей соседки прямо в том же подарочном пакете, открытку, правда, сохранила между страниц дневника, где подробно описала своё негодование. Первую открытку, изрядно помятую пеналом и учебниками, положила туда же.

К несчастью, тем вечером в нашем городском клубе кинолюбителей (да, такой тоже был, и я не сдала свой членский билет!) был назначен просмотр легендарного японского фильма ужасов «Звонок», после просмотра которого я решила, что кто-то тоже может нуждаться в моей помощи, а может быть, предупреждает о чём-то… Так моё негодование трансформировалось в некоторое любопытство. Разумеется, мне было жутковато, но я чувствовала себя в безопасности, поэтому решила выяснить, кто и зачем требует моего внимания.

Я начала своё расследование с поиска стихотворения в Интернете и, как ни странно, почти сразу нашла блог, в котором те же четверостишья публиковались тогда же, когда и я получала открытки. Блог был оформлен со вкусом, но в старомодном стиле и несколько мрачноват. К странным записям прилагались красивые, талантливо исполненные, но такие же странные картинки. Особенно запомнилась одна: угол комнаты; на одной стене деревянная дверь, другая исписана не то стихами, не то строками песен: крупные буквы, мелкие, печатный шрифт, каллиграфия – всё вперемешку; на двери нарисовано (или выжжено?) дерево с могучим стволом, но элегантными ветвями с редкими-редкими причудливыми листьями; ветви расползались по стенам и обвивали письмена. Удивительная, завораживающая и немного пугающая картинка. Я так и не поняла, рисунок это или фотография.

Я перешла на страницу «О себе», дабы поскорей выяснить, с кем имею дело. Не тут-то было. На странице была только цитата британской сценаристки Шелы Делани: «Я не напугана темнотой снаружи домов: темнота внутри домов гораздо страшнее» – и фотография девушки с длинными светлыми волосами, которая стояла спиной к фотоаппарату, лишь немного повернув голову так, чтобы был виден неполный профиль; длинное светлое платье легко струилось по фигуре. Фото было сделано в лесу в солнечный день посреди какого-то полуразрушенного амфитеатра, захваченного природой: то тут, то там сквозь камни ступеней пробивались растения. Очень красивое фото, и цитата мне тоже понравилась, но мурашки всё равно предательски пустились вскачь по всему телу.

Выходит, всё это время мне писал не тайный воздыхатель, а некая Colorblind[3]3
  Нечувствительный к цвету (англ.).


[Закрыть]. Это открытие и дилетантский анализ охваченной части блога, с одной стороны, сбросили гору с плеч, с другой – укрепили в мыслях о том, что открытки мне – крик о помощи.

Блог изобиловал другими стихами, короткими рассказами, интересными цитатами, просто потоком сознания; было опубликовано много любопытных фотографий, набросков, репродукций известных картин таких авторов, как Рене Магритт, Винсент Ван Гог, Эдгар Дега, и рисунков (именно их почему-то) Леонардо Да Винчи…

Я так увлеклась внутренним миром моей новой знакомой (незнакомой мне, кстати!), что и не заметила, как стрелки часов перевалили за полночь. Когда во втором часу ночи я всё-таки вернулась в реальность и решила написать автору блога с тем, чтобы выяснить всё-таки, что ей от меня нужно, оказалось, что обратная связь вообще не предусмотрена: на записи нельзя было оставить комментарии, нельзя было подписаться на новости этого блога, я уже не говорю о личном обращении к автору. Разбираться не было сил, поэтому, рассудив, что утро вечера мудренее, я пошла спать.

Всю ночь мне снился небольшой пустырь и кирпичный барак, которым пустырь оканчивался; девушка в длинном сарафане на тонких бретельках и с кремовыми лентами в волосах; она легко скакала впереди, а я всё пыталась догнать её и бежала, бежала, но, как только я сворачивала следом за ней за угол этого барака, вдруг оказывалась на том месте, откуда начинался сон, и всё повторялось снова. В тот день я проснулась очень уставшей.

Дальнейшее исследование блога никак не приблизило меня к разгадке личности автора. Я изучила блог вдоль и поперёк, перечитала каждую запись по нескольку раз, пересмотрела все изображения, но, честно говоря, я даже не знала, что ищу. Новые записи с даты публикации последнего четверостишья не появлялись. Когда стало понятно, что блог не откроет больше никаких тайн, и Интернет тоже ничем не поможет, я решила показать фото одноклассникам, вдруг кто-то узнает девушку?

Мы пошли в компьютерный класс, по дороге я рассказала всю историю, пытаясь ничего не упустить. Ребята очень заинтересовались, начали вспоминать какие-то свои странные истории, получилась очень занятная беседа, но я собрала их по серьёзному поводу, мне нужна была помощь. Напомнив об этом, я попросила их просмотреть блог Colorblind – вдруг они что-то знают? Однако, прождав целую вечность окончания загрузки сайта, экран выдал ошибку 404. Подумав, что ошиблась второпях, я ввела адрес снова. Ошибка 404. Я пошла тем же путём, каким и вышла на сайт в первый раз, – через поисковик. Ошибка 404. Меня бросило в жар.

Ребята, насколько могли терпеливо, ждали результата моих изысканий, но после нескольких провальных попыток потеряли интерес и разошлись под благовидными предлогами. Я готова была сквозь землю провалиться. Потом я уже вспомнила, что скопировала фотографию Colorblind на свой телефон, и необязательно было загружать сайт, но было поздно. Я не решилась снова обратиться к одноклассникам по этому поводу.

Шло время, а Colorblind больше никак не проявлялась. Мне даже начало казаться, что я всё это придумала, чтобы скрасить времяпрепровождение, но дневник хранил вещественные доказательства – открытки.

Примерно тогда же мы узнали, куда распределили Папу, так что он уехал обосновываться на новом месте, а мы с Мамой остались, чтобы я закончила, наконец, школу.

В тот день я ехала в маршрутке, мысли полностью растворились в музыкальной композиции, которая звучала в наушниках; я рассеянно смотрела в окно на сменяющие друг друга городские пейзажи: небольшая площадь с фонтаном перед зданием бывшего кинотеатра, какие-то торговые ряды, милый провинциальный стадион, на котором разминались маленькие футболисты, аккуратная школа с опрятным и уютным двориком… Слева что-то грохнуло, и все повернулись на звук. Я, разумеется, тоже, но если внимание всех было приковано к чему-то происходящему на дороге, то я не могла оторвать глаз от кирпичного барака, того самого, который так часто появлялся на фотографиях Colorblind. Того, который периодически теперь появлялся и в моих снах. Я так разволновалась, что неожиданно для самой себя попросила остановить на следующей остановке.

Покинув безопасное пространство маршрутки, я сразу была атакована ветром, который швырялся прошлогодней жухлой листвой. Я не знала, что мне делать, как вообще так вышло, что только что я ехала в Москву – и вот иду не пойми куда, не пойми зачем, и вообще мне страшновато. Неуверенные шаги всё же приближали меня к бараку. Я рассматривала здание, пытаясь зацепиться хоть за что-то, что подскажет мне дальнейший порядок действий. Обойдя барак, я оказалась на небольшой полянке, знакомой мне по картинкам из блога. Ветер там был ещё сильней, на голове у меня уже было воронье гнездо, но я продолжала всматриваться в темноту окон. На подоконниках не было цветов, занавесок, вообще очень странный дом, подумалось мне. Тут я заметила велосипед, который был вывешен за окно на какие-то железные крюки, вделанные прямо в фасад. Я видела несколько фотографий этого велосипеда и всегда поражалась смекалке владельца.

В окне что-то мелькнуло, я сначала испугалась, но потом что-то внутри меня перещёлкнуло, и я решилась. Пора было расставить все точки над i, я уже так близка к разгадке этой шарады, что идти на попятную как-то несолидно.

Только я решила, что поймала нить, ведущую из этого лабиринта Минотавра, как наткнулась на очередную препону: дверь подъезда оказалась запертой. Я не сдавалась и дёргала изо всех сил – вдруг просто застряла, кто-то же там есть!

– Что тебе нужно, деточка?

Я обернулась на скрипучий голос. Буквально в шаге от меня стояла сухонькая старушка. Я еле справилась с диким сердцебиением.

– Эмм… Это долгая история… Но если очень коротко, то мне кажется, что здесь живёт моя подруга по переписке.

– Это вряд ли, дом расселили, его готовят под снос.

– Но я видела в окне кого-то… И велосипед не забрали…

– Точно тебе говорю, я сама тут полжизни прожила. А велосипед Ванька решил не забирать, старый он, да и некуда…

«Она тут жила! – пронеслось в меня в голове. – Она может знать Colorblind!»

– А может быть, вы знаете мою подругу? У меня есть её фотография!

Поверить не могла, что мне так повезло! От эмоционального возбуждения я не могла совладать с молнией моего рюкзака.

– Может, и знаю, но фотография вряд ли поможет. Я уже много лет как не вижу.

Только теперь я заметила, что она держит в руке тросточку для слабовидящих. Но её взгляд! Никогда бы не подумала, что слепой человек может так внимательно смотреть.

– А может, тут есть ещё кто, кто мог бы мне помочь?

– Может, и есть, я не знаю.

С этими словами она аккуратно обошла меня и, легко открыв дверь, стала медленно исчезать в темноте подъезда.

Теперь мне было по-настоящему страшно. Дверь медленно закрывалась, силуэт старушки уже практически нельзя было различить во мраке, а я пыталась сбросить оцепенение и сделать хоть что-то – идти следом или бежать отсюда, забыв эти три месяца как страшный сон.

Мир будто замер, ожидая моего решения, я физически ощущала, как растягивается время, словно кто-то ждал, что я вот-вот сорвусь следом за старушкой, и подбрасывал секунду за секундой в этот важнейший момент; ветер толкал меня в спину, старые листья один за другим прошмыгивали в уменьшающуюся щёлочку входа, мои растрёпанные волосы всеми кончиками тянулись следом, нужно было решаться, сейчас или никогда!..

«Тебе ещё рано». – Что?! Кто это сказал?

Я машинально отдёрнула руку от дверной ручки, и дверь с резким стуком наглухо закрылась. Этот безапелляционный звук перезапустил мою реальность, время снова пустилось вскачь, ветер погнал гнилую листву в очередную атаку; я оказалась в эпицентре маленького, но отчаянного вихря, тщетно пытаясь отбиться от этой природной трухи, которая забивалась в волосы, глаза, уши…

– Эй! Ты что здесь делаешь?! А ну пошла отсюда, здесь сейчас техника будет работать!

От неожиданности я открыла глаза, и злая труха тут же нанесла по ним удар; я потеряла равновесие и, если бы не чьи-то сильные, но грубые руки, точно бы напоролась на арматуру. Протерев глаза, я увидела мужчину в оранжевом жилете и каске, который, не особо церемонясь, тащил меня к… выходу со стройплощадки?.. Я обернулась на барак и вместо просто неприветливого здания увидела остов полуразрушенного строения. Территория была обнесена строительным забором с красными фонариками. Как я вообще смогла пройти сюда?! У самого края площадки лежали ржавые останки велосипеда, который я несколько минут назад видела висящим на бараке…

Прораб пригрозил напоследок, что в следующий раз вызовет полицию, и вытолкал меня за забор.

Я никому не рассказала о том, что случилось. Смиренно дождалась выпускного, на который не пошла, привычно собрала чемоданы и навсегда уехала из этого странного города.

В своей новой комнате, к огромной радости Мамы, я организовала красный уголок, в котором с первого дня горит лампадка. С тех пор я никогда не оставалась без света, потому что я точно знаю, насколько страшна темнота внутри домов.

О том, что «поздно» всё-таки наступает. И часто неожиданно

Целая вечность в этих тоннелях. Каждый вечер. Каждое утро. Хорошо хоть изредка выныриваем на поверхность глотнуть свежего воздуха. Повезло, что моя ветка пересекает Москву-реку.

Раньше я не любил эти длительные поездки в метро: шумно, свет искусственный, много людей; зимой душно в пуховике, осенью мокро от торчащих отовсюду зонтиков, летом сквозняки досаждают… А потом как-то привык, что ли… Теперь мне даже нравится это моё законное время, оно принадлежит только мне. И я в это время принадлежу только себе – вроде как я объективно не могу занять его другими «важными» делами. Именно в это время я по-настоящему свободен. Хочу – музыку слушаю, хочу – книгу читаю, хочу – сплю, хочу – людей разглядываю.

Эй, спокойно. Успеете выйти… Чего суетиться-то?..

О, что-то знакомое!.. Я что-то такое читал… Ну, отклонись немного, за головой же ничего не видно! Точно! «Те слова, что мы не сказали друг другу»… Эта книга… И надпись на обороте «Надеюсь, у нас не будет тех слов, что мы не сможем не сказать друг другу»… Но не вышло. По факту я так до конца и не знаю, что же тогда произошло.

Милая, она так старалась мне понравиться. Такая бесхитростная, такая наивная… Я тогда ещё подумал, что это шанс для меня, шанс остановить, наконец, свой выбор на той, с которой мы построили бы крепкую семью, вырастили бы здоровых ребятишек и жили бы, поживали и добра наживали.

Всё так и было поначалу. Я был её проводником в другой интересный мир. Мне нравилось видеть восторг (иногда граничащий со страхом) в её глазах, когда мы открывали очередную дверь в неизвестное. Неизвестное для неё. Я же всё это проходил много раз. Проходил по-разному, но факт остаётся фактом: уже проходил. И потом моя натура всё-таки взяла верх. Всё новое, что она могла показать мне, я увидел, а каждый новый шаг она делала с такой невероятной осторожностью, что мне не хватало терпения тянуть её. Не хочет – не надо. Не буду же я ломать её. Это её жизнь, в конце концов.

Последние месяцы я уже не старался даже прикрыть свою незаинтересованность, а она продолжала играть в идеальную пару. Пыталась даже удивлять меня, делала сюрпризы, дарила всякие подарки. Сейчас я понимаю, что был омерзителен, но уже ничего не изменить.

В одну из суббот она вдруг сказала, что мы больше не будем вместе. Попросила, чтобы я даже с праздниками её не поздравлял. «Ты что же, думаешь, что мы сейчас перешагнём порог этого кафе и больше никогда не будем общаться?» – Мне казалось это настолько неправдоподобным, что я даже не сдерживал улыбку. «Именно так», – она даже глаза на меня не подняла…

И теперь вот она! Собственной персоной! Сидит и перечитывает ту самую книгу (я-то помню, что она её читала), которую я ей подарил! Не верю я в такие совпадения!

Может, просто наклониться прямо сейчас и сказать: «Здравствуй, это я»? И насладиться её реакцией! Её удивлённо распахнутыми глазами, приоткрытыми в изумлении губами, лёгким румянцем на персиковых щеках… Какая же она красивая стала! Помню, как с боем снимал с неё аляпистые аксессуары, одежду в пайетках и стразах – страшно вспоминать! Удалось-таки привить ей хороший вкус. И новая причёска ей так к лицу.

Да! Прямо сейчас протяну руку, отведу прядь волос и скажу: «Здравствуй, это я». Наши глаза встретятся, и она всё-всё в них прочитает: как я жил эти три года, как жалел о нашем расставании, но никому не мог признаться в этом из-за какой-то непонятной репутации. Иногда вечерами, читая в любимом кресле очередной номер «Эксперта», вспоминал наши споры в Третьяковке, наши прогулки у Патриарших прудов, наши мечты об одинаковых машинах разных цветов – чёрной для меня и белой для неё… А как мы говорили по-итальянски в Музеоне на Крымском валу! Интересно, она помнит? Это было что-то!

А? Что? Нет, не выхожу. Подождите, сейчас я вас пропущу, не тараньте меня! Да что же за люди… Эй, куда она делась?! Только что сидела прямо на этом месте! Нет-нет-нет, подожди!!! Придержите двери! Нет!..

…Какая станция?.. Отлично, я проехал всё на свете…

«Здравствуй, это я…» – Думаю, ты была бы рада.

О том, что в одну реку не войти дважды

Обычный субботний вечер, обычный разговор, всё те же камни преткновения. Но тогда я была настроена воинственно. Такое нечасто происходило в последнее время, что только усиливало эффект. Или аффект, что теперь, конечно, не важно…

Ты смотрел в телефон, а я – выжидающе – на тебя. Я задала вопрос, и ты не уйдёшь от ответа. Не в этот раз. Мне просто надоел сценарий этого диалога, который не менялся вот уже четыре года. И я решила, что перепишу эту сцену, каким бы ни получился финал. Мне нужен был ответ.

Но ты, по обыкновению, отмалчивался. Не знаю, о чём ты думал до того, как в тебя полетела кружка, но после ты стал открытой книгой. Я узнала про себя всё и немного больше. Из всех уголков твоего подсознания рвались монстры, и их было уже не остановить. Наш мир разбился, как запущенная мною кружка, и если от кружки осталось хотя бы мокрое место, то мир наш в следующее мгновение как будто и не существовал вовсе. На меня смотрел совершенно чужой человек совершенно чужими глазами.

Следующие несколько дней я не очень помню. Были полуночные посиделки с подругами с обязательным осуждением («обсуждением» это действо язык не поворачивается назвать), потом раскаяние и слёзы; потом бессильная злость на себя и на тебя за всё то, что между нами было, и за то, что мы с этим сделали… И так несколько дней.

Я грызла ногти, а совесть – меня. Чего я добилась? До чего довёл ты? Лучше ли нам друг без дружки? Ты мой самый дорогой человек, и вот такой финал. Я не хотела этого, не хотела… Но так больше продолжаться не могло. Это я понимала отчётливо. И тогда я придумала.

Я решила, что мы просто познакомимся заново. Начнём всё с чистого листа. Как будто не было этих бесчисленных тупиков, не было этих повторяющих друг друга обвинений, как будто не было ничего. Расстаться мы всегда успеем, а вот дать друг другу ещё один шанс – поступок. Я просто поняла, что люблю тебя, и любовь эта перекрывает все наши скандалы, мои и твои злые слова, наши никому не нужные принципы; эта любовь сильнее обид и недопониманий; моей любви хватит на то, чтобы забыть все шероховатости нашей прошлой истории и начать новую; моя любовь сильнее предубеждений, сильнее чужих мнений. Она сильнее гордости.

Мы встретились ещё не сформировавшимися личностями, мы росли и набирались опыта вместе. Мы много где оступились, но только из-за искренности, непосредственности наших чувств. А теперь мы встретимся взрослыми, самодостаточными людьми. Мы не допустим больше глупых ошибок, мы будем ценить и уважать друг друга, идти на компромиссы, своевременно обсуждать возникающие сложности, деликатно обращать внимание на какие-то важные для каждого из нас вещи. Мы будем дорожить чувствами друг друга.

Окрылённая этой идеей, я полетела в парикмахерскую. Уже несколько лет я носила одну и ту же причёску – прекрасные длинные волосы. Но новая жизнь требовала нового образа, и мой новый стилист Максим (кажется, он женоненавистник, но руки растут откуда надо) разработал для меня новый «лук» – удлинённое каре, волосы оттенил каким-то неповторимым ванильным тоном, сделал коррекцию бровей (которые, по его словам, «зырили на него с укором» на протяжении всей стрижки) и принудительно записал на маникюр (эту процедуру сделали в подарок от заведения, так что Максим теперь мой лучший друг). Моя стильная голова требовала не менее стильного тела, поэтому в ход пошли деньги, отложенные на чёрный день.

Так, около шести вечера я была у кофейни, в которую ты заходил каждый день по дороге с работы, чтобы купить мои любимые эклеры. Все зеркальные поверхности кричали о том, как же прекрасно я выгляжу. Да я и сама это чувствовала! Даже линзы сегодня наделили глаза каким-то невероятным фиалковым оттенком…

Оттенок оказался не таким уж невероятным, потому что ровно такого же цвета платье было на девушке, которая, заливисто смеясь, вышла с тобой под руку из нашей кофейни. Ты взахлёб что-то рассказывал и выглядел таким счастливым, каким я не видела тебя уже очень долго.

Какая же я дура.

Хотелось устроить скандал, оттаскать за волосы твою новую подружку, влепить пару затрещин тебе, разгромить витрину кофейни-предателя!.. Но из меня самой будто дух вышибли, ноги ослабели, и сил хватило лишь на то, чтобы отвернуться, когда ты проходил мимо. Дура. Какая же я дура.

Не зря ведь говорят, что в одну реку нельзя войти дважды. И у меня не вышло. Воды другой реки несли меня и мои мысли, куда ей заблагорассудится, а я не сопротивлялась. Не могла, не хотела.

Я шла не разбирая дороги и вышла к Московской консерватории. Ко мне тут же подлетел молодой человек и заговорщицким тоном предложил купить билеты на лучшие места на концерт, который начинается с минуты на минуту. Мне было безразлично, деньги на чёрный день были при мне, а день был чернее некуда.

– Да… Дайте один билет, пожалуйста.

– Продаю только парой.

Я зло посмотрела на него и процедила сквозь зубы:

– Давай два тогда.

Молодой человек весело усмехнулся.

– Две тысячи.

Я обменяла деньги на билеты и направилась к зданию консерватории. Проходя мимо урны, я решила выкинуть ненужный билет, потому что снова вспомнила тебя. Ненавижу.

– Эй, ты что делаешь?

– Опять ты. Я же сказала, что мне нужен только один билет.

– Зачем сразу выбрасывать-то? Раз не нужен, отдай мне.

– Тысяча рублей.

Молодой человек расхохотался и протянул мне две тысячи.

– Дай тогда два, хочу пригласить одну строптивую барышню.