Текст книги "Любовница двух мужей"

Глава 9

В палату вошла Лиза, супруга настоящего Игоря. Я видела ее в нашем дворе, но только сейчас рассмотрела как следует. Ничего общего с Ниной, как я уже говорила. Хорошая фигурка, светло-русые волосы стянуты в хвост, но никакого макияжа. Лицо усталое, синяки под глазами. Переживает? Боится?

– Лизонька, ты с Варварой Николаевной уже знакома?

Девушка бросила на меня настороженный взгляд и покачала головой.

– Нет, мы еще не пересекались, – сказала я.

Лиза удивленно посмотрела на меня. Не понимает, где мы могли пересекаться?

– Это наша новая соседка.

Лиза посмотрела на меня в ужасе. Что ее так испугало? Решила, что я – сообщница этого типа?

– Она у нас в квартире будет жить? – полушепотом спросила Лиза.

«Игорь Олегович» расхохотался. Я показательно улыбнулась.

– Ну что ты, дорогая! Она живет этажом выше. Помнишь бабушку Степаниду? С палкой еще ходила?

– Она же умерла.

– Да, и родственники продали комнату. Ее купила Варвара Николаевна.

Лиза в непонимании посмотрела на меня. На месте жены я бы тоже удивилась, увидев рядом с постелью мужа соседку. Хотя Лиза точно знает, что это не муж. Она считает меня его сообщницей.

Я решила вступить в разговор и пояснила, какое дело привело меня сегодня в больницу.

– А-а… – протянула Лиза.

– Ты телефон привезла? – спросил «Игорь Олегович».

– Его нет, – ответила Лиза. – И ноутбука нет. И кроссовок. И…

– То есть как это нет?! – взревел «Игорь Олегович».

Лиза вся сжалась и, по-моему, затряслась.

– Я все обыскала, – пропищала бедная девушка.

Неужели ей не к кому обратиться за помощью? У нее есть родители, подруги? Кто-нибудь, кому можно довериться?

– У вас разве не украли телефон? – спросила я. – Насколько я поняла из слов вашего начальника службы безопасности, вас избили и обокрали на улице, и в больницу вас доставил какой-то совершенно посторонний человек. Добрый самаритянин. Вообще-то я слышала, что и в больницах воруют. Мне, конечно, не хочется никого обвинять, но если человека привозят в бессознательном состоянии…

– Варенька, я был в сознании. То есть на какое-то время я, конечно, сознание терял, но в больнице уже нет. И телефон, я к счастью, оставил дома. И ноутбук.

– Вы куда-то ходите без телефона? – искренне поразилась я.

– Так воскресенье было! Мне по делам в воскресенье вечером не звонят. А я вышел за пивом. Верите или нет? Я – директор компании и… Но я – не выпендрежник. Прислуги у меня нет. Ну не Лизу же было за пивом посылать? А мне пивка захотелось. И я не в первый раз в жизни за пивом вышел. Только я не рассказываю на каждом углу, что сам хожу в магазин, и вы меня, пожалуйста, не выдавайте сотрудникам! Что они тогда обо мне подумают?

Я рассмеялась и сказала, что не буду.

– И я нарвался на гопников. То ли пьяные были, то ли обкуренные. Скорее, наркоманы. А у меня было с собой совсем немного денег. Зачем мне их было брать, если я хотел купить пару бутылок пива?

– Вас у нашего дома избили?

– Не совсем. Вы скверик знаете? Если выйти из подъезда, налево?

Я кивнула.

– Если пройти через скверик, потом перейти дорогу, будет круглосуточный небольшой магазинчик. Очень хороший. Его армяне держат. Там есть пиво, которого нет ни в одном другом магазине поблизости. И в супермаркетах нет. Не знаю, кто его им поставляет, но мне нравится. И не только мне. Там закусочку можно купить. Мороженое у них всегда разное. Я люблю мороженое. Пельмени тоже неплохие. Хороший магазинчик. Оборот у них, как я понимаю, отличный. У нас народ со всей округи туда бегает. Сходите как-нибудь.

– Схожу обязательно, – кивнула я и подумала, что этот тип вместе с приятелем Димой, который был у меня вчера, ходили в этот магазинчик, как два холостяка. Все-таки навряд ли крупный бизнесмен Игорь Олегович Веревкин бегал за пивом через сквер. Даже за каким-то особенным. Возможно, этот тип, изображающий Игоря, про пиво только что придумал.

С другой стороны, пельмени они на нашей коммунальной кухне не варили. Покупали в те квартиры, где на самом деле проживают? А у нас пили пиво и ели нехитрую закуску, которую не нужно разогревать?

– И когда на вас напали? – спросила я вслух.

– Когда обратно через сквер шел. Избили, ограбили. Я не мог дать отпор, потому что их было пятеро. Если бы двое… На какое-то время я отключился. Меня мужик нашел, который через тот же сквер шел за пивом. Вроде он даже у нас в доме живет. По крайней мере, мне сказал, что меня и раньше видел. Выйду из больницы, найду его и отблагодарю.

Это подводка к введению в дело Димы? Показательно станут лучшими друзьями? Дима теперь будет частым гостем этажом ниже? Что они задумали-то?!

– В общем, телефона у меня с собой не было. И ноутбука тоже. Денег было немного. Я не люблю лишние с собой таскать. Можно сказать, что материально я не пострадал. Только физически. Но это все заживет.

«Игорь Олегович» посмотрел на Лизу.

– Я на самом деле ничего не нашла! – закричала она. Девушка, похоже, была на грани нервного срыва.

«Игорь Олегович» задумался, потом перевел взгляд на меня.

– Варвара Николаевна, могу я к вам обратиться с личной просьбой?

– Да, конечно, – кивнула я.

– Зайдите, пожалуйста, вместе с Лизой в мою квартиру и помогите ей найти мои вещи.

– Но я понятия не имею, где у вас что лежит, то есть должно лежать, – изобразила удивление я, хотя про себя подумала, что точно зайду. Хорошо бы еще по пути встретить Алевтину Ильиничну, как свидетельницу. Она тоже зайдет и поучаствует в поисках, причем с большим удовольствием.

– Я все обыскала! – заорала Лиза. – Я не знаю, куда все делось!

– А воры к вам вломиться не могли? – с невинным видом поинтересовалась я. – Сейчас же такие мастера есть – на дверных замках никаких следов взлома не оставляют. У вас же, наверное, и ключи отобрали те гопники. Или вы могли их по пути выронить, а кто-то увидел и подобрал.

– Нет, ключи остались. Я их не брал.

«Как раз их-то ты и взял».

– А что еще пропало?

Я посмотрела на Лизу. Она промычала что-то неопределенное.

– Давай говори нормально! – рявкнул «муж».

Лиза стала перечислять вещи настоящего Игоря Олеговича. Оказывается, она неплохо знала его гардероб. Правда, я тоже знала гардероб своего мужа. И Лиза не работала, занималась домом. Так чего не знать-то?

– А деньги? Драгоценности? – обеспокоенно спросила я.

Лиза покачала головой.

– Может, вы просто еще не обнаружили пропажу? – Я опять посмотрела на Лизу, потом на «Игоря Олеговича» и обратилась к нему: – У вас в доме было что-то ценное? Что-то одно, за чем могли лезть воры? Можете мне не говорить, что это. Я не хочу знать. Но что-то такое, что дороже денег и драгоценностей? Картина? Старинная ваза?

«Игорь Олегович» показательно задумался, потом покачал головой.

– Тогда я ничего не понимаю, – призналась я. – Конечно, вы одежду не на рынке покупаете, но кто полезет за одеждой? И даже за телефоном с ноутбуком?

Я изобразила на лице полное непонимание вместе с удивлением. Лиза к этому времени уже тихо плакала. «Игорь Олегович» явно злился.

– Варвара Николаевна, вы сейчас куда поедете?

– К вам в фирму, – как само собой разумеющееся ответила я. – В бухгалтерию.

– Ах да… Вы на машине?

– Конечно.

– Тогда загляните вечерком к Лизе, хорошо?

– Без проблем, – ответила я и откланялась.

«Супруги» остались вдвоем.

Максим

Директрисе детского дома пришлось отправиться на зону, где «парился» биологический отец Жени. Она получила разрешение на свидание, хотя и не была родственницей осужденного. Она его никогда в жизни не видела, как и он ее. Начальник учреждения проникся ситуацией и свидание разрешил, но предупредил, чтобы женщина не строила радужных планов.

Она и не строила. Она просто хотела прояснить ситуацию, потому что обещала бабушке Жени. Хотя в мире случаются чудеса. И у некоторых родителей просыпаются родительские чувства спустя несколько лет после рождения ребенка. У некоторых не просыпаются никогда, и они мучаются. Положено заводить ребенка – завели. Положено любить ребенка – делают вид, следуют стереотипу. Но на самом деле не любят. Некоторые женщины не созданы для материнства. Не созданы, и все. Так получилось. Но говорить об этом открыто отваживаются единицы. Большинство молчат, устраивают представление. Некоторые родители, которые никак не могут полюбить своего ребенка, этого ребенка балуют, стараясь таким образом компенсировать отсутствие любви, может, даже подсознательно. Могут излишне опекать, контролировать. А в душе идет борьба с самим собой. С самой собой. И постоянно присутствует чувство вины. Родитель обязан любить ребенка, дети обязаны любить родителей.

Никто никому ничего не обязан!

Но директрисе детского дома просто хотелось помочь Жене и его бабушке.

Глава 10

Я бы очень многое отдала, чтобы послушать, о чем говорят «супруги», но такой возможности не было. В больнице по коридору все время кто-то ходил, и я с приложенным к двери ухом выглядела бы странно и тут же привлекла бы внимание.

Я спустилась в машину, набрала номер племянника, он передал трубку Игорю. Я рассказала о встрече в больнице.

– Игорь, он на тебя очень похож. На самом деле. У тебя точно не было брата-близнеца?

– Точно. Я у родителей один и еще и поздний ребенок. Значит, двойник. – Игорь вздохнул.

– Мне идти к Лизе?

– Иди. И попытайся ее разговорить. Интересно, что она тебе скажет.

– Может, ты ей позвонишь? – предложила я.

– И что сказать? Что с того света звоню? Узнал, что она быстро нового мужика завела, и попросил разрешения на звонок? Чтобы спасти ее грешную душу?

– Я бы на твоем месте позвонила.

– Я подумаю, – ответил Игорь.

Мы распрощались, и я поехала в его фирму. В бухгалтерии работали очень любопытные и разговорчивые дамы, но меня приняли хорошо (возможно, как источник информации), деньги обещали перевести на счет нашей фирмы сегодня (что мне требовалось как работнице этой самой фирмы), возможность выступить с сольными номерами восприняли на «ура» (неужели все обладают какими-то талантами?).

Больше всего радовалась симпатичная пухленькая Любочка, чем-то похожая на Нину. Возможно, Нина была такой в молодости. Оказалось, что Любочка прекрасно поет и даже занимается в каком-то хоре, вместе с которым дает благотворительные концерты.

– Обожаю петь! – воскликнула Любочка, у которой горели глаза. – Как здорово, что Игорь Олегович решил устроить этот праздник! А его можно навестить?

– Думаю, да, – сказала я. – Если вы с ним вместе еще что-то придумаете, я буду только рада.

Я вручила очередную визитку лично Любочке, вторую – Оленьке, которой, как я поняла, звонил «Игорь Олегович». Дамы стали обсуждать, что еще можно организовать. Насколько я поняла, в больницу к «Игорю Олеговичу» собиралась не только Любочка, но и, не исключено, вся бухгалтерия полным составом. Любочка с Оленькой – точно. Значит, его тут любят?

Но поймут ли эти женщины, что там двойник? Эх, как бы мне хотелось присутствовать при их встрече… Хотя нельзя исключать, что на какой-нибудь встрече я еще поприсутствую.

Потом я заглянула к Нине и «осчастливила» ее необходимостью готовить номер.

– Он что, так сильно головой ударился?! – воскликнула Нина. – Как ему подобное в голову-то пришло?

Я пожала плечами.

– А он все помнит? – спросила Нина, немного успокоившись.

– Я не могу ответить на этот вопрос. Меня помнит. Как мы познакомились тоже помнит. Что заказал мне организацию праздника. И как на него напали помнит. Но про все остальное я сказать не могу… Хотя вообще-то Игорь Олегович упоминал, что у него образовались в памяти какие-то провалы. Но, может, это временно?

Нина пожала плечами, я отбыла в наш офис, чтобы на самом деле заняться организацией праздника – каким бы он ни был.

Коллеги обрадовались очередному заказу и подключились к делу. Я не стала никого посвящать в подоплеку событий. Нельзя информировать о происходящем никого постороннего! Чем меньше людей знают, что произошло на самом деле, тем лучше. И безопаснее. В первую очередь для меня самой.

Максим

Первым делом Максим попытался разыскать старых работников кладбища, дал взятку холеному мужику в кладбищенской конторе, с которым договаривался о подхоронении бабушки, то есть, как оказалось – захоронении в пустую могилу. У этого мужика был взгляд профессионального прохвоста и отличного психолога. Он точно мог оценить, с кого сколько взять.

– Дам тебе один адресок, – сказал мужик с кладбища. – Не знаю, жив дед или нет. Может, уже совсем спился. Поезжай с бутылкой и закуской. А вообще лучше бы ты нанял частного детектива. Надо выяснить причину смерти.

– Мне говорили, что она умерла при родах.

– Ну, это тебе говорили. Ты же сам ничего не помнишь?

Максим печально усмехнулся.

– В свидетельстве о смерти может стоять другая дата. Как ты понимаешь, за деньги можно все.

Максим хотел сказать, что бабушка с дедушкой не признавали взяток, никогда не брали и не давали, но прикусил язык.

– С твоей матерью могло случиться… что-то нехорошее, – сказал мужик, не углубляясь в детали. – Бабушка и дедушка не хотели тебя травмировать. И не хотели, чтобы кто-то из знакомых знал истинную причину смерти твоей матери. Поэтому всячески ее скрывали. Дело может быть как-то связано с твоим отцом, если его имя в вашем доме было табу.

Максим кивнул в задумчивости. В голову лезли разные версии.

– И твоя мать может быть до сих пор жива.

– То есть как?!

– Очень просто. Ты помнишь, какие были времена? Ты же не вчера родился. А твои бабушка с дедушкой занимали важные должности, были видными учеными.

– И… что?

– Твоя мать могла выйти замуж за иностранца и уехать за границу. У тебя может быть иностранный отец. Твои бабушка с дедушкой отказались от дочери, чтобы не испортить карьеру. И у них остался ты.

– Но как мать могла оставить ребенка?

– Просто. Она выбрала жизнь за границей с любимым мужчиной. Не исключаю, что у тебя есть братья и сестры. Например, одна подруга моей матери в советские времена вышла замуж, только чтобы съездить за границу. Да, так было. Выпускали, когда кто-то оставался здесь. Теперь некоторые иностранные консульства дают нашим визы, если здесь остаются близкие родственники и имущество. Слышал про такое?

Максим кивнул. Самому неоднократно приходилось собирать справки.

– И вот представь ситуацию, – продолжал мужик с кладбища. – У твоей матери роман с иностранцем. Возможно, твои бабушка с дедушкой о нем знали. Но скорее всего, она скрывала его от всех. Потом она рожает тебя, он уезжает к себе на родину, она каким-то образом выезжает за границу. Она была студенткой, когда тебя родила?

Максим в очередной раз кивнул.

– Например, едет по обмену. Обмен был и в советские времена. Необязательно едет в его страну, могла выехать хоть куда-то, а там он ее встретил, или не встретил, и она каким-то образом добралась до него, или не добралась. Возможны варианты. Ты мысль понял?

– Понял.

– Ищи ее подруг. Должны были у нее быть подруги. В школе, в институте. Поговори с соседями по дому. Со старыми бабками, которые все помнят.

– Спасибо, – искренне поблагодарил Максим.

Глава 11

Когда я вечером приехала домой, то не стала спешить к Лизе. Честно говоря, мне не хотелось к ней идти. Я сходила в душ и только собиралась приготовить себе ужин, как в дверь позвонили.

Открывать побежала вездесущая Алевтина Ильинична. Я никого не ждала. Хотя ведь за мной могла прийти Лиза, которой «Игорь Олегович» накрутил хвост. Ну что ж, тогда придется спускаться вниз. И Алевтину с собой возьму! Для меня же лучше, если пойдет Алевтина, а потом еще отправится навестить «Игоря Олеговича» по-соседски. С нее станется. Кстати, а не подкинуть ли мне ей эту идейку?

– Валентины нет, – было первым, что сказала Алевтина Ильинична. – Она по понедельникам не принимает.

– Я не к Валентине.

Валентиной звали гадалку, к которой регулярно ходили клиентки. Но по понедельникам, как я уже знала, Валя с мужем ездили в гости к каким-то пожилым родственникам.

– Тогда к кому? – послышался требовательный голос Алевтины Ильиничны. Таким, наверное, допросы в НКВД проводили.

– К Марине и Юре Воронцовым, – прозвучал ответ.

Поскольку я еще не поставила ужин на плиту, то решила выйти из кухни к входной двери и посмотреть на гостью. С таким развитием событий в этом доме нужно знать как можно больше из происходящего.

В дверях стояла женщина неопределенного возраста (от тридцати пяти до пятидесяти пяти), у ее ног – большая спортивная сумка. Женщина была одета в кожаную куртку, из-под которой торчали джинсы, обута в черные кроссовки. Из косметики она использовала только помаду. Она не выглядела, как бомжиха, она не смотрелась нищенкой или попрошайкой. Она выглядела… никак. В ней не было ничего особенного, на улице я бы просто мазнула по ней взглядом и пошла дальше. Она была какой-то средней, серой, непривлекательной и не привлекающей к себе внимания. Таких у нас по улицам ходят сотни. Хотя, скорее, не у нас в Питере. В ней было что-то… областное. Я не назвала бы ее деревенщиной, но она явно была не жительницей нашего города.

– Они тут уже полгода как не живут, – сообщила Алевтина Ильинична и тут же спросила: – А вы кто?

– Двоюродная сестра Марины, – сообщила женщина. – Мы им несколько писем отправили – и никакого ответа.

– Приходили письма, – кивнула Алевтина Ильинична и назвала город, название которого я, признаться, слышала впервые. Хотя в России много городов, о которых большинство населения даже не подозревает.

– И где они?!

Наверное, женщина спрашивала про своих родственников, но Алевтина Ильинична стала объяснять, что каждый раз относила письма на почту и объясняла, что хозяева переехали и почтальонам следует найти их новый адрес и переправить письма туда. У меня были подозрения насчет того, куда почтальоны с их маленькой зарплатой и большой нагрузкой переправляли письма, но я не стала выступать с комментариями.

Вместо этого я пригласила женщину войти. Она ведь явно устала в дороге. Ее родной город находился не в Ленинградской области, значит, ехала на поезде дальнего следования.

– Раздевайся, – сказала гостье Алевтина Ильинична. – Вон на мою вешалку можешь куртку повесить. И тапки я тебе сейчас дам.

– Сумку можете отнести в мою комнату, – вставила я. – Я как раз ужинать собиралась…

– Ой, что вы, что вы, мне неудобно, – замахала руками женщина. – Вы мне только скажите, куда Марина и Юра переехали…

– Сказать мы тебе этого не можем, – ответила Алевтина Ильинична. – Выяснять придется. А сейчас уже вечер. Конторы, в которых выяснить можно, не работают уже. Завтра.

– Но что же мне делать?!

– У нас в квартире переночуешь, – отчеканила Алевтина Ильинична. – Куда ты пойдешь на ночь глядя? Думаешь, мы не русские люди? Уж поможем тебе, не волнуйся.

Возможно, Алевтиной Ильиничной двигало не благородство, а любопытство, хотя я не исключаю, что она на самом деле была доброй женщиной. Судя по тому, что я о ней знала, в ней одновременно уживались и своекорыстные интересы, и желание помочь ближнему. Взять хотя бы эту ее родственницу, которая рожает на заказ. Да, Алевтина думает о себе, о том, что кто-то должен будет ухаживать за ней в глубокой старости, но она и жалеет своих дальних родственников, и эту Аллочку, которая постоянно беременная ходит.

Насколько я помнила, Алевтина Ильинична обижалась, что Марина и Юра Воронцовы все сделали тихо, не ставя соседей в известность о своих планах. В один прекрасный день объявили, что съезжают навсегда, купили квартиру – и поминай, как звали. Они не оставили адреса, они не звонили, не заходили к бывшим соседям, они никого к себе не приглашали, даже на новоселье! Алевтина Ильинична обижалась. Я понятия не имела, какие у них на самом деле были отношения, но эти Марина с Юрой, которых я никогда в жизни не видела, не могли дружить с Алевтиной хотя бы в силу возраста. С двумя семейными парами, так и проживавшими в квартире, они вроде бы тоже общались только по необходимости. Веселая семейка алкоголиков проводила время исключительно со своими собутыльниками, художник Валера имел свой круг общения, к гадалке Вале ходили клиентки, но я не видела, чтобы к ней ходили подруги.

Нельзя исключать, что Алевтине было завидно, что кто-то – втайне от нее! – смог накопить на квартиру. Я помнила, что она все никак не могла понять, откуда Марина и Юра взяли деньги на доплату. Вроде бы оба работали в каких-то бюджетных организациях. Признаться, я тогда не очень внимательно слушала соседку и не запомнила такие детали, считая, что они мне не понадобятся. Теперь ситуация изменилась.

– Я сейчас разогрею ужин и накормлю вас, – сказала я женщине.

– Что я могу сделать? – спросила она.

– В чайник воды наберите, – улыбнулась я.

– У меня есть печенье к чаю, – тут же вставила Алевтина, которая не могла оставаться в стороне. – Я к вам приду. А то Алка опять плохо жрет. Воротит ее от еды. Неинтересно с ней.

В общем, за столом у меня в комнате мы сидели втроем. Правда, Алевтина Ильинична от еды отказалась, только чай пила из блюдца с сахаром вприкуску. Я никогда не видела, чтобы его так пили – только в кино. Люся – так представилась гостья – с удовольствием составила мне компанию. За девятнадцать часов пути она уничтожила все запасы еды, взятые из дома.

– А у вас есть номера мобильных телефонов ваших родственников? – спросила я.

Люся покачала головой.

– Раньше городской был, а потом его у вас отключили.

Алевтина Ильинична кивнула.

– Зачем он нам, если у всех мобильные? Зачем лишнее платить? Никто не хотел. Ну не мне же на себя этот телефон переводить? Я тоже мобильный освоила.

– Мы как-то все больше письмами, – продолжала Люся. – Привычнее.

– Прогресс до ваших мест еще не дошел?

– Дошел. Он всюду дошел. Только у нас электричество часто отключают, газ далеко не во все места области проведен.

– Да он и не во все места нашей области проведен! – заметила Алевтина Ильинична. – Я тут прочитала недавно в одной газете, что если бы «Газпром» хотя бы на год отказался от своего спонсорства футбола и других видов спорта, то только на эти деньги можно было бы провести газ двадцати тысячам (!) российских семей.

Я печально усмехнулась. В последнее время мы обсуждали эту тему с коллегами по работе и с сестрой. Почему на деньги, которые мы платим за газ и отопление (и платежи регулярно растут), спонсируется «Зенит», немецкая команда «Шальке», почему «Газпром» еще стал спонсором «Челси» (будет поставлять клубу газ и электричество) и Лиги Чемпионов УЕФА? То есть денежки, которые мы отдаем за газ и отопление (оно у нас в основном на газе), теперь будут еще и перетекать в карман одного известного любителя футбола и яхт, проживающего в Лондоне? С какой стати?!

Люся тем временем продолжала рассказывать, что у них есть и мобильные телефоны, и компьютеры, и Интернет (но далеко не у всех). Кстати, Интернет у них получался значительно дороже, чем в Петербурге. Возможно, из-за малого количества клиентов в сравнении с пользователями в нашем городе. У Люси не было ни компьютера, ни Интернета, но имелся мобильный телефон.

– Так вы забеспокоились, что ответа от Воронцовых долго нет? – уточнила Алевтина Ильинична.

– Конечно, забеспокоились. И позвонить нам было некуда. Они не отвечали на письма, и письма к нам не возвращались.

– Я разберусь с почтой, – пообещала Алевтина Ильинична.

Я заранее пожалела сотрудниц, но сама не собиралась в это лезть. У меня и так проблем хватает.

– Вообще я приехала на работу устраиваться, – выпалила Люся. – Думала, хоть сколько-то поживу у родственников, пока с жильем и местом не определюсь.

– А у вас что с работой? – посмотрела на Люсю Алевтина Ильинична.

– У нас теперь берут гастарбайтеров, – вздохнула Люся. – Я всю жизнь на птицефабрике проработала, а потом зарплату сократили – да так, что жить на нее стало невозможно. Много нам никогда не платили, но хватало. А тут все сделали так, чтобы мы сами уволились. Ну и гастарбайтеры теперь живут там вместе с птицами, в грязи, и деньги получают. А наши все без работы остались. Всю жизнь там работали, и наши родители работали, а теперь приехали эти – и нас стало невыгодно держать, потому что им можно меньше платить! Потому что им не нужен никакой соцпакет! И вообще опасно у нас стало жить.

– Из-за гастарбайтеров?! – воскликнула Алевтина Ильинична.

– Ну а из-за кого еще-то? Они же без женщин приехали. К нашим пристают, хотя некоторые рады, пустили к себе. Думали: непьющие, раз вроде бы мусульмане. Но пьют, как наши, задирают наших, дерутся… Кошмар какой-то!

– А чиновники, конечно, ничего не делают?

– Так у нас же и руководители города, и руководители предприятий все родственники. Дальние, близкие, но все в каком-то родстве. У вас в большом городе такое все-таки невозможно. А у нас… Управы не найти. Народ уезжает. Я никогда не думала, что куда-то сорвусь, но…

Я спросила, сколько Люсе лет. Оказалось – сорок три. Двое детей. Сын давно в Москве, дочь – школьница, осталась с бабушкой.

– Вот хочу устроиться, потом дочь сюда перевезу. Я никакой работы не боюсь, и у меня российский паспорт. Для некоторых работодателей это играет роль. Но я думала, что меня временно приютят Марина с Юрой. Все-таки родственники. Больше у нас тут никого нет.

– А к сыну в Москву что не поехали? – спросила я.

Люся вздохнула.

– Небось он там бабу нашел?

– Нашел, – Люся опять вздохнула. – Меня там не очень хотят видеть. А я не хочу навязываться. Правильно говорят: сын женился – под лед провалился. Официально он, правда, не женат, но живет у нее… Она квартиру купила. Такая самостоятельная, уверенная в себе женщина, старше его на пять лет. Пусть живут.

Люся вздохнула. Слушая рассказы знакомых о проблемах с детьми, я иногда задумываюсь: а может, и хорошо, что у меня нет детей? Нельзя быть настолько наивной, чтобы думать, что у меня получились бы совсем другие дети. Ведь они на самом деле могут уехать жить в другой город, за границу, прекратить общаться под влиянием своей второй половины, могут погибнуть, подсесть на наркотики…

Но несмотря ни на что я хотела ребенка. Хотя мне уже тридцать восемь. Получится ли?

– Варя, а кто-нибудь из этих сейчас дома? – Алевтина Ильинична кивнула на стену, отделявшую мою комнату от соседней.

Я пожала плечами. Обычно вездесущая бабка знала это лучше меня.

– Постучите, – предложила я. – Только почему вы решили, что они знают адрес Марины и Юры? Они же не менялись, если я вас правильно поняла.

– Ну а вдруг?

И Алевтина первой вышла в коридор. Мы с гостьей последовали за ней. Бабка уверенно постучалась, но ей никто не открыл.

– Слушать буду, – объявила она. – Как кто-нибудь из них заявится, сразу же спрошу.

Я сказала, что гораздо надежнее завтра с утра сходить в паспортный стол, где я сама совсем недавно была.

– Я там всех девок знаю, – вставила Алевтина Ильинична и посмотрела на Люсю. – Вместе пойдем. А то тебя еще отфутболят. Они завтра в утро. У тебя хоть какие-то документы, подтверждающие родство, есть?

Оказалось, что все возможные документы и их нотариально заверенные копии Люся взяла с собой. Молодец.

На ночь я поставила ей раскладушку, на которой в моей бывшей однокомнатной квартире спал племянник (и собирался здесь, если потребуется), выдала белье, мы по очереди сходили в ванную и обе быстро заснули.

Про Лизу я, признаться, забыла.

Максим

Отец Жени знал о том, что мать его сына умерла при родах.

– Слабенькая бабенка была, – сказал, ухмыляясь, наглый мужик, который с первого взгляда не понравился директрисе детского дома. – А усыновители что, его вам сдали? Не понравился? Или мои гены проявились? Что-то украл, и они решили отказаться?

– Он ничего не украл, – тихо ответила директриса детского дома, понимая, что на этого отца рассчитывать не приходится. Он не возьмет Женю. И его не надо ему отдавать. Будет лучше, если они вообще никогда не встретятся.

– Мне еще три года париться, – продолжал биологический отец Жени. – А когда откинусь, ну, может, и навещу сынка.

– Не стоит.

– Правда? А почему не стоит-то? Ему тогда уже шестнадцать лет будет. Должен уже деньги зарабатывать к тому времени. Я в шестнадцать лет уже знаете сколько имел? А тут поможет престарелому отцу…

Директрисе детского дома было противно. Биологический отец Жени был красивым мужчиной, несмотря на немалое количество лет, проведенных за колючей проволокой. Она понимала, почему он нравился женщинам. В нем была харизма. И еще чувствовалась сила, которая тоже всегда нравится женщинам. Но какой из него отец? Наоборот, Женю от такого отца ограждать надо!

Наверное, вообще не стоило с ним встречаться. Но она ведь обещала…

Теперь предстояло принять трудное решение.