Текст книги "So let it be written: подлинная биография вокалиста Metallica Джеймса Хэтфилда"

Маллиган был слишком мозговитым для полноценной рок-группы. Ему не нравился агрессивный тяжелый материал Таннера и Хэтфилда, и они это заметили. «Джим был классным парнем, хорошим барабанщиком и проблем не создавал, но химии я не чувствовал, – говорит Таннер. – Мы с Джимом играли со Скоттом Беллом из группы Joker и блестяще исполняли первую сторону альбома Rush 2112, но Джим был слишком умным для металла. Нам такое не подходило, и Джеймс это знал».

Басиста у группы не было, хотя несколько ребят приходили и уходили. Коллектив продержался всего несколько месяцев, пока Джеймс не окончил школу и не вернулся в Дауни. Перед отъездом Хэтфилд отправил Таннеру записку, где сказал, что, несмотря на не самые радостные и удачные аспекты школьной жизни, ему понравилось играть с ним музыку. Хэтфилд предположил, что однажды они станут рок-группой и соберут стадионы.

В разделе выпускного альбома, где старшеклассники делятся воспоминаниями о школе и планах на будущее, Хэтфилд написал:

Нравится: хэви-метал, рок, водные лыжи, ходить на концерты.

Не нравится: диско, панк.

Цитаты: «Да здравствует рок!»

Планы: Играть музыку, стать богатым.

Возвращение в Дауни совпало со счастливым случаем. У родителей Макговни было три дома под снос в районе, где власти города собирались прокладывать шоссе 105. Предки разрешили сыну с Джеймсом пожить в одном из этих домов, пока здания не снесут. В доме был гараж, который ребятам не терпелось переоборудовать в репетиционную базу.

И хотя строительный парни не заканчивали, им удалось переделать гараж в репточку. Макговни вспоминает: «Мы превратили гараж в некую студию, сделали с Джеймсом звукоизоляцию, покрасили стены и положили красный ковер!» Когда Phantom Lord прекратили существование, неясно. Границы Phantom Lord и следующей группы, Leather Charm, весьма размыты. Макговни говорит: «Дальше я уже не помню. Но группой Phantom Lord заправляли Хью с Джеймсом. Потом появилась Leather Charm. Однако у меня есть выпускной альбом, подписанный Хэтфилдом, где он надеется, “что с Leather Charm все получится”. Поэтому, может быть, Phantom Lord были еще, когда мы учились».

Так или иначе, вскоре Phantom Lord превратились в более глэмовую по звучанию группу, Leather Charm. Это была последняя остановка поезда, который привез Джеймса в Metallica, попросив выйти из вагонов всех остальных.

Наличие жилья позволило Джеймсу сосредоточиться на музыке и репетировать в гараже. Больше не нужно было искать «настоящую» работу или платить аренду. Разве не роскошь для подростка?

Макговни вспоминает, что к ним периодически приезжал отец Джеймса: «Я познакомился с его отцом, Вирджилом, когда тот приехал ко мне домой, где мы жили с Джеймсом. Отец был ко мне добр. Он знал моих родителей через грузоперевозки, поскольку все они работали в одной сфере».

Несмотря на то что Leather Charm все еще была примитивной кавер-группой, это был значительный шаг вперед по сравнению с Phantom Lord – тем более с Obsession. Leather Charm начали работать над собственным материалом. Хэтфилд написал песни, в которых были элементы Hit the Lights с альбома Kill ‘Em All.

Желая выглядеть более властным фронтменом, Хэтфилд, похоже, взял свою музыкальную судьбу под контроль. Он уболтал Макговни составить ему компанию и даже научил играть на басу.

Шум, исходивший из гаража, отнюдь не напоминал звук идеально игравшей рок-группы. Под руководством Хэтфилда Макговни прибавлял в игре на басу, но назвал свои попытки «крайне ужасными».

Таннер вспоминает, что родители разрешили ему продолжать бренчать в группе, если будут нормальные оценки. «Но учился я хреново!» – признается Хью.

Таннер завязал с карьерой музыканта, позволив Джеймсу стать полноправным лидером. Таннер еще появится в жизни Хэтфилда, но его музыкальное участие на этом заканчивается. «До сих пор не могу объяснить, почему я сдался, вместо того чтобы показать грозный средний палец и двигаться дальше, – говорит Таннер, – но корабль отправился в путь, а я решил остаться на суше».

А тем временем на другом конце города, в Ньюпорт-Бич[10]10
  Город в США, расположенный на западе округа Ориндж, штат Калифорния.


[Закрыть], планировал свое будущее неуклюжий датский мальчишка, неравнодушный к так называемой «новой волне британского хэви-метала» (НВБХМ[11]11
  Новая волна британского хэви-метала (музыкальное движение, возникшее в Великобритании в начале 1980-х). Основные представители: Saxon, Iron Maiden, Tygers of Pan Tang, Diamond Head, Angel Witch. НВБХМ (англ. NWOBHM) оказала колоссальное влияние на трэш-группы.


[Закрыть]). Предстоящая судьбоносная встреча невероятным образом изменит жизнь и карьеру не только этого паренька, но и карьеру Джеймса Хэтфилда.

Глава 2. Ларс

В плане географии, как и привилегий, годы становления Джеймса Хэтфилда и Ларса Ульриха были диаметрально противоположными. Либеральное воспитание Ульриха уже и так широко освещено в прессе, но, чтобы понять, почему Хэтфилду и Ульриху столь эффективно работалось вместе, важно иметь более глубокое представление.

Ларс Ульрих родился зимой 1963 года в зажиточном северном пригороде Копенгагена (Дания), Гентофте. Его отец Торбен был всемирно известным теннисистом, а также превосходным джазовым музыкантом, исколесившим за свою карьеру весь земной шар. А дома Торбен занимался философией и кинопроизводством.

В музыкальных кругах у семьи Ульрихов тоже было полно связей. Еще до рождения Ларса Торбен регулярно летал в Лондон и выступал с великими мастерами джаза вроде Хамфри Литлтона. В детстве Ларс мог позволить себе слушать музыку, доступную единицам. Он стал одержим роком, и любимой группой были Deep Purple.

Уже в четырнадцать лет у Ларса была ударная установка. Он выдалбливал песни Deep Purple и KISS в своей комнате, пока прогрессивные родители не стали спокойно воспринимать страсть сына к тяжелому року. Привилегированное воспитание Ульриха, сильно контрастирующее с более суровым детством Хэтфилда, выходца из семьи рабочего класса, стало решающим фактором в их отношениях, что привело к мощному альянсу.

В августе 1980 года, когда теннисная карьера Торбена постепенно подходила к фазе ветерана, семья Ульрихов эмигрировала в зажиточный пригород Лос-Анджелеса, Ньюпорт-Бич. Там жил близкий друг Торбена, австралийская звезда тенниса Рой Эмерсон.

У Ларса был потенциал стать теннисистом, поэтому в плане тренировок и более благоприятной обстановки Соединенные Штаты давали больше возможностей. Также родители заметили любовь сына к музыке, поэтому решили, что переезд в Америку позволит Ларсу развить свое увлечение.

Несмотря на то что Ларс с удовольствием играл в теннис, музыка – особенно тяжелая и европейская – неизменно овладевала его сердцем и разумом. Вечно любознательный ученик средней школы Корона Дель-Мар, он вскоре приобрел британский журнал Sounds, служивший прямой связью с Европой и зарождающейся НВБХМ. Именно семья Эмерсонов купила этот импортный журнал, и Ларс приходил к ним и читал от первой до последней страницы.

Очень мало кто следил за этим новым британским музыкальным движением. То было время задолго до интернета, файлообменников или любых других средств прослушивания новых групп – оставалось лишь читать о них и отправлять почтой импортные синглы или кассеты. Ларс же был на несколько шагов впереди остальных.

Парня, который знал о сцене НВБХМ все, звали Джон Корнаренс. Он был на три года старше Ларса и Джеймса и вырос в Северной Калифорнии. В юности он постоянно переезжал, а в начале 70-х понял, что его привлекает тяжелая музыка. «В восемь лет я увлекся тяжеляком, – рассказывает он автору. – Я выписывал себе K-Tel[12]12
  Компания, специализирующаяся на продаже потребительских товаров через рекламные ролики и демонстрации в режиме реального времени.


[Закрыть], и там была песня The Kinks You Really Got Me, которую я постоянно перематывал и не мог наслушаться». Корнаренс заметил, что его тянет к Black Sabbath и Led Zeppelin. В результате интереса ко Второй мировой войне он увлекся группой Blue Öyster Cult, потому что ему нравился военный символ на обложке альбома Secret Treaties. «Я был единственным пареньком в средней школе в футболке BÖC, и все, наверное, считали меня каким-нибудь осатанелым психом!»

К началу 1980 года Корнаренс уже стал огромным ценителем тяжелого рока. Годом ранее он открыл для себя журнал Sounds и тянулся к музыке, которую не слушал никто. «Я всегда старался первым находить новинки и искал то, о чем никто не слышал, – продолжает Корнаренс. – Благодаря Sounds я увлекся импортной музыкой и где-то в 1980 году приобрел сингл Angel Witch».

Несмотря на то что Angel Witch так и не достигли успеха Saxon и Iron Maiden, группа была одним из важнейших представителей зарождающейся НВБХМ. Достать сингл Angel Witch в то время было большим достижением.

Принимая во внимание огромное население Южной Калифорнии, вряд ли можно было надеяться, что те немногие, кто следит за новой забугорной музыкальной сценой, в итоге встретятся, особенно учитывая, что Ларс жил почти в 100 км вдоль побережья. Однако они действительно встретились, и Корнаренс прекрасно помнит, где: «Я пошел в клуб “Кантри” на концерт группы Майкла Шенкера, а после дошел до парковки и увидел мелкого патлатого паренька в туровой футболке Saxon. Я был в полной уверенности, что о Saxon в Америке, кроме меня, не знает никто!»

Два подростка тут же разговорились. Корнаренс вспоминает: «Я подошел, и мы стали разговаривать о Saxon. Затем я ему сказал, что у меня есть новый сингл Angel Witch, и от удивления он чуть не сделал сальто назад». Они обсуждали любимые группы. «Мы с ним сразу же нашли общий язык», – говорит Корнаренс.

Следующий момент в очередной раз доказывает уникальность Ларса Ульриха. Вместо того чтобы встретиться через несколько дней или месяцев, Ларс уже на следующее утро стоял у дверей Корнаренса, горя желанием порыться в коллекции пластинок. Его энтузиазм и страсть застигли весьма спокойного и невозмутимого Корнаренса врасплох: «Он водил машину матери – старый коричневый AMC “Пейсер”[13]13
  AMC Pacer – двухдверный компактный автомобиль, производимый в США American Motors Corporation (AMC) с 1975 по 1979 год.


[Закрыть] – это была, наверное, самая уродливая тачка, которую придумало человечество. Он приехал на следующий же день, и мы часами болтали и слушали музыку».

По словам Корнаренса, они сразу же стали хорошими друзьями: «Через несколько дней я приехал к нему, и мы, как Бивис и Баттхед, сидели и обсуждали НВБХМ!» Ульрих с Корнаренсом регулярно обчищали музыкальные магазины в поисках нового материала.

«Мы приезжали в местные магазины вроде Moby Disc и смотрели, что есть нового», – вспоминает Корнаренс.

До встречи с Ульрихом Корнаренс приобрел фанзин The New Heavy Metal Review, автором которого был обменщик кассет по имени Брайан Слэгел из Вудленд-Хиллз, района на западе Лос-Анджелеса.

В то время покупка переписанной кассеты была одним из немногих способов услышать новые группы, и появилась целая сеть обменщиков. Их основной вид деятельности заключался в том, чтобы отправлять кассеты групп и демозаписи фанатам-единомышленникам, некоторые из которых жили за границей. Это было сродни обмену файлов в интернете, только качество было плохое, учитывая, сколько раз переписывались эти кассеты.

Несмотря на паршивое качество, обмен кассетами был самым важным элементом музыкальной сцены, и Слэгел один из первых в Лос-Анджелесе начал серьезно этим заниматься. «Ему нравилось меняться. Я связался с ним, приехал к нему домой и забрал кое-какие заказанные кассеты с тяжелой музыкой», – вспоминает Корнаренс.

Поскольку Ульрих с Корнаренсом стали видеться чаще, постепенно к ним примкнул и Слэгел. Эта связь сыграла невероятно важную роль в судьбе Ульриха и Хэтфилда. Корнаренс, Ульрих и Слэгел колесили по району в поисках нового материала, которого ни у кого не было. «Мы ездили закупаться в моем старом “Фольксвагене Сирокко”, и я всегда указывал пальцем, где нам остановиться», – вспоминает Корнаренс.

Учитывая, что большинство музыкальных магазинов находились далеко от места, где жили ребята – вроде Лонг-Бич и Торренса, – Корнаренсу обычно приходилось водить машину и забирать двух остальных.

«Брайан сидел впереди, а Ларс сзади, и когда мы подъезжали к музыкальному магазину, Ларсу каким-то образом удавалось перелезть через Брайана и выскочить из машины, хотя мы еще даже остановиться не успевали!»

Ульриху не терпелось первому поглазеть на прилавки с пластинками. «К моменту, когда мы входили в магазин, Ларс, вероятно, уже успевал раза три пробежаться и найти единственную копию!» – говорит Корнаренс. Помимо того, что парни патрулировали музыкальные магазины со Слэгелом как отряд «Дельта», покупающий пластинки, Корнаренс с Ульрихом заказывали новый материал по объявлениям в журнале Sounds, и Ларс не останавливался ни перед чем, чтобы достать желаемое. «Мы заказали новый альбом Holocaust, и Ларс однажды позвонил мне и сказал, что посылка пришла», – говорит Корнаренс. Но Корнаренс, ехавший к Ларсу около часа, не знал, что, по словам Ульриха, «с пластинкой Holocaust возникла проблемка». Ульрих открыл посылку и положил одну из пластинок – конечно же, копию Корнаренса – на плиту, отчего конверт сильно съежился. «И на следующий день я даже пытался заставить маму разгладить это дерьмо утюгом!» – вспоминает Корнаренс.

Заканчивался 1980 год, начинался 1981-й, и дистанция между Ульрихом и Хэтфилдом, учитывая сплоченность металлической сцены Лос-Анджелеса, сокращалась. Сами того не ведая, они оба были знакомы с Хью Таннером. «Когда мы всё еще джемовали с Джеймсом, я случайно встретился с Ларсом, потому что ответил на объявление в журнале Recycler, где Ларс назвался “европейским барабанщиком”», – вспоминает Таннер. В объявлении Ульрих упомянул о множестве групп НВБХМ.

«Я позвонил, и мы попробовали устроить джем», – говорит Таннер. С ними в тот первый раз был гитарист Джефф “Вау” Уорнер, который, по словам Таннера, обладал классным рок-н-рольным звучанием. Позже Уорнер стал участником глэмерской группы Black ‘N Blue. В ту первую встречу Таннер подумал, что мечта Хэтфилда стать фронтменом может легко осуществиться.

Таннер с Ульрихом продолжали джемовать. Приехав в Ньюпорт-Бич, Хэтфилд впервые оказался в одной комнате с Ларсом. Джеймса, как вспоминает Таннер, способности Ларса «совершенно не впечатлили», но Ульрих брал энтузиазмом и решимостью. Таннер говорит: «И пусть Ларсу было почти восемнадцать и он только учился играть на барабанах, его, похоже, абсолютно не парило, что в ближайшее время он не станет рок-звездой. Ларс говорил с такой уверенностью… он искал возможностей, даже не думая о том, что ему откажут».

У Ларса тогда была лишь небольшая ударная установка, что подтвердил Корнаренс, приехав к Ульриху домой: «Между комнатами Ларса и его родителей стоял шкаф. Он открывает его, а там эта чертова барабанная установка. Проблема была в том, что для нее совсем не было места!» Таннер вспоминает, какое впечатление сложилось у них с Хэтфилдом о Ларсе после первой встречи: «Мы решили, что Ларс еще не готов». Рассказывая о способностях своего друга журналу «Плейбой», Хэтфилд не спешил сыпать комплиментами в адрес барабанщика: «У Ларса была довольно дерьмовая установка с одной тарелкой. Она постоянно падала, и нам приходилось прерываться и ждать, пока он поднимет эту херню. Стучал он хреново».

Таннер считает, что проблема была в другом: «Ларс нам не подходил по характеру. Мы с Джеймсом всегда смотрели в одном направлении». Таннеру не нравилась чрезмерная самоуверенность Ларса, и он признается: «С Ларсом мне было некомфортно». Однако даже Таннер вскоре согласился, что непоколебимая вера Ларса в себя взяла верх над его личностными качествами. Ульрих продолжал заниматься своими делами – то есть амбициозными вылазками в Лондон, где зависал с пионерами НВБХМ вроде Diamond Head.

Группа Diamond Head появилась в Стоурбридже, Англия, в 1976 году. Будучи одними из пионеров НВБХМ, они тут же стали для Ульриха объектом поклонения. И пусть они так и не добились коммерческого успеха, но по сей день пользуются почти легендарным уважением, во многом благодаря Metallica.

Корнаренс вспоминает забавный «момент с Ларсом»: «В общем, он мне звонит после двух недель в Лондоне и говорит, что зависает с Diamond Head. Я отвечаю: “Быть такого не может!”, и он дает трубку [вокалисту Diamond Head] Шону Харрису». Решимость Ларса и уникальная способность принимать любую ситуацию с невероятной самоуверенностью сыграет важную роль в последующие месяцы.

Слэгел удовлетворял свой растущий не по дням, а по часам аппетит к хэви-металу, работая в Oz Records, что давало ему полный доступ к огромному количеству импортного металла. Он писал для журнала Sounds. К тому же, познакомившись с известной журналисткой Kerrang! Сильвией Симмонс, он стал вести колонку в самом популярном печатном рок-издании Британии того времени.

Слэгел считал, что о НВБХМ должно знать больше народу на процветающей музыкальной сцене Лос-Анджелеса, и решил сам и подхватить эстафету. Для этого нужно было учредить собственный лейбл Metal Blade Records.

Дебютным релизом Metal Blade стал сборник The New Metal Review Presents Metal Massacre, представляющий несколько самых горячих и крутых местных команд. Ульрих пришел в такой восторг, что спросил Слэгела, можно ли ему тоже записать песню. Учитывая, что у Ларса не было группы, это был амбициозный запрос, но Ларсу такое поведение было свойственно.

Не устояв перед энтузиазмом Ульриха, Слэгел согласился. Услышав об идее Слэгела, Ульрих связался с Хэтфилдом, которого не видел с первой встречи. Он не стал звонить Хэтфилду напрямую, вместо этого он набрал Таннеру. Таннер вспоминает: «Я с Ларсом где-то полгода не общался. Он позвонил мне домой, и я сразу же узнал его энергичный голос с акцентом. Но не спешил давать номер Джеймса, поскольку знал, что Джеймс не в восторге от его игры на барабанах».

Как бы там ни было, Хэтфилду идея понравилась, и он пригласил Ларса в дом Макговни.

С тех пор Хэтфилд с Ульрихом стали видеться гораздо чаще. Ларс в итоге подсадил Джеймса на НВБХМ, заменившую тому более традиционные музыкальные группы. Оно и неудивительно, учитывая всепоглощающую страсть Ульриха к этой сцене и связи, которыми он успел обрасти (Ларс и с музыкантами Motörhead умудрился подружиться).

Корнаренс по-прежнему часто виделся с Ларсом и хорошо помнит, как впервые увидел Джеймса. «Раздается стук в дверь, и стоит Ларс с прыщавым пареньком, – говорит Корнаренс. – Тот ни слова не говорит и стоит, уставившись на меня, – видимо, Ларс меня нахвалил. Этот прыщавый паренек был в джинсовке с нашивками групп вроде Aerosmith и, кажется, Теда Ньюджента».

Хэтфилд увидел плакаты групп в комнате Корнаренса и понял, что они оба были на концерте Aerosmith в 1978 году. Джеймсу понравился дружелюбный подход Корнаренса, тем не менее с того самого дня гораздо чаще Хэтфилд стал видеться именно с Ульрихом.

Как и многие подростки, Хэтфилд открыл для себя алкоголь. Корнаренс вспоминает, как приехал Джеймс: «Сидим мы на голубом диване у меня в гостиной в доме родителей, и сестра предлагает нам печенье с шоколадной крошкой, а Джеймс достает вискарь и начинает бухать». Несмотря на то что его попросили прекратить, он лишь засмеялся и продолжил хлебать из бутылки.

Корнаренс довольно быстро догадался, что собой представляет Хэтфилд. Он объясняет: «Я знал, что он выражал эмоции через музыку. Он был несчастным парнем и много пил. И работы у него как таковой не было. Он был творческой личностью и милым в общении, но в нем, безусловно, было нечто мрачное и негативное. Веселья и задора я в нем не заметил».

Хэтфилд рассказывал журналу «Плейбой»: «Мама только умерла. Я всех считал врагами. Постоянно молчал и не умел поддержать разговор».

Джеймс с Ларсом стали хорошими друзьями, и после того как появилась возможность сколотить группу и выпустить свою музыку на интересном сборнике, события начали развиваться быстрее.

Глава 3. «Mettallica»

К 1982 году Хэтфилд, Ульрих и Макговни частенько репетировали в доме Рона. Время от времени, чтобы не тащиться обратно в Ньюпорт-Бич, Ларс оставался у ребят. Хэтфилд, Ульрих и Макговни поддержали идею записать трек для сборника Слэгела, но время поджимало.

Тем не менее Слэгел с Корнаренсом встретились с группами, которые хотели засветиться на сборнике, и собрали с них оплату. По словам Таннера, ребята хотели использовать трек, который позже стал Hit the Lights, поэтому собирались приступить к записи. Таннер говорил, что записывались в позитивной обстановке: «Как-то вечером у меня был футбол, но после занятий я зашел посмотреть, как проходит репетиция, и с момента последней встречи с Джеймсом Ларс, безусловно, прибавил». Но чтобы вовремя отдать трек, нужно было найти гитариста.

Дело в том, что Джеймс только пел и играл на басу. Макговни – логичный кандидат на роль временного басиста – еще не собирался становиться постоянным участником группы, хотя двое остальных очень этого хотели. Ларс подрабатывал на заправке, а Джеймс какое-то время работал на типографии, но к работе они серьезно не относились – чего не скажешь о музыке.

Ларс поместил объявление в журнале Recycler, на которое откликнулся Ллойд Грант. Он был одним из немногих чернокожих гитаристов на метал-сцене Лос-Анджелеса и вспоминает встречу с Ларсом и Джеймсом. «Я ответил на объявление Ларса в местной газете, – рассказывает он автору. – Он прослушал нескольких кандидатов, и объявление висело уже пару недель».

Грант был одним из многочисленных местных мальчишек, которые откликнулись на объявление в газете Recycler. Вторым был Джоуи Аллен, ставший впоследствии гитаристом глэмеров Warrant. Грант продолжает: «Я несколько недель был занят, а потом снова объявился Ларс и включил мне запись Джеймса с песней Hit the Lights. Мне реально понравилось. Я и сам хотел такую музыку играть». Грант был весьма впечатлен тем, что увидел в Хэтфилде: «Он был весьма хорош. Конечно, не так, как сегодня, но играл достойно. Однако был очень тихим и казался жутко застенчивым».

Грант оказался в выигрышном положении и мог стать постоянным участником группы, но случился еще один странный поворот судьбы. Ларс оставил объявление в Recycler. Макговни вспоминает телефонный звонок: «Я взял трубку, а на другом конце провода какой-то парень. Мне пришлось слушать, какой он крутой. Затем я позвонил Джеймсу и сказал: “Есть еще один гитарист, но когда он сюда придет, у него башка в дверь не пролезет”».

Речь шла о Дэйве Мастейне, который играл в группе Panic из Хантингтон-Бич и мог позволить себе быть чрезмерно самоуверенным: он был кем-то вроде гитарного кудесника с кучей различной аппаратуры. Поиграв в настоящей группе, уверенный в себе Мастейн не просто показал, как здорово умеет рвать струны, но и привнес в группу ценный опыт живых выступлений, которого у остальных ребят не было.

Грант сам усугублял свое положение, иногда позволяя себе не приезжать на репетиции. Он говорит: «В Лос-Анджелесе столько групп, и никогда не знаешь, добьешься ты чего или нет. К тому же приходится ездить на репетиции и стоять в пробках, поэтому иногда я просто забивал. А потом появился Дэйв, и его взяли».

Мастейн сыграл два соляка для версии Hit the Lights, а остальное исполнили Хэтфилд с Ульрихом. Джеймс рассказывал в интервью Металлюге Майку: «Мы одолжили четырехдорожечный магнитофон Tascam и записали Hit the Lights. Я сыграл партии ритм-гитары, баса и спел, а Ларс стучал на барабанах. Фактически мы были дуэтом». Несмотря на то что два соляка Мастейна оказались годными и надлежащего качества, второе соло ребята выбрали в исполнении Гранта – за считанные минуты до того, как передать кассету Слэгелу.

Грант говорит, что не испытывал никакой злобы и обиды после того, как его заменил Мастейн. На вопрос, почему он покинул Metallica, он отвечает: «Спроси Джеймса с Ларсом». Грант с Ларсом продолжали общаться достаточно близко и даже вместе смотрели чемпионат мира по футболу 1982 года. Грант до сих пор общается с группой.

Оставалось передать трек Слэгелу, чтобы тот сделал мастеринг на катушке в голливудской студии Bijou Studios. Однако запись Ларса была на кассете, и нужно было подогнать ее под катушку.

Корнаренс в подробностях помнит, как передавалась кассета. «Кассета должна была быть у Слэгела в три часа дня, и мы с Брайаном стояли на тротуаре в Голливуде, вокруг суматоха и полно людей. И тут, запыхавшись, прибегает Ларс и вытаскивает из заднего кармана кассету».

Однако Ларс не знал, что перезапись кассеты на катушку обойдется в пятьдесят долларов, которых у него, разумеется, не было. Корнаренс вспоминает: «Вдруг Ларс поворачивается ко мне и спрашивает: “Есть пятьдесят баксов?” К счастью, у меня было с собой пятьдесят два, которые я ему отдал, фактически заплатив за мастеринг песни Metallica. Естественно, мне их до сих пор никто не вернул!»

Пока работа над сборником подходила к концу, в группе были кое-какие перестановки. Джеймс взял бас Рона Макговни и записал партии для Hit the Lights, но Макговни по-прежнему не горел желанием становиться постоянным участником группы. «Мне больше нравилось ходить в клубы на концерты Mötley Crüe, – признается Макговни, – и вот как-то вечером мы сидим, пьем пиво, и я начинаю играть басовую партию Hit the Lights, а Джеймс, Ларс и Дэйв подхватывают. Может быть, я был пьян или просто благоговел перед игрой Дэйва на гитаре, но в итоге согласился стать участником Metallica».

Когда трек появился на первом прессе сборника Metal Massacre, Metallica смогла показать свою музыку на виниле, который довольно необычным образом предшествовал их собственной любой известной демозаписи. Занятно, что в первом тираже было несколько ошибок в словах, в том числе имени Ллойда Гранта и названии группы – Mettallica. И хотя в последующих тиражах ошибка была исправлена, первое издание остается настоящим раритетом среди коллекционеров.

Многие годы происхождение названия группы было предметом жарких дискуссий. Таннер помнит, что услышал его от Ларса, и ему не особо понравилось: «Честно говоря, как и большинство названий… мне поначалу не понравилось. Никто не стал возражать, и мы его оставили. У Джеймса со школы осталась чертежная доска, которая стояла у Рона в доме. Джеймс уже нарисовал на ней логотип Metallica, и выглядел он точно так же, как сегодня».

Рон Куинтана, редактор рок-фэнзина из Сан-Франциско, спросил Ульриха, какое из двух названий – Metallica или Metal Mania – лучше подойдет для любительского журнала. Название Metallica предусмотрительный Ларс оставил для группы. Талант художника у Хэтфилда, который тонко подметил Макговни, оказался бесценным, поскольку логотип стал одним из самых узнаваемых в музыке. Несмотря на то что на обложках некоторых альбомов середины 90-х группа на него забила, логотип по большей части не особо изменился.

Кейтон Де Пена, основатель группы Hirax, также сразу разглядел в Хэтфилде талант. Увидев логотип, Кейтон был впечатлен: «Джеймс был невероятно талантлив. Не только прекрасный музыкант, но и художник замечательный. Он показал мне нарисованное от руки лого, и я подумал: “Если этот парень не станет успешным музыкантом, быть ему величайшим художником”». По словам Кейтона, дело было не только в логотипе: «Джеймс всегда носил футболки с новейшими крутыми группами. Однажды он пришел в футболке Saxon Strong Arm of the Law. Она выглядела нереально круто, и я был уверен, что он достал ее через фан-клуб Saxon, но оказалось, что он сам ее нарисовал».

Де Пена также рассказывает, что Джеймс поначалу был закрытым, но все же милым. «Он был тихим, но стоило его узнать получше, с ним было весело. Если вам нравилась та же музыка, что и ему… можно было бухать и болтать с ним часами напролет! Мы раньше тусовались все вместе, покуривали и выпивали. Почему-то мы всегда слушали альбомы Diamond Head, Venom и Saxon. Отжигали до утра, но каждый раз Джеймс ложился последним!»

Определившись с названием группы и записав песню для нового сборника, ребята – состав, по-видимому, закрепился – искали возможность выступать по клубам Лос-Анджелеса. Однако до сих пор было непонятно, будет ли Джеймс только петь – сегодня, учитывая, каким он стал великолепным вокалистом, мысль об этом кажется невероятной.

Сэмми ДеДжон был вокалистом из Лос-Анджелеса, и в этот период их с Джеймсом дорожки пересеклись. «Два моих кореша поехали в Голливуд в крошечный клуб на концерт какой-то группы, – вспоминает ДеДжон. – Они сказали, что мне стоит заценить этих ребят. Мы дошли до бара, на улице стоял Джеймс, мы подошли и заговорили с ним. В руке у него была бутылка водки, мы немного выпили, и он сказал, что группа ищет вокалиста».

Похоже, Джеймс искал возможности отказаться от вокальных обязанностей даже Несмотря на то что вышла первая песня и приняли ее хорошо. «В итоге я поехал к ним на хату репетировать вокальные партии, но продлилось это от силы несколько недель, – вспоминает ДеДжон. – Однако ничего не вышло, и сомневаюсь, что я нравился Мастейну». Тем не менее ДеДжон увидел талант Джеймса: «Он был классным парнем, и мы прекрасно ладили. Как музыкант он полностью подчиняет публику своим голосом и командует на сцене словно генерал. Неудивительно, что Джеймс стал легендарным фронтменом».

Участников группы постоянно видели на клубных тусовках Лос-Анджелеса. Боб Налбэндиан, ведущий рок-передачи на местном радио, вспоминает, как заметил Джеймса: «Я увидел его, когда группа была уже сформирована, и было это возле клуба “Вудсток” в Анахейме. Два клуба находились через стенку – “Вудсток” и Radio City». Налбэндиан, завсегдатай метал-сцены, приходил в клубы, чтобы посмотреть, кто выступает. Ему было все равно. Он говорит: «На этих концертах я всегда видел Джеймса и понятия не имел, кто он такой. У меня была джинсовка с нашивками Motörhead и Saxon, а Джеймс стоял и таращился на мою жилетку».

Несмотря на то что Джеймс явно заметил Налбэндиана и был заинтригован его прикидом, Хэтфилд, по словам Налбэндиана, редко говорил: «Он был в футболке Motörhead, да я и сам стеснялся подойти и заговорить». У Джона был друг по имени Пэт Скотт, который уже познакомился с Ларсом, и он тоже ответил на известное объявление в газете Recycler. Таким образом Ларс попал в мир Налбэндиана.

Побывав дома у Ларса и порывшись в его «огромной коллекции пластинок», Налбэндиан спросил Скотта, играет ли Ларс в группе. Скотт ответил: «Да, помнишь того парня, которого мы все время видим в “Вудстоке” в футболке Motörhead? Так вот он вокалист».

После такого откровения Налбэндиан снова наткнулся на Хэтфилда в «Вудстоке», и на этот раз они нашли общий язык. Налбэндиан вспоминает: «Наконец он подошел, и я сказал: “Эй, ты же поешь в группе Metallica, верно?” Он охренел и спросил: “Ого, а ты откуда знаешь?” А потом добавил: “Меня кто-то узнал? Мы еще ни одного концерта не дали!” Мы разговорились, и он оказался очень приятным парнем, но ужасно стеснительным и тихим». Джон с Джеймсом болтали о металле и других крутых бандах Лос-Анджелеса, не говоря уже о коллекции пластинок Ларса. «Ларс всегда был полон драйва и энтузиазма. В те годы Джеймс был очень тихим и замкнутым, – соглашается Налбэндиан, – и в следующий раз я зависал с ним после первого выступления группы в Radio City».